Ошейник

Все время до школы мы ехали в тишине. Ярослав молчал, а я просто не хотел разговаривать. Я все еще прибывал в состоянии схожем с истерикой от осознания того, насколько легко я смог впустить его в свою жизнь. Насколько легко я сдался, даже не попытавшись бороться. От чего мне становиться страшно, страшно не от собственной слабости, а от осознания того, что даже с ожогами влияние Яра слишком сильно для моей скудной душонки. – Ты с рождения такой? – нарушая тишину спрашивает парень . – Нет. Насколько я знаю, нет. – И когда ты таким стал? – не унимается Яр. Я же прекрасно понимаю, что ему просто надо как можно больше узнать обо мне. – И почему я должен тебе отвечать? – огрызаюсь, злясь на него. Он же лишь ухмыляется, даже не взглянув в мою сторону. До школы мы доезжаем слишком быстро, так что вернутся к своим мыслям я не успеваю. Машина останавливается у ворот школы, на которых уже толпятся сонные ученики. Ярослав первым выходит из машины и, открывая мне дверцу, подает руку. Не знаю, хотел ли он вызвать у меня смущение или просто показать своему брату, чтобы не смел ко мне лезть, но ни смущения, ни неудобства я не почувствовал, так что, приняв руку, вышел из машины. – Я тебя заберу. Не уходи после уроков, – говоря это, он подносит мою руку к губам и целует бинт, скрывающий ожог. Сердце непроизвольно ускоряет свой темп, долбясь в ребра, словно в закрытую дверь подъезда. Но не успевает Яр убрать губы, как руку тут же пронзает острая резкая боль, сравнимая только с ударом плетью. Она отрезвляет, и я отдергиваю руку, уходя в школу. Ко мне тут же подлетает Никита, щебеча своим озабоченном голосом о том, как он переживет и что я вообще творю. Я же, не слушая его, скрываюсь в туалете. Сейчас как никогда хочется курить, отравить себя мерзким никотином, разбить костяшки пальцев или же просто зарыться с головой под одеяло с очередным приступом истерики. Но ни то, ни другое у меня не выходит – в туалете меня нагоняет Ник и садится рядом на подоконник. – Дай сигарету, – слишком уставшим голосом просит он, а от прошлой заботы не остается и следа. – Курить в школе запрещено. – Не юли, Тем, – продолжает мою игру парень, я же, усмехаясь, протягиваю ему пачку. – Стоит ли спрашивать, насколько все плохо? – Ты же видел, я приехал с ним. Мне нужна твоя помощь. – Не уверен, что я смогу хоть чем-то помочь. Но сделаю все возможное, – в его голосе нет никакой надежды на мое спасения, а слова о помощи звучат так, словно он готов поставить свечку за упокой. Сейчас он снова похож на того наглого парня, которого встретил в первый день в этой школе. – Мне нужна все возможная информация о детстве Ярослава: фото, видео, дневники, тетради, оценки – все, что сможешь. И самое главное: все данные о том парне, которого он первым сломал. – Зачем тебе все это? Неужели решил в сыщика поиграть? – На кону стоит моя жизнь, и я не собираюсь так просто сдаваться, да же если ты меня уже похоронил. – Извини. Я просто видел слишком много смертей вокруг брата. Я найду все, что смогу, но вот что касается того парня – его точно не найти. Яр забрал все фото с ним, а его мать переехала уже давно. Если быть честным, я даже имени его не помню, единственный, кто что-то знает о нем – это сам Ярослав, – пытаясь то ли утешить, то ли отвязаться от меня соглашается парень. Мне же снова становиться плевать на все его заморочки, но он единственный, кто может хоть чем-то мне помочь. Докурив сигарету, я иду на литературу. Сегодня первый день, когда я не ушел раньше и отсидел все уроки. Виной ли этому было то, что сказал Яр или же то, что ожог начинает пропадать, я не знаю. Я уже настолько запутался в себе и своих чувствах, что, кажется, потерял самого себя за этими безумными мыслями. От которых не просто нет спасенья, они, словно болезнь, грозящая летальным исходом, сжирают меня изнутри. День летел как никогда быстро. Слишком быстро в моей ситуации. Так что, выйдя из школы, я увидел машину Яра, собственно, с самим владельцем. – Какой послушный мальчик, – усмехается парень, открывая дверцу и усаживая меня на переднее сидение. – Может, я тебе так быстрее надоем?