Дотянуться До Звезд

Я перевел взгляд со своих ног на окно, шторы на котором развевались и колыхались от ветра, что беспечно разгуливал по гостиничному номеру и изредка желал потрепать мои волосы. Время в комнате остановилось, все застыло на своих местах, я изредка вздыхал и бесшумно выпускал из головы пустые и безоблачные мысли, которые были огранены моим безумием. В последнее время все для меня не имело смысла, я перестал различать реальность. Теперь фантазия для меня могла сойти за вполне реальные вещи, а, к примеру, сердцебиение — за что-то конкретно мистическое и невозможное. — Слушай, мне пить хочется… — из бархатистого и гладкого, звонкого голоска Ленин голос превратился в тихий хрип, который был схож с волнением неспокойного моря в шторм: вроде и слышно, но не разобрать и слова. - Дай, а? .. — Да, конечно, — я не растерял душевной теплоты к этом маленькому комочку жизни, что жался ко мне всем телом, пытаясь согреться и растаять от своих же прикосновений. Только я попытался подняться с кровати, Лена схватила меня за руку. Не понимая, что происходит, я остановился и глянул в ее глаза: девушка боязливо сдвинула бровки и поджала губу. Одеяло почти спало с ее бледных худеньких плеч, показались выступающие ключицы и волосы, прикрывающие грудь. — Так мне идти или… — ее взгляд заставил меня заткнуть рот. Я стыдливо опустил глаза и вернулся в кровать, своим телом, всем его жаром накрыв Лену с головой. — Ладно, я понял, я буду рядом… Тишина захватила вновь господство в номере, я опять перестал дышать, думая, что рядом со мной сейчас находилась та самая, та единственная, за которую мне не жалко было бы отдать жизнь, душу и сердце. Как давно я стал пленником и заложником этого сложного характера и чарующей улыбки? Все теперь не имело значение так же, как и Лена. Она стала для меня всем: мой кислород, моя вода, мое солнце, мой мир, без которого я уже не мыслю и минуты своей жизни. Правильно ли я поступаю, забирая ее и лишая возможности выбора? Сколько себя помнил, я всегда знал, что Лена любит меня таким, какой я есть — без всяких титулов, наград и медалей, без лишнего блеска и вычурного изыска — таким, какой есть. Ценил ли я то, что было так давно? Признаю, мне было от чего-то неприятно, когда я видел, как она мило улыбалась остальным и могла с кем-то заговорить. По сути, я считал ее своей собственностью, той безотказной девчонкой, которая прибежит по первому зову. Но сейчас я убедился, что не все было так просто, что до сих пор выбор остается все же за ней, что одно только слово ее может вознести меня до небес или же утопить на дне высохшего океана. Терялись эмоции на фоне несправедливости жизни к Лене, ко мне, да даже к Мэтту эта чертова жизнь была несправедлива: на корню рубила его чувства, пинала и заставляла давиться героином. А я? Как тихо и самозабвенно умирал я? Гния в своем же теле, пытался вытащить наружу уцелевшие чувства и вернуться к жизни. Но выходило все наоборот: помню, как-то вечером взял мяч да пошел один его кидать, на площадке еще тогда так пусто было, как и на улице, что я вдруг опустился на мокрый от дождя асфальт под кольцом, сжал пальцами мяч до скрипа и залился горькими слезами. ''Вернись, слышишь?'' — скулил я в пустоту улицы, не поднимая глаз и не разжимая рук. Все обтекало меня боком, вся жизнь, и это не могло не сказаться на мне — затворник, одичавший от горя, дикий и безутешный, я жил лишь одной надеждой, что когда-нибудь смогу увидеть Лену. Смогу, наконец, обнять ее. Прошептать ей на ухо слезливое и тихое ''Люблю тебя…'' Я