Дотянуться До Звезд

Я вытянул руки вперед и толкнул Паху в спину — пусть пошевеливается! А то мы такими темпами на концерт опоздаем. Парень специально замедлил шаг, волоча за собой чемодан, поэтому мне и оставалось только что идти за ним, не спеша разглядывая его широкую костлявую спину и трясущуюся на ветру серую майку. Мы приближались к высокому белому зданию — это был наш отель, как сказал Макс. Местечко на вид неплохое, посмотрим, что будет внутри! Я взвалил чемодан на плечи и пулей понесся вперед, к открытой двери. Внутри все оказалось не хуже — высокие белые потолки, просторный холл, уставленные маленькими диванчиками, симпатичные уборщицы и миловидные швейцары — все то бросилось в мои глаза, так что я даже не додумался убрать багаж со спины, которая заныла через пару минут. — Вам помочь? — послышался насмешливый голос сзади. Я, не задумываясь, кивнул и повернулся. — Ты…Вы кто? — я поправил свои красные и торчащие из стороны в сторону волосы и глуповато улыбнулся, одергивая задравшуюся футболку. — Алекс Серый. — юноша сделал изящный реверанс. Я оглядел его с ног до головы — не очень высокий, коренастый, с черными волосами до плеч, красивыми серыми глазами и живой улыбкой. Одет он был просто — футболка и джинсы. Но его искрящиеся глаза не могли не зацепить. Он остановился и, широко улыбаясь, добавил — Можно просто — Саня Сизиков… — Как…как вы сказали? — я потер глаза кулаками. Парень улыбнулся вновь, развевая все мои сомнения. Я кинулся на него, обнимая так, что он вздохнуть не смог. — Сано! Каким судьбами?! — По делам, — хохотнул он, отстраняясь и поправляя свою укладку. — А ты? — Да с группой я тут. Тур у нас по Северной Америке! Ужас! Как вырос-то! Как изменился! Ц-ц-ц! У тебя тоже тур? — Что-то вроде того, — он насмешливо скривил рот, встав в более удобную позу, оперся спиной о стену отеля и продолжил. — Я сейчас пишу новый альбом. С кем бы ты думал? С АДАМОМ ГОНЬТЕРОМ! А-А-А-А-А-А-А! БОЖ! БОЖ! БОЖ! БОЖ! БОЖ! Он запрыгал на месте, как маленький кузнечик. — Это что еще за перец? — феерично рядом с нами появился Паша. — Малой, ты, что ли?! — Для вас, Павел, я как был, так и остался Александром Викторовичем! — безучастно начал Саня, меряя Паху ледяным взглядом. Все вокруг замерло, Паша насупился, Саня сжал губы. Тишина захватила все вокруг, но жестоко была прервана жутко громким смехом парней и их дружными объятиями. — Ох, малой! Чувство юмора у тебя сделало операцию! Теперь твердо стоит на обеих ногах! — улыбаясь, говорил Паха. *** Я поправил галстук, одернул надоедливую и колючую рубашку, гордо взглянул на свое отражение и накинул на плечи черный пиджак, с тремя полосами на спине, захватив шикарный букет пионов, лежавший на прикроватном столике. — Огонь, — Брэд многозначительно посмотрел на меня. Я улыбнулся. — Я позвоню, когда нужно будет смываться. Телефон держи при себе! — Ок, босс! — я откланялся и вышел из номера, направляясь вниз. Гостиница, в которой мы остановились, была напротив отеля, в котором остановилась Ленина группа. Их концерт должен был начаться через час в клубе «Ламбада», куда я направлялся, поймав такси. — Вы, наверное, девушке предложение делать собрались, — участливо подметил таксист. Я растерялся и просто кивнул. Он продолжил заинтересованным голосом. — А вы, случайно, не Мэтт Уолст? Я снова кивнул. И обомлел, парнишка остановил машину и повернулся ко мне, явно желая продолжить разговор. Только потому, что у меня в запасе было еще минут пятьдесят, чтобы добраться до клуба, я и остался сидеть в машине, вопросительно смотря на молодое, горящее энтузиазмом, лицо. — О! Как все удачно сложилось! — радостно начал он. Я вскинул брови и пристально посмотрел на него — обычный рядовой таксист, коих много на просторах Калифорнии. Фанат, разве