Дотянуться До Звезд

После концерта Уолст отвел меня в гримерку, где мы, устроившись на диване, долго говорили о его внезапных пропажах. — Не помешаю? — дверь открылась, внутрь вошел Макс, держа в руках аптечку. Он нагло сел между мной и мужчиной, от чего тот зарычал. — Ты что-то хотел? — вежливо поинтересовалась я. Макс молча кивнул и показал мне на аптечку, а потом на мои колени, которые требовались в основательной перевязке. Да, они так и не прошли после того случая, после моего каверза на пустой сцене, они до сих пор иногда кровоточили. — Ну ладно. — согласилась я, пожав плечами. Макс положил мои ноги на свои колени и осторожно начал снимать старые бинты, дуя на раны, чтобы не жгло, когда он начал обрабатывать их зеленкой. — Я вам не мешаю? — прорычал Мэтт, скрипнув зубами. Я сжала губы и жалобно посмотрела на него. — Мэтт, ну, пожалуйста! Или сам перевязывай! — Сам так сам. — пробубнил мужчина, взглядом сдувая Макса с дивана. Тот обижено что-то прошептал и ушел, хлопнув дверью, как маленькая обиженная девочка. Уолст скомкал старый бинт и швырнул его в мусорку, не глядя. И попав ведь! Прямо в это ведро! Я в восхищении замерла, разглядывая, как дрожат его сильные руки, как он осторожно дует на мои разбитые колени, боясь причинить мне вред… Мужчина размотал бинт и начал навязывать его на правое колено. Я сжала зубы до скрипа, чтобы не крикнуть от боли, сжала руками мягкий диван, вонзив в него свои ногти, и стала смотреть, как Уолст аккуратно расправился с первой раной. Он замер над вторым коленом, опустившись на свои колени передо мной. Я вытянула ногу, напрягая ее в руках Мэтта, он улыбнулся, поднимая глаза, и все в этот момент застыло — я оглядывалась по сторонам, пряча свои глаза от пристального взгляда мужчины, я краснела, как спелая вишня в лучах июньского солнца, мое дыхание совсем сбилось и стало настолько прерывистым, что я замирала на минуту, и выдыхала через пять. Каждая маленькая морщинка теперь была доступна моему взору, и я непременно начала разглядывать каждую. Вокруг витала слепая музыка, которую ты не видишь, но отчетливо слышишь в своем сердце. Так вот. В моем случае, это была песня Грейсов — Lost In You. Я еще раз посмотрела на Мэтта — ресницы на его глазах подрагивали, шелковые губы что-то шептали, но я словно не слышала, потому что его глаза завлекли меня полностью и бесповоротно. Он улыбался так, что внутри все давно ходило ходуном, все мое сознание и весь мой рассудок были перевернуты сверху до низу, все мое представление о любви было развеяно Уолстом. Абсолютно все. Мне больше не хотелось никуда убегать от него, мне теперь вечно хотелось находиться в его мягких и нежных объятиях. Теперь все, абсолютно все — мое сердце, мое тело, мой разум и моя душа — все это теперь принадлежало только ему одному, только его сердцу, только его телу, разуму и душе. Все то, за чем я пыталась спрятаться — музыка, группа, фанаты — это теперь не казалось мне спасительным островком в великом и могущественном океане жизни. Теперь мне хотелось лишь рассекать небесные просторы, взявшись за руки со своим личным ангелом. Со своим Мэттом Уолстом. — Ты в порядке? — я очнулась от своего сладкого сна, перед глазами маячило лицо мужчины. Улыбку с меня будто бы сняли. Где же все счастливые эмоции мои? Они напротив… Я подалась всем телом вперед, обхватив сильную шею Уолста руками и прижавшись к нему всем телом. Колено задел локоть мужчины, тело пробила мелкая дрожь. Если надо… Если надо, я буду терпеть боль, только ради тебя… Мэтт. *** Она никогда ранее сама меня не целовала, — мелькнула на минуту в моей голове шальная мысль и снова скрылась в чертогах разума. Я погладил девушку по голове. Последние пару недель я только и делал, что догонял и возвращал ее. А когда становилось страшно — убегал. Как маленький мальчишка, встретивший на своем пути непреодолимую преграду. В груди кольнуло, я закашлялся, глаза будто бы иглами проткнули —, а это всего лишь слезы. Я улыбался сквозь атаку этого жестоко мира. Я нашел свою цель. Я нашел свою жизнь. Я нашел своего ангела хранителя. Картинка перед слезящимися глазами пошла волнами, я еле различал очертания Лениного лица, но