слышал, как ветер шептал мне ее имя, я видел, как листопад рисовал мне ее силуэт, но ничто и никто не мог повторить той чудесной улыбки, с которой она обычно смотрела на меня в школе. В горле встал ком тогда, я хотел подойти к ней, жар ее тела все еще хранился во мне. Я уже дернулся вперед, увидев в глазах девушки маленькую надежду, но в последний момент, поджав хвост, я сделал шаг назад, как позорный пират, как жалкий воришка ее нервов и слез… И что отразилось на ее лице тогда? — ''Лучше умереть…'' Я с горечью и острым послевкусием вспоминал тот день, когда Лена отважилась меня обнять. Как дрожал ее голос, но как были тверды ее руки. Как трясло ее всю, но как она светилась от счастья… Не передать словами всего моего сожаления о том, что тогда я не обнял ее в ответ. Было готово разорваться мое сердце лишь от одной только мысли, что я сделал ей больно. — Миш? — слабо позвала девушка, сопя в мое плечо. Я улыбнулся, чувство тяжести начало отпускать, на смену ему неслась легкость и волшебная способность парить над облаками. Как же приятно было слышать это робкое, неуверенное и просящее ''Миш…'' — Да? — с лаской в голосе отозвался я, убирая лишние волосы с Лениного личика. Она смущенно смотрела в мои глаза, боясь быть навязчивой даже сейчас. Звонко рассмеявшись, с теплотой я коснулся своими шершавыми губами ее лба. Девушка плотно сжала губы, промычав что-то невнятное и зажмурила глаза. — Хотела сказать, что любишь меня? Я опередил: люблю тебя…Слышишь? Люблю! — Миша… — она всхлипнула, и пали оковы, сдерживающие океан страстей внутри меня. Все вокруг прояснилось, и даже дышать стало легче — туман, застилавший беспробудно мои глаза последние годы, рассеялся, на смену ему пришел свет, исходящий от Лены… — Не плач, худшее уже позади, — я попытался успокоить ее, не в силах от счастья успокоиться сам. Черт возьми, таким живым я себя чувствовал только тогда, когда задолбил первый данк! Расплывшись в улыбке, я начал поглаживать Лену по голове. Она скромно всхлипывала, кусая свои губы и холодными пальцами рук зарываясь в мои волосы. Каждое прикосновение, взгляд, вздох — волшебство творилось на моих глазах, и я был участником этой магии, имел честь и счастье заглянуть в эти голубые глаза и снова, черт возьми, снова пойти ко дну от этой влюбленности… *** — Я бы и врагу такого не пожелал, знаете ли, — причитал Чэд, карабкаясь и цепляясь за выступы на стене. Веревка, которая страховала нас и была единственным оружием, предательски сползала с живота и сжимала бедра. — Не проще ли было просто, чтоб тебя, зайти в отель? — Нет, видел у охранника под формой футболку с лейблом моей группы? Он бы точно шума навел, а нам этого не нужно: на похищение, как никак, идем! — сосредоточенно продвигаясь вверх по стене, важно заявил я. Моя нога соскользнула с подоконника, и тот сбрякал, разнося по округе металлический звон. У окна тут же появился женский силуэт, который обеспокоено раздернул шторки и стал вглядываться в ночное небо Рио-де-Жанейро. Тихо и без происшествий на крышу отеля мы забраться бы все равно не смогли, поэтому я, слегка ослабив хватку каната, резко опустился на уровень глаз не спящей незнакомки. — EAH, BITCH! — она отскочила от окна, через которое просочился истошный вопль, похожий на визг гиены. Я залился диким смехом, продолжив карабкаться вверх. До крыши оставалось всего ничего — каких-то жалких три этажа, поэтому я, собрав волю в кулак и достоинство в пятой точке, усердно продолжил цепляться за рельефную кладку гранита. — Ты чо творишь, полоумный? Захотелось