что, из него получился странноватый! Другой бы на его месте меня либо расцеловывал, либо насиловал. Хм. — Дело в том, что вы меня не знаете, но я знаю, кто вы… Вау! Парень! Да ты жжешь! — Я даже не понимаю, как это может быть, — театральным голосом быстро проговорил я, уже подумывая о том, чтобы просто сбежать. — Понимаете, дело в том, что Лена. — сказал парень. Я прирос к сидению. Почему он не продолжал предложение? И почему мое сердце так екнуло, что чуть не вылетело из груди? И вообще, почему я сразу подумал, что это моя Лена? Что, мало Лен в Калифорнии?! — Что «Лена»? — повторил я робким голосом. — Она вас искала, — я с облегчением выдохнул. — Парниша, ты не в себе! Проспись! — выскочив из машины, я хлопнул дверью и понесся вдоль по улице, огибая людей и машины. *** — Скоро на сцену, — Макс опустился на стул рядом со мной и подал листок с концертной программой. Я взяла его и понуро опустила голову, изучая каждое слово. Все сейчас воспринималось мной с трудом. Сегодня, буквально два часа или около того назад, пришло смс от Мэтта: «Жди сюрприза!». Вот я и ждала, сидя на кресле в гримерке, слушая нудные речи Макса и ребят. Дверь распахнулась, у порога показался Саня, который уже успел спеться с Пахой и Лехой, и, судя по пьяным улыбкам всех троих, побывать в баре. Никаких эмоций не вызвал у меня его пьяный видок, как и видок Паши с Лешей. Они прошли внутрь, волочась друг за дружкой и все время посмеиваясь над чем-то, как кучка идиотов. Я отвернулась к зеркалу и стала разглядывать свое лицо — уставший и пустой взгляд, как у мертвецов, такой же равнодушный и ледяной, впалые щеки, резко очерченные скулы и прямой нос, покрывшиеся сухой коркой губы, слегка побелевшие, сухие и измученные волосы, будто бы я каждые пять минут завивала или выпрямляла их. Ему действительно нравится это? — я провела маленькой тонкой рукой по шее, на которой явственно проступили все мышцы от внешнего и внутреннего напряжения. А это? — я потрясла безжизненной рукой перед своими глазами. Тонкая и костлявая — именно такой она показалась мне в этот нелегкий для сердца, томящий ожидания момент. Я напряглась — Где же Мэтт? Что я скажу ему, когда увижу? Что я сделаю, когда увижу его? Что? — Хэй, ребят, знакомьтесь! Это мой напарник! Вместе с ним я пишу сейчас новый альбом. — послышался голос Серого за спиной. Парни зааплодировали, что ни капли меня не смутило. — Тоже мне. — буркнула я, сосредоточенно разглядывая свои пустые глаза. — Glad to welcome such a young group in their native lands! (Рад приветствовать столь молодую группу в родных краях!)  — голос бы жестоко прокурен и резок. Такой грубый и одновременно нежный, не очень низкий, но и не очень высокий. Он напомнил мне голос Высоцкого, чьи пластинки я слушала в далеком детстве. Не знаю почему, но черт меня дернул сказать — «Какой плохой английский!» — Not so bad my English, my lady! — я повернулась, это затягивалось в еще один нудный диалог. Мои глаза столкнулись с живым и веселым взглядом голубых глаз. Пусть этот цвет был до жути банален, до жути забит и изъезжан, но эти глаза, эти глаза… Тонкие губы расплылись в дружелюбной улыбке, лекгая щетина блеснула в слабом освещение ламп гримеровского зеркала, ямочка на щеке засияла своим великолепием, у глза образовались маленькие морщинки. Он рассмеялся, взяв и поцеловав мою руку. Я сидела в ступоре, разглядывая его в полный рост — высокий, стройный и статный силуэт, обернутый в такую простую одежду (серая майка и черный джинсы), но выглядящий при этом так изыскано и элегантно. Я забылась на секунду, утонув в его голубых омутах, и часто задышала, разглядывая его лучезарную улыбку. Мне стало вдруг так тяжело дышать, так тяжело думать, что казалось, что от этого нигде не спрятаться, что от