– без какой-либо надежды отвечаю. – Сомневаюсь. Ярослав снова берет мою руку и подносит к губам, целуя бинт. А сердце, порытое толстой коркой холодного льда, пропускает удар, разжигая опасный для моей жизни огонь. А я, завороженный этим действом, не могу оторвать взгляда от парня, пока он сам не отпускает руку и с привычной ему ухмылкой не заводит машину. – Кажется, твой ожог заживает? – А ты и рад? – отвечаю вопросом на вопрос я. Стараясь держаться как можно холоднее, что с каждой минутой становиться все труднее. Будто сам воздух наполняют неведомые мне чары, и каждый вдох грозится разбить тонкую хрустальную оболочку льда, сковывающего сердце. – Я бы с радостью еще поиграл с тобой. Оставляю его фразу без ответа, сжимаясь в еще больший комок и поднимая колени к груди. Хочу домой к маме. Забиться в самый дальний угол своей комнаты и забыть обо всем. Забыть самого себя, снова. – Скажи маме, что останешься у друга. Сегодня ночуешь у меня, – настолько самоуверенным голосом говорит Яр, что меня передергивает. Все тот же вонючий подъезд с пошарпаными ступеньками, скрипучая дверь и спокойный голос мамы: – Ты сегодня поздно? Как в школе? – Я..? У меня все в порядке. Я даже все уроки отсидел. Мам, я сегодня у друга переночую, не жди. Ты не переживай, он хороший, очень. А где моя сумка? – голос звучит как в тумане, а перед глазами все плывет. Хочу к Яру. – Тема, у тебя все в порядке? Ты какой-то бледный? Что случилось, у тебя же нет друзей, Тем, что происходит?! – мама срывается почти на крик, я же, не слыша ничего, продолжаю собираться. – Он хороший. Ладно мам, до завтра, – отвечаю я, маша рукой застывшей женщине, выбегаю из квартиры. Ярослав, на мое удивление, не выходит из машины, так что я просто кидаю сумку на заднее сидение и сажусь на переднее, ложа голову ему на колени. – Так будет неудобно. И остановить могут, – говорит Ярослав, перебирая мои спутанные пряди. – Плевать, поехали домой. Я неправ. Но как хорошо, что мое желание принадлежать одному конкретному человеку можно списать на магию, а противно – мерзкую болезнь, сжирающую меня изнутри, на противоядие. Я не хочу об этом думать, не сейчас. Именно в эту секунду мне до безумия нравится, как Яр перебирает мои волосы, временами скользя на лицо и, едва заметно пройдясь по губам, снова зарывается в мои грязно-серые пряди. Мне иногда кажется, что я на самом деле грязь, знаете, мерзкая липкая грязь, которая не достойна существовать на земле. Которой нельзя было рождаться. Но не потому, что она несет горе всем вокруг, а потому, что она обречена на одиночество сама. Просыпаюсь я уже в теплой постели, причем раздетый. И да, вы не ослышались, я проснулся. – А ты, оказывается, соня? – усмехается Яр, заходя в довольно большую спальню. Кстати, он полностью одетый и в перчатках. – Почему я голый? – вновь отвечаю вопросом на вопрос. – Думаю, в последнее время ты часто спал в одежде, это неудобно. И так ты ведь лучше выспался? – он настолько идеален, что я не могу оторвать от него взгляда и на секунду, чтобы ответить. – Я хочу, чтобы ты это надел, – продолжает он, протягивая мне свою черную рубашку. – Кстати, ужин готов. Жду тебя на кухне. Он выходит из комнаты, а я выползаю из теплой кровати. Все мысли становятся настолько ненужными, уступая место лишь одному человеку. Демону. Который завладел моим сердцем – Несопротивляющаяся мразь! Похотливая блядь! Нет, хуже, Тем! Ты шлюха! Готовая раздвинуть ноги перед любым, была бы возможность! – орет моя гордость или просто остатки того, что способно сопротивляется Ярославу. Я же, надев рубашку и отметив, что она с трудом прикрывает все мои достоинства, выхожу из спальни. – Тебе очень идет, – говорит Яр, кровожадно улыбнувшись и похлопав себя по коленям, приглашает меня сесть. И в голове остается одна единственная мысль о том, что я хочу к нему на колени. – Тем, не бойся. Ты же знаешь, я не причиню тебе вреда, – он улыбается краешком губ, но улыбается искренне. Так как не улыбался никогда, и каким наивным и глупым я бы сейчас не был, я верю, что он так улыбается только мне. Я сажусь к нему на колени, зарывшись покрасневшим носом в его широкую, теплую и такую живую грудную клетку. Пытаясь вдохнуть как можно глубже, еще сильнее ухватится тонкими пальцами за черный бархат ткани. Впитать все эмоции Яра, так как мое сопротивление полностью подавлено, его просто нет. Осталось лишь желание быть нужным лишь черному демону, умело ласкающему мою спину. – Я хочу как тогда, – едва слышно шевелю губами. В ответ такая привычная ухмылка и голос, достойный управлять судьбами тысяч грешников. – Что ты хочешь как тогда? Сердце сбивается с и так неровного ритма. Ускоряясь с такой скоростью, что к горлу тут же подходит ком, перекрывая практически весь кислород в легких. Тело, будто свинцовое, наполняется разгоряченной лавой, унося меня прочь из реального мира. Руки в латексе скользят под рубашку, задирая ее и оголяя мой вставший член. Пытаясь хоть как то успокоить тело, еще сильнее прижимаюсь к груди Ярослава, но получаю лишь возбуждающее скольжение голой задницы по шершавой ткани брюк и противный зуд внутри. Не выдержав, стону во весь голос, продолжая ерзать на коленях парня. – Какой развратный мальчик! – шепот на ухо заставляет тело покрыться новой волной мурашек и пота, от которого рубашка еще сильнее липнет к разгоряченному и возбужденному телу. – Я похотливая блядь!