шваброй по морде получить? А если б у нее травмат на случай таких как ты придурков был? — сердито и ядовито шептал Крюгер, дыша мне в спину и следуя по проложенному мною пути. Еле-еле добравшись до бортика крыши, я ухватился за него и с силой подтянулся на руках. Кости захрустели, а изо рта вырвался сдавленный вскрик боли. Чэд же, будучи проворнее меня, легко оседлал борт и уже через мгновение ока стоял рядом со мной. Холодный ветер игрался с волосами, разносил по воздуху едкие ароматы алкоголя и тонких сигарет. Я с ностальгией оглядел крышу отеля и, отвязав веревку от пояса, смотал ее и подошел вплотную к хлипкому железному бортику, который в любую минуту был готов сломаться пополам. Ночной воздух живил во мне остатки души, еще так активно пытающейся бороться с гнетущим одиночеством и несусветной тупостью происходящего. Усевшись поудобнее, я свесил ноги и, побалтывая ими, задержал дыхание, закрыв глаза и представив девушку. — Может, не нужно? Она того не стоит… — Чэд приземлился рядом в позе лотоса и стал пристально всматриваться в черную полоску неба, на горизонте которого блеском буйствовала россыпь бриллиантовых и ледяных звезд. — Челюсть твоя вставная того не стоит! — грубым и черствым голосом свирепо огрызнулся я. Крюгер, привыкший к переменам в моем настроении, никак не отреагировал, лишь тяжело вздохнул. Показушно так, чтобы я понял, что поступаю глупо. — Прости, я не хотел…Но, знаешь, что? Видишь, звезды блещут великолепием на горизонте? Лена, она словно одна из этих звезд. А что я? Приверженец плотских утех и человеческих забав, как низко я пал в сравнении с ней…А ведь я был почти уверен, что дотянулся до них, до этих чертовых звезд! Но они были коварнее и оставили после себя лишь пыль. Звездную пыль. Понимаешь, Чэд? — Выпей! — решительно заявил мужчина, выудив из кармана фляжку и подав ее мне. Повертев бутылочку в руках, я одним залпом опустошил ее до дна, высушив до последней капли. Икнув, я вернул фляжку Чэду и, обтерев рукавом косухи сырые губы, стал смотреть в даль. — Ну чо замолчал-то? Коньяк язык отсушил? Я молча покачал головой. — Нет. Просто я теряю ее. — Да брось, говно! Чего раскис? У тебя еще вся жизнь впереди…Э, стой, ты чего?! Ну-ка вытри! Ты мужик или тряпка, шоб тебя лисы через дыру в сарае… — Крюгер прижал меня к себе. Так, что вздохнуть, выдохнуть или всхлипнуть, да даже, черт, смотреть на него я не мог. Он хлопал меня по плечу и заливал что-то о том, что все еще будет, что просто звезда попалась хреновая. Холодная. Я слушал его, сжав зубы и губы, про себя отмеряя минуты собственной жизни. Мне не нужен был белый свет, потому что его мне успела заменить Лена. - Ой, вот только давай ты уже бабу выключишь? Раньше как-то жил без этой выскочки-заскочки и еще столько же проживешь. Мир ведь не заканчивается на ее кривых ногах! Да и вообще, ты был лучше, когда блядовал и беспробудно пил. Тогда хотя бы ты имел достоинство и честь. Ну, за исключением того случая в Онтарио…Но это ж было-то один раз всего! Слышишь ты меня или нет?! Трепло пост-гранджерское, все эмоции на девятнадцатилетнее недоразумение истратил! А кто же будет ссать в водопады и курить жаренный бамбук? Я, что ли? Ну нет, одному неинтересно! Давай, тесто, приди уже в себя, или я тебя на производство туалетной бумаги пущу! — С запахом ванили… — сквозь зубы прошептал я, цепляясь руками за клепки на спине Чэда. — В смысле? — не понял тот. — Туалетная бумага должна быть с запахом ванили… — так же невнятно и безлико пролепетал я, пытаясь вернуть своему голосу твердость. Жесткость. Стоит