Компромат на Хауса

      Майка сидел уже двадцать минут возле палаты, в которой пряталась Чи Пак. Поначалу она правда разговаривала с отцом: — Да, пап, конечно! Я написала тот тест на профпригодность, всё отлично. Буду дома в семь, но если пациенту станет хуже – то в десять. Ты заедешь? Ну, да, конечно же, ты заедешь…       Парень готов был кричать, что проводит, что сделает всё, что угодно. Ему нравилась Чи Пак. Она была простенькой, забитенькой, такой, какую можно «выращивать» верной и скромной.       Но простенькая Чи всячески игнорировала Майку. Ей было приятно его внимание, но к чему оно такое ежедневно? К чему все эти улыбочки, приглашения и звонки? Чи Пак хотела чего-то резкого, таких перемен, как по волшебству. А таких не было… Вот бы она, такая длинноногая, красивая и желанная, у её ног Чейз, Форман, даже Хаус… Все! А тут какой-то рыжий Майка из «скорой». Ну, для начала бы неплохо? Как бы не так!       Хаусу было интересно всё, что отвлекало его от боли. И вот интересная ситуация: за серой мышкой Чи Пак бегает довольно хорошенький интерн. И чего же ей надо? — Мисс Пак, пожалуй, хватит разговаривать с телефоном, он и так знает, как ты любишь папочку! – крикнул Грег, постукивая по двери палаты тростью.       Майка вздрогнул. Чи же высунула голову, приоткрыв дверь. — Чего Вам, Хаус? Что-то с пациентом? — Нет, что-то с этим парнем. Майка? — Можно просто Майк, — ответил рыжий тихо. — О, а так даже лучше звучит, — сказал Хаус одобрительно. – Итак, мисс-доктор-Пак, какого хрена ты до сих пор ещё с ним не переспала?       Парень дёрнулся, Чи тоже стало не по себе. — Хаус! Думайте, что говорите! — Я… и не думал, что… — начал оправдываться Майка. — Ну-ну, я не о том даже. Вот интересно получается: хочешь ты быть девушкой, хочешь парня, а на деле ты как огня боишься того, чего жаждешь. — С чего Вы взяли, что мне нужен парень? — Ну, ты бы не стала тогда говорить об этом с Таубом!       Майка не понимал, о чём речь. Чи говорила про него с Таубом? — Я не говорила ни с кем, ни о чём. — Тогда ты бы дружила с Адамс, принимала бы всякую помощь и не старалась одеваться как сорокалетняя девственница, — спокойно ответил Хаус, приглядываясь к Майке.       Да, парень был очень даже хорош, только слишком… не определён. — То есть Вы обвиняете меня в неумении сделать выбор? — Скажем так: в неумении признаться себе в желаемом. А вот по части выбора – это к парнишке. Да, Майк? — Что Вы! Нет… — Доктор Пак, если захочет, не станет совокупляться с тобой, даже если я всех в этом мире перережу, а сам обожрусь викодина. А захочет, запрётся с тобой в кладовке на сутки. Но я-то знаю, что даже при огромном желании она поступит так, как будет «по правилам». Парень, хочешь, открою секрет?       Майка кивнул, очень скованно, со страхом. Убежать прочь без слов было бы совсем комично и не взросло, да ведь? — В этой чёртовой больнице есть ещё женщины! А что уж говорить о мире, он же тако-ой бо-о-ольшо-о-о-о… — Не о себе ли Вы, Хаус? – хихикнула Грир, проходя мимо с кучей папок. — О, не заигрывай со мной, шалун! – кокетливо отмахнулся Грег, ну сущая дама!       Конечно же, Грир хотела расспросить Чи Пак, но та закрылась в палате, как оказалось, от Майки. Что-то очень тяжёлое промчалось внутри мисс Хейз, одни зовут это ревностью, такие, как Грир, – ничем. — Слишком много рамок для одной маленькой Чи Пак? – спросила Грир. — Чёрт, парень, да ты мне нравишься! И не важно, что у тебя пухлость губ почти как у Джоли, — язвительно заметил Хаус, похлопав Грир по плечу.       Приятно ли? Да как сказать. Когда Грир так делала, она нисколько не верила человеку. Все те, кому она доверяла, оказывались как можно дальше. — Давайте, как вы сплотились против Адамс, сплотитесь теперь против меня, — буркнула Чи.       