Я стираю из вечности память.

Звон ключей первым услышал Бэтмен, нарушив тишину сонным рыком и приглушенным басовитым «гав». Мой менее тонкий слух уловил лишь скрип открывающейся двери. Судя по тому, что зверь сразу затих, а затем побежал вниз по лестнице, стуча когтями по ступеням, пришли свои. Всегда удивляла его способность узнавать об этом априори. - Дин, это ты дома? – голос Бретта, а это, несомненно, был он, казался удивленным. Пришлось оторвать свое тело от кровати и спуститься следом за псом. Полумрак гостиной, освещенной единственной лампочкой в окружении мутного стеклянного плафона, оказался болезненно ярким для освоившихся в темноте второго этажа глаз, я невольно сощурился. Непривычно заросший густой щетиной и выглядевший от этого гораздо старше брат устало ухмыльнулся и протянул мне руку для пожатия. - Не ожидал тебя увидеть, выгнали за плохую актерскую игру? – он откровенно издевался, попутно начав выкладывать какие-то бумажные свертки из своего чемодана на кухонный стол. - Очень смешно, - ставлю пустой стакан в мойку, широко зевая. Зябко передергиваю плечами, пытаясь согнать легкий озноб спросонья. – Сам-то чего явился среди ночи? - Между прочим, у столь занятого человека вроде меня выдался первый выходной за последние два месяца, который я решил провести в родных стенах, так сказать… Черт! Просочилась-таки через бумагу, - он развернул один кулек, извлекая из него копченую, надрезанную на дольки рыбину. Поморщился, принюхиваясь к недрам чемодана. – Будешь с пивом? Ребята сами коптили по особому рецепту. - Не откажусь, - присаживаюсь, нацеливаясь на самую жирную, среднюю рыбью часть. После выпитого перед сном бренди меня вдруг потянуло на соленое. - Только пиво на меня не доставай, голова и без этого раскалывается. - Как хочешь, - брат откупоривает бутылку темного и с блаженным вздохом садится рядом. Треплет по шее радостно виляющего хвостом пса. – Устал, как черт. Еще колесо по пути пробил, пришлось делать крюк, поскольку сервис у бухты не работает круглосуточно. Если бы не отец Оливера… Уйди, животное! Пес получил щелчок по носу за попытку утащить не распечатанный еще кулек, после чего обиженно свернулся клубком в дальнем углу, повернувшись к нам спиной. При этом он принялся нарочито громко вздыхать и поскуливать, стеная о вопиющей несправедливости. Впрочем, нас это особо не задело, поскольку мы знали, что хватит его обиды ненадолго. Новозеландская ночная тишина особенная. В ней присутствует свой неповторимый колорит, хотя она никогда не бывает абсолютной - если прислушаться, можно различить шелест листвы, стрекот цикад или переливчатые песни редких ночных птах и даже шум бьющихся о скалы волн. Но внутри дома позволительно отгородиться ото всего внешнего и сконцентрироваться на себе, своих сокровенных чувствах и мыслях, совершенно не переживая, что кто-то посторонний нарушит эту гармонию. Такой небольшой, изолированный от прочего мира купол. В моей жизни было много ночей, проведенных не только в разных странах, но и в разных полушариях, а все же столь умиротворенно я могу чувствовать себя только здесь. Можно вот так просто, неторопливо обмениваться с братом малозначимыми новостями из своей жизни, ощущая при этом особое, согревающее изнутри единение, свойственное самым близким. Мы словно дополняем друг друга, и в этом ни с чем не сравнимая ценность родства. - Так все-таки какими судьбами? – Бретт с наслаждением вгрызается в хвост крупной рыбины, одновременно отпихивая ногой вновь жизнерадостного, алчно капающего на пол слюной Бэтмена, которому строго противопоказана подобная пища, но ведь животному не объяснишь. – Ты обычно торчишь на съемках до последнего, должен быть весомый повод для подобного отлеживания дома. Опять