ли говорить, что ничего не вышло? Как всхлипывал на плече друга, так и всхлипывал. Стал, разве что, чуть тише и чуть менее эмоциональнее закатывать глаза, будто бы все, конец комедии. — Ты сейчас отель соплями затопишь, одумайся! — без устали твердил Чэд, не переставая хлопать меня по плечу. — И вообще, чувак, мне не нравится фраза ''Дотянуться до звезд''. Вместо этого лучше говори ''Потрясти звезды''. Ибо пусть знают, кто тут батька, кто тут босс! Я прав? Всхлипни, если прав… — Да шоб тебя десять раз мизинцем о край тумбочки… — прогундосил я, шмыгая носом. На город спустилась тишина, ночь захватила власть, все встало на свои места, кроме меня и Чэда. В наших головах крутился настолько коварный план, что ни один ум человечества доселе не одумался его воплотить. — Шо ж ты бубнишь, аки порось борзый? — сквозь смех выдавил Чэд. Я улыбнулся. И правда, чоита… *** Собрав в сжатых до следах на ладонях кулаках всю свою волю, всю гордость и смелость, тело девушки сорвалось со стола и решительно двинулось вперед. Расстояние преодолевалось катастрофически быстро, было очень трудно побороть свой страх, но этого требовало положение — либо сейчас, либо никогда. Состояние Лены было критическим — вот уже пару дней она ничего не ела и не спала, только бредила и грезила своими мыслями. — Стой, Миха, стой! — девушка выставила руки и попыталась его задержать, он остановился, глаза его сразу опустились в пол, видимо, легкий стыд напал. Парень, коротко улыбнувшись, поколебался минуту и вновь дернулся вперед. Лена схватила его за грудки, задержав. — Да стой ты! Люди проносились мимо, безучастно поглядывая на неумелые односторонние объятия девушки. Она сиротливо прижалась к надушненному торсу Миши, задержалась на пару секунд, а потом, влепив ему слабую пощечину, сорвалась с места и исчезла в глуби школьного коридора. Парень ногами врос в землю, его нижняя губа тряслась, ему казалось, что он не успел сделать, ответить на объятия, поэтому, подорвавшись следом, покраснев и согнав с себя седьмой пот от смущения, Миша погнался следом за девушкой, которая уже успела добраться до кабинета, в котором у нее должен был состояться урок алгебры. Лена, уже смекнув, что продолжения этой сказки не будет, молча надела наушники и решила совершить прогулку до спортзала, дабы кидать мяч и выпустить пар. Как только она вышла из кабинета и оказалась на лестничном пролете, с лестницы вылетел запыхавшийся Миша. Он, испуганно поглядев в Ленины глаза, рванулся назад, без тени сомнений оборвав свой нескромный прямой взгляд. — Ясно. — безжизненно выдавила Лена, пускаясь прямиком в класс. Она бежала, не разбирая дороги, спотыкаясь и почти падая, лавируя и выруливая меж учителей и первоклашек, неслась, закрывая покрасневшее от слез лицо руками. Тварь! Тварь, тварь… — крутилось в ее голове под звонок. Девушка без колебаний вошла в класс, хлопнув дверью и заставив всех глянуть в свою сторону с опаской. Усевшись на своем месте, Лена раскрыла тетрадь и записала пару примеров, а затем положила полную раздумий голову на парту и тихо всхлипнула. В класс вошел учитель, начался урок, который не обещал отличаться оригинальностью от других. Прошло пару минут, за окном буйствовал ветер, все молча работали, уткнувшись в учебники, только Лена шмыгала носом и делала вид, что простужена. Посидев еще чуть-чуть молча, она подняла руку. — Можно выйти? — голос дрожал, но его хозяйка не колебалась, хотя ей и с трудом дались эти слова. Поднявшись, словно ураган она покинул класс, быстро мчась вниз по лестнице. Улица