Дотянуться До Звезд

Я лежал на кровати в номере, запрокинув голову к потолку, раздумывая над всем, что произошло за последние пару часов. Все парни шныряли по городу, вели активные поиски и пытались хоть что-то делать, в то время как я пролеживал койку в гостинице и даже не пытался предпринять попыток спасти друга: прошло уже часов восемь с того момента, как исчез Паха, и за это время я не сделал и шагу в сторону двери, дабы пойти и помочь остальным, мне было не до того. В моей голове мелькали разные мысли, которые были совершенно не связаны между собой ни по смыслу, ни по содержанию — игра, Паха, Лена… Я не знал, что же мне выбрать сейчас, что же для меня сейчас важнее всего. Никогда мое сознание не питало слабости к расстановке приоритетов, поэтому я особо не заморачивался, придя к выводу, что все наладится само собой. Но все, почему-то, черт возьми, становилось только хуже и хуже с каждым днем. Я бы не удивился ни на грамм, если б завтра кого-нибудь из ребят сбила машина, а меня вообще угнали марсиане — работать на плантации конопли на каком-нибудь Юпитере… Мои размышления могли быть бесконечно глупыми да и сами по себе бесконечными, но всех их прервал стук в дверь. Я не удосужился встать и открыть дверь, потому что знал, что это кто-то из ребят. — Он в больнице. — голос Лехи был до жути мрачным, и до меня вдруг дошло, какая же хрень происходит вокруг. Я вдруг осознал, какого черта все вокруг давятся от жизни и пытаются найти причину ее закончить. Я вдруг осознал это ровно так же, как и то, что я и сам пытался найти причину оборвать историю своей жизни. Парень не дрогнул, прошел в номер и, прихватив с тумбочки телефон, беззвучно вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Номер вновь погрузился в гнетущую тишину, я прокручивал в голове интонацию, с которой Леха сказал эти ужасные слова. Он ведь сказал… Не знаю, может, это все от того, что в детстве я издевался над Леной. Думаю, что это месть прямиком с Небес — это миссия ангелов-хранителей этой девчонки? Разрушить мою жизнь? Это их план?! Моя жизнь давно успела превратиться в Ад, давно черти танцуют на былых углях моих заоблачных перспектив, давно огонь вечных страданий сжигает мою душу. От это не станет легче. — Он в больнице… — я раскрыл рот, и звуки сами вылетели из него, я даже не понял, что произошло, я просто сказал это, разжав пальцы на ладонях, расслабив тело, широко раскрыв глаза и почувствовав, как расширились зрачки. Дрожь прокатилась ураганом по телу, на грудь надавил ком вины, или, может, это совесть решила поиграться со мной, таким образом провоцируя встать и начать действовать. Я не пытался. Почему? Да потому что заранее знал, что не буду иметь успеха. Или мне так казалось? … Мое сознание помутнело на миг, в памяти встали былые картины нашей с Пахой дружбы. Я вспомнил, как дорожил его мнением, его точкой зрения, поддержкой и им самим. И стало паршиво… С шумом выдохнув, я быстро присел на кровати, от чего тело пронзила боль, и стало трудно дышать. Ударив себя в грудь пару раз, опомнившись, очнувшись ото сна, я сорвался с места, ринулся искать друга, ринулся спасать друга… *** Самолет плавно присел в аэропорту, спустили трап, люди зашевелились в сторону выхода. Я повернулся к девушке, которая спала рядом, улыбнулся, разглядывая ее сморщенный во сне нос, и приложил руку ко лбу, от которого веяло жаром. Предчувствие не обмануло — у нее была температура, которая, судя по ощущениям, была не меньше тридцати семи градусов. — Лен, Ле-е-ена-а, — я попробовал растрясти ее за плечи, но быстро поняв, что попытка бесполезна, бросил это пустое дело и, подхватив ее на руки, заторопился к выходу вслед за Дани, который опять сюсюкался с щенком. Тело девушки, кажется, стало легче: я заметил — она убавила в весе, стала меньше