Дотянуться До Звезд

— Да? — я усмехнулся через силу, сжимая в руке телефон. — Да. — подтвердил Шон и отключился. Тяжело вздохнув, я отвернулся к окну, за которым остановилась жизнь — все застыло таким холодным и далеким, что казалось мне таким чужим и одиноким, будто бы я оказался на другой планете, будто бы я оказался в другом мире. Будто бы все это — страшный сон, который вечно обречен мучить мое бедное подсознание.. По руке пробежалась капля виски, который выскользнул из наклоненной бутылки, и исчезла, упав и разбившись. Я поднялся на ноги, но тут же сел обратно – Нет. Не-е-ет. Тут нужна стратегия! .. Мне на голову давило чувство вины, и я знал, что я виноват. Я настолько испортил девственное сознание Лены, что теперь сам расплачиваюсь за свои ошибки. Тяжело вздохнув, я нашел пиджак и, накинув его на плечи, припустил на стадион, за Леной и Шоном. *** — Я тебе сейчас руки откушу! — я пыталась забрать у Шона телефон и разбить его к хренам собачьим, ибо засранец-Хэмм только что закончил свой разговор с Уолстом, на счет моего „выступления“. Руки дрожали, когда я пыталась выхватить у него телефон, язык заплетался, когда я поливала его трехэтажным матом, щеки пылали стыдом от того, что теперь весь зал уже не наблюдал за игрой, а за мной… — Полегче, барышня! Они-то мне еще пригодятся! — с воодушевлением заявил Шон, вытянув ладонь, с зажатым в ней телефоном, надо мной. Я попыталась прыгнуть, но он вовремя увернулся и я приземлилась ни с чем. Только с новой порцией матерков. — На твоем месте я бы уже могилу на кладбище бронировала, шутничок! — я резко вытянула руку, но она прошла насквозь, через воздух, между расставленными ногами Хэмма. Он разразился хохотом, разворачиваясь и давая деру. — Так и ты тоже! Соседями будем! — Стой, стрелять буду! — я кинулась за мужчиной, который проворно огибал ноги всех зрителей, аккуратно пробегая мимо или проскакивая над ними. Я была менее грациозна в движениях, поэтому пока добралась до выходу успела словить в свой адрес парочку-СОТНЮ ругательств. — Чем? Матом? — издевательски протянул Шон, когда я чуть было не схватила его за шиворот футболки. Ему удалось пригнуться вовремя и избежать не хилых таких репрессий с моей стороны. Мужчина выскользнул из двери, спрыгнув со ступеней зрительских мест. А я. А что „я“? А я кубарем покатилась вниз, считая жопой ступеньки и про себя проклиная все, на чем свет стоит. Докатившись до пола попой к верху, я попыталась вскочить на ноги, и сделала это с такой космической скоростью, что тело пронзила резкая боль и я, в конвульсиях, свалилась обратно, не успев даже выкрикнуть „Сука!“. Никто не соизволил мне помочь, поэтому я, словно улитка, ползком направилась в сторону выхода, цепляясь ногтями за холодный асфальт. На улице меня ждала неожиданная приятность: — А я тут сережку потеряла… — я со стыдом опустила глаза и начала рыскать руками перед собой, даже не пытаясь встать и снова глянуть в глаза Мэтта. — Нет. Ты тут не сережку потеряла. Ты тут совесть потеряла. — процедил он, подхватывая меня на руки и прикладывая к моему рту какой-то странный белый платочек с очень странным запахом. Сознание мое начало мутнеть. И перед тем, как погрузиться в глубокий сон я услышала злобный смех Шона и тихое Мэттовское «Надо бы найти!„… *** — Не отвечает она на звонки, черт тебя дери! Закрой уже рот! Да Паха! Остынь! Остуди пукан! Сядь на стул и просто заткнись! ПРОСТО ЗАТКНИСЬ! — Макс яростно смотрел на парня, который просто места себе не находил. — Априори, она даже не сказала нам, когда вернется, мать твою. Понял? Осел. — выдохнул он, присаживаясь напротив Макса и складывая руки „замком“. В комнате повисло напряжение и гнетущая тяжелая тишина, которая глушила собой все порывы Макса высказаться по этому поводу. Он тоже места себе не находил. Потому что нужно было возвращаться, а Лены все нет и нет. — Как