убегаешь? От чего или кого? Рассказывай. - Проклятый психолог! – Открыто смеюсь, в душе поражаясь его проницательности. - Эй, Дин, не молчи о том, о чем так хочется поведать. Не томи, я мечтаю как можно скорее рухнуть в кровать, так что излей мне душу, пока я в состоянии тебя выслушать, - глаза брата такие внимательные, несмотря на усталость. Между нами отчетливо повисает немой вопрос. - Да, ты чертовски прав, - пытаюсь улыбаться, хотя хочется обреченно уткнуться лбом в стол. - Все слишком паршиво. Хм… я расстался с Сарой. - Оу! – парень сочувственно кивает. - В который раз? - Теперь серьезно, она не хочет меня видеть. Думаю, это окончательное решение. - Твое решение? – брат ухмыляется. - Я не силен в вынесении подобных вердиктов, - печально осознавать, но факт. - Хотя, несомненно, моя глупость причастна к этому. Короткое молчание между нами не является чем-то неуместным. Просто два человека думают каждый о своем, не в ущерб другому. Взаимное приятие сторонних проблем как своих. И если не полное взаимопонимание, то хотя бы попытка понять и принять, что не менее ценно. - Не мое дело… - Бретт делает паузу. - Проблема ведь не в ней? Глупо отрицать, что она потрясающая девушка, идеальная для семейных отношений, но… - Не в ней, - «мелкое ты чудовище» - думаю про себя, а вслух говорю: - Твой брат получил номинацию года в категории «Абсолютный придурок», ибо по собственной глупости потерял столь замечательный экземпляр. - Нашёл чем удивить! – легкий смешок вновь располагает к откровенности. А с кем еще возможно быть самим собой? – Делись наболевшим. Постараюсь не разболтать мамке с папкой. И словно сбросив оковы всех существующих условностей, обрушиваю на него свои печали и тревоги, без утайки, местами излишне вдаваясь в подробности, чего, может, и не следовало делать, но некоторые события были бы не ясны без откровенных дополнений. Тяжело признаваться в подобном, тем более человеку, которому потом придется регулярно смотреть в глаза, но так необходимо прояснить все, в первую очередь для себя самого. Постепенно осторожно разматываю клубок минувших событий с прочно вплетенными в них чувствами, с болью вырываю из этой вязкой паутины осознание собственных ошибок, стараясь хотя бы сейчас быть честным с собой. Бретт на протяжении всего повествования предпочитает разглядывать поверхность стола, не столько смущаясь, сколько опасаясь вспугнуть неожиданное чистосердечное. И пусть он младше, но мудрости и терпимости в нем явно поболее моего. К его чести, он ничем не показал свои эмоции, ни разу не перебил, зная, что один неверный жест или слово способны прервать монолог, к которому я уже не пожелаю вернуться вновь. В финале пришлось-таки признаться, что я действительно трусливо сбежал, в первую очередь от ответственности перед важными для меня людьми и от своих страхов, которые лишь выдают мою слабость. Боги, кто бы мог подумать, что мне так нужно выговориться? Словно гора с плеч, ведь теперь этот груз разделен на двоих. - Ох… - брат глубоко вздыхает. После чего молча встает и делает вид, что направляется к мини-бару, - где там бренди? - Перестань, не так уж все и плохо, - улыбаюсь ему, только улыбка выходит несколько печальной. - А когда, по-твоему, тогда плохо? – парень садится обратно. – Нет, я правда рад, что ты поделился со мной. Так долго переживать подобное в одиночестве не каждому по силам. Конечно, не считаю ситуацию стандартной, тем более зная тебя… в общем, дай мне время переварить информацию, и завтра я постараюсь оказать более конструктивную поддержку. Она ведь нужна тебе? Иначе так и молчал бы до последнего. - Прости, ты с дороги, устал, а тут я со своими проблемами. Иди, выспись как следует, надеюсь без кошмаров, - похлопываю его по