встретила девушку ветром, лед которого и холод был способен заморозить до смерти. Лена, не видя перед собой ничего, пошла на стадион — пробежаться… Тварь! Тварь, тварь… — все никак не выходило из ее головы. Мысли сплетались в единый узел, разорвать который девушка не могла. Не могла точно так же, как и осознать и принять свою смелость, свою безрассудность, Мишину холодность, его равнодушие. Лена сжала ладони в кулаки, убрала их в карманы и медленными, размеренными шагами пошла давать круг по стадиону. Ноги проваливались в утоптанный снег, лыжня игриво блестела на солнце, ветер продолжал трепаться с одеждой, разгоняя свободно вокруг замерзшего насквозь тела черную футболку. Кожа покрылась мурашками, покраснела, и волоски на ней застыли, вдыхать или выдыхать было сложно, поэтому девушка надолго задержала дыхание, про себя проклиная мирскую тупость и чертовски идеальный зад Миши. Пуская пар перед собой, совсем выдохшись и закоченев от лютого холода, Лена подошла к концу лыжни, выход с которой лежал через сугроб. Пораскинув мозгами, она наплевала на свое здоровье и через силу заставила себя пройти, точнее проползти по сугробу, черпая тонкими кедами снег. — You are… — ее голос задрожал, она оступилась, сделав лишний шаг, и навзничь упала в сугроб. Тело обдало жаром, который быстро сменился леденящей прохладой: снег быстро таял, растекался по телу и исчезал каплями холодной воды в складках одежды. На последнем издыхании Лена поднялась на ноги, скрежет ее зубов был слышен за километр. — Incomparable… Слезы, проложив дорожки горячее раскаленного солнца, исчезли под ногами, разбившись. Лена, глотая слова, пошла обратно, полагая верно, что пора бы вернуться. Каждый шаг отдавался в голове стуком, снег, попавший в кеды, таял и жег, жег ноги. Мурашки на руках теперь были по всему телу, дрожь в голосе было не унять. Еще одна встреча — и судно пойдет ко дну… Просчитав ступеньки, Лена подошла к двери класса. Дорожка пара, исходящего от девушки, белым шлейфом окутала ее с ног до головы. Как только она зашла в кабинет, все синхронно глянули на волны холода, которые излучало маленькое тело. Было видно, что ей трудно дышать. — Ты на улице была? — осведомился Костя, разглядывая покрасневшее лицо одноклассницы. Она невозмутимо смахнула слезы, поправила челку и, одернув футболку, ответно посмотрела на него. — Нет. *** — Вот что это? — Миша взял мою руку и начал пристально разглядывать маленькие шрамики на ней, которые остались еще со школьных времен. — Рука. — Да ты чо? — наигранно удивился парень, приблизившись к моему лицу. Почувствовала неловкость и отвернулась в сторону, тяжело дыша. — А царапины на ней почему? — Знаешь, есть такой идиот… — издалека начала я, видя, как лицо Миши вытягивается от удивления. Улыбнувшись, я провела рукой, на которой он увидел шрамы, по его щеке и задержала руку там, чувствуя природное тепло, исходящее от парня. Момент был запечатлен в моей памяти, я не хотела прерывать его, разглядывая его серо-зеленые глаза, пытаясь понять, что за тайна скрывается в них. Глаза Миши были полны жизни, ну, а мои же напротив — были пусты. Не было в них ни былого азарта, ни былой жажды приключений, ни даже огня любви, которая меня сейчас затопила с головой. Пус-то-та. — И это ты… — Интригующее начало, — с воодушевлением заявил парень, едва касаясь кончиком носа моего лба. Каждое его слово, каждый специальный или случайно брошенный взгляд, взмах руки, поворот головы…В былые годы это загипнотизировало бы меня, и я забыла бы, кто я, зачем здесь и как вообще