запел-то, соловушка… — издевательски протянул Макс, наконец разорвав цепи тишины. Он усмехнулся, разглядывая Паху, его рыжие волосы и горящие зеленые глаза. — Просто я умный, а ты — картошка! — не сдержавшись, выкрикнул тот. *** — Да убери ты свои пакли, Брэд! — послышался мне голос младшего Уолста, а затем гоготание старшего. Я не спешила открывать глаза, так как полагала, что после их открытия мне станет категорически либо противно и мерзко, либо дурно до невозможности, либо…Ну, я даже не знаю, но ничего хорошего ждать после нафталина, или как там его, не приходится. — Лол, Мэтт! Она прибьет тебя! —, а вот это заявление Брэда меня крайне насторожило и я тот час же открыла глаза. Предо мной были оба Уолста, позади которых копошились остальные Грейся. Я попробовала пошевелиться — ничего. Видимо, глухо связана. Я попробовала высказаться — ничего. Они еще и рот мне заклеили. Потрясно… — МУХМИ МЕХМЯ МХУКА! — мой недомат, должно быть, позабавил ребят, потому что все немедленно заржали. Я обиженно отвернулась в сторону и осмотрелась — видимо, мы были в доме Брэда и Мэтта. Там, где я вершила свою „страшную“ месть. На этом самом месте я теперь и лежала связанная, и ждала, когда же меня развяжут или, хотя бы, все объяснят. — Что? — со смехом выдавил из себя Дани. Я глянула на него так, что он заткнулся и притих, а потом и вовсе смылся из комнаты. Постепенно ушли и Нил с Шоном, после них отчалили Брэд и Барри, и остался только Мэтт и я. — О-о-о! Кто проснулся… — он взялся за краешек скотча, которым заклеил мой рот, и медленно потянул его на себя. Я сжала губы плотнее, сдерживая стоны боли и отчаяния. Мужчина усмехался, в его глазах сверкало безумие и, внимание, веселье! Гаденыш, видимо, думал, что я никогда больше не освобожусь от этих пут и ему не влетит. Пхах! Ладно. Пусть пока живет… — Наша баскетболистка! Как игра, спортсменка? — он провел рукой по моей щеке, не убирая с лица ядовитой ухмылки. Я поежилась и снова попыталась высвободить свои руки — бесполезно. — От бога… — сухим, еле слышным голосом начала я. — А теперь…ЖИВО РАЗВЯЗАЛ МЕНЯ! ИНАЧЕ КАСТРАЦИЯ ТЕБЯ НЕ МИНУЕТ! — Да пожалуйста, — тут же согласился Мэтт, развязывая мои руки. Он отбросил веревку в сторону и направился к двери, пока я потирала натертые путами руки. Мои колени, мои многострадальческие колени, которые были покорежены столько раз, и теперь не стали исключением. Я заметила на них свежие бинты, запах от которых просочился в мой мозг, здраво напомнив о том, что Уолст заботится обо мне. — Не уходи. Мэтт. Пожалуйста. *** Я приземлился на кровать рядом со спящим телом девушки, ее нагота сводила меня с ума, но мы условились, что я не могу ее брать, пока она спит — вот и выполняю условия договора. На столе лежит тот самый договор, и вид его, мягко говоря, вгоняет меня в страх. Я решил еще раз перечитать эти забавные условности и немедленно принялся это делать: „1. Рядом с тобой не должны крутиться всякие баскетболисты!“ — это я написал самым первым, ибо патамушта нечего тут мне нервы трепать всякими молоденькими козлами. „2. Ты не должен вот так просто исчезать.“ — это писала Лена. Я усмехнулся, еще раз перечитав строчку и надолго окунулся в собственные мысли. Действительно, в чем-то девушка была права, и мне не стоило так кидать ее, а затем снова находить. Я улыбнулся, погладив Лену по плечу и укрыв ее тело одеялом. „45. Никогда не смей мне отказывать!“ — это тоже было моей руки дело. Ведь я даже не знаю, что бы было со мной, если бы она ответила отказом на предложение. «48. Прекрати говорить слово „сука“!» — я улыбнулся, выдохнув „Сука!“ в последний, прощальный раз. За окном гуляла ночь, ожесточенный ветер трепал ветви деревьев, фары машин изредка выхватывали из темноты обрезки улиц. Я смял договор и швырнул его под кровать, склонившись над дрожащими губами Лены. — Ипал я ваши правила! — эт меня Дани научил…