В кромешной тьме.

Мир, столь далекий от меня…

      Потолок надо мной был слишком низким и белым. Постель, сверкающая белизной, словно и была создана так, в заправленном виде и со мной внутри.       Где я? Я все еще сплю?       Нет, навряд ли… Слишком хочется пить. И во сне меня бы не раздражала так белая штука, прилепленная лейкопластырем к руке.       В прикроватной тумбочке, сливавшейся по белизне со стеной, я нашла аккуратно сложенные вещи, чистый рабочий халат и пропуск. Надо же, я не видела его с тех самых пор… может, кто-нибудь все же пояснит потом, что все это было. Хотя… Не уверена, что хочу знать.       По однообразным унылым коридорам Игрушечного Ящика было приятно пройтись вновь, хотя слабость в ногах меня не покидала. Но даже эти заплетающиеся ноги вывели меня к цели!       В кафетерии мерно гудели автоматы с газировкой, жужжали лампы… Какой-то чудак в белом халате воодушевленно строчил что-то за моим столом. Я подхватила первую попавшуюся со столов кружку и отхлебнула. Вроде бы чай. Не очень крепкий, не очень холодный. Я бы добавила сахарку.       Белый Халат продолжал писать. Торопливым нечитаемым почерком с набором девчачьих завитушек. Удивительно знакомых завитушек….       – Так вот кто это тут на меня поклёпики кропает…       Он так настойчиво отказывался замечать меня, стоящую в шаге от него, что мне стало обидно.       Белый Халат подскочил, едва не выронил ручку. Его предыдущее послание, к слову, прочитать мне так и не удалось.       – Как вы смеете ко мне подкрадываться?!       – Как вы смеете занимать мой рабочий стол ради подобной ерунды?       – Е… ерунды-ы?!       Сказано так, словно за эти писульки он как минимум на литературную премию рассчитывал. В гремучей смеси алфавита и цифр на бейдже Белого Халата слабо угадывалось имя – не то Эрне, не то Арни.       Арни был невысок и голубоглаз. На тронутой сединой голове произрастали буйные кудряшки, явно не поддающиеся ни одной расческе мира. Хищный римский профиль выдал в нем скандалиста с весьма упрямым характером.        «Боже мой» - прошептал скандалист, глядя, как я усаживаюсь в кресло. Из запястья все еще торчала неведомая пластиковая ерунда. Я отодрала ее вместе с лейкопластырем и отправила туда, куда на мою память приходилось мусорное ведро. Куда-то за плечо.       Итак, одним раздражителем меньше.       – Боже мой, так это вы! Библиотекарь все же осчастливил нас своим визитом!       – Да-да. Смотрите, ликуйте, прославляйте. Только автографов не раздаю, на фанатские письма не отвечаю.       Чай был удивительно безвкусный, хотя раньше хотелось пить его без остановки. Сейчас же содержимое кружки хотелось вылить куда-нибудь в неприспособленное для этого место. Например, на голову светоча разума передо мной.       У стола с моей стороны сидела собака с томиком Экзюпери, зажатым в пасти. Поймав мой взгляд, создание весело вильнуло хвостом.       Светоч разума собаку игнорировал.       Как только я забрала книгу, песик тихо ретировался за книжные стеллажи.       – Удивительная безответственность! Я буду жаловаться! Как вы смеете так разговаривать со своими читателями?!       – Читательский билет покажите, где прописано, ЧТО и КОМУ я должна.       Никаких отчетных документов здесь отродясь не было и быть не могло. Люди просто приходили с книжкой пообедать и оставляли дочитать на потом. Иногда они забывали про книгу и приходили с новой.       – Так что до свидания, мистер… Жаркий Июнь…       Последние два слова я машинально прочла с календаря, который подсунул мне в руку вернувшийся песик. Календарь за шестидесятые годы с молоденьким кудрявым студентиком, у которого из одежды был только удачно взятый учебник по физике.       Скандалист Арни присмирел, заозирался.       – Что вы сказали?!       Заговорщицкий шепот светоча, казалось, веселил не только меня. Песик умильно шевелил ушами и хвостом. Два дымящихся провала вместо глаз неотрывно смотрели на меня.       – Я сказала «Жаркий Июнь».       Арни чуть склонился в мою сторону.       – И… что вам об этом известно?       – А что вы хотите об этом услышать?       – Это… Это возмутительно! – взорвался нарушитель спокойствия. – Как… Как вы смеете вторгаться в мою личную жизнь, да еще спрашивать подобные вещи?! Молодость – пора горячая, и всем свойственно совершать ошибки… Как… Как вы вообще об этом узнали?!       Какая-то зараза читала за моим столом глянцевые журнальчики и даже не потрудилась их за собой убрать. Еще и печенье с крошками оставила. Печеньки совершенно высохли и не грызлись, а вот песик за милую душу умял остатки. Мне бы его двойной набор зубов.       – Послушайте, мистер… В современном мире библиотекарь – посредник между информацией и потребителем. Не удивительно, что, в конце концов, ему становится известно все или почти все.       И что он так взбеленился? Я, что ли, названия месяцев придумывала? Да так может автор задумал – Холодный Февраль, Жаркий Июнь, Золотой Октябрь…       – И вообще, мистер… Не надо мешать мне работать. Хотите жаловаться – это сколько угодно и кому угодно. Но только не ко мне! И с жалобной книгой приходить лучше со своей, а то на вас не напасешься… До свидания, мистер!       Ну что же, в библиотеке мне не рады. Пойду, что ли, новых книжек накопаю. Там, по крайней мере, записок мне еще не оставляли.       – Мисс Ким.       Мохнатый песик с хорошего пони вдруг забился под стол и весь там поместился. Я подняла глаза и увидела боссов. Двух. И четверых сопровождающих в странной военной форме серо-белого цвета без каких-либо знаков различий и нашивок. Зато у каждого была пара солнцезащитных очков.       Очки от солнца в местных-то потемках? Безумие.       С другой стороны, похожие как близнецы боссы все же различались оттенком костюмов, галстуков и глаз. Босс был взволнован, а вот похожий на него тип, уволивший меня после инцидента с ракетой, был просто мрачен.       – Мисс Ким, вернитесь, пожалуйста, в палату.       О какой палате идет речь? Я, конечно, чувствую себя неважно, но не настолько, чтобы самовольно укладываться на больничную койку. Мне еще нужно столько всего переделать…       – Это не просьба, мисс Ким. Это приказ.       – Ну ладно. Надеюсь, кто-нибудь составит мне компанию, потому что я понятия не имею, куда идти.       – Несомненно, – процедил злой близнец босса.       В палате – малознакомом помещении, куда загнал меня сей неприветливый конвой, – не обнаружилось ничего интересного. Там вообще ничего кроме тройки стульев и медсестрички с пакетом крови не было.       Что-то я совсем запуталась. Это кому?       Медсестричка привычным движением усадила меня на стул, заворчала про выдранный с мясом катетер и совсем неласково воткнула в руку иглу капельницы. Чужая кровь вяло потекла в мой организм… Между тем боссы-двойняшки устроились на стульях. Их охранка выгнала медсестричку и замерла у двери по стойке смирно.       Какого черта?..       Злой близнец нахмурился.       – Мисс Ким… если таково ваше настоящее имя… какие цели вы преследовали, устраиваясь в White Toy Box?       Какого черта?       – Так бывает. Ну, знаете, увольняетесь с одной работы и судорожно ищете новую. А то не на что прикидываться взрослым независимым человеком.       – Зачем вы уволились? Объективных причин для этого не было – мы проверили.       – Захотелось душе перемен… Да и вы так удачно подвернулись… Хотя странное дело, я даже не отправляла вам свое резюме. Как вы меня на работу-то взяли?       Злой замешкался. Босс продолжал молчать.       – Это мы и пытаемся выяснить.       Бюрократия такая бюрократия.       – Так… меня взяли по ошибке, и вы собрали сей дружный консилиум, чтобы торжественно об этом сообщить?       – Не надо дерзить, мисс… Сейчас в ваших же интересах сообщить нам цели вашего визита и имена сообщников.       – Ха-ха… Что?       Босс был предельно спокоен, а вот его близнец то злился, то терялся. Это сбивало с толку даже сильнее, чем сегодняшнее головокружение с самого утра.       – Что-то я не совсем понимаю…       – Что тут непонятного? Неужели не ясно, что невозможно так просто, с улицы, попасть на режимный объект?!       – Ха-ха, ваш косяк… да и службе безопасности, наверное, влетело… Я-то думала, когда же вы заметите?.. Я приехала, потому что мне прислали письмо с предложением найма, о котором я не просила… Мне следовало бы догадаться, что что-то не так… Но потом пришло подтверждение электронному письму – обычное, бумажное… с марками и все дела… Даже подпись была от руки…       – Письмо – подделка. На кого вы работаете?       – Как – подделка? Там же подпись… и телефон… я позвонила, мне ответили и сказали, когда следует подъехать на собеседование…       – На кого вы работаете?       – …но собеседование я провалила, а потом вы сказали мне, что я подхожу… но письмо…       – Письмо – подделка, – совершенно спокойно произнес босс. – Лицо, заверившее его, не отвечало за набор персонала. Да и подписать его, строго говоря, на тот момент ему было… нечем. И письма никто не высылал.       Что за шутки? Вы на что намекаете?       – Ульяна Ким, 26 декабря вы были обнаружены на закрытом для посещения участке объекта. Как вы туда попали и кто вам в этом помог? Возможно вы получите смягченный приговор, если окажете следствию содействие.       