жить. Поменялось ли что-то? Нет… До сих пор я не верила, что это ОН касается сейчас меня, улыбается мне и дышит в шею, сопя и морща нос. Его обаяние, харизма, ямочки на щеках — почему, почему мне до сих пор так обидно? Обидно настолько, что ком слов же стоит в горле, и слезы караулят в краях глаз? Хочется кричать от непонимания, этой вселенской несправедливости — почему я так быстро сдалась? — И была раньше маленькая одинокая девочка. И существовала легенда, что парасуицид — это выход, потому что лучше скрипя зубами терпеть физическую боль, чем чувствовать и жить духовной болью… — мой голос дрогнул, я осеклась, зажмурила глаза и закусила губу. Нежно, аккуратно и так легко коснулась Мишина рука моих волос. Он поправил их и прижал меня к себе, буквально заставил дышать им, от чего голова моя закружилась. — И действительно, идиот… — прошелестел его тихий шелковый голос. Я почувствовала холод слез на щеках, парень сжал меня сильнее, громко сделав вдох и надолго замолчав. Тишина в комнате давила на нас, мы растворялись друг в друге, но никто не мог указать, как долго это будет продолжаться. Воздух в легких начал подходить к концу, аргументы на тему собственной тупости начали заканчиваться, немые мольбы о прощении становились все тише, крики от боли почти совсем стихли. — Ты…простишь меня? .. — Миша, я… — я оступилась. Что было говорить? На эмоциях можно ляпнуть лишнего, а потом всю жизнь расплачиваться…Или это не тот случай, когда нужно молчать? Сознание покидало меня, рассудок мерк и слеп, но голос внутри настойчиво шептал о прощении. О безвозмездном прощении. О чистом, ясном и невинном прощении. Я не могла ничего сказать, только всхлипывала, утирая слезы. Голос колебался от хрипа до шепота, и когда что-то в голове шевельнулось ровно так же, как и в сердце, я спокойно вздохнула и посмотрела в Мишины глаза, в которых тоже уже начали скапливаться слезы. — Прощаю тебя… *** — О, всемогущий Бог Пиздеца и Лажи, приди к нам и дай нам сил выстоять против этого…Эм… — Паха приоткрыл глаза и умоляюще глянул на ребят, которые расселись на диване, как петухи на насесте, и теперь молча попивали вискарь, что-то прогоняя о том, что вселенная к ним несправедлива. — Пиздеца и Лажи! — подсказал Макс, опустошая свою рюмку залпом и вытирая мокрые губы. Парни дружно заржали, но потом резко стихли, ведь ситуация никого не радовала категорически. — Молись кому-нибудь реальному, а не Богам своим. Путину, например! — прогундосил в пустую бутылку Леха, похлопав себя по животу. Костя икнул, прервав неловкое молчание, и все как один уставились на него, будто бы в этом ике была громадная доля философии. — Черт, я тут проблему решить пытаюсь! А вы нагнетаете… — обиженно пробурчал Паха, расхаживая по номеру, шаркая кедами об пол. Каждый его шаг гулким эхом отдавался в головах парней, они молча пялились друг на дружку, постепенно переводя стеклянные взгляды на барабанщика. Тот, закусив губу, паром из ушей дымил, словно паровоз, и все усиленно пытался думать, потирая руки, как муха. — Ты не пытайся, ты решай! — настойчиво заявил Андрей, кутаясь в толстовку и накидывая на свою голову капюшон. Паха взглядом прожег в нем дыру, затем медленно подошел, осторожно наклонился, ехидно усмехаясь, выдержал приличную паузу возле уха скримера, а потом проорал: — ТА ЕП ТВОЮ Ш МАТЬ!!! Андрея отнесло к спинке дивана звуковой волной. Он, перекрестившись, смел со своего лица всякий испуг и выдохнул, а Паха меж тем, поправив волосы, которые встали торчком, продолжил расхаживать по комнате, будто ничего не