Я стираю из вечности память.

- Дин, ты спишь? – приглушенный голос с настойчивым упрямством пробрался сквозь пухлый слой ваты. Я спал, но все же смог разлепить веки. Неловкий поворот на месте, и под лопаткой что-то хрустнуло с последующим недовольным мычанием, сорвавшимся с губ. Темный силуэт, склонившийся надо мной на фоне колышущегося тента, окончательно выдернул душу из объятий Морфея. - Уже нет. Тебе чего, Эйд? – ворочаюсь, не желая вылезать из нагретого спальника, - До рассвета еще часа три. - Ну и отлично. Значит, у нас есть целых три часа. Вставай! – друг взлохмачивает пятерней мои волосы. С каких пор я позволяю кому-то подобные вольности? – Только тихо, не нужно будить остальных. Наспех сполоснув лицо водой из пластиковой бутылки и прополоскав рот, я немного взбодрился. Активно потянувшись и расправив плечи, организм решил, что можно жить. Голова все же слегка побаливала, может, из-за приличного перепада высот в этих местах, может, из-за постоянного недосыпа, рискующего перерасти в хронический. Режим дня актера едва ли можно назвать идеальным. Тем более, когда это большое кино с ненормированным графиком, отсутствием планируемых выходных, бесконечными переездами и прочими радостями. Но оно того стоит, вне всякого сомнения. Конечно, разумнее было бы остаться на месте, пытаясь отдохнуть по максимуму перед началом съемочного дня, но я не мог отказаться. Просто не хотелось огорчать человека, который всегда так по-детски искренне улыбается мне. Можно сказать, в какой-то степени я чувствовал ответственность за него. Так уж сложилось с нашей первой встречи. Разница в возрасте практически стиралась, когда мы, понимая друг друга без слов, устраивали безумные розыгрыши наших коллег или прямиком из гримерок сбегали в ближайший паб по вечерам. Про совместные посиделки в трейлере до рассвета и говорить нечего. Не совсем братья, но больше, чем просто друзья. Да и чего греха таить, с этим ирландцем моя жизнь стала гораздо разнообразней. Кто бы мог подумать, что на съемках можно не только работать? И, черт возьми, это было здорово! Интересно, куда мы отправимся на сей раз? Предвкушение помалу начинало греть мое любопытство. Однозначно, надо встряхнуться и не быть брюзгой. К тому же, спать на жесткой каменистой поверхности у подножия гор – не самое приятное занятие. Даже сквозь плотный пуховик чувствовался холод стылой ночной земли. Хорошо, что нам разрешили разжечь костры в заповеднике, поскольку генератор не справлялся с несколькими тепловыми пушками сразу. Утро, судя по прогнозам, ожидалось солнечное, может, и в горах не замерзнем. Но сейчас в это верилось слабо. Я подышал ртом, выпуская белое облачко пара, вытащил из кармана мятую шапку, тут же натягивая ее на голову. Эйдан усмехнулся, впрочем, сам потуже затянул капюшон толстовки. Мы обошли микроавтобус, стараясь не наступать на коллег. Не все спали, кто-то возился с аппаратурой примерно в ста ярдах от стоянки. Несколько человек перебирали реквизит под освещенным навесом совместно с костюмерами, растягивающими на столе огромный кусок ткани. Режиссера не было видно, но не сомневаюсь, что он тоже бодрствовал. Однако на нашу самоволку никто не обратил внимания. Небо действительно было чистым, оно казалось особенно высоким сейчас. Впервые за долгие, переменчивые, промозглые месяцы ощущалась неизбежность скорого наступления весны. Огромный лунный диск висел над нами в обрамлении полупрозрачных облаков, то исчезающих, то появляющихся вновь. Из-за чего чудилось, что призрачный ореол царицы ночи постоянно мерцает. Пахло свежестью и влажной, словно только вспаханной почвой. Прошлогодняя редкая и жухлая трава шуршала под мощными подошвами утепленных кроссовок. Света едва хватало, чтобы разглядеть тонкую пешую тропинку, ведущую к горной трассе, по которой наша группа добиралась до вертолетной площадки. Постепенно глаза привыкли к скудному освещению, и я перестал спотыкаться о каждую кочку. - Неужели здесь есть нечто достойное столь раннего пробуждения? - Пока вы собирались, узнал у администратора гостиницы о небольшом поселении в этих горах. Не более двадцати семей, но местный колорит не перестает привлекать туристов. Не найдем, хоть на красоты полюбуемся. - Какие еще красоты в такое время? Ни черта же не видно, - я не удержался и широко зевнул, - может, вернемся, пока не поздно? - Не будь занудой, Дин! Как часто ты имеешь возможность