Дотянуться До Звезд

— Палата пустовала последние пару часов. Сэр, я не понимаю, о чем вы говорите! Здесь не было никакой пациентки! Отсюда выписали пенсионера с расстройством желудка! — парировала медсестра, размахивая руками и явно переигрывая. Я закатил глаза и вдруг понял, что Лене захотелось поиграть. Девушка придумала для меня загадку, которую я должен был разгадать. Или что? Что, смерть? Опять станет пугать меня порезами на руках? Я усмехнулся, разлегся на кровати, которая еще хранила тепло ее тела, что впивалось в меня и оставляло после себя неприятный едкий зуд. — Прекрасно, я все понял. А сейчас, не могли бы вы оставить меня одного, если правилами больницы этого не запрещено? — запрокинув голову к потолку, я убрал за нее руки и погрузился в чертоги своего разума, в котором что-то вновь обдумывалось и происходило. Как же я понимал, что скоро конец, что скорый чертов конец настанет так скоро, что поскорее нужно что-то решить. Решить относительно кого или чего? Конечно, кого. Кого? Так кого же? Лены. О да, чертовка должна получить по заслугам, или, по крайней мере, захватить заслуженного…эм…оленя ее жизни. *** — Паха, ты кретин! Я уже говорила тебе это?! Да-а-а? Не ра-а-аз?! Так чего ж ты подтверждаешь?! — я схватила парня за ворот его рубахи и потянула прочь от коридора, куда тот порывался выскочить. Он дернулся назад вместе с моей рукой. Видимо, я не такая слабая, как предполагала. Он с легким упреком в голосе стал читать мне нотации о том, что мы отклоняемся от плана, но я, намереваясь все довести до конца, не слушая его, кралась вдоль стены больницы. — Тебя посадят когда-нибудь, — негодовал барабанщик. Он проскользнул меж скамей, так густо наставленных у выхода, и нога его уже ступила на сухой асфальт. Но сзади послышались шаги, и я, испугавшись, что это мог быть Мэтт или кто-то из ребят, юркнула в открытую дверь подсобки, черный прямоугольник которой так и желала поглотить кого-то. Внутри было темно и ужасно воняло нафталином. Откуда?! Глупый вопрос, это же все-таки больница. Я замерла у окна, свет которого немного рассеивал тьму помещения, в котором я находилась. Но ничего особенного не происходило, кроме того, что нарастающее чувство тревоги закрадывалось все глубже в голову. — Меня посадят…Ага, как же… — заприметив в углу комнатушки дверь, я смело двинулась к ней, совсем позабыв о том, что мы условились с Пахой сразу рвануть в аэропорт, покупать билеты на самолет. Со скрипом открыв дверцу, я сунулась вперед, ослепленная ярким дневным светом, который ломился прямо в глаза. — Черт! .. — Посадят-посадят… — Паха хохотал от души, совсем не думая о том, что могла бы пригодиться его помощь. — За незаконный побег из больницы! Да и за еще три вагона и маленькую тележку преступлений личного характера… — Не бубнил бы лучше, а думал, что делать дальше! — шикнула я не без раздражения. Парень притих, задумался и вовсе сник, подперев рукою подбородок и присев на асфальт рядом со мной. Из-за двери веяло теплом больницы, поэтому я, чтобы не отвлекаться, закрыла ее и тоже стала думать. Шум машин нисколько не отвлекал, а даже наоборот — помогал думать, поэтому уже через пару минут парень и я синхронно повернули головы в сторону друг друга. — Можно было бы просто пойти, купить билеты на самолет и умотать в Россию. А, стой, я же забыл, что тебе нужны приключения на твою пятую точку! Нам нужно заявиться на концерт, козырнуть незаконным выступлением и на последних секундах песни кого-нибудь засосать! Ну, а потом прыгнуть в первое попавшееся такси и угнать в закат! Так тебя устроит? — нервно пробубнил Паха, я