Дотянуться До Звезд

— Подожди, оставь этот канал, сейчас будут новости! — я со смехом в голосе шутливо прикрикнула на Паху. Он улыбнулся, отдавая мне пульт, подсаживаясь ближе ко мне. Я смотрела на экран, на котором мелькала реклама. — Чрезвычайно срочные новости! — равнодушно и холодно начал суровый женский голос из ящика. Я поморщилась, не предвещая ничего хорошего. — На Уолкер стрит пару часов назад произошла авария. Погиб пассажир, водитель остался цел… — Давай переключим! — заканючил Паха, я отмахнулась от него, словно от надоедливой мухи. Парень выхватил из моих рук пульт, я кинулась на него. — Пострадавшим стал тридцатилетний… — я повалила парня на диван, оседлав и попутно пытаясь отобрать у него пульт. — Вокалист известной пост-грандж группы «Three Days Grace» — Мэтт Уолст. По словам очевидцев… — От…дай… — я резко обернулась к телевизору. Глазам предстала картинка искореженного автомобиля и бездыханное тело мужчины. Его посиневшие от холода губы, застывшие в вечном крике помощи, его застывшее тело, впечатанное в кусок железа, его руки, что тянулись к свету, тянулись куда-то из окна машины… Я молчала. — Машина на большой скорости врезалась в столб, так как дело близилось к ночи. Водитель, выживший с трудом, сейчас находится в районной городской больнице… Стало тяжело дышать. Я закашлялась, не моргая, смотря в экран, на котором все еще была картина аварии. — Лен? Лен! Лена-а-а! — Паха обхватил меня руками, прижимая к себе. Я не шевелилась, не дышала, я просто тихо скулила, и безмолвные слезы, как те слова, что рвались наружу, текли по щекам не останавливаясь. С силой и озлобленностью вырвавшись из объятий парня, я ринулась прочь из номера, нашептывая себе под нос «Не может быть…Не может быть…» Вылетев из отеля, я побежала через дорогу, игнорируя машины, что усиленно сигналили мне. Слезы не только застилали мои глаза — они глушили мое сознание, мутили мой разум, и я больше ничего не понимала, ничего больше не осознавала, несясь навстречу холодному ветру, несясь навстречу красному закату. — Не может быть! — крикнула я, падая на колени, выбегая на старый мост над мелкой речушкой. Небо откликнулось на мой протяжный крик, напоминающий крик волка, что потерял свою стаю, проливным дождем, громыхающим небом и яркими молниями. — Не может быть!!! — я вцепилась ногтями в железные поручни моста, подползая на коленях к его краю. Свежие повязки, что Паха так старательно делал мне еще пару минут назад, теперь медленно и беспощадно сползали, и мои окровавленные колени царапали мостовую, оставляя после себя буро-красные дорожки. — НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!!! — я трясла железные поручни, ударяясь о них головой, продолжая царапать коленями намокший за секунду асфальт. Вокруг не было ни души, никто не слышал мои жуткие крики, никто не видел разодранные до мяса колени, никто не знал, что в голове уже зреет план самоубийства… Сжавшись в комочек, я начала тихо покачиваться на в конец озверевшем ветру, что хлестал мои голые руки и ноги, как розги, оставляя после себя красные следы. — Не может быть…не может… — я глотала свои соленые слезы, кусая губы в кровь, не веря больше ничему, что могло бы случиться. Пустота внутри меня теперь наполнилась неисчерпаемой грустью. Все те слезы, что копились во мне, хлынули наружу, словно дамбу прорвало, и даже проливной дождь не мог скрыть их, их ничто не было в состоянии скрыть… Меня словно изнутри что-то разъедало, что-то поглощало меня, медленно убивая. И я понимала это, но ничего не могла сделать. Что я вообще могла сделать, если не могла перестать плакать хоть на минуту?! . — НЕ МОЖЕТ ЭТОГО БЫТЬ!!! — я вскочила на ноги, колени подвели — упала навзничь, лицом на асфальт. И не поднималась, не переставая лить слезы. «Я люблю тебя…» — его последние слова. Я всхлипнула, беспомощно закрыв глаза. Дрожь пробрала мое тело, я снова старалась не дышать. Но обрывистые попытки всхлипнуть не давали заглохнуть совсем. В горле будто бы сотни лезвий побывали, я подняла голову — это было единственное, на что я была способна, и с ненавистью глянула на черные своды туч, скаля зубы, жмурясь до ряби в глазах. Все встало пятнами передо мной — проходившие по дороге в пяти метрах люди, спешащие укрыться от грозы, шумевшие машины, велосипедисты… Свет фонарей и ярких вывесок плыл вместе со всем остальным, и, задыхаясь, я закрывала глаза, отворачиваясь от этой людской суеты. — Не может…быть… — из последних сил выдавила я, забываясь и закрывая глаза, тихо всхлипывая. *** — ГДЕ ОНА, ВАТЬ МАШУ?! — Макс залетел в номер и пулей кинулся к нам. — Кто? — глупо спросил Леха, я посмотрел на него, как на идиота, закрыв лицо рукой и тяжело вздыхая. — ЛЕНА!!! — Макс готов был рвать и метать. Его