есть, меньше пить, да и цвет ее кожи с каждым днем становился все бледнее и бледнее, скулы становились реще, пальцы тоньше…Я не понимал, что с ней происходит, но я очень хотел разобраться во всем этом, понять, что же творится с той, кого я люблю. Но возможности понять у меня никак не было, никак я не мог подловить ее на грустных мыслях или сомнительных разговорах — казалось, что вообще абстрагировалась от общества: последние пару недель она не брала в руки телефон, по крайней мере, я не видел, она перестала выходить на улицу, она даже с ребятами общалась через силу. И со стороны это был обычный шаблонный диалог, что-то вроде: «Привет. Привет. Пока. Пока». Мне перестало нравится то, что ее свободолюбие плавно перерастает в покорность и с каждым днем увеличивается в масштабах. Было не по себе от мысли, что в один прекрасный миг я зайду в комнату, а Лена будет сидеть в кандалах у кровати и вязать носки…Короче говоря, она все больше стала походить на жертву старого маньяка-меня, но что ж я мог поделать, если любовь свою сдержать был не в силах, да и девушка мне, в принципе, отвечала взаимностью? Я не виноват, что судьба решила так, решила так, а не иначе. Я не мог родиться позже — Лена не могла родиться раньше. Мы — разные поколения, которые сочетают в себе уникальность личного внутреннего мира, мы подходим друг другу, или мне так только кажется? .. Я усмехнулся: и давно ли я стал разглагольствовать на тему разницы возрастов, различий поколений? Меня раньше даже под угрозой быть геем-пассивом говорить об этом было не заставить, а теперь, как выдается свободная минутка — я сразу же анализирую себя, свои поступки, Лену и ее поступки, да и вообще, все что движется. Да! Я анализирую все, что движется. А все, что не движется — я двигаю и анализирую. Теперь я живу так. А все почему? Потому что каких-то жалких 164 сантиметра, белесые волосы с темными корнями и голубые глаза, которые прожигают меня насквозь при каждом удобном случае. На выходе из самолета я задержался и кинул последний, прощальный и грустный взгляд на салон, где пару часов назад был удостоен нежных поцелуев в нос и лоб. Вспомнив это, я улыбнулся, опустив голову. Порыв ветра выхватил из сжатого кулака бумажку, на которой Лена начеркала «I love you», я дернулся было за ней, хотел поймать и вернуть, но бежать со спящей на руках девушкой не было хорошим вариантом, поэтому я, не придав этому значения, начал осторожно спускать по трапу, внизу которого нас ждали Дани и Брэд, щурясь и пытаясь разглядеть мой силуэт в лучах яркого солнца. *** Прошло пару часов с того момента, как мы прибыли в гостиницу и расположились в номерах. Мэтт вместе с парнями отправился в клуб, в котором должен был состояться концерт, дабы разглядеть получше помещение, проверить запасные выходы, поставить стол для конференции с фанатами и все в таком духе. Меня он звать не стал, да и не пытался, наверное, я ведь спала. А когда проснулась, обнаружила себя в совершенном одиночестве в этом номере, лежа на кровати и укрываясь краем одеяла. Я без чувств откинулась на мягкую кровать, громко выдыхая и закрывая глаза. Мой внутренний художник не стал медлить, сразу же приступил к рисованию различных картин содержательного характера, носящих гриф «Особо секретно» и пометку «18+». Как бы я не пыталась уйти от этих проклятых мыслей, они все равно возвращались назад в мою голову, заставляя думать о себе ежесекундно. Я забыла о здоровом сне: теперь я спала не более пяти часов в сутки, потому что в остальное время мыслительные процессы работали на все сто процентов, не давая мне заснуть. Мой желудок изголодался по нормальной пище: теперь я ела либо ничего, либо ничего. Серьезно, в последнее время я перестала чувствовать голод, разве что голод по отношению к разгадке моего