Колено больше не болело, но ещё раз так глупо падать Грир не хотела. Хотя, конечно, получить помощь от Майки было приятно… Ну, нет, только не смотри в его сторону! Это такое странное состояние… Ты отрицаешь любовь, веришь только инстинктам и психологическим особенностям, но когда перед тобой сидит тот, кто прозрачен, на первый взгляд, а при близком рассмотрении полон нового, то… Ты интересуешься, ты вдруг ловишь себя на мысли, что человек тебя зацепил. А потом, особенно у девушек вроде Грир, выходит, что влюбилась. Будешь кричать, пить, захлёбываться снотворным, но не выкинешь эту чушь, пока не станешь ещё чуточку несчастнее от своих же убеждений.       Грир нравилась Майке. Девушка это была, сказать честно, шикарная. Красивая, яркая, умная. Правда, злая… Но не всем же быть идеальными! Полная противоположность Чи Пак. И как бедный парень умещал в себе столько симпатий?       Все разошлись. Чи вздохнула спокойно. Эти разговорчики её раздражали. И Грир ей не нравилась. Знаете, тут двойственное начало этой неприязни. С одной стороны Чи завидовала мисс Хейз (ну, не подумайте, что бедняжка осознано!). Новенькая была красивой, но хмурой и недовольной. Яркие волосы медного цвета, тёмно-синие глаза, острые брови, тонкие пальцы… Хорошенькая, но ядовитая. Как бы сказать, конкуренция. А с другой стороны, была уж совсем смешная ерунда: Чи боялась, что Хейз и Адамс станут подружками, и тогда уж не миновать насмешек и полного одиночества. Какой-никакой, а Адамс была коллегой Чи. О дружбе говорить не приходилось, но и подпускать красотку Адамс к красотке Грир не хотелось. Своё при себе. Может, именно поэтому она так явно и не оттолкнула от себя Майку, когда появилась Грир? Женщины, как их понять?       Кстати, о дружбе с мисс Адамс: — Чи, чем занята вечером? – спросила Джесс, как только Пак появилась в кабинете диагностики. — А что такое? Не буду подменять. — Ну, чего же сразу подменять? Я хочу пригласить тебя выпить, поболтать.       В этот момент Адамс улыбалась искренне: свободный вечер, она не набрала лишней работы. Долой мнимый альтруизм! Ну… скорее всего. — Сегодня меня отец забирает, мне нужно домой, увы, не могу. Позови новенькую из архива.       Да, проверить, а не подружились ли уже Грир и Джессика, да-да, необходимо. — Ну, нет уж, тогда поеду с подругой, — просто ответила Адамс.       Хорошо, не подружились, значит.       Ближе к вечеру, сидя у своего шкафчика, Чи Пак ждала чуда. Маленького такого, ничем не объяснимого чуда. И оно явилось в лице симпатичного Чейза. Да, что бы кто ни говорил, а не могла эта австралийская мордашка не понравиться мисс Пак. Только кто-то говорит об этом в открытую, а кто-то будет скрывать и лелеять что-то хорошее и дико пошлое в своей голове. — Какие планы на вечер? – спросил Роберт, закрывая дверь за Чи. — А что? — Может, сходим в бар, выпьем?       Господи, вот и чудо! — Я жду отца, он заедет за мной. — Ты как знаешь, естественно. Ну, я если что, буду…       И тут в голове пронеслась целая череда мыслей. Нельзя, можно, хочется, но не по правилам… Бум-бум-бум!       Бомбёжка не прекращалась, пока Чи Пак вдруг не осознала, что можно было и настоять, сказать отцу, что приезжать не нужно, да пойти с Чейзом. Мало ли… что! — Заманчиво, Чейз…       Ещё бы немного, и заветное «Да» достигло бы Роберта, но из-за угла «выплыла» Грир. — И было бы то «да», вот только Чейз идёт в клуб вон с той красоткой на вечер.       У выхода стояла длинноногая блондинка. — Правда, что ли? – возмутилась Чи. — Нет, но я непременно с ней познакомлюсь, — Чейз поспешил удалиться. — Это шлюха Хауса, — напоследок крикнула Грир, да только толку? – Он же пошутил, хотел