Дотянуться До Звезд

Я сделал шаг вперед, подавшись всем телом, и упал навзничь на асфальт. Мои руки безжизненными змеями обвили голову, которая трещала и гудела, словно ее прострелили, и теперь я обречен вечно быть с затекшими кровью глазами и дырой в голове. Сзади послышалось шептание и шаги, я не соизволил поднять голову, а лишь также бездумно лежал на асфальте, совсем не подавая признаков жизни. Мои глаза были пусты и безжизненны, я совсем не дышал. Лишь иногда вдыхал через рот и снова надолго замолкал. Люди проходили мимо, делая вид, что так и должно быть, они делали вид, что меня нету. И я вспомнил, как я делал вид, что ее нету… Помню, иду по коридору, спешу на урок, вижу, как она стоит с одноклассниками, подойду, поздороваюсь со всеми, кроме нее, и уйду. И я совсем не заботился о том, что-то чувство пустоты копилось в ней каждый раз, когда я так делал. Знаю, это глупо и по-детски, и настоящим мужикам вести себя так не пристало, но я каждый гребанный раз пролетал мимо, колыша воздух, оставляя в нем свой легкий аромат, я снова исчезал, я снова ускользал из ее рук. Как-то раз, помнится мне это до сих пор, я все так же разговаривал с ее одноклассницами, не обращая ни грамма своего внимания на ее персону. А она вот так просто надела наушники и молча ушла. Но перед этим я успел заметить в уголках ее глаз крошечные слезинки. И снова не придал этому особого значения. Мне было плевать. Пусть плачет. Мне плевать. По руке прокатилась слеза, моя скупая слеза. Теперь я обречен сокрушаться в одиночестве, как когда-то сокрушалась она. Интересно, она кричала до хрипоты, когда дома никого не было? А я кричал. Вот, бывает, нет никого дома, я запрусь хорошенько, включу колонки на полную и хожу по дому, ору, что попало. Просто ору, выпускаю пар, если хочется. Иногда утираю эти противные слезы и все равно ору. Иногда реву и ору. Никто ведь не видит. С тех пор, как я видел ее в последний раз перед ее отъездом, прошло уже четыре года, но моя боль осталась безутешна, моя душа осталась изголодавшейся по остальным эмоциям, кроме боли и страданий. Я глянул в застывшее вечернее небо, выдохнув и сжавшись в комок — Кто же спасет меня в этом холодном мире? .. *** — И вот это тоже относится к «хорошей жизни», которую ты так хотела? — Макс недоверчиво покосился на спящее тело Уолста и с отвращением отступил на шаг назад, чертыхнувшись. Я кивнула, одернув на себе футболку. — Да. Это действительно то, чего я хотела. Это «мое». Как гордо звучит…Мое…Да, Макс, это мое. Моя жизнь — все эти концерты, все эти фанаты, все эти публичные статьи и фотографии — все это мое. И этот Уолст. Тоже мой. — я опустилась на кровать, Мэтт заворочался и перевернулся на другой бок, засопев. Я улыбнулась, поглаживая его по плечу. — Может, вы найдете себе новый вокал? Или, по крайней мере, мы могли бы пока не уезжать… — Ты о родителях подумала? А о друзьях? — продолжал возмущаться Макс, расхаживая по комнате и запинаясь за раскиданные по полу вещи. В конце конов, он зацепился носком ботинка за ремень, торчащий из брюк Мэтта, которые лежали на полу, и устроился рядом, сопровождая падение Пизанской башни-себя матом. — А чего о них думать? В мой последний визит они не очень-то были рады мне, все без исключения, кроме, разве что, собаки! Так что, об этом я совсем не беспокоюсь. Я, скорее, беспокоюсь о том, что будет со мной, потеряй я еще раз своего Мэтта. Наверное, нет ничего ужаснее терять того, за кого готов отдать сердце. — Гораздо тяжелее и больнее — это когда тот, за кого ТЫ готов отдать сердце, тупит, сука, по жесткому, и совсем не идет мне…Тьфу! Тебе навстречу! Вот, что тяжело и больно! А не какое-то там расставание с тридцатилетним мужиком, от которого за километр несет перегаром и сигаретами! — гневно выпалил Макс, поднимаясь на ноги и ногой отшвыривая брюки Мэтта в сторону. Парень нервно трепал свои волосы, пытаясь привести их в порядок, но ничего, толком, не выходило. Он лишь