Дотянуться До Звезд

Я сидел на скамье, тяжело дыша, утирая мягким полотенцем пот, который тек с меня ручьями и негромко капал на паркет. Ребята играли уже пару минут, а я все смотрел на свои кроссовки, и из головы у меня по прежнему не лез вчерашний телефонный разговор. Играть я не мог категорически — под глазами мешки, как из-под картошки, руки трясутся, дыхание неровное…Лег вчера поздно, не выспался ни черта, все тело ломит и глаза открывать почти не могу… Я потер затекшими пальцами глаза и снова глянул в пол — там не было ничего. Ни моих мыслей, что так скоро скончались от собственных подавленных эмоций. Ни моих надежд, что затерялись в чертогах разума и теперь уже совсем прогнили насквозь, грозясь никогда не стать реальностью. Ни моей мечты, что когда-то привела меня сюда — в лигу NBA. Я, право, всегда был хорошим и послушным сыном — приходил домой вовремя, делал уроки, читал, помогал по дому и просто не досаждал, когда имел кучу вопросов. Я просто запирался в себе и уходил ото всех, уходил ото всех них в себя, в свою глубокую душу, ища там того, чего не было и в помине. С раннего детства я сторонился людей, считая, что они способны лишь оставить в моем сердце шрам или дыру, которую невозможно будет потом залечить. Поэтому дичился и избегал общества, открываясь лишь избранным людям. Я помню, как наблюдал за этой девчонкой, за ее повадками и поведением. Она могла сделать то, о чем я боялся подумать. В ней воплотились все мои идеалы справедливого воина, и мой праведный грех обрушался каждый раз на собственное отражение лишь за то, что я не мог найти в себе силы признать своего поражения. Я проигрывал ей почти во всем. Нет. Спорт, учеба — безусловно, это было и остается моим. Но жизненные идеалы и ориентиры — она имела гораздо лучше моих. Она не сдавалась, если ей говорили «Оставь. Это пустое», она просто шла вперед, стирая с щек слезы, смахивая их, а вместе с ними смахивая и частички себя. Я поймал как-то ее слезу — это был первый и последний раз, когда я видел ее плачущей. Мне тогда и в голову не могло прийти, что через этот осколок алмаза в меня проникло это желание жить, этот бойцовский дух, эти мечты и надежды… Я загорелся так ярко, как не горел, пожалуй, никогда! Меня переполнял огонь этой благой справедливости, я теперь ощущал на себе весь этот груз, что она несла на своих плечах изо дня в день. Теперь мне открылся новый мир — мечты, надежды, их исполнения! .. И что сделал я? Что сделал я? Я отвернулся от нее, отмахнулся, словно она была ненужной страницей из моей книги жизни, я просто перевернул и забыл ее, у меня вылетело из головы все, что было там о ней. Теперь я не представлял своей жизни без себя самого, и всех тех, кто меня окружал. Я теперь не помнил, что научился у нее ладить с окружающими, и порой дивился, как это мне удалось заговорить с ним? Или с ней? Не важно. Меня более не волновало, что океан ее души будет пуст, будет сожжен до тла пустыней моего равнодушия. Не волновало меня, что она могла навеки отвернуться от меня, от моего разума, предав свою вечную любовь, предав ее суду осуждения… И она предала… С тех пор, как я стал тотально игнорировать ее, она изменилась. Похолодела, стала ледяной, словно айсберг, равнодушной, каким был я, стала надменной и местами лицемерной. Я не придавал этому значения, упорно продолжая игнорировать ее немые сигналы о помощи, и вскоре пожалел… Мне не было совестно тогда за мои хладнокровные проступки, я считал себя вполне взрослым, я считал, что я был в состоянии решать чужую судьбу. И как же я ошибался… Может, от части, есть моя вина в том, что сразу после учебы, отмучавшись эти треклятые одиннадцать классов, она сразу же исчезла из моей жизни, как я думал, навсегда. Я жалел. Я бил руками