Какое 26 декабря? Прекратите меня разыгрывать. Матч уже кончился? Кто победил?       – Оставьте смягченный приговор при себе. Я хочу достичь высот.       – Мисс Ким, сдайте пропуск.       Босс, нет. Прекратите.       – Сдайте пропуск.       От стенки неслышно отделилась охранка. Один положил руку мне на плечо, второй молча подставил ладонь.       Перестаньте! Мы же не в каком-то низкопробном шпионском кино! Перестаньте, пожалуйста!       – Пропуск.       Пластиковая карточка упала в чужие руки. Мне же не верилось, что в центре этих событий нахожусь я. Все происходящее так настойчиво казалось сном…       – Очень хорошо. А теперь…       Карточка задрожала в чужой руке, пошла пузырями. Еще мгновение, и пластик серебристыми каплями утек сквозь пальцы на пол. Охранник, несмотря на окрик начальства, растерянно пытался подобрать то, что еще недавно было пропуском, но пальцы проходили сквозь дрожащие ртутным серебром крупные шарики. А потом шарикам надоело дрожать, и они утекли под дверь.       …Они ведь тоже это видят, да?       Вселенная предавала меня вновь и вновь…       Из обычного скучного библиотекаря меня отважно делали шпиёнкой. Никто не ограничивал мою свободу передвижения и общения, но я начала чувствовать себя… узником. Двое охраняшек неотрывно следовали за мной попятам, изредка корректируя мой маршрут твердым «нет, мисс». Их руки были пусты, но именно это пугало меня больше всего.       Лучше бы они посадили меня за решетку. Там мне было бы спокойнее, ведь прежняя мантра меня больше не спасала.       Я продолжала посещать библиотеку и стихийный книжный склад, один из охраняшек периодически приносил мне обед. Оба не расставались с очками и игнорировали любые расспросы. Иногда водили меня на допросы. Не стали они переживать, когда я перестала выходить из комнаты вообще. Любые занятия казались мне бессмысленными и бесполезными… И еще я никак не могла понять, что имели ввиду попадавшиеся малознакомые люди, говоря мне «Где же ты пропадала столько времени?».       Сколько времени? Почему вдруг стольким людям стало небезразлично, где я и что делаю? И почему это внимание меня совсем не радует? Я же за ним сюда ехала, хотела изменить себя. Перестать быть невидимкой. Суметь оказать помощь. Стать… нужной.       Что-то холодное ткнуло меня в бок. На ощупь это оказался мокрый собачий нос.       Тот самый песик из библиотеки.       Трусливый песик потерся носом о ладонь.       – Как же ты сюда вошел, а?       Песик мотнул головой в сторону приоткрытой двери в комнату.       До чего докатилась, даже двери перестала за собой закрывать… С другой стороны, снаружи всегда караулили те двое. Они бы не стали сидеть у приоткрытой двери. Оба стремились меня избегать настолько, насколько это было возможно при их работе.       Охранники беззаботно дрыхли на пороге. А наглая псинка вытолкнула меня из комнаты и поплелась по своим делам.       Вселенная не дает ответов. Она засыпает ищущих новыми вопросами.       – Господи, хватит прикалываться… просто укажи мне путь…       Войти в уютную комнату-камеру у меня не получилось: чрезвычайно шустрая для своих размеров псинка навалилась боком на дверь и закрыла ее. Псинка внимательно посмотрела на меня, пошла вдоль коридора, остановилась. Снова уставилась на меня.       – О, Господи, даже собака издевается надо мной!.. А-аа, намек поняла…       Песик привел меня в кафетерий.       Кажется, кого-то забыли покормить…       Всюду мерцали огоньки, стояла елка. Да, черт побери, новый год же.       Песик по-хозяйски включил свет и скрылся меж полок. Оказывается, мое рабочее место украсили тоже. Только гирлянды очень странные, без проводов…       Яркая полоска света отодвинулась от пальца, пошла волнами от моей настойчивости, отлепилась от стены и полетела к елке в углу помещения. Прочие разноцветные полосы всколыхнулись и заняли опустевшее место.       У меня холодок по спине пробежал.       Из памяти настойчиво поднималось что-то, что я отчаянно пыталась забыть… мой разум…       Из-за полок выбежал песик с футляром для шахмат в зубах. Виляющий хвост говорил сам за себя.       – Прости, я не играю.       Что я несу? Собаки ведь не умеют?..       …Мой разум…       Песик отложил футляр на ближайший столик, подобрал книжку и сунул мне в руки.       Экзюпери.       – Понравилось? – Создание вильнуло хвостом. – Может, мне еще что-нибудь для тебя подобрать?       Читающая книжки собака желает сыграть в шахматы… Что может быть проще?       …Что может быть хуже?..