сознания. Неосязаемая нить, казалось, плотно привязанная к моему сердцу, пыталась утянуть меня в сторону Миши, но канат, прочно державший рядом с Мэттом, не давал этого сделать. В голове проскочила шальная мысль, я медленно подобралась к открытому окну и глянула вниз — лететь долго, ломать руки и ноги больно… Отчаяние почти достигло своего пика, но в последний момент я отшатнулась назад, тяжело дыша и проклиная про себя…саму себя. Вчера, пока мы летели в самолете, в мою голову забрела чудная мысль, достойная быть высеченной на стене кремля: вместо того, чтобы сделать выбор, можно просто исчезнуть из жизни обоих мужчин и страдать все оставшееся время, благо его было бы много. Хватило бы и на самобичевание, и на самоистязания, и на страдания, и на слезные просьбы к небесам вернуть все назад, и на истерики, и на царапины на руках. Вскочив на ноги, накинув на плечи косуху, я вылетела из номера, хлопнув дверью, и понеслась вниз по лестнице, не разбирая дороги и ступенек. Спрыгнув с последних четырех, я заметила впереди выход из гостиницы и смело сделала шаг вперед, но тут же осеклась и замерла. Двери передо мной автоматически открылись, и поток прохладного уличного воздуха окатил с ног до головы. Мурашки побежали по телу, я переступила с ноги на ногу и, собрав волю в кулак, вышла на улицу. Как только ноги мои ступили на не прогретый солнцем асфальт, я сорвалась с места и кинулась вперед, не помня себя от застлавших глаза слез. Почему-то появилось такое ощущение, что если прямо сейчас я не убегу, то буду жалеть об этом всю свою оставшуюся жизнь. И я побежала. Побежала вперед: мимо людей, мимо машин, через дорогу, через мостовую, через парк, через переулки… Ветер гулял в моих волосах, в моей голове, я и не думала о том, чтобы остановиться. Только лишь тогда, когда ноги начали отказывать, я притихла и сбавила темп, замедлившись на какой-то неприметной улочке, на которой было совершенно пусто: во всех домах окна и двери были закрыты, не единого шороха не проронил и ветер, даже лай собак, так часто мне встречающийся на пути, куда-то исчез. Пройдя парочку метров, я без сил свалилась на зеленый газон одного из домов. Раскинув руки и ноги в стороны, в позе звезды я стала наблюдать за движением серых, рваных и грязных туч, которые скопились вокруг увядающего солнца. Улочка погрузилась в мертвую тишину, которую нарушили капли дождя, что начал лить на меня, как из ведра. Нет, меня не пугал дождь. Меня пугало то, что я не могла выбрать между дождем и солнцем… *** Я сделал шаг назад, смотря на свои ладони, а потом перевел взгляд на не дышащее тело: это я сделал? .. Руки парня, словно мертвые, болтались у кровати, свисая с безжизненного тела. Бледная белесая кожа светилась вместе со скудными лучами солнца, которые проникали через прозрачное стекло не зашторенных окон. Его губы, которые покрылись белой соленой корочкой, почти не шевелились. Не дрожали и ресницы на закрытых глазах, он почти не дышал, лишь изредка грудная клетка слабо поднималась вверх и тут же опускалась назад. Казалось, что он дышит через раз, минуту через десять. От этого гнетущее всепоглощающее чувство внутри меня бушевало все сильнее и сильнее. Ослепленный своей виной, я, упав на колени, дополз до кровати на которой он лежал, и, схватив его руку, начал слезно молить о том, чтобы глаза его открылись… Но они не открывались, его глаза не открывались. Рыжие волосы совсем поблекли, нездоровая белизна кожи резала глаза, я не привык видеть его таким больным и убитым. Мне не нравилось ощущение того, что все это из-за меня, что именно из-за меня Паха лежит с избытком воды в легких и пытается выжить… — Дыши…Пожалуйста, Дыши… — с горечью в голосе прошептал я, сжимая его ледяную ладонь в руках и прижимая к своей щеке. Но Паха оставался неподвижным, оставался