глаза налились кровью, он взял меня за грудки и подтянул к себе. — ГОВОРИ! — Мы отправили запрос в полицию, сейчас там составляют фото-робот с Андреем и Костей. Пока ничего не известно, ведь найти маленького человека в большом городе очень проблематично. Мы не решились идти, молнии прямо в асфальт бьют, — спокойным голосом объяснил я, чувствуя дыхание Макса у своего носа. Он не спешил меня отпускать. — Какого хрена вообще?! Ты не мог ее удержать?! — мы столкнулись носами и я опустил глаза под его тяжелым взглядом. — Не мог… — Да ты! .. — начал было Макс, замахиваясь на меня. — А ты? — встрял пустой и глухой голос Лехи. — Ты бы сидел на месте и ничего не делал, если бы, скажем, умер дорогой тебе человек? .. Макс замер на секунду. И отпустил меня. Я вздохнул с облегчением. Парень опустился передо мной на колени, обнимая за ноги. Оторопев, я попытался отлепить его от себя —, но безуспешно, он словно приклеился ко мне. — Прости меня, Паха. Я не должен был так говорить с тобой. — Я тебя… — дверь открылась, в номер ворвались запыхавшиеся Костя и Андрей. — МЫ НАШЛИ ЕЕ! *** Поджав колени под себя, я сидела, уткнувшись носом в огромные коросты на них, и бездумно размышляла о своей сломавшейся жизни. О небеса! Так подло и жестоко вы забрали у меня то единственное, что давало стимул к жизни! Что пробуждало во мне эту жизнь! — думалось мне. Я не способна была кричать — голос был сорван и теперь только бесполезно хрипел. Я не могла реветь — слезы осушили меня с головой, полностью исчерпав себя за пару часов. Я не могла шевелиться — тело онемело от жуткого холода, что не давал пошевелиться и пытался заморозить теплую кровь во мне. Мне бы только вздохнуть! Мне бы только открыть глаза! Мне бы только понять, что это лишь только сон! Мне не нужна жестокая реальность! Мне серость этих скучных стен давит на душу! Мне надоело слышать, что это — время! И оно излечит все! Боже! Как тот момент, что он склонился надо мной, погладив по щеке неосторожно и несмело, тот момент! Тот момент! Я не дышала! Я не желала! А сейчас — хочу дышать! Но воздуха мне мало! Я задыхаюсь от собственных мыслей! Мне больно думать об этом! Мое тело давно разбито, неужели вы, небеса, так хотите и разбитой моей души? Так она разбита! Разбита на миллиарды осколков, каждый из которых остался в памяти моей прекрасными воспоминаниями! Каждый из которых остался во мне, обжигая каждый раз, напоминая каждый раз! Мне противно жить! Колючий и тяжелый кашель рвался наружу, разбивая и мою глотку. Широко раскрыв глаза и рот, я закашлялась, и внутри меня забренчали своим стеклянным звоном осколки, осколки моего сердца, осколки моей души… — Мэтт… — я жалобно посмотрела на молчаливое после дождя небо. Гроза стихла час назад, и теперь город погрузился в гнетущую тишину. Я молчала, все размышляя над произошедшим и все еще не веря этому. — Я люблю тебя! Слышишь! Люблю тебя! Уолст… — я вскочила на ноги, вздымая руки к рваным тучам, из-за которых вдруг показалось животрепещущее солнце, что озарило своими редкими лучами мост и мой измученный силуэт, или, скорее, то, что от него осталось — засохшие слезы на впалых щеках, исцарапанные до костей колени, тонкие бледные руки, слипшиеся и обледеневшие волосы, белые, покрывшиеся белой соленой корочкой губы, и пустые, утерявшие свой былой блеск глаза, так грустно и просяще смотрящие на небо, на это серое небо, где вновь проклюнулось солнце, попытавшись своими лучами застелить все поднебесье… — …Тебя…Люблю, Уолст. Я…люблю тебя… — я сжала ладони в кулаки и, встав, пошатываясь из стороны в сторону, побрела в отель. Ребята не должны волноваться из-за меня. Из-за этого недоразумения. *** — Мэтт, я последний раз помогаю тебе с этой чушью. И если я узнаю, что Лена как-то пострадала из-за твоих шуточек… — Брэд помогал мне застегнуть пуговицы на рукавах рубашки. Я молчал, смотря в одну точку и внимательно слушая брата. Что-то в мою голову никак не залетела мысль, что Лена может с собой что-то сделать. — Я доиграю свою роль до конца. — монотонным и безучастным голосом быстро проговорил я, надевая пиджак и вставая перед зеркалом. — А потом получу за это в бубен. Как мужик. — Будет бить она — я помогу! — фыркнул Брэд, вставая и тоже накидывая на свои плечи черный пиджак. — Вот сюда не бей, — я показал на свой живот, широко улыбаясь. — Руку сломаешь! — Лене это скажешь, юморист, — он и ухом не повел, только лишь надменно глянул на меня, свысока, будто бы я был никем, и планы мои были ничтожны. — В скором порядке отправляемся в морг! — я открыл перед мужчиной дверь. Он вышел из комнаты, не взглянув на меня. — Еще один подобный случай — и ты жить там будешь, Мэ-э-этт… — небрежно кинул Брэд со спины. Я повел плечами и направился следом за ним.