Цирк

Гарри оторопел прежде, чем с уст сорвался истошный вопль, полный отчаянья и безумия. Он медленно обернулся, и перед ним возник четкий контур дамы в красном. Взгляд Иб, будто прикованный, не сводился с одной точки. Той самой, где стояли ее отец и мать, держа за руку маленькую Мэри. — Что такое, Иб? Будто призрака увидела. - Лицо Мэри озаряло беспокойство, столь безупречно подделанное, что его едва ли можно было отличить от подлинного чувства. — Мама! Папа! — Девушка изо всех сил налегла на стекло картины, и оно с треском поддалось напору ее рук. Иб с грохотом повалилась на пол. Гарри, мгновенно отреагировав на посторонний шум битого стекла и громогласного грохота, обратил свой взор на спутницу. — Господи, Иб! — выкрикнул парень, хватая девушку на руки. Нижняя часть тела по-прежнему отсутствовала, вызвав у парня крайнюю степень беспокойства. — Верни ее в картину, сынок. Ты должен кое-что понимать, эта рама заменила ей нижнюю часть туловища, она жизненно необходима ей. Картина и девчонка - единое, неделимое целое. В противном случае она долго не протянет. Спроси у матери. Верно, дорогая? Вновь придя в ясное сознание, Гарри поднял глаза на женщину в алом платье, но та лишь томно вздохнула, а затем выдала неразборчивое «Нгрх». Парень усадил Иб на картину, и та будто провалилась вовнутрь, но лишь наполовину - руки, голова и вся верхняя часть тела оказались за пределами рамы. Иб робко посмотрела на своих родителей. Отчужденный и одичалый взгляд родных сковал ее сердце в ледяные тиски, усердно сдавливая его, заставляя стонать все естество протяжным воем побитого пса. Мэри сделала шаг вперед, выпуская свою заледенелую ладонь из разгоряченных рук «ее родителей». Подойдя вплотную к картине, она внимательно осмотрела парня, затем девушку, и ее взгляд замер на ней. — Чем же ты так опечалена, родная? Неужели тебе не нравится здесь? Тут прекрасно, разве ты не видишь? Ну давай-ка, расскажи, каково это, м? — Она присела на корточки подле Иб и коснулась теплого лица девушки своей крохотной ладошкой, скользнув от щеки к виску. — «Каково это», ты это о чем?! — вскипел Гарри, одернув руку Мэри от лица Иб. Губы девочки расплылись в ехидной и ненавистной улыбке, пальцы нервно сжимали подол платья, лицо исказилось в полоумном выражении. — Каково это - быть на моем месте? — Она подняла свои ясные янтарные глаза, полные слез, прямо взглянув на парня, затем медленно переведя взгляд на Иб,— Не понимаешь? — продолжила она, — У тебя есть все. Любящая семья, теплый кров, любовь и счастье. А что есть у меня? Я скажу тебе, что я имею… Ненависть и злобу, вечное одиночество и тоску по теплому дому, которого у меня никогда не будет. По любящим родителям, которых у меня нет. Ведь так, мамуля? — обратилась она к даме в красном, что неподвижно таращилась на Иб, — Верно. Отец, который разлюбил меня с тех пор, как мама обезумела. Я не та, кого все ждали. Ведь я кукла, кукла с искусственным сердцем. Не более, чем портрет. Ребенок, которого всегда желала мать, но которого не смогла получить. Гарри не виноват в своей участи точно так же, как и я. Вот мне и вздумалось: «А что, если бы я оказалась на месте Иб, а она на моем? Всего лишь на денек, ни больше, ни меньше». Интересно было узнать, каково это - быть любимой и кому-то нужной. Если хочешь знать, мне нравится жить твоей жизнью. Интересно знать и твое мнение о моей? Впрочем, это уже неважно. Ответ я точно знаю. Всего на один день, сказала я… Свои обещания я сдерживаю, а как насчет тебя, Иб? — О чем это ты? — в недоумении спросила девушка, глядя сквозь слезы на размытое пятно, некогда бывшее Мэри. Гуэртена прервал их отрывистым кашлем. — А вот тут уж я и сам справлюсь. Спасибо, Мэри. Ты свободна. — Свободна… — грустно выдохнула девочка. — Ах, если бы это можно было назвать «свободой». Слушаюсь, отец. — Тяжело поднимая ноги, девочка взяла за руки отца и мать «экспоната» и ступила за порог, исчезая во тьме. — Ей не хватает свободы, ласки и любви. Как и тебе, Гарри. Но в этом нет твоей вины. Это в самом деле твоя настоящая мать. — Старик вновь указал на даму. — Раньше она не была такой. Знаете, она была прекрасной женщиной, — обратился он к обоим. — Она грезила мечтами о девочке, своей собственной дочурке. Но вердикт врачей был необратим - бесплодие. От живой и энергичной женщины, которую я знал, не осталось и следа. Моя милая чахла с каждым днем у меня на глазах. Каково было наше удивление, когда на свет появился ты! Я был самым счастливым в мире отцом! Но в счастье своем я был одинок… Любимая ничего и знать не желала о ребенке, ведь ты не тот предел ее мечтаний. Она сходила с ума, просила избавиться от тебя, в противном случае грозилась избавиться от обоих. Я даровал тебе жизнь, сын, пусть и не самую лучшую, но все-таки жизнь. Твоя мать умерла, когда тебе исполнилось три. Я закрылся в себе. Днями и ночами напролет я рисовал… Рисовал твою мать, свою любимую. Как будто это могло вернуть ее к жизни. Рисовал в разных нарядах, пока однажды мои творения не наладили со мной связь, они ожили. Тогда мною было принято решение подарить своей милой леди в красном ребенка, о котором она всегда мечтала. Ребенка по имени Мэри. Но мои творения не безупречны. Картины вернули мою женушку лишь отчасти, бездушную и бездумную оболочку. Разве же Мэри виновна в моих ошибках? Ничуть. Но это ничего не изменит. Сделанного не воротишь. Тогда я решил встретиться с тобой… — Что ты несешь?! — Гарри стукнул кулаком в стену, от удара картина, занимавшая почетное место на той самой стене, с треском упала на пол. — Хм, перейду к самой сути. Видишь, как твоя матушка ненасытно смотрит на твою возлюбленную? Как думаешь, почему? — Гуэртена саркастично ухмыльнулся. — Понятия не имею, просто выпусти нас отсюда! — выкрикнул Гарри. — Разумеется, только при одном условии… — Каком условии? — с надеждой в сердце и яростью во взгляде выпалил парень. — Твоя мать видит в Иб свою долгожданную дочь. Ты можешь забрать Иб и уйти отсюда прямо сейчас, но ты кое-что сделаешь для нас...