ледяным и холодным, оставался бледным и…мертвым… Я закусил губу до крови и, еле сдерживая слезы, еще раз взглянул на лицо парня. В нем по прежнему оставалось что-то живое, что заставляло улыбаться. Но я не мог улыбаться. Моя голова упала на кровать, я застонал от своей беспомощности. Что. Я. Наделал… — Пожалуйста… — захлебываясь, вновь попросил я в надежде, что сейчас Паха воспрянет ото сна и вновь будет радовать всех своими дрянными шуточками. Но… Я прикрыл рот ладонями, чтобы не разреветься сильнее, но лишь больше стал вдыхать воздух и волноваться я тоже стал больше. Мой пустой взгляд, полный тоски и отчаяния, скользил по худощавому телу, которое хранило праведную тишину и священное бездействие. Я сглотнул подступивший к горлу ком слов и, хмуря брови, замотал головой. — Нет… Нет! Нет! Нет! Не может этого быть! Не может. Этого. Быть! — я тряс парня за плечи, что было сил, что было мочи, но мои старания оставались не окупленными: Паха по прежнему не шевелился… Мои прозрачные горячие слезы окропили его чистое лицо, и теперь выглядело это так, словно дождь оставил с утра на листах земляники свежую росу. Закрыв лицо руками, я разрыдался, как дитя, жалея об утрате всей жизни, жалея как в последний раз, как будто жалеть мне было больше нечего, кроме как потерю Пахи. Еще раз глянув на лицо барабанщика, я закусил губу, проклиная про себя свой отвратный характер и поведение, желая вернуть все назад, хотя бы на день, чтобы исправить ошибки, чтобы предотвратить ошибки… Мир в одночасье потерял для меня все краски, стал серым и однообразным. Я больше не видел перспектив для себя в этой жизни, поэтому рука сама потянулась к прикроватному столику, на котором лежали недочищенные яблоки и нож. Вдох-выдох. Лезвие уже ласкает запястье, желая рассечь, поцарапать, порезать…Перед глазами плывет вся жизнь, несется быстрым демо-фильмом, исчезает в потоке страха и гнева… Вдох-выдох. — Стой, придурок! .. Нож с треском и скрежетом приземлился на кафельный пол. Зрачки расширились до предела, дыхание стало сбивчивым и тяжелым, слезы застыли, я не спешил поднимать голову. Ухмылка сама наделась на мои губы. — Я те ща покажу, кто тут придурок! .. *** — Да, ладно, как закончу — сразу пойду туда. Вы только не шумите сильно, да и фотоаппарат бы при хватили лучше. Ага-ага, коне-е-ечно! Тебе того же, лосяра! — я сбросил звонок и со спокойной душой потянул за ручку двери. Со скрипом она открылась, и тут же пять пар глаз начали разглядывать меня со всех сторон, будто бы я — совсем не я, а пришелец-извращенец с планеты Феромонов. — М-М-Мишан?! — в недоумении заикаясь, промямлил Сандро. — Д-д-дыа! — передразнил его я, кладя сумку на скамью и стягивая с себя футболку. Парни с интересом разглядывали меня, задавали вопросы, на которые я охотно отвечал, шутили и смеялись, не забывая рассказывать про то, как свирепствовал тренер. Только я зашнуровал второй и последний кроссовок, дверь в раздевалку раскрылась, отлетев к стене с грохотом, и на пороге помещения показался ОН! .. — КАКОГО ХРЕНА ВЫ ЕЩЕ НЕ НА ПОЛЕ, ДЕВОЧКИ?! — прорычал Андреич. С визгом все вылетели из раздевалки и как один понеслись на поле, еле сдерживая смех. Я бежал первым, да и ржал громче всех. Как только в глаза мне ударил свет софитов, я остановился и попытался отдышаться, но вместо этого лишь рассмеялся сильнее, схватившись за живот. Меня активно поддерживали Сандро и Киря, подтирая слезы от смеха и давясь слюной в приступах конвульсий на паркете. Когда мы кончили ржать, то быстро постарались вернуть эпический видок, но вышло довольно плоховасто: мы выстроились в шеренгу, отдали по пятюне противникам и разошлись по своим позициям. Я гордо встал напротив разводящего вражеской команды. Судья, взяв в руки мяч, быстро подошел к нам и уже приготовился свистнуть. Мяч