побродить по таким диким местам без сопровождения унылого гида? – Тернер хлопнул меня по плечу, а потом схватил за руку и потащил за собой. Шерстяные митенки покалывали мою ладонь. Ирландец как-то проговорился, что для него их связала одна из сестер, и он никогда не расстается с ее подарком. Столь нежная привязанность к подобным мелочам не слишком сочеталась с образом человека, бегущего от собственного прошлого, хотя была вполне понятной. Такой важный маленький маячок, дающий, пусть крохотную, но все же возможность когда-нибудь найти путь назад. Я хмыкнул про себя, чувствуя азарт и позитивную энергию друга, которые передавались и мне. Даже сбавив шаг, привлеченные странными звуками издалека, мы не разжали рук. Так и подошли к краю обрыва, за пределом которого простиралось воистину волшебное зрелище. Узкий, но глубокий каньон с крутыми каменными склонами уходил куда-то вдаль и вниз, теряясь в туманной дымке. Одинокий прожектор у края обзорной площадки не позволял увидеть многого в такое время, хотя и этого было достаточно, чтобы на мгновение замереть на месте от щемящего в груди восторга. Прохладный, набухший от влаги воздух стремительно ворвался в легкие, с первым вздохом сполна напоив тело кислородом. Покалывающими искрами заструился по венам, ободряющим зельем растворился внутри. Необузданная мощь творения, созданного природой, осязалась каждым рецептором, будоража воображение своей первозданной неизведанностью. Никаких сомнений, что у человека здесь не было и не будет власти. Могучие скалы, некогда расколотые на части, образовали расщелину, на самом дне которой бурлила прозрачная река. Ее воды старательно на протяжении множества лет до идеальной гладкости облизывали округлые валуны, верхушки которых выступали на поверхность. По краям берегов росли редкие деревья, жаждущие жизни даже в таких агрессивных условиях. Мелодичное журчание, порой переходящее в жуткое завывание, сливалось с ветром в единый гул, со стоном разбивающийся о стены импровизированного коридора. - Потрясающе! – мне пришлось кричать, чтобы быть услышанным. - Жаль, не захватил камеру! Я облокотился на деревянную балку, закрепленную меж двух вбитых в землю столбов. Конструкция слегка покачнулась. Слабоватая защита для излишне рисковых туристов. Отполированное множеством ладоней дерево, казалось, излучало тепло. Эйдан встал сзади, оперевшись на ограждение таким образом, что я невольно оказался в кольце его рук. И впервые меня это не смущало, даже когда друг положил подбородок на мое плечо. Мягкие волосы щекотно коснулись щеки, заставляя поморщиться. Так близко, что было слышно чужое дыхание. Я вдруг представил, что если сейчас повернусь к нему, он… нет, не нужно думать о подобном. Слишком опрометчивые поступки неуместны для поддержания молчаливого нейтралитета между нами. Тем не менее, от возникшей перед глазами картины бросило в жар. Тернер словно прочел мои мысли, его губы тронула ехидная ухмылка, и в тот же миг он осторожно прихватил зубами мое ухо. Мягкое касание языка, до дрожи где-то глубоко внутри. Не то чтобы неприятно, но слишком откровенно для двух друзей одного пола. Я отшатнулся, поворачиваясь к нему лицом. - Эйд, прекрати, - происходящее, однозначно, было сейчас лишним. - Я не шутил, Дин, когда говорил, что люблю тебя, - сощурив лукавые глаза, ирландец испытующе смотрел на меня, явно ожидая каких-либо действий. - Мне не приходилось сталкиваться с чем-то подобным раньше, так что… - я старательно подбирал слова, не желая переходить в открытое сопротивление. - Знаю, – Эйдан опустил голову, больше обращаясь к стылой земле, чем ко мне, - Знал с первого дня нашего знакомства. Только не могу сам совладать с собой. Это пугает и одновременно вдохновляет меня. Ты особенный. Даешь силы жить дальше, одновременно разрушая. И я никогда не устану восхищаться тобой. Откровенный друг был еще хуже скрытного. Как вести себя с ним? Как объяснить, что я готов на все ради него, но любовь – слишком для меня. Запретный плод, сладкий по определению, теоретически мог бы столкнуть с пути истинного… только я не мог так поступить. Едва ли страсть ценилась выше нашей дружбы. Мне претило ринуться в подобный омут с головой, ибо это разрушит нас. Ну, как донести свои искренние чувства до человека, что жаждет твоего тела? Так больно мне еще никогда не было. - Ты всегда можешь рассчитывать на меня, - обняв ссутулившегося парня, я