В поисках счастья

      Моему взору открывается скучная одинокая палата, которая знакома мне до мелочей. Стены, потолок, плафоны, - всё сливается, кружится, путается. Пытаюсь повернуть голову, а вместо этого переворачивается всё. У меня такое чувство, будто я куда-то плыву, и сама больница куда-то плывёт, летит, я даже не знаю. Рядом сидит мама, но у меня в глазах двоится, как будто бы это два человека. Четыре глаза, два носа, две головы, - картина не из лучших. Мама выглядит спокойной, она не плывёт никуда, только лишь волнительно смотрит на меня. Смотрит так, будто бы пытается понять, вижу я её или нет. - Мам, - зову её, голос хриплый и какой-то низкий, словно говорю не я, а какой-то наркоман. - О, Элли, ты очнулась, - сразу же спохватилась она.       Да, отходить от наркоза – дело нелёгкое. В голове какая-то каша, перемешалось всё, кажется, будто меня сейчас куда-нибудь унесёт. Поднимаю свою руку, смотрю на неё, но такое ощущение, будто это не моя рука. Облизываю губы, не знаю почему, но они так быстро высыхают, что я облизываю их каждую секунду. Дышу часто, глубоко, словно не хватает воздуха. Не могу больше это терпеть, когда уже это закончится? Снова облизываю губы, закрываю глаза и пытаюсь уснуть. Нет, не могу спать. Хочу пить, но знаю, что пить сейчас нельзя. В горле пересохло, это неудивительно, ведь я дышу ртом, и очень часто. - Мам, как прошла операция? – спрашиваю тем же низким, грубым голосом. - Вполне успешно, - спокойно отвечает она. - Я смогу ходить? - Может быть.       От этого «может быть» становится хуже. Мне хочется плакать, просто плакать от того, что столько всего пережила. Попала в аварию, потеряла отца, родственники возненавидели меня, извожу маму. Я же не сильная, хотя всё это время пыталась ей быть. Каждый день сдерживала слёзы, боясь расстроить маму, каждый час проводила в глухом одиночестве, в четырёх стенах. Даже лучшая подруга навещает меня так редко, что я уже забыла, как мы любили веселиться вместе. Каждый день я питаю себя надеждами, что всё наладится, что мне что-то поможет, но в ответ слышу только сомнительные выводы. Ничего уже не поможет. Плюс ко всему, теперь ещё каждый день будут новые удары и травмы. Меня уже два раза успели сбить дверью, они даже не задумываются об этом. Они никогда не поймут, как это больно. Пусть я не чувствую ног, не ощущаю боли, но душа так и рвётся на части даже просто из-за мелочей.       Сквозь свои рыдания слышу, как мама пытается меня успокоить, по её щекам течёт ещё больше слёз. Это заставляет меня остановиться. Никогда не могла смотреть, как мама плачет. Восстанавливаю дыхание, во рту ещё больше всё пересохло, ужасно хочу пить. Облизываю губы уже в сотый раз, и на мгновение прикрываю глаза.       Мама позвала медсестру, чтобы, скорее всего, сделать мне укол. Не знаю, насколько сильно слышны были мои рыдания, но вслед за медсестрой в палату вбежал и врач. Медсестра через катетер ввела мне, наверное, успокоительное, я даже и не знаю, что она мне ввела. Мама с врачом о чём-то говорили, ну, а точнее, обо мне. Но я их не слушала, мне просто хотелось спать. Но спать я не могу, так как голова идёт кругом. Мысли путаются, язык заплетается. Я знаю, что что-то говорила, но вот что, сама не могу понять.       Спустя минут двадцать, может тридцать, мне стало значительно лучше. Можно было сделать пару глотков воды. Для меня это было, как эликсир жизни. В палате, кроме меня и мамы, больше никого не было. В столовой уже давно выдавали обед, но мне есть нельзя. Впервые мама нормально поела, за всё это время, она ни минуты на себя не потратила, только обо мне пеклась.       Всё-таки наркоз – ужасная вещь. Хорошо ещё хоть галлюцинаций не было. Вот теперь я хочу спать, и, кажется смогу заснуть. В последний раз облизываю губы, закрываю глаза и погружаюсь в мир снов.