отмахнулась, не стала расценивать его бредни как план, но в мозгу что-то шевельнулось после слова «засосать». Я с блеском в глазах посмотрела на парня и расплылась в коварной улыбке. Он замотал головой, отмахиваясь. - Нет! Нет! .. Нет! Ты Сатана! Нет! … — О да… — с наслаждением прошептала я, потирая руки… *** Комнату заволокло прозрачной пеленой дыма, который выдыхал Макс, пытаясь сдерживаться и зажимая рот ладонью, но ничего не выходило: табачный дым было не скрыть, он окутывал каждый бледный палец парня, оплетал его черные, смольные волосы, упирался в ворот белой рубашки и пытался проникнуть под нее. Липкое ощущение на мокрой от пота спине не покидало Макса ни на секунду, он бредил наяву, разглядывая носки собственных ботинок, начищенных до блеска. Взяв себя в руки, потушив сигрету и встав с несчастной скамейки, которая скрипнула, он направился к выходу из курилки. Как только рука его толкнула белую дверь, перед глазами появился Миша, весь запыхавшийся и тяжелодышащий. — Лены нет в палате! — Что?! — Макс пошатнулся и оперся на косяк. В его глазах промелькнула отрешенность и удивление, вперемешку с яростью. Его ладони сжались в кулаки, венка на лбу проступила, брови свелись на переносице, блеснул язык, облизнувший тонкие губы. Почти в буквальном смысле у Макса из ушей пошел пар, а земля, точнее, плитка под его ногами начала плавиться. Прекрасно, просто прекрасно белая рубаха очертила все мышцы на спине парня, он зарычал еле слышно и двинулся вперед, легко оттолкнув с дороги мешавшего Мишу, который, разделяя злость коллеги по страданиям, направился следом, правда пока не понимая, куда. — Главное, помни: она все-таки девушка, и их муштровать не принято… — жужжал он на ухо Максу, который был похож на вулкан, который в любую минуту мог взорваться. — Куда мы вообще идем?! Макс быстро переставлял ноги, в конце коридора он резко остановился перед дверью, которая вела в палату, где «страдал-умирал» Паха. Он распахнул ее ногой и ввалился внутрь, тяжело дыша, уже, видимо, предвкушая отсутствие барабанщика в кровати. — Я ИХ УБЬЮ!!! *** Незаметно подкрался вечер, спустилась на город ночь, огни Рио-Де-Жанейро освещали и немного оттеняли черноту неба, где не было не единой звезды. Прожектора выхватывали с улиц редких прохожих или запоздалых фанатов, которые спешили на концерт, шаря по карманам в поисках билетов. Аллею вдоль узкой полосы серого тротуара украшали две фигуры, которые неслись вперед со всех ног, при том успевая что-то кричать и о чем-то договариваться. Я знал, что самые долгожданные гости не смогут пропустить столь знаменательного события, что они не смогут устоять перед соблазном завалиться на концерт и вытворить очередной фортель. От этого ожидание будоражило во мне холодную кровь, заставляло сжиматься и дергаться в муках, ожидая их «предсмертных» извинений. Это так возбуждало…У меня перед глазами уже стояла сцена, где я, выступая в роли серийного убийцы-психопата, буду насиловать мозг каждому по отдельности и обоим вместе своими нотациями и гневными тирадами… Я облизнул пересохшие от волнения губы и, проведя холодной ладонью по напряженной шее, встрепенулся, разглядывая бег парочки ко входу на концерт. Мои соски затвердели от напора эмоций, я ощущал эмоциональную скованность и выжидал подходящего момента, чтобы вжать одного из них в стену и…Подул прохладный ветер, окативший трезвостью с ног жо головы, захотелось немедленно хлебнуть чистой воды, но взяться ей было неоткуда, поэтому я, подкопив во рту слюну, с наслаждением подержав ее, сглотнул, представив, что это вовсе не слюна, а… — HELLO EVERYBODY! ARE