хотел лишь дать ему ощутить себя в безопасности от всего зла стороннего мира, - только не давай мне повода ненавидеть и избегать тебя. Тернер вздрогнул, но промолчал. Просто на мгновение прикоснулся своей щекой к моей, оставляя в памяти свежий запах лосьона после бритья и сигарет. - Ты куришь? - это стало неожиданностью для меня. - Редко, - он прижался ко мне, понимая, что скоро придется отпустить, - дым расслабляет, когда совсем хреново. - Не увлекайся, - я осторожно отстранился, делая вид, что просто пора возвращаться назад, - уже светает, нас будут искать. Горизонт стремительно светлел. Узкая солнечная полоска неизбежно росла вширь. Краски окружающих пейзажей неведомым образом преображались, меняя очертания объектов. Мне всегда нравились моменты смены дня и ночи. Было в этом что-то особенно мистическое. Правда, в данный момент любоваться красотами не было ни времени, ни желания. Эйдан молча шел рядом, погруженный в собственные мысли. Я уже хотел начать любой разговор, лишь бы отвлечь его, как вдруг он остановился. - Смотри, кажется, за поворотом что-то есть, - друг махнул рукой влево от развилки и стремительно свернул туда. Я решительно направился следом, почти сразу заметив выбеленные стены деревянной постройки, контрастно выделяющейся среди вечнозеленой хвои. Сколь бы дикими не казались места, но и досюда дошла человеческая цивилизация. При ближайшем рассмотрении небольшой домик оказался англиканской церковью, затерянной в горах. Видимо, местные жители совместными усилиями возвели сей оплот веры и добродетели. Критически осмотрев весьма скромный фасад, я собирался развернуться и уйти, но обратил внимание, что Тернер застыл в дверном проеме, с интересом прислушиваясь к доносившимся голосам. Внутри, несмотря на ранее время, находилось одиннадцать человек, не считая тощего сутулого уборщика, больше размазывающего грязь по полу, чем смывающего ее. Совсем молодой священник в идеально чистом и тщательно выглаженном одеянии проникновенным голосом читал проповедь. Невольно заслушавшись, мне ничего не оставалось, как замереть рядом с другом у самого порога. - Первородный грех состоит не в последовании примеру Адама. Но это — повреждённость и развращённость природы каждого человека, естественным путём наследуемые потомками Адама. Из-за этого человек очень далеко отступил от изначальной праведности и по собственной природе стремится к злу, так что плоть всегда желает противного духу. Поэтому каждый человек, рождённый в мир, достоин Божиих гнева и проклятия. И эта немощь природы остаётся, увы, свойственной даже возрождённым. И похоть плоти противоборствует закону Божию. И хотя нет осуждения для тех, кто верует и крещён, но Апостол признаёт, что вожделение и похоть по природе своей греховны**, - мелодичная речь звонко отражалась от стен, набирая силу с каждым новым словом. Быть может, мне показалось, но проповедник смотрел только на нас с Эйданом. И почему-то именно под его взглядом я чувствовал себя крайне неловко, словно действительно был в чем-то весьма грешен. - Состояние человека после грехопадения Адама таково, что он не может собственной волею и делами обратиться к Божественным вере и призванию. Поэтому в нас нет силы творить дела, угодные Богу, без благодати Божией во Христе. Эта благодать предупреждает нас о необходимости иметь добрую волю и соработает нам, если мы эту добрую волю имеем.** Язычки горящих свечей периодически трепыхали от сквозняка, но ни одна не погасла. Ирландец понурился еще больше. Меня начинало раздражать его слишком открытое приятие подобного осуждения. Не считая себя абсолютным атеистом, я все же скептически относился к религиозным догматам. - Эйд, не принимай на свой счет, - приобняв ирландца за плечи, я оттеснил его от входа, - пошли, чего застыл словно статуя? Друг покорно повиновался, о чем он размышлял в данный момент, страшно было представить. Последние слова, что вдвое усиленным гласом донеслись нам вслед, запечатлелись где-то глубоко внутри. И я еще не раз в дальнейшем вспоминал о них. - Мы признаёмся праведными перед Богом только благодаря заслугам Господа и Спасителя Иисуса Христа через веру, а не нашими делами или заслугами. Следовательно, наше оправдание только верой — самое доброе учение, исполненное утешения, что ярко выражено в Проповеди об оправдании. * Епископалы - Последователи англиканства **39 статей англиканского вероисповедания