произошло. Стало слышно, как за соседней стеной раздавался тонкий Ленин голосок, Мишин смех, вой сирен за окном, крики женщины неподалеку… — Валим из страны? — монотонно изрек Костя, покусывая онемевшую руку. Макс обреченно вздохнул, массируя виски и смотря в пол. В комнат повисло напряжение, которое не прибавляло оптимистичности в эту запущенную ситуацию. — Предлагаю голосовать! — выдвинул идею Леха, закинув одну ногу на другую. Парни успокоились и начали внимать каждому слову басиста, который, подлив себе в рюмку еще пару капель виски, с важным видом и низким, чарующим голосом стал рассказывать свою версию событий. ''Вечер спустился на нагретый солнцем городок, люди спешно засобирались домой, проходя мимо клуба, из которого доносились звуки гитары и нежный, чистый голос… — …I can be your painkiller, killer… — распевала девушка, держа в руках микрофон и украдкой поглядывая на сидящего рядом мужчину, который перебирал струны и скромно улыбался. Ямочки на его щеках выделялись тенями от плохого освещения в клубе. Как только песня кончилась, толпа взорвалась аплодисментами и свистом. Девушка поднялась и быстро скрылась со сцены, нырнув в толпу. — Сегодня вышло лучше, чем вчера. Да, Лен? .. — бархатный голос прозвучал позади нее. — Мэтт! — испуганно взвизгнула она, резко развернувшись от неожиданности и прописав мужчине с разворота. Тот пошатнулся и сплюнул окровавленными зубами в ладонь. — Нифигасе, любофь!'' — под конец истории все дружно смеялись и уже не слушали Леху, который, чувствуя свой дебют, расплылся в победной улыбке. — Значит, ты все-таки за Мэтта? — участливо спросил Костя тоном полнейшей заинтересованности. Голова басиста вместе с его волосами дрогнула, он кивнул. — А почему никто не рассматривает такой вариант? ''Дневное солнце лучами грело площадку, кольцо на которой содралось от ударов мяча. Старенький щиток грохотал от каждого промаха, удары об асфальт глушили проезжающие мимо машины. — Кидаешь, как девчонка! — громкий, властный голосок заставил передернуться и сосредоточиться. Мощным рывком отправив мяч в руки соперника, девушка стала наблюдать за тем, как он готовился к броску. Все мускулы на ногах очертились, шорты обтянули аппетитную задницу, футболка колыхнулась на ветру, как и волосы, а улыбка на лице растянулась до самых ямочек. Руки вздернулись, кроссовки оторвались от земли, тело взмыло в воздух, и мяч полетел вперед, в высь. Ударился о кольцо и, совершив пару оборотов в ободе, провалился. — Да, мазафака! Ну и кто тут девчонка?! — парень радостно глянул на нее, на ее силуэт, стоящий в тени дерева. — Ты, Мишан. — невозмутимо ответила Лена, изящно подобрав мяч и отправив его прямо в кольцо точным броском с трех-очковой линии. Усмехнувшись, он в мгновение ока оказался рядом, сжимая талию девушки руками. Склонившись над ее лицом, он почти коснулся губами ее губ, колено парня уже уперлось в пах девушки, она тяжело задышала, смотря в его глаза. Миша проворно обезвредил лифчик и, вытащив его из-под футболки девушки, потряс перед ее лицом, касаясь носом ее носа. — Уверена? .. Ни слова не говоря, Лена вплотную прижалась всем телом к трепещущему от предвкушения телу парня. Он убрал руки за спину. Но не успел уклониться и был вовлечен в нежный романтический поцелуй под кольцом. — Уверена. — заверила его девушка, отстраняясь…'' — комната наполнилась негромкими аплодисментами, парни с восторгом восхваляли Костино мастерство рассказывать истории. — Почему я не удивлен ни на грамм? — с восторгом спросил Андрей. — Потому что все мы знаем, что