– с трудом повторяю слова собственной совести. И руки Яра тут же скользят вниз, сжимая мою задницу с такой силой, что я готов кончить уже от этого, но лишь стону еще сильнее, выгибаясь навстречу ласкам. – Яр! Пожалуйста! Давай как тогда? – умоляю я, а тело словно накрывает ломка. – Я не могу больше, пожалуйста! – выдыхаю последние слова в самые губы, но при этом не касаясь их, глаза напротив не просто светятся, они горят! Действительно горят синим пламенем, сжигая все мои мысли. Не выдержав пытки, я сам тяну руку парня к губам, начиная вылизывать каждый палец, пройдясь по каждой впадинке, будто пересчитывая венки. И снова разочарованно стону, когда он резко отнимает руку. Но ненадолго, стоит ему оторваться от моих губ, как в зад тут же проталкиваются сразу два скользких от слюны пальца и, не останавливаясь и на секунду, не давая и шанса привыкнуть, скользят глубже, раздвигая стенки, доставляя ощущение ноющей боли, но прекращая мешающий зуд. После боли от ожогов эта кажется лишь малым дискомфортом. Тело дрожит, готовое взорваться в любой момент. От мысли о том, что сейчас делаю, лицо начинает гореть, а в глазах появляются слезинки. И мне до безумия нравится, что Яр засунул в меня свои пальцы, то, как он двигает ими и каким собственническим взглядом смотрит на меня! Но стоит пальцам задеть простату, как я кончаю с криком, запачкав черную рубашку парня. Снова утыкаюсь ему в грудь, пытаясь отдышатся. – От меня чем-то пахнет? – отдышавшись, спрашиваю я, обнимая его всеми конечностями и положив голову на плечо. – О чем ты? – От тебя пахнет. Силой, уверенностью и смертью. Вот я и подумал, а чем может пахнуть от меня? – поднимая на него взгляд, договариваю я. Взгляд Яра тут же меняется, становясь настолько холодным, словно взгляд мертвеца, тело которого успело разложиться, оставив лишь хрупкую горстку костей, на которых сейчас и смотрит душа. Мне становиться страшно от того, что этот взгляд направлен на меня. И он, наполненный леденящим ужасом, тут же рождает такие образы в моей голове, от которых хочется не просто скрыться в самой темной комнате, хочется исчезнуть навсегда. К горлу тут же подступает очередной ком. Но наполненный уже страхом маленького забитого ребенка, и я чувствую, как по щекам начинают стекать соленые дорожки мокрых слез. Словно заколдованный продолжаю смотреть в глаза парня, не в силах оторвать взгляда. – Не смотри! – срывается Яр, закрывая глаза и отпуская голову на мое вздрагивающие от дрожи тело. – Ну же, давай успокаивайся. Ты же уже большой? – нежным голосом спрашивает Яр. Я же еще сильнее впиваюсь руками в его рубашку, мотая головой. Перед глазами все так же мелькают картинки того ужаса, что всего минуту назад были в глазах напротив. И от того, насколько они были реальными, меня снова накрывает волна удушающего страха. – Пойдем спать? – снова лишь пальцы сильнее хватаются за спасительное тепло. И Яр, не отпуская меня, а лишь подхватив под бедра, несет в спальню и, уложив под одеяло, опускается рядом. – Спокойной ночи, Тем, – обнимая мое дрожащее тело и прижимая его к себе, шепчет парень Проснулся я рано утром, все в тех же объятиях. Настолько крепких и надежных, что мне становится все сложнее убедить себя, что это ложь. Я снова потерялся и запутался. Теперь ко всем прочим эмоциям во мне зародился страх. Словно две частицы пазла не могут сложиться без отсутствующих деталей. Но я не хочу складывать этот пазл. Что бы на нем ни было, для меня это смерть и боль. Мне надо бежать, бежать как можно дальше. Бежать прочь от себя самого и от своих чувств, желаний и воспоминаний. Стянув с Яра перчатку, я подношу ее к лицу, скользя по щеке и лишь слегка задевая губу. Она мягкая и теплая, словно и нет никакой болезни, нет никакого обмана. Нет боли, есть только хрупкое слово, создающее связь между двумя сумасшедшими людьми. Вовремя придя в себя, я встаю с кровати и скольжу в душ. Выйдя из которого, я снова натыкаюсь на взгляд парня. Он видит мой ожог и, не говоря ни слова, протягивает мне мои вещи и ключи от моей и его квартиры. Я же, одевшись, погруженный болью и мыслями, выхожу из квартиры. Боль. Страх. Желание. И непреодолимая усталость накрывают все мое тело. Размывая все границы и уничтожая все реалии. – Я проклят! – кричу во все горло, прежде чем потерять сознание и провалиться в сплошную тьму.