еще больше взъерошил их, и от того они стали похожи на курятник. — Не мои проблемы. Не я влюблена. — я покачала головой и хладнокровно смерила Макса незаинтересованным скользким взглядом, от которого тот пошатнулся и отвернулся. — Мразь. — тихо сказал он. — Что? — Мразь. — уже громче повторил парень, повернувшись и глянув в мои глаза с ненавистью. — Неужели ты никогда не любила безответно?! Я усмехнулась. Это он мне вопрос задал? Ах-ха-ха. — Тебе бы молчать по этому поводу, Макс. Вообще никогда больше не говори со мной об этом. Иначе ты рискуешь проснуться в морге и там же уснуть. Только навсегда. Смекаешь? Парень только хотел возмутиться, но тут зашевелился Мэтт, который присел на кровати, потер глаза и, сонно зевнув, встал. — Доброе утро.. — слабым еле слышным голосом начал он. — Здрастье! — пульнул Макс, вылетая из комнаты и хлопая дверью. — Что это было? — Уолст непонимающе посмотрел на меня. Я грустно улыбнулась. — Мразь. *** — Но нельзя же так просто взять и уехать! — парировал Паха, выкладывая вещи Макса из чемодана, которые он запихивал туда все быстрее и быстрее. Он посмотрел на друга и с грустью в голосе вздохнул, бросив пустое дело. — Ладно. Делай, что хочешь. — И буду! — истеричным голосом заговорил Макс, быстро застегивая молнию и прищемляя себе палец. — Черт! Он плюхнулся на диван и поджал ноги под себя, захныкав, как маленький ребенок, как девчонка. Нет, хуже девчонки. — про себя отметил Паха, присаживаясь рядом и кладя руку на плечо Макса. Тот никак не отреагировал, только лишь замолчал и теперь раскачивался из стороны в сторону, как маятник. — Почему? Почему эта девчонка заставляет меня ныть, как последнюю сучку? Почему? — снова начал хныкать он. Паха пожал плечами и запрокинул голову к потолку, задумавшись о чем-то, параллельно слушая нытье Макса. — Да мать твою! Как так можно вообще? Как можно влюбиться в это недоразумение? Черт! Как же так? За что? Почему я? Почему теперь я обязан краснеть и тяжело дышать при одном только взгляде на нее? Почему я должен заикаться, как последний Даун, когда пытаюсь ей что-то сказать?! Почему, почему я должен отдергивать руку, когда она касается меня? Почему я должен стараться не думать о ней? ПОЧЕМУ Я ДУМАЮ?! — Макс обхватил колени руками, уткнувшись в них носом. И начиная повторять «Мразь», как заклинание, которое отгоняло от него назойливые мысли о Лене. Парень потихоньку начинал сходить с ума. — Знаешь, что? — вдруг встрял Паша, элегантно поднимаясь на ноги и вставая перед парнем, которого уже трясло от злости и негодования. — Давай-ка все-таки останемся. Останемся и отомстим! — А что конкретно ты хочешь сделать? — в миг посерьезнев, спросил Макс. Его глаза загорелись зеленым пламенем мести, тело охватила внутренняя паника, которой он с легкостью поддался, лишь бы убрать из головы назойливые и отвлекающие мысли. — У кого-то скоро свадьба, насколько я понял! — Паха заговорчески станцевал бровями и потер руки, злобно хихикакая. — И как ты это себе представляешь? Клея в шампанское подмешать? Устроить ледяную атаку? Нассать в чашу с напитками?! — Много хуже, чувак, много хуже… *** — Хорошо, когда смешно. — тренер мощным рывком поднял меня на ноги и рассмеялся. Я слабо улыбнулся, натянуто, совсем без желания. Мы направились в зал, до которого я так и не дошел, зато отлежал себе всю задницу и спину, которые теперь ныли, как будто я лежал не на асфальте, а на иголках дикобраза. Я быстрыми шагами направился в раздевалку, которая была пуста — все уже во всю играли. Только я, как последний лузер, мерил соплями расстояние от своего носа до пола. В кармане завибрировал телефон, и от такой неожиданности я вскрикнул. — Алле, мазафака! — Мишан, ты? — праведный испуг на том конце провода. — Ну, я. — я кивнул и поудобнее уселся на скамье. — А кто со мной беседу ведет? — Ну ты хмырь! Не узнал? Пашка не узнал?! Забыл?! — Паха? — я сглотнул ком, подступивший к горлу. — Чего хотел? — Ты любишь боль? …