YOU READY, RIO?! HERE WE GO!!! — послышался громкий голос Уолста со сцены. Толпой меня затянуло внутрь помещения клуба, под крышу и опеку ребят, которые были расставлены по углам, ибо я знал, что Лена и Паха разделятся, пойдут каждый искать и провоцировать свою цель. Я сменил точку опоры, с ног перенеся ее на спину, и стал ждать, когда в диапазоне моего зрения появится рыжая макушка колышущихся волос и вытертые на коленях штаны. Возбуждение не покидало меня ни на секунду, я находился в сексуальном напряжении, снять которое нужно было катастрофически скоро, ибо в противном случае я оправдывался бы фразой: «Я за себя не ручался!». На сцене уже полным ходом развернулся Грейсовский концерт, в который участники вкладывались все, кроме Уолста. Тот что-то вяло скулил у микрофона, наверное, просек, что больше не нужен своей ненаглядной Лене. Я усмехнулся, почему-то представив, как Мэтт нежно ласкает Ленино ушко своими губами, щекоча ее щеки небрежной щетиной. — Черт… — я отвлекся и совсем не заметил, как девушка прокралась к сцене и, ухитрившись, смогла забраться на нее. Что странно, Мэтт не подал знак охранникам, что все в порядке, и те поспешили добраться до девушки, но она была не так проста, как казалось на первый взгляд: изловчившись, она уцепилась руками за вывеску, подпрыгнув, словно кролик, и, подтянувшись на руках, забралась на эту чертову вывеску, прямо как на том концерте, где Мэтт пытался перед ней извиниться. Грейсы прекратили играть, толпа заулюлюкала, неодобрительные маты послышались на бразильском, явно в адрес Лены, которая посматривала сверху-вниз на Уолста. А он вообще не подавал признаков присутствия, просто продолжал петь, как будто Музыка звучала в его голове. Когда в зале восстановилась тишина — мужчина поднял голову и безучастным взором окинул свою несуразную женушку, от выкидышей которой уже, порядком, подустал. *** Он смотрел прямо в мои глаза, прямо в мои чертовы глаза. В эти глаза, в которых вновь плескались слезы. Но почему на этот раз? Все так наигранно, все так спонтанно… Горечь утраты кумира пронзила меня, руки онемели, расжав поручни, за которые держались, тело, обмякнув под напором совести и переживаний, полетело вниз. Я закрыла глаза, подумала, что никто не станет ловить, что все, кто любил меня — отвернулись… — Ты…виновата… — сбивчивый голос над ухом заставил вздрогнуть. Я раскрыла глаза: Мэтт крепко держал меня на руках, прижимая к своей груди. К горлу подступил ком, хотелось так много сказать, так много объяснить… Но из меня вырывались лишь всхлипы один за другим, и все меркло перед желанием в ту ночь резануть чуть глубже, чем нужно…Я еще раз посмотрела в его глаза: все было по прежнему — его запах сигарет и виски, смешавшийся с очаровательной улыбкой, ямочки на щеках, мокрые и покрасневшие от слез глаза…Не в состоянии я была раскрыть рта и произнести простое «Прости!». Еще днем я была полна решимости довести начатое до конца, но черт возьми! Как было сложно оторвать взгляд от этих голубых глаз и уйти! Как было сложно! .. Сзади послышались тяжелые шаги, я замерла, в груди застучало сердце. Мэтт провел шершавыми пальцами по моей щеке, начал осторожно подтягивать к себе, боясь, что я в любую минуту отдернусь и убегу. Но я не желала бежать, я застыла на перекрестке дорог, в нежелании, или, может, в неумении выбирать. Он помог. Он помог мне. Наклонившись к моему лицу, смотря мне прямо в глаза, он коснулся губами моей щеки и прижал к себе сильнее. И дыхание оборвалось. И жизнь, сломавшись, починилась. Желанье к жизни в миг нашлось. Любовь, вспорхнув, опять разбилась. — Твоя судьба…она