взмыл в воздух, а я следом за ним: тут же отбил его в сторону нашей команды и погнал под кольцо противника. Прилив свободы ощущая спинным мозгом, я словил пас от Джейка и быстро сданчил, не утруждая себе тем, чтобы повисеть на кольце. Спрыгнув на паркет, я погнал себя в другую сторону площадки — защищать кольцо от нападающих врагов. Резко тормознув у штрафной линии, я вдруг замер и, улыбнувшись, понял — здесь я свободен… *** Машина плавно остановилась рядом с гостиницей, я выскочил из авто, хлопнув дверью, и, окрыленный новостью о предстоящем концерте, понесся в свой номер, к своей Лене. К своей жене. Странным показалось то, что дверь была не закрыта. Заподозрив неладное, я распахнул ее ногой и ввалился внутрь, словно какой-нибудь спецназовец. Внутри номера оказалось пусто: открытое окно, пробравшийся через которое ветер трепал легкие ситцевые занавески, отогнутый край одеяла, которым я укрыл Лену, когда уходил, и смятый ковер под окном…Что бы то могло значить? .. — Ну что, твоя благоверная опять сбежала? — шутливо произнес Брэд, входя в номер и присаживаясь за стол. Я пожал плечами, ибо не знал категорически, что ответить на этот сложный вопрос. Поэтому, не став заморачиваться, просто кивнул. Брэд хмыкнул, закинув одну ногу на другую. — Ну оно понятно, ты ж ее давно «не поливал». — В каком смысле? — не понял я. Мужчина рассмеялся. — В смысле, когда последний раз цветы дарил? — Нет, — его глаза загорелись огоньком азарта, меня крайне насторожила эта особенность, поэтому я постарался сохранить бдительность. — А что, духи, что ли? — честно, вариантов у меня было немного, ведь информацией о том, что любит Лена я не располагал, вот и не выдавалось возможности ее побаловать. Да и в конце концов, что ей, меня мало? — Да нет, дурак! — наконец не выдержал Брэд. С моей стороны, кроме праведного недоумения не было ничего. Ну и удивление еще было. И легкий Страх, что я опять что-то сделал не так. Брэд постучал пальцами по столу и серьезно глянул в мои глаза. — Вы трахались-то когда в последний раз? — А-а-а-а! Ты в этом смысле! Садовод хренов… — я презрительно фыркнул. Мне и в голову не могло прийти, что Брэд решил наладить мою личную жизнь посредством откровенных разговоров. Он рассмеялся, а вот мне было не до смеха, я смутился не на шутку, покраснел и стал ерзать на стуле, до того мне было неловко! — «Поливал», блин… — А, смотри, злишься, значит, давно. — с грустинкой в голосе протянул мужчина. Я закатил глаза, тяжело вздохнув. — И давно это ты в семейные сексологи заделался? — Оу, чувак, мы только начали, а ты уже так нервничаешь! — Потому что с такими горящими глазами ты похож на маньячину-педофила из русской глубинки… - о, похоже, что разговор меня ожидал долгий и…веселый! Чего уж скрывать. *** Я не спеша брел по улице. В пакете, который я нес ребятам, звенели и булькали бутылочки прохладного бразильского пива, которое я успел купить, заскочив в один из местных магазинов. Смеркалось, алое небо постепенно окрашивалось в темные оттенки, люди встречались на моем пути все реде и реже, потому я мерил серый асфальт, слушая музыку в наушниках и пытаясь шепотом подпевать. Я завернул за угол старого дома, глянул на экран телефона и зашагал дальше, глядя прямо перед собой. Неожиданно для меня и всего Рио-де-Жанейро с неба начали падать не хилые такие капли дождя, который очень быстро разошелся, и вскоре я был мокрый, будто бы десять раз шлепнулся в лужу. Я проскользнул мимо старого мигающего фонаря и постарался идти быстрее. Впереди не было никого, кроме одинокой фигурки какой-то девчонки. Я не придал этому значения, прошел мимо, даже пробежал. Ветер хлестнул меня по лицу, наушники вырвало и откинуло назад, они запутались в моих ногах. Пришлось повернуться и достать. Я развернулся назад, поставил пакет