плечу. На душе паршиво скребутся кошки в количестве целого стада. Бретт в ответ ободряюще треплет меня по волосам, после чего решает приступить к разбору чемодана. - Оставь, - подхожу ближе, - я раскидаю твое барахло. Мне все равно уже не уснуть. - Уверен? – он внимательно разглядывает меня. Со стороны я сейчас, должно быть, выгляжу не очень. - Конечно, спи спокойно, делов-то вытряхнуть все в мусорный мешок. - Доброй ночи, братишка, - добрая, не натужная улыбка дает надежду на то, что утром от меня не будут скрываться в попытке замять тему. Брат еще раз машет мне рукой, уже не сдерживая зевоту, выходит в гостиную, но у лестницы неожиданно оборачивается. - Знаешь, все же останусь при своем мнении: не нужно вам видеться, ничем хорошим это не закончится. Но все же… помнишь, я говорил, что ты не любишь его? – согласно опускаю взгляд. - В тебе с тех пор что-то изменилось, Дин. _ Закончив с разбором вещей и наведением относительного порядка на кухне, я даже вымыл посуду, после чего неспешно побрел наверх, надеясь доспать оставшиеся несколько часов до рассвета. Разум отключился моментально, не оставляя шансов для каких-либо размышлений. Как там говорят? Утро вечера мудренее? Вот и посмотрим. Робкий стук в дверь ворвался в мой сон размытой иллюзией. Я некоторое время соображал: реальность или все-таки приснилось? Но звук повторился, не оставляя сомнений. В полудреме спускаясь по лестнице, я был уверен, что увижу знакомого почтальона, упорно не реагирующего на просьбы приходить после полудня. Бетмэн сонно семенил рядом, не опасаясь оставить хозяина наедине с незнакомцем, а скорее надеясь на внеочередную совместную прогулку или выданную за усердное бдение вкусняшку. - Кто там? – хриплый голос едва ли можно назвать дружелюбным. Ответ последовал не сразу. Темный силуэт размыто проступил за рельефным стеклом, после моего вопроса став отчетливее, словно некто тяжело навалился на дверь. - Открывай, Дин О’Горман. До боли знакомый голос скальпелем резанул по живому. Сердце рвануло из груди в тщетной попытке сломать ребра. Ну почему именно этот человек вызывает во мне такую бурю эмоций?! И что он вообще делает здесь?! На мгновение я замер, стараясь как можно скорее усмирить разбушевавшиеся чувства. Вдох-выдох, нерешительный щелчок замка. - Привет, - сиплое произношение и крайне помятый вид выдают глубокую степень заспанности, да только, судя по всему, ему плевать на это. - С добрым утром, - мягкий голос из-под искренней белозубой улыбки бархатно обволакивает мой слух. Он неспешно перешагивает порог, не спрашивая разрешения. Темно-карие глаза пристально смотрят только на меня, словно в целом мире нет больше никого, словно мы сейчас одни на крошечной льдине посреди Арктического океана. Замерли в нерешительном напряжении, не обращая ни капли внимания на студеные брызги разбивающихся о заснеженную кромку льда кобальтовых волн. Встряхиваю головой, сгоняя нежданное наваждение, будто продолжение прерванного сновидения. Но он здесь, он действительно реален. На нем черная утепленная ветровка, подбитая натуральным мехом ворсом внутрь, а ярко-рыжая опушка капюшона резко контрастирует с его довольно бледной кожей. В раскрытую дверь сочится свежий запах утра, перемешиваясь с сандаловым запахом явно брэндового парфюма. Я теряю контроль - я слабак. Повинуясь внутренней потребности, вопреки здравому смыслу тянусь рукой к его лицу и, наверняка проверяя достоверность представшего видения, касаюсь кончиками пальцев щеки. «Быть может, я все еще сплю?». Скольжу по едва наметившейся щетине, обвожу мягкие, слегка обветренные губы. При этом полностью осознаю, что веду себя как идиот. Но он не смеется надо мной. Прикусывая зубами кончик расшалившегося пальца, он прижимает меня