этого ни с кем не спрятаться. И даже сам Адам Гонтьер не казался мне спасительным островом от постоянной депрессии. — I glad to meet you, Adam. I am Lena from Reach To The Stars, — я встала с кресла. Он улыбнулся и о чем-то быстро сказал Сане, так что я не расслышала, да и не стала вдаваться в их дальнейший живой диалог. Я покинула гримерку, накинув на плечи косуху. Как оказалось, на улице кипела жизнь — уже вечерело и алые лучи заката, словно стрелы, пронзали мое тело. Я забралась на сцену, но гораздо выше чем обычно — если раньше я залезала только на колонки, то теперь решила исследовать железную вывеску над самой сценой. Я видела, как народ подтягивался к месту концерта, так много людей и все такие разные — высокие, низкие, худые и не очень, старые и молодые, одетые нарядно и повседневно. Я изучала каждого пристальным взглядом, а они и не замечали мою одинокую фигурку, которая держала в руках микрофон. Скинув косуху в уже приличный сгусток толпы, я широко улыбнулась, вставая на ноги. Порыва ветра хлестали мои голые плечи, было немного страшновато — вдруг вывеска меня не выдержит? Вдруг я снова шлепнусь на эти железные листы и теперь разобью уже не только колени? Но все эти вопросы смелись тем же порывом ветра, как только в поле моего зрения попала шея с выпирающим кадыком, обтянутая голубой тканью рубашки и красным галстуком. Я постучала носком ноги о край вывески и попробовала подпрыгнуть. Прыжок был успешный и без последствий. Тогда, поднабравшись смелости, я поднесла микрофон ко рту: — HELLO EVERYBODY! CALIFORNIA, ARE YOU READY? Все взгляды дружно пали на меня, кровь забурлила в жилах, Я сделала шаг вперед и с ужасом глянула вниз — парни уже были там. Я не представляла, какое наказание для меня мог придумать Макс, поэтому сразу же отошла обратно от края, присаживаясь. Взгляд нырнул в толпу и столкнулся с горячими и обжигающе приятными голубыми глазами. Цветы в его руках взмыли вверх, он широко улыбнулся и помахал мне букетом. В ответ я усмехнулась, поднимаясь на ноги. Сука тупая, — крутилось в моей голове. — Тупая сука. Сука тупая. Тупаясука. Сукатупая. Сукатупаятупаясука. Андрей взял в руки микрофон и еще раз поприветствовал толпу, которая немедленно взвыла. В воздух взмыли листовки с инициалами группы и фотографиями. Я видела, как Макс что-то бурно обсуждал с ребятами, пока те разогревались, и все время оборачивался и кого-то искал взглядом. В конце концов, о чем-то договорившись с Андреем, он исчез со сцены. В памяти всплыл листок с концертной программой, первой стоял кавер на Hollywood Undead — Levitate. Парни смело заиграли песню, Андрей сделал шаг вперед, вознес руки к небу, к вечернему и уже чернеющему небу, и запел рэп-часть. — You know I.. can take you straight to heaven if you let me! — я бесстрашно смотрела в глаза Уолста, не забывая про себя строить в голове коварные планы мести. Толпа взревела настолько громко, что мне пришлось перекрикивать их. Я открывала рот так широко, как только могла, зажмуривалась до ряби в глазах, сжимала микрофон до легкой боли в руках, скрипела зубами и продолжала петь, беря ноты все выше и выше, перестраивая свой голос все тверже и тверже, делая его звучание все увереннее и увереннее. — You know I.. I can make your body levitate if you let me!!! Know that I.. can make your body levitate, le-levitate-tate!!! I can make your body levitate, le-levitate!!! You know… Мэтт смотрел на меня, недоумевая, и в его испуганном взгляде я ловила восхищение. Я глянула вниз — парни, продолжая играть, задирали головы, чтобы посмотреть на меня. — YOU KNOW I! I CAN MAKE YOUR BODY LEVITATE IF YOU LET ME!!! — я оступилась и нога сорвалась с вывески, все перед глазами поплыло. Я зацепилась рукой о выступающий и острый шнур, сжав его до