сырую землю на баскетбольной площадке у школы, где летом она любила играть в баскетбол. Я часами сидел под кольцом, все в ожидании того, что она придет, скромно улыбнется мне, будто бы нарочно, и кинет свою неуклюжую треху. И мяч отлетит в сторону, а я, как благородный рыцарь, поймаю его одной рукой и гордо отправлю ей в руки. Но она не шла. Не было ни трех, ни ее скромной улыбки.. Был только проливной дождь, что заглушал мое гортанное рычание, мои отчаянные стоны, мой тихий шепот. И мне было так больно, что дышать я забывал иногда, думая, что если кислород прекратит подачу в мозг — я хоть на минуту не буду думать о ней. Нет. И тогда я был не прав. Ледяные капли острыми стрелами вонзались в мое тело. Я скулил от поедающей меня изнутри боли, которая грозилась обескровить меня, обесчестить, пустить меня на тряпки отечественного производства подкаблучников.. Я не понимал, что я сделал не так? Почему она исчезла? Меня уже не волновал тот вопрос, почему мой нос искал ее тонкий аромат в толпе людей, меня уже не волновало то, что я жаждил увидеть ее переливистые пшеничные волосы с темными корнями, и живые голубые глаза, которые, смотря на меня, по прежнему источали тихий вопль тех не сбывшихся надежд, той не ставшей явью мечты… Я ждал, я все ждал, когда однажды, проснувшись утром, я распахну глаза, а она сидит передо мной, такая девственно чистая и невинная, улыбаясь мне так простодушно и дружелюбно, и все смотрит на меня своими голубыми глазами, будто ждет, когда я проснусь окончательно и, накинув на себя футболку, обниму ее, прижимая к бьющемуся и готовому вырваться из груди сердцу. Нежелание понимать то, что это я погубил ее, что это я — вина ее ухода, сгубило меня полностью, окончательно, бесповоротно.. Не смотря на то, что сердце мое продолжало биться — я не жил. Я не жил. Я изредка вдыхал уличный запах, когда по асфальту нещадно били капли сухого дождя, в надежде, что уловлю ее тонкий аромат. Но ничего даже близко стоящего я не мог различить. Или просто не хотел. Наверное, мой рассудок постепенно начал нашептывать мне, что жизнь продолжается, нужно жить, нужно идти дальше. И я, поддавшись собственному давлению, пошел дальше. Пошел. Не смотря ни на что. «Замена!» — монотонный голос тренера после свистка, и я с трудом поднялся на ноги, направляясь на паркет. Парни вытянули руки, в ожидании «пятеры», а мне просто не хватило сил даже взглянуть на них. Я прошел мимо каждого, игнорируя их возмущение и негодование. Мне плевать. Я здесь не для этого. Я делаю свою работу. Это не моя мечта. Мне плевать. И снова свисток, что оглушил меня, словно граната на полевых учениях. Я метнулся к кольцу врага, парни повели мяч в другую сторону, обороняясь от соперников. Встав в защитную стойку, мне пришлось блокировать тех, кто защищал свое кольцо. Меня били по рукам, легко, конечно, но в связи с тем, что в голове крутились строчки «Мне плевать. Не моя мечта» — становилось больнее в тысячи и миллионы раз. Я уже старался нарочно отворачиваться от вражеских рук и пропускать подачи и пасы своей команды, уходя в аут, уходя к своему кольцу. Пот градом лился с меня, моего лица, моего тела, и липкие волосы обвивали мою шею и лоб. Андрю пасанул мне, я было словил, но мяч выскользнул из мокрых ладоней, и со шлепком приземлился на паркет, отскакивая к трибунам. Толпа неодобрительно заревела, парни забегали вокруг меня с криками «Ты чего?! Соберись! Мы теряем очки!» Во мне сейчас бушевали лишь две сильные эмоции — равнодушие и гнев. И я совсем не понимал, как совместить их, чтобы и себе не навредить, и команде. Собравшись с мыслями, я ринулся к центровому вражеской команды, что сдерживал мяч. Он ловко попытался увести от меня мяч под кольцо, но я сделал обманный ход, прыгнув вверх, будто бы поставив блок, а затем приземлившись вниз и выбив мяч прямо из его рук. Парень скрестил руки над головой, свисток судьи сердито надрывался на другом конце зала. Я делал вид, что ничего не происходит, все продолжая разгуливать по полю, изредка отбивая мяч от стай противника. Джейк пронесся мимо ураганом, нечаянно задев локтем мой кадык. Я пошатнулся и сделал шаг назад, глотая воздух, как рыба, оказавшаяся на суше. Что. Происходит? «С.