всегда была рядом… — прошептал Мэтт. Его облик мутнел от слез в глазах. Я не видела, улыбался ли он или хмурился, я лишь почувствовала, как его руки осторожно повернули мою голову в сторону. — Просто я мешал тебе увидеть ее…Прости меня за это… Ты простишь? .. Я всхлипнула, слезы застилали все перед глазами, не было видно ничего, но Мишин силуэт проступил явственно. Голова закружилась, на нее будто надавили стальными цепями, все внутри сжалось, а сердце будто разрезали пополам: половинки раздали Мише и Мэтту. И каждая половинка билась. Билась так сильно, что не было слышно ревущей толпы, не было слышно Паху, который маячил у сцены и жестами показывал, что пора убегать. Не было слышно ничего, кроме собственных всхлипов и рыданий. Почему же все вышло так? А не иначе? .. — Нет! Мэтт! Нет! — мои руки обвили его шею, я прижалась к нему так близко, как только смогла, и тревога постепенно сошла на «нет». Мужчина обнял меня в ответ, его тепло не пропало. Я чувствовала себя последней сволочью, которая могла так поступить. Я шептала ему на ухо, что люблю его, что не хотела, чтобы все кончилось так, что все еще наладится, что я для него — ошибка…Он кивал, но я не замечала согласия в его глазах. Он уступал, сделав благородный шаг назад, давал Мише путь и свободу, он давал свободу мне… — Мэтт…Прости…Прости меня…Я — плохое Обезболивающее… — мои влажные губы коснулись его щетинистой щеки. Он слабо улыбнулся, рассмеявшись. — Я знаю, дорогая, я знаю… И снова боль пронзила мое тело со всех сторон: раны кровоточили как никогда, на них словно по пригоршне соли и холодной воды высыпали, будто обожгли паяльником…Но я понимала, что нужно менять, нужно что-то менять или задыхаться под вечным контролем Уолста. И теперь мысль об этом не казалась мне глупой. Теперь, глядя в эти щенячьи глаза, ощущая на себе эти сильные и нежные руки, я думала, что можно было бы и перетерпеть… — Прости меня… — в последний раз мои губы коснулись его губ, и я сорвалась с места. Бежать. Но ведь от судьбы не убежишь, ее не обманешь?! А Я ПОПЫТАЮСЬ! — закуив губу до крови, подумала я, ныряя в толпу и продираясь к выходу из клуба. *** — У-у-у-у, заполошная… — в слух подумал я, глазами отслеживая Ленин очередной побег со сцены. Девушка юркнула в толпу и тут же скрылась из виду, на ходу вытирая красные от слез щеки и поправляя растрепавшиеся волосы. Я немного расслабился, почесал за ухом и даже зевнул. — СТОЙ! СТ-О-О-ОЙ!!! — дождавшись-таки, когда рыжая макушка пронесется передо мной, я схватил парня за майку и поволок в дальний край клуба, за барную стойку, плотно сжимая одной рукой тонкое запястье барабанщика, а другой расстегивая на себе рубашку. Терпеть уже не было сил, эмоций на сцене я не ожидал увидеть, но, увидев, понял, как дорога любовь. И секс. А мое состояние можно уже было назвать критическим. За барной стойкой было довольно уютно: стоял небольшой диванчик, на который я с силой и швырнул Паху, была даже небольшая ширма, плотные черные шторки на которой я задернул и быстро зашел за них. Вдавив парня всем телом в диванчик, я пристально посмотрел в его глаза, в них витал туман и легкий Страх. Вожделение победило, я облизнулся и потянулся к его губам, не в состоянии больше сдерживаться. Первый стон был сорван с губ: я залез рукой под майку парня и двумя пальцами зажал один сосок. Его спина моментально приняла дугообразную форму, острые локти уперлись в подлокотники мягкого диванчика, тощие пальцы впились в мою шею. Жар волной прокатился по телу вместе с азартом и возбуждением, Паха сопротивлялся, но было видно, что он ужасно хотел поддаться моим