пореза на руке, и, не выпуская из рук микрофон, продолжила петь, болтая в воздухе ногами. Толпа ревела, как сотни и тысячи моторов, мне еле удавалось их перекрикивать, я не переставая смотрела в глаза Уолста, который метался среди первых мест, стараясь прорваться на сцену. Близился конец песни, моя рука порядком устала, и, спев финальные строчки своей партии, я разжала ладонь, чувствуя, как мое тело обволакивает холодный ветер и глаза застилают сладкие слезы. Приземлившись на обе ноге, пошатнувшись от пронзившей тело боли, я упала на спину. Слезы застилали мои глаза, так, что я не могла различить и очертания собственных рук. Все стало вдруг такими яркими пятнами, от которых заболела голова. — Вставай! Ты чо, мать?! Концерт! — рядом крутился Леха, что так услужливо поднял меня на ноги. Я проморгалась и глянула в толпу, свет прожекторов ударил в глаза и тело снова пронзила резкая боль. Мэтт дрожал, лоб его покрылся испариной, он, кажется, не дышал вообще, и совсем выжав из ума рвался на сцену. Оборону охранников ему удалось прорвать только благодаря букету, которым он отчаянно хлестал каждый «шкаф» по лицу. Заскочив на сцену как ошпаренный, он рванул ко мне. А я. А что «я»? Я рванула от него. Парни, смеясь и многозначительно поглядывая на меня танцуя танцуя бровями, заиграли следующую песню. Пхах. У этих засранцев есть чувство юмора, черт бы их побрал! Песня называлась «Убегая»!!! — МОИ РУКИ ТЕБЕ НЕ СХВАТИТЬ! И МОЙ РАЗУМ НЕ ПОБОРОТЬ! Я, УБЕГАЯ, ЛЮБЛЮ! ЛЮБЛЮ ГОВОРИТЬ ПРО ЛЮБОВЬ! — сбивчивым голосом орала я, огибая каждого из ребят по очереди и попутно успевая оглядываться на своего преследователя. В глазах Уолста мелькало безумие, от чего убегать от него становилось веселее с каждой секундой, поэтому я юлила как могла, стараясь не задевать разбросанные по сцене провода и шнуры — декорации! Макс сказал, чтоб его десять раз мизинцем о край тумбочки! — МНЕ ТЫ ВСЛЕД НЕ КРИЧИ «ПРОЩАЙ»! НЕ ПЫТАЙСЯ МЕНЯ ДОГНАТЬ! ВЕДЬ ЕСЛИ Я РЕШИЛА БЕЖАТЬ — ТО БУДУ БЕЖАТЬ ПРЯМО В РАЙ! — я запнулась за один из шнуров от звуко-усилителя Кости, и шмякнулась на пол. — ДА ЧТОБ ЭТОТ ЗВУКО-УСИЛИТЕЛЬ! МАТЬ ЕГО! Парни ржали. И играли. Играли и ржали. Ржали и играли. Мэтт, запыхавшись, остановился и склонился надо мной, подавая руку. Я лежала солдатиком, держа одну руку над собой и напевая слова в микрофон. Как только песня кончилась, замер весь зал. Вся сцена, все люди — мои ребята, зрители, звуко-операторы, охранники, которые пытались забраться на сцену и стянуть Уолста. Замерли абсолютно все, даже последний луч заходящего солнца замер меж облаков. Я медленно подняла глаза на Мэтта. Слезы непроизвольно потекли по моим щекам, так что я не в силах была их контролировать. Они просто текли по щекам, выводя из меня всю боль, все отчаяние и отчуждение, накопившееся за время отсутствия мужчины. Он опустился на меня, сразу же стало труднее дышать, но я усиленно делала вид, что меня не касается все, что происходит вокруг. Фанаты уже во всю скандировали «KISS HER! KISS HER! KISS HER!». — Hello, my darling! — он смахнул с моей щеки слезинку и, склонившись над моим лицом, коснулся своими губами моих губ. Не выдержав этой сладкой пытки, которой я ожидала последнюю неделю, я подалась вперед, обвив его сильную шею руками, и, подтянувшись к нему в плотную, углубила поцелуй. Все вокруг заиграло красками, все стало ярче в миллионы раз, вся серость этого мира вдруг улетучилась далеко от меня. По телу словно пустили жидкий азот, холод сковал по рукам и ногам, но тело Мэтта, словно кипящая смола, смогло растопить лед в моем сердце. Толпа ликовала, и я, прикрыв глаза и улыбаясь, почувствовала собственное сердцебиение, которое не слышала уже очень давно. — Я скучал… — прошептал он над моим ухом, обжигая своим дыханием.