О.Б.Е.Р.И.С.Ь!» — горланил мне тренер, гневно размахивая планом игры из стороны в сторону и мечась на месте, как савраска. Мяч вновь оказался в моих руках, и на этот раз я не хотел просто так сдаваться. Ступив шаг вперед, я спасовал Кире, а затем подорвался, кинувшись к кольцу противника. Мне поставили блок, Киря ловко обвел защитника вокруг, не потеряв мяч, и кинул его Джейку, который попытался сданкануть. Но ничего не вышло — разводящий игрок вмешался, выбив мяч над самым кольцом. — Подбор! — я пробился сквозь защиту и взмыл в воздух, подхватив мяч одной рукой и занеся ее над кольцом. Расстояние сокращалось с каждой секундой, мое дыхание становилось все отрывистее и рванее, голова начинала закипать от переизбытка лишних и ненужных здесь эмоций. Я со всей силы обрушился на кольцо, мяч скользнул прямо в цель, вновь со шлепком приземлившись на паркет и отлетев в сторону. Его подобрал Сандро, поведясь ближе к центру паркета. Я приземлился на ноги, перед глазами начали мутнеть очертания ребят, я терял контроль над своим телом, но прекрасно понимал, что если за последние пять минут гребанного матча мы не забьем гол, то вылетим к чертовой матери с чемпионата! Приблизившись к трех-очковой отметке, я вытянул руки вперед, ожидая, когда же Сандро догадается спасануть мне. Он не заставил себя долго ждать и уже через пару минут мяч вновь был у меня. Были блокированы все — Киря, Джейк, Андрю, Сандро и я. Блоком мне стал высокий парень, который угрожающе уничтожал меня взглядом. Я прыгнул вверх, вытягивая руки, как наивный мальчуган, гигант взмыл в воздух следом за мной. Я подбросил мяч вверх, руки парня потянулись к мячу, который элегантно приземлился обратно ко мне, и теперь уже я совершил настоящий бросок. Мяч угодил прямо в кольцо и, прокрутившись там несколько кругов, приземлился с грохотом, который тут же заглушил рев толпы. Ну вот и все — первый матч закончен. И мы лидируем. Я еле как добрался до скамьи, на паркет вышла наша команда поддержки, мне уже не было совершенно никакого интереса разглядывать их плоские животы и подтянутые задницы, мне сейчас была жизненно необходима вода и скромная улыбка… Я поднял взгляд на неугомонную толпу, пытаясь найти в ней то единственное выражение глаз, то самое, такое холодное и теплое одновременное, надменное и сопереживающее, испепеляющее и пожирающее… На грудь давили словно тысячи рук и цепей, пытающиеся убить меня, задушив таким нелепым способом. Я дышал как мог, через нос, широко открывая рот, закатывая глаза и запрокидывая голову, убирая мокрые волосы назад, с шеи, со лба, не двигаясь, лишь изредка выпуская из себя воздух и глухо вдыхая через нос, шмыгая соплями. Тренер незаметно подкрался сзади. Я медленно, почти со скрипом, повернулся на него. — Банзай, Мишаня! — он влепил мне такую пощечину, что зубы мои затрещали, и я плашмя свалился спиной назад, чуть не скрутив сальтуху. — Вообще охренел, что ли?! Тебя, гада, зачем в НБА взяли?! У кольца сопли жевать?! На пасах крысить за спинами соигроков?! Отвечай, жалкий твой зад!!! — Дебила-говна! Мадырь! — с вызовом бросил я, пытаясь подняться. Взгляд мой скользнул по стеклу, что отгораживало паркет от зала, и я замер, не дыша, зрачки автоматически расширились, рот раскрылся сам собой, из меня вылетел сдавленный стон поражения…