Отклонение

Yu Sixx:A.M. - Life Is Beautiful Утро. Сорок восемь. В классе царит давящая тишина. Сорок девять. В коридоре, во дворе никого. Пятьдесят. Слышится скрип ручек о бумагу. Пятьдесят один. Его пальцы отстукивают медленный темп, с тихим хлопком соприкасаясь с партой. Пятьдесят два. Изредка шуршат страницы учебников в поисках подсказок. Пятьдесят три. Она укладывает непослушные волосы на левую сторону, старательно их приглаживая. Пятьдесят четыре. Часы остановили свой ход на отметке 10:20 в понедельник, предавшись атмосфере безмолвия и уныния. Пятьдесят пять. Нечеткие рисунки без мыслей. Пятьдесят шесть. «Я ценю жизнь…» Пятьдесят семь. Скрип стульев и парт. Пятьдесят восемь. Глаза. Глаза. Много глаз и они смотрят прямо на меня. Пятьдесят девять. Он уставился пытливым, немигающим взглядом на не ходящие часы. Давай… - Сдаем сочинения!! На следующей паре проведем дискуссию и разберем, что вы написали. Прошу подготовить аргументы в свою защиту… - громкий голос преподавателя потонул в шуме, наполнившем кабинет. На неё совершенно никто не обращал внимания. Она была никому не интересна. Ученики стремились лишь к одному - сдать работу и присоединиться к «празднику», который уже происходил без их участия в коридоре. Она внимательно писала в журнале, когда заметила, что он вновь сдает идеально чистый лист. Ханнес. Проблемный. Единственным словом можно было описать его всего. Другие прилагательные были неуместны. С красными прядями и во всем черном, худой и бледный, замкнутый и тихий. За все время преподавания я ни разу не видела, чтобы он с кем-нибудь обменялся хотя бы парой слов. Скорее он был белой вороной и ничего не делал, чтобы изменить это. Кажется, его всё устраивало. - Ханнес, неужели тебе не за что любить жизнь? Он побледнел и замер. Мне показалось, что он упадет в обморок прямо передо мной. Его глаза подозрительно заблестели. Я проклинала себя последними словами, что задала эту тему и этот вопрос. Вскочив, я постаралась поддержать его, но он отшатнулся от меня словно от прокаженной. На его лице был настоящий ужас и животный страх. Он судорожно вздохнул. -Я п-постараюсь, - он прижал листок к себе, словно это было единственной защитой, - принести сочинение на следующий урок. Я пойду. Он развернулся и быстро чуть ли не бегом покинул кабинет. Бросившись к двери, я видела, как он старается скрыться в толпе, но компания старшекурсников была быстрее. Связываться с неуправляемыми подростками абсолютно никому не хотелось. Вечер. Я... я смогу досмотреть это видео до конца. До последней секунды, не проявляя эмоций. Я сильный. Я справлюсь. Но почему тогда руки так дрожат?... Он ничего не сможет сделать. Он где-то далеко, на другой стороне города. Нас разделяют сотни километров, фонарных столбов и людей, которые никогда не спят. Но почему я не могу контролировать себя?...Почему всё так…?! - Ханнес! – я подскочил. Сорвавшись с кровати и размазывая слезы по лицу, я открыл первый попавшийся ящик и бросил туда камеру. Мама ни о чем не должна знать. Никогда. Дверь открылась. - Почему ты сидишь в темноте? Яркий свет резанул по глазам, прежде чем я успел прикрыться рукой. - Сколько раз я должна тебе звать, прежде чем ты соизволишь ответить мне? Но она меня не звала. Я ничего не слышал… - Это всё твои наушники. Скоро вообще перестанешь слышать… Я не мог потонуть в собственных мыслях настолько глубоко. Или мог? - Спускайся, ужин на столе. Дверь закрылась тихим щелчком. Я вздрогнул. Мама не могла уйти просто так, не прочитав мне нотации на счет образа жизни современной молодежи. По её мнению, я был ярким представителем данного вида, переубедить её было невозможно. Единственный взгляд на часы заставил меня остолбенеть. Куда делся целый отрезок времени? Я прилег на кровать ровно в 15 минут восьмого и провел на ней около 40-45 минут, я отчетливо помню время на камере: 19:55. После зашла мама где-то в 20:05, но сейчас часы показывают 20:40. Куда делось 30 минут? Я совершенно ничего не помнил. Что же со мной происходит? Страх парализовал меня. Непрошеные слёзы выступили на глазах. И я разревелся прямо там, на полу, прижавшись плечом к письменному столу, на котором с обложки журнала холодно улыбался блондин с ледяными глазами.