умелым манипуляциям. — Сука, я тебя уб…М-м-м… — я заткнул его рот пошлым, развязным поцелуем, от которого голова закружилась и участился пульс. Отсранившись, я вытер слюну и слизнул ее остатки со рта барабанщика. Он ударил меня в грудь. — Убью!!! — Эй, хорош сношаться! Ленка убежала!!! — в нашу мини-комнатку привата и разврата ворвался перепуганный Мишан. Он насильно оттащил меня от Пахи, которого я вновь успел заткнуть. Только он ядовито зашипел: «Я тебе кадык вырву…», я ласково прошептал: «Попробуй, дорогая…» и засосал его напоследок. Все внутри колотилось и клокотало, ухало и переворачивалось, с каких это пор мне стало так, ТАК плевать на группу? На Лену? В мгновение ока я позабыл обо всем, что происходило в течении нескольких последних месяцев. Теперь что-то в моем мозгу колыхалось только лишь при словах о рыжем засранце, мастере игры в имитацию чувств, прыщу на попе русской нации — Паше! Мишан, словно и Лена, такой же заполошный, кинулся вслед за простывшим следом девушки, распихивая всех по дороге. Неудачно пихнув какого-то высокого мужика с бородой, он спрятался за чьей-то спиной, и взгляд мужика пал на меня, на мое взмокшее от пота тело, на мое горящее от стыда лицо, на мой голый исцарапанный Пахой торс. — Донне естас, йоланда!!! — воскликнул он и уже занес руку, чтобы схватить меня за шкирку. — Бонне кланде, упырито!!! — меня схватили за руку и потащили подальше от шкафа-убийцы. Я повернулся — это был Паха. Улыбнувшись, я посмотрел в его глаза с благодарностью. Парень хмыкнул, ускоряясь. — С тобой мы отдельно поговорим, упы-ы-ри-и-ито! .. *** Приметив первое попавшееся такси, я прыгнула в него и крикнув водителю что-то на подобии «Ходу!», затаила дыхание в ожидании того, что мотор заведется. Удобно расположившись на заднем сидении, я растянулась и уже приготовилась к долгой поездке до аэропорта, как краем глаза заметив в зеркале знакомый блеск зеленоватых глаз, встрепенулась и, дернувшись вперед, намереваясь покинуть автомобиль, со всего размаху ударилась головой о потолок. — С координацей у тебя всегда были проблемы, — коротко усмехнулся Андрей, автоматически закрывая все двери нажатием кнопки. Я не расслышала его, моя тяжелая голова упала на мягкий поролон сидения, глаза начали закрываться и свет перед ними начал меркнуть. Сознание стало ватным и размытым, не имея четких контуров, оно расплывалось, словно сырое яйцо по сковородке. Постепенно мысли преобретали смысл, наполнялись жизнью, чувство свободы закрадывалось все глубже и глубже в меня. — Скажи мне, чувак, все будет плохо, как сейчас? Я сделала правильный выбор? — почему они вновь текли по моим щекам? Почему вновь чертовы слезы, переливаясь, скатывались вниз жаркими дорожками, оставляя влажные следы, исчезали, разбиваясь о неизвестность? Пустота наполнялась смыслом, и звуки фортепиано, нежные звуки белых и черных клавиш гармонично перекликались в моей голове, подстраиваясь под слова парня. В состоянии полудремы я слушала размышления Андрея, который, поглядывая то на циферблат часов, то на окно, тяжко вздыхал. — Выбор был правильный. Взаправду тебе нужен старый гранджер-наркоман? — ответ был вполне себе в стиле Андрея. И по обычаю своему мне захотелось выдернуть ему язык за такие слова, но сил на это просто не находилось, поэтому я, сопя и шмыгая носом, смотрела перед собой, ослабевшими руками трепля край юбки. Голос парня становился все приглушеннее, все тише и равномернее, смешивался с гудением мотора и терялся от криков толпы, которая буйствовала на концерте неподалеку, всего в двух шагах ходьбы. Это раздражало и одновременно успокаивало