с пивом на землю и принялся распутывать наушники. Мой взгляд автоматически скользнул по лицу той самой девчонки, которая шла впереди меня. Обомлев, я был не в силах вымолвить и слова, и просто стоял и смотрел, как она уходит, как ее пшеничные мокрые волосы исчезают из виду. Наплевав на наушники, я схватил пакет и понесся вслед за девушкой. — ЛЕНА-А-А-А!!! Она замерла на месте, но не Повернулась. Неужели, узнала голос? Я добежал до нее и, запыхаясь, еще раз взглянул на ее лицо: ошибки быть не может — это наша страдалица! — ЛЕНА-А-А-А-А! — я кинулся ее обнимать, прижимая к себе и водя руками по ее мокрым волосам. Как же я успел соскучиться по этой дурашке, которая постоянно глупит, но все равно умудряется быть лучшей. Ее тело дрожало от холода, видимо, как всегда пошла гулять по городу в неподходящей одежде. Лена, она ведь такая Лена… — Привет, Костян… — я чувствовал в ее голосе слабость. Такую, что чудом было уже то, что она просто стоит на ногах… *** Парни сидели в стороне, обсуждая вместе с Михой его сегодняшнюю игру, а я сидел на отдельной скамье, закинув одну ногу на другую, и думал о том, что жизнь потихоньку начинает налаживаться. Мол, сегодня Паха, а завтра — весь мир покорится мне! Улыбнувшись глупости своих мыслей, я стал разглядывать тропинку, которая заводила людей в эту богом забытую часть парка. Вдалеке показались две размытые фигурки: одна была поменьше и пониже, а вторая повыше и побольше. Я сщурился и стал разглядывать незнакомцев внимательнее, они явно шли в нашу сторону. Когда расстояние сократилось до пяти метров, у меня перехватило дыхание… Я сорвался с места, руки задрожали, в один миг из спокойного и уравновешенного человека я превратился в нервного шизофреника, которому казалось, что он увидел то, чего так долго желал. Девушка вымокла до нитки, но все равно не потеряла очарования: ее розоватые губы уже искрились в счастливой улыбке, волосы светились в свете фонарей, путались тонкие ножки и мерцали надеждой мокрые от слез глаза. Я так привык, что она плачет… Лена остановилась в двух метрах от меня, Костян прошел к парням и что-то, по всему далее происходящему, им сказал. Все как один они выстроились за мной и стали разглядывать не сильно изменившегося за такой большой отрезок времени друга. Девушка молчала, слезы все сказали за нее, она не раскрывала рта, лишь всхлипывала, чем изредка заглушала капли стучащего по крыше парковой беседки проливного дождя. — …Я... — только и смогла вымолвить она, прежде чем мы окружили ее. Я почувствовал прилив энергии, обняв девушку, она вновь вернула мне веру в жизнь лишь одним своим появлением. Боковым зрением я заметил, что Миха не подошел и теперь стоял в стороне, сложив руки на груди и смотря на свои кроссовки… *** Дыхание перехватило от напора чувств и эмоций, так не кстати нахлынувших на меня с головой. Я хотел быть холоден и отстранен, но трясся, будто бы тело мое бил ливень и град. Осторожно скользнув взглядом по ее бледному лицу, я сделал шаг назад, в темноту парка. Мне было страшно, я думал, что это очередная иллюзия, которая исчезнет, как только я попробую подойти. Это стало тяжелой формой болезни, или я просто окончательно свихнулся? — Мишан! Мишан! Иди сюда! — меня звал Леха. Но я замер в тени деревьев и затаил дыхание, разглядывая Ленино лицо. Она вдруг резко глянула на меня, и ноги сами понесли меня отсюда. Туда, где бы меня никто не нашел. Я бежал, не оглядываясь, желая скрыться и потеряться, но ничего не выходило: я слышал топот ног у себя за спиной, слышал голоса парней и…ее тяжелое дыхание… Она бежала следом. — Ну почему я все время должна тебя догонять? .. — я не мог ответить на этот вопрос. Только в моей голове проскользнули эпизоды из школьной жизни, где я избегал девушку, только в моем сердце что-то вновь