так и будет! — Э-э-э, не-е-е! Эт слишком скучно! — возразил Паха. — Будет, скорее, так… «Девушка, выйдя с кухни, не спеша направилась в гостиную, чтобы посмотреть телевизор и немного расслабиться. Она присела на диван, меж двух мужчин, и закинула одну ногу на другую. — Я скучал… — промурчал Мишан, поглаживая колено девушки и постепенно поднимаясь выше. Она с шумом выдохнула и посмотрела на него. — А как я-то скучал… — рядом оказался бодренький Уолст, который тут же…'' — Пахе не дали договорить. — Притормози, ромео! Тройняк решил замутить? — опешил Костя. — Ну да, — без зазрений совести признался Паха. — Вяленько, — зевнул Макс. — Ща исправим, шуле! ''Дверь в комнату закрыта на замок. Средь тишины ночной слышны лишь громкие стоны. Температура в комнатушке перевалила за сотню градусов. Кровать, упираясь в стену, беспрестанно стучала и поскрипывала. Движения были резки и грубы, каждый делал, что хотел и как хотел. До краев было переполнено похотью все мыслимое и немыслимое, сливались воедино три тела. — Ах…Миша… — стон сорван с губ. Усмешка. Он знает, что превосходен. Желание показаться лучше, чем остальные. Движения стали еще грубее и сильнее. Все тело ломит от слепого наслаждения и влечения. Возьми меня. Владей мной… — в ее глазах читает каждый. И берет с силой. И долго, и влажно, и мокро, и резко, и грубо владеет… — …Да…Мэтт… — она выдыхает в ладонь, и ей зажимают рот. — М-м-м… — ЧЕРТ ПОБЕРИ, МЫ ПОЧИНИМ ЭТУ ЧЕРТОВУ КРОВАТЬ ИЛИ НЕТ?! — срывается Мишан и швыряет в стену молоток. Тяжело дыша, к нему присоединяется и Мэтт. Лена без сил валяется на полу, в тщетных попытках собрать рассыпанные гвозди…'' — Паха с блеском в глазах разглядывал собутыльников, которые, раскрыв рты и раскрасневшись, молча хватали воздух. — Ну, что, Макс? Где же твое фирменное ''Потушите мой пожар в штанах''? — усмехнулся барабанщик, станцевав бровями. — Дожидается твоего фирменного ''Сил нету больше! Я кончаю!''! — прошипел Макс. Менеджер вальяжно развалился на диване, потеснив Костю, и принялся поправлять свои волосы, параллельно рассказывая свой вариант развития событий. ''Свадебный марш Мендельсона раздается на все помещение, народ оживленно обсуждает это событие, каждый считает своим долгом пошутить про начальника и подчиненную. Макс тихо жмется в угол, поправляя белый смокинг и растрепанные волосы. Липкая капля пота скользит по его богоподобному лицу, сам аллах благословляет его на эту свадьбу. Гости в зале притихли, и наш богоподобный жених, который в своем костюме смотрелся архибожественно, поспешил к алтарю. Звуки фанфар, свет софитов в глаза, гул толпы, двери открываются, навстречу идет Она…Ее белое платье летит над землей, как и сама хозяйка. Белокурые, солнечные волосы водопадами волн ниспадают с покатых плеч, сочные молодые губы дрожат, тонкие белые руки трясутся… — Готовы ли вы, о, богоподобный великий жених, взять в жены эту нимфу? — с благоговейным восторгом спрашивает пастырь. — Согласен, — голос его похож на пение ангелов. — Согласна ли вы, юная леди, принять дар небес в виде этого юноши? — Согласна… — робко отвечает Лена, не поднимая глаз. — Можете поцеловать невесту…'' — Максу тоже не дали договорить. Он злобно глянул на того, кто посмел его перебить. Это был Миша. Выглядел он взволнованным и потрепанным. — Вместо ''богоподобный великий жених'' я бы сказал ''богоподобный великий петух''. — с сарказмом выдохнул он. — Да и целоваться вы будете только в твоих влажных снах! — Ты чо хотел, двухметровый? — зашипел Макс. — Лену искал. Думал, у вас сидит…Разве ее нет?