меня: в любой момент я могла бы вернуться и все исправить. Но я не возвращалась. Значит, не хотела? .. *** Я выбежал из клуба, оглядываясь по сторонам и чертыхаясь от каждого встречного: в поле моего зрения все никак не наблюдалось обговоренное в плане тысячу раз такси, в котором должен был нас ждать Андрей. И Лена. Замерев, я повернулся несколько раз вокруг своей оси, быстро прокручивая перед глазами прохожих и стоящие рядом с шумным клубом машины, и заметил ту самую, заветную машинку, которая стояла поодаль. Улыбнувшись, я сжал ладони в кулаки, а затем, расслабив назад, быстрыми шагами направился к автомобилю, свет из которого доносил до меня силуэт девушки. Холодные пальцы коснулись запотевшего стекла, я постучал, и мне открыли. Как только дверь оказалась в стороне, моему взору предстало душещипательное зрелище: Андрюха тарахтел не хуже машины, а Лена, сопя, подложив под щеки ладони своих рук, спала. — А так и не сквжешь, что это Сатана … — пролепетал я, присаживаясь рядом с девушкой и перекладывая ее на свои колени. Она задергалась во сне, захныкала, но почувствовав мое тепло, успокоилась и вновь начала сопеть и мило шевелить носиком. - Кеп, нам в гостиницу! .. Дорога длилась бесконечность, в любой неподходящий момент переключатель во мне мог сломаться, наружу могло вырваться все, все до последней капли, поэтому я старался особо не смотреть на Лену. Но ее милое сопение на весь автомобиль заставляло изредка поглядывать и убирать мешавшие волосы с личика. — Хэй, кеп, а где остальные? — я посмотрел на Андрюху. Фонари на улицах, которые мы проезжали, бросали сквозь окно блики и тени, кроили узоры и сшивали их воедино, превращая лицо скримера в произведение искусства. Невольно залюбовавшись игрой тени и света, я и не заметил, как он пожал плечами, поэтому подумал, что не расслышал и повторил громче. — Где остальные?! — Мэтт…загнали в угол, шакалы…тоска и обида…Где мой…М...Ми…ша? .. — на моих коленях зашевелилась моя злая ото сна жизнь. Я, не разбирая за что, схватил ее за грудки и, притянув к себе, начал целовать, плотно прижимаясь к ее щекам. — М-м-м… Она застонала, а я был не в силах остановиться, потеряв контроль. Мои руки оплели ее тонкую талию, задирая белую майку и рывком снимая шипованную черную косуху. Девушка подалась вперед, прижалась ко мне всем телом, не давая продолжить раздевание. Я провел языком по ее влажным губам, выдыхая. Лена закрыла глаза с наслаждением, ослабила хватку и немного отодвинулась. Я разорвал на ее спине майку, начал водить холодными пальцами по горячей, источающей жар спине. Мое тело покрылось липким потом, волосы в миг промокли у висков, я хотел бы дышать больше, но не мог. Потому что в девушке проснулось желание, которое я полностью разделял. Она шептала, что это неправильно, что это ужасно, что это чертовски неправильно, но я не слушал, упиваясь вкусом ее губ, медленно расстегивая лифчик и тщетно пытаясь его снять. Лена обдала жаром своего дыхания мое ухо, и контраст с холодными пальцами заставил меня взвыть от наслаждения. Я так давно хотел ощутить тепло этого сакрального тела, так давно хотел дотронуться до него хотя бы раз…А теперь судьба Повернулась так, что я беспардонно хватаю ее за что попало, выуживая из ее маленького рта развратные стоны. Я, чо, плохой? .. Машина остановилась, когда мне удалось наконец-таки избавиться от кружевного лифтона, что так затруднял ход событий. Дверь открылась, я с трудом смог оторваться от Лены, да и то, только потому, что меня оттянули за волосы. — Хорош сношаться, голубки! — гоготнул Макс, за спиной которого мерцали огни гостиницы…