забилось, и мне захотелось дышать. Я не хотел этого последний месяц, а сейчас вдруг ясно почувствовал страстное желание. И побежал быстрее. — Стой! Придурок! Стой! — надрывался Макс, который был уже на исходе своих сил. Я не останавливался, я бежал навстречу неизвестности, потому что был слаб и труслив, был не в силах остановиться и честно посмотреть ей в глаза. Меня прошиб холодный пот:, а что, если так будет всю мою жизнь? .. — Мишан!!! Остановись!!! Мадырь!!! Сбавь ходу!!! — парни кричали и вопили на перебой, пытаясь меня догнать. Но куда им до разыгрывающего и центрового НБА? .. Я усмехнулся. Опять я все портил. Все портил тем, что портить не хотел. Это талант? Однозначно! Завернув за угол, я прислонился спиной к шершавому холодному дереву и замер, прикрыв рот рукой. Я видел, как на тропке остановились ребята, как они договорились разделиться и попытаться найти меня, как Лена стояла по среди поляны и смотрела точно в то место, где прятался я, она смотрела в темноту моих глаз, которую скрывала тень от дерева, за которым я прятался. Фигурка, поколебавшись на слабом ветру, начала приближаться. Я заерзал в нежелании что-то менять. Мое подсознание ясно шептало мне: «Бери, пока есть!», но я противился этому изо всех сил, сжимая ладони в кулаки и хмуря брови. Я не спорю, я хотел ее, но… Теперь я даже не знал, откуда взялось это «Но», я знал только то, что нужно от него поскорее избавляться, ибо омерзительно чувствовал себя, не в силах сдерживаться. Силуэт скользнул и исчез из виду, я насторожился — дорожка парка блистала чистотой, не единого лишнего шороха или движения. Тем не менее, сзади послышался тихий хруст ветвей. Я резко развернулся и пригвоздил неизвестного к стволу дерева. Послышалось шипение и скрежет зубами. А потом всхлип. И я понял, кого поймал… — Пусти меня! — улыбка сама налезла на мои губы, я рассмеялся, уткнувшись носом в мокрое плечо. Свет Звезд, что светили с неба, озарил ее лицо. Я, улыбаясь и сдерживая слезы, заглянул в глаза девушки. Она застыла на месте, раскрыв рот. Не теряя времени, я приблизился… Земля уходила из-под ног, кончался воздух, мозгу нужен был кислород, я дотянулся до небес, до нее, я смеялся внутри своей победе, голова кружилась от напора слез, я был счастлив так, как не был, пожалуй, никогда… Сердце, забившись так сильно, как только могло, оборвавшись, свалилось куда-то в пропасть моего тела. Пальцы сами обвили ее хрупкие запястья, а потом медленно сползли на плечи и постепенно перебрались на голову. Ноги девушки подкосились, она еле стояла, а я, улыбаясь, целовал ее. И был счастлив. Счастлив, как никогда. — Миша-а-а… — сладко выдохнула она, отстраняясь. Я рассмеялся, осыпая нежными поцелуями ее лицо, шею и плечи. Лена растеряно хлопала ресницами. А потом оттолкнула меня и, последний раз бросив свой ослепляющий потерянный взгляд голубых глаз, убежала. — Дурак! .. Я растянулся на прохладной траве, все еще смеясь и утирая слезы Счастья. Мне было так хорошо… *** Ночное небо, светящееся от Звезд и яркой луны, освещало широкую полосу дороги, по которой бежала девушка, то и дело оборачиваясь и высматривая кого-то за собой. Но никого за ее хрупкой спиной не было. Она потихоньку перешла на шаг и уже совсем скоро подошла ко входу в гостиницу, из которой сегодня выбежала окрыленная. Поднявшись вверх по лестнице, она открыла дверь и не спеша прошмыгнула в номер. Свет был выключен, горели только свечи на полу, на столе… — Мэтт? .. — девушка осторожно продвигалась по дорожке алых лепестков роз. Приглушенная Музыка слышалась со всех сторон, Лена шагнула к двери в ванную, куда завела ее тропка из лепестков. Дверь медленно открылась, взору девушки показалась ванна, полная воды. Рядом стоял Уолст, на котором не было ничего, кроме штанов. — Привет… — он прижал Лену к стене.