все равно, двигаясь наугад, словно слепой котенок, целовал ее: в лоб, в нос, в губы — это не имело значения. Целиком и полностью она принадлежала мне. Я не хотел отпускать ее никуда. Только мои руки. Только мое сердце – вот, где она должна прожить оставшуюся жизнь. Под моим черным крылом она должна прятать свои белоснежные перья. Мои рога должен застилать свет ее нимба… Мое тело теперь дрожало, будто бы меня кто-то оставил под проливным дождем, совсем одного…Совсем потерявшего свой жизненный ориентир… — Мэ-э-этт… — она выдохнула, прижимаясь меня, прижимаясь к моей груди. Мне на минуту показалось, что стук моего сердца сейчас отбивает брейки получше, чем группа «Invoker». Лена глянула в мои глаза… Я никогда не перестану восхищаться ею – О, этот взгляд! Все то, что смешано в нем — ненависть и любовь, добро и зло, равнодушие и такая пламенная страсть… Каждая клеточка моего тела сейчас трепетала. Но почему? Только лишь потому, что наши взгляды встретились и ее руки гладили меня по щеке маленькими обрывистыми движениями? Или, скажем, меня будто бы усадили на электрический стул, к которому приковали стальной цепью, и теперь пускали ток через мое еле дышащее тело… На глаза снова навернулись слезы. — Лена. — позвал я. Она посмотрела на меня, с трудом выдавливая из себя улыбку. Я потрепал ее по волосам. — Ты единственная, кто заставил меня плакать. Два раза подряд. Я люблю тебя… — К-к-комбо! — немного подумав, ответила девушка, рассмеявшись. Я притянул ее к себе, нежно целуя. *** — Они в гримерке? — зло спросил Паха, намереваясь растерзать каждого, кто попадется на его пути. Я покачал головой. — Нет. Там никого нет. — Слушай, Макс, — с воодушевлением начал рыжеволосый, стягивая с себя майку и комкая ее. Я вопросительно глянул на него, совсем не поняв, почему он стянул с себя одежду. Во мне глумилась тихая, но лютая ненависть ко всему живому. Почему. Почему. Почему все время страдали по мне, а теперь страдаю я сам?! Я оперся спиной о холодную стену и серьезно посмотрел на Паху. Он хмыкнул. Он видел меня насквозь. И он давно понял, что я соврал ему. Что Лена и Мэтт сейчас в гримерке. Но почему он не ринулся туда? Ах, гордость! Ты сгубила много сердец! Но еще больше ты их спасла! Ах, гордость! Ты как сладкий яд, что так и хочется хлебнуть за потрясающий вкус! Но нельзя — ты отравишь. Ты сведешь в могилу. Ты подключишь к себе одиночество и тогда вы, сотрудничая вместе, разрушите оболочку человека, разрушите его душу, поселив в ней червей, что будут вечно грызть каждую положительную мысль, каждую улыбку. Мне словно ржавый нож вонзили в сердце! И повернули десять раз! — Идем в бар, чувак. — его голос показался мне таким пустым, таким отчужденным и грустным. Таким, как мой собственный… *** — Эй, Лен! Нам пора в гостиницу! Уолст с нами, да? — в гримерку ворвался Леха, я аж подскочила на коленях Мэтта. Посмотрев на парня, как на последнее, чего бы мне хотелось видеть перед смертью, я сдержанно кивнула и поднялась на ноги. — Мэтт, идем. — он тоже встал. Телефон в его кармане завибрировал. Уолст ответил на звонок: — Алее! Да, Брэд, я с Леной. Ты что-то…Да…Я буду через пару секунд! — он жалобно посмотрел на меня. — Иди. — коротко улыбнувшись, я опустила глаза. Ну почему же весь мир был против нашего союза?! Мужчина беззвучно выпорхнул из комнатушки, которая совсем опустела. Я без сил рухнула на колени и всхлипнула, закрывая лицо ладонями. Второе колено, которое он так и не перебинтовал, будто бы прострелили, и теперь теплая кровь обволакивала его, все выступающие косточки, всю мою левую ногу. Я закусила губу. Почему.Все.Против? — Эй! Э-э-э-эй! — Леха кинулся ко мне, приобнимая за плечи и грустно улыбаясь. — Ты чего? — Ле-ша… — я впервые назвала его так. Все время только «Леха» да «Леха». Парень круглыми глазами посмотрел на меня. Я сдавленно что-то прохрипела и снова залилась слезами, цепляясь пальцами за его тощую спину. Мне было так…пусто. Меня снова выжали. — Вы еще увидитесь, — начал парень веселым голосом, расчесывая пальцами мои спутавшиеся волосы. — Или я не натурал! — Эт ты загнул, конечно, — смеясь из последних сил выдала я. Леха помог мне встать. — Идем. Нам пора.