к себя, надежно удерживая за поясницу. Тяжело выдыхает теплом в районе шеи, щекочет отросшими волосами за ухом. Вовсе не хочется спорить, ругаться, оправдываться - хочется просто быть рядом сейчас, просто стать ближе. Тянусь к нему, не встречая ни малейшего сопротивления. Мы оба понимаем, что так правильно. Сладкий, влажный поцелуй. Настойчивый язык без труда проникает в мой рот. Еще раз убеждаюсь, что никогда не испытывал даже близко ничего настолько потрясающего. Поцелуй, который значит куда больше миллиона самых убедительных слов. - Виски? – он шепчет в мой приоткрытый рот. - Бренди. Но это было перед сном, - смущенно закашливаюсь, пытаясь отстраниться от него. Его пальцы крепко обхватывают мой подбородок, и мы вновь сливаемся в единое целое. Я не сразу замечаю пса, нервно и непонимающе тычущегося в мои ноги, - мне сейчас ни до чего! Не глядя, хватаю с кухонной полки пакет с парой сушеных свиных ушей и судорожно вытряхиваю их на пол - пусть займется делом, не мешая нам. - Поднимемся наверх и поговорим, хорошо? Брат дома, – смущенно освобождаюсь из крепких объятий. Друг понимающе кивает и послушно следует за мной, не разрывая переплетения наших пальцев. Когда мы остались наедине и закрылись на прочный засов, я сел на узкий диван, а Эйдан тотчас опустился на пол рядом, обнимая мои колени, не позволяя сказать и слова. - Прости меня, Дин, прости, - ссутулившись, он неподвижно припал к моим ногам, не рассчитывая на какую-либо реакцию, просто вложил всю свою накопленную боль в этот жест. – Я был не прав, навязывая тебе свои чувства. Но я так хочу быть с тобой. Разве это преступление? Обнимаю его за плечи. Происходящее все еще кажется лихо закрученным бредом - видимо, сказывается недосып. Даже воздух в комнате воспринимается осязаемым и слегка размытым. Приходится незаметно ущипнуть себя за предплечье, дабы убедиться в реальности происходящего. - Ты не виноват. Это я вел себя как полнейший неадекват, - прижимаюсь к его макушке губами, не желая больше терять ни на секунду. – Я ведь… ты нужен мне! Гребаный ирландец. Я так и не смог сказать тогда о своих настоящих чувствах. Почему-то казалось, что это не столь важно, что еще успеется. Мол, будет у нас время на все это. Если бы я знал… Он поднимает голову - недоверие в его глазах и надежда. Темные радужки в обрамлении длинных, едва увлаженных ресниц. Я вижу именно того Тернера, которого я встретил при первом знакомстве: добрый, в чем-то даже наивный парень, открытый для всего окружающего мира. Только взгляд его вмиг меняется, становясь подозрительным, а затем жестким. Столь резкий переход сбивает с толку. - Ты серьезно? – он сильнее сжимает мои бедра пальцами, даже сквозь джинсы я чувствую боль. – Просто быть рядом? И ничего больше? - Не лучшее время для подобных разговоров, чувствую себя паршиво, - сонно потираю глаза. Мне действительно хочется спать. Да и ненавижу, когда меня пытаются спровоцировать на что-либо против воли. - Снова убегаешь от ответа? – Эйд ухмыляется, но ухмылка не кажется приветливой. - Я в очередной раз проделал неблизкий путь не ради того, чтобы вновь уйти ни с чем. Ты чувствуешь ко мне гораздо больше, чем говоришь вслух, знаю наверняка, упорно сопротивляешься этому, но мучаешься не менее моего. Зачем продолжаешь ставить ограничения? Ведь ты свободен в своем выборе. Прекрати отгораживаться от меня, иначе так и не сумеешь разобраться в себе. Его ладонь скользит под тонкий свитер, оглаживая вмиг напрягшийся живот. Короткие ногти царапают кожу. Настырность Тернера не оставляет сомнений касательно намерений. Наверное, не время и тем более не место для подобного, поскольку мы не одни здесь, но мысленно я уже давно решился на это, часто размышлял на подобную тематику, прикидывал варианты развития событий. Правда, одно дело фантазировать на столь фривольную тему, а другое вдруг стать ее полноправным участником. Стянутый свитер отлетает в сторону, и горячие пальцы хаотично касаются спины. Стискиваю зубы, придерживая готовый сорваться стон. - Эйд, может не сейчас? - тяжело выдыхаю. Он лишь ухмыляется, вновь припадая к моим губам и опрокидывая меня на слишком узкий для нас обоих диван. - Я устал ждать, Дин, - чувствительный укус в области шеи. - Хватит! – шиплю, едва стерпев неожиданную боль. - Я не готов. Пытаюсь оттолкнуть его, но бетонная стена поддастся быстрее, чем этот чертов ирландец. И когда он успел снять верхнюю одежду? Подтянутый живот и выпирающие ребра – все, во что слепо тычутся мои руки. Я отчетливо ощущаю ритмичное биение его сердца, как и исходящий от тела жар. Когда ремень на поясе слабеет, пытаюсь возмущенно подать голос, но лишь беспомощно мычу в накрывшую рот ладонь. Почему именно так? Нет, его губы, ласкающие меня внизу, так же потрясающе приятны, только вот расслабиться не получается вовсе. Можно отключить мысли, забыть, что через узкий проход напротив спит брат... Или не спит? Только как-то все неправильно. Слишком внезапно, слишком напористо и цинично. Да, не так представлял я наш первый раз. Сопротивление не удается, Эйдан стягивает с меня джинсы и переворачивает на живот, продолжая зажимать рот и крепко фиксируя обе руки за запястья. Ждет, пока я перестану трепыхаться. - Не стоит шуметь, привлечешь ненужное внимание, - он убирает ладонь от моего лица. - А если дернешься, будет больнее. Стараюсь дышать ровно, что удается с трудом, учитывая мое незавидное положение. Но ведь это все тот же Эйдан Тернер - парень, к которому у меня особые чувства. Почему сейчас он так груб со мной? Словно прочитав мои мысли, он успокаивающе проводит кончиками пальцев вдоль позвоночника. Нежно рисует на коже понятные ему одному узоры и вместе с тем возвращает некую долю спокойствия и релакса. Пробегается по каждому позвонку, вызывая неведомые доселе чувства и россыпь сладостных мурашек. Осторожно дотрагивается до копчика, вынуждая невольно вздрогнуть, прерывается на мгновение - и уже влажный палец одним движением входит в меня. Вскрикиваю и зажимаюсь, напрочь забыв и про брата, и про необходимость расслабиться. Черт подери, это всего один палец. Боль не то чтобы сильная, но весьма неприятная, тянущая. Ощущаю себя несколько обманутым, что еще обиднее, учитывая мое несогласие с происходящим. Медленное расслабление сфинктора приносит толику облегчения. При этом все равно продолжаю испытывать щекочущее движение внутри. - Я не хотел делать тебе больно, - тем не менее, Эйдан не останавливается, продолжая входить в меня снова и снова, вскоре добавляя второй палец. – Всё это рано или поздно должно было произойти между нами, ты знаешь. Да, наверное, ты думал об этом по-другому, ждал чего-то особенного, только иногда второго шанса может и не быть, для меня по крайней мере. И следует использовать тот, что предоставлен. Мне нужен ты, Дин. Нужен именно сейчас, я должен сделать это с тобой. Мне так будет легче потом. Наверное. Абсолютно не вникаю в его пространственные рассуждения, даже не пытаюсь понять скрытого смысла. Быть может и зря. Я так и не научился слушать души людей, а в тот момент вообще был полностью сосредоточен на точке, в которую неотвратимо упиралось кое-что посолиднее пальцев. - Расслабься! – легко ему говорить, а я даже сбежать не смогу, не разбудив не то что брата, а всех соседей в округе. Черт с тобой! Давай делай со мной что задумал, я заслужил такое обращение. За всю мою черствость и бестолковое бегство от кризисных ситуаций. Сам виноват: в том, что не прекратил странную игру между нами в самом начале знакомства, не пресек его патологическое влечение, когда еще можно было все исправить. Не отстранился и не сохранил наши отношения в рамках рабочих, как следовало бы сделать. В том, что в итоге осознал, но так и не признался в собственных чувствах. В том, что я такое безвольное, глупое ничтожество. На моем мягком, но дрожащем выдохе член Тернера немного проникает внутрь, пускать его дальше тело отказывается категорически. - Ну же, будь хорошим мальчиком, - теплый шепот обжигает мое ухо. Он дышит мне в щеку, в шею, едва касается губами ставших вдруг чувствительными мест. Жесткие волосы царапают опаленную поцелуями и дыханием кожу, напряжение понемногу спадает. Не сдержавшись под напором ласк, неловко выворачиваю шею, тянусь губами к нему. Только он лишь ухмыляется в ответ и резко толкается внутрь - так подло. Утыкаюсь лицом в подушку, глуша крик. Прикусываю зубами ткань, а после судорожно хватаю ртом воздух, постепенно приходя в себя. К чести ирландца, он выжидает самый острый момент и лишь после того, как мое безвольное тело окончательно обмякает от свалившихся на него впечатлений, продолжает двигаться. Я чувствую его живот, касающийся моих ягодиц, чувствую, как он полностью заполняет меня собой. Мы единое целое, с горчащей ноткой оправданного мною же страдания. Боль медленно отступает. Не уходит полностью, а притупляется, даже начиная граничить с удовольствием. Хотя до настоящего наслаждения мне еще очень далеко. Благо Эйдану не потребовалось много времени: я бы не вынес столь мучительного трения слишком долго. Он коротко стонет, и я представляю, как он закусывает при этом нижнюю губу. Жаль не могу этого видеть. Внутрь меня изливается пульсирующее тепло. Тернер покидает мое тело, а затем переворачивает на спину, неспешно растирая пот по моему ритмично сокращающемуся животу. Целует в области пупка, опускается ниже по дорожке волос. Проскальзывает кончиком языка к паху, пробуждая во мне новый виток желания. Неожиданно для меня самого во мне еще остались силы. Парень действует осторожно, но настойчиво. Чуткость чередуется с довольно напористыми движениями. Он то доводит меня до пика, то вновь отпускает, заставляя стонать в голос, позабыв обо всем на свете. Когда я уже готов крикнуть что-то вроде «Хватит надо мной издеваться!», Тернер забирает мой член в рот полностью и держит его там до тех пор, пока я не кончу. Содрогаясь и стискивая пальцами диван, погружаюсь в нереально яркий, непривычный для меня экстаз. С трудом разлепив глаза, понимаю, что в этот раз Эйдан не побежал плеваться в ванну, вместо этого лишь коротко сглотнул и обтер губы костяшкой указательного пальца. Это все сейчас не кажется смущающим. Настолько естественной была представшая перед взором картина, что я даже сумел выдавить из себя улыбку. - Я тебя ненавижу, - вытаскиваю подушку из-под головы и скромно прикрываю ей свою наготу. - Я знаю, - на его лице отсутствуют какие-либо эмоции, глаза кажутся абсолютно черными. - Эйд, да брось, я же несерьезно, - потягиваюсь, ощущая нереальную усталость. – Иди ко мне. Парень внезапно улыбается: - Спи, Дин, тебе действительно нужен отдых. Он приносит из отдельно расположенной спальни покрывало и укутывает меня, не обращая внимания на протесты вроде «Да я сейчас встану, мне нужно в душ…». Слабость накатывает с неимоверной силой, стоит лишь перевернуться набок. Кажется, что вот сейчас поваляешься немного - и через пару минут станет полегче, но все никак не удается выбраться из неги сна. Эйдан сидит рядом, неловко оглаживая мое раскрытое плечо. Улавливаю момент и касаюсь губами тыльной стороны его запястья – на это уходят последние крохи сил. Голова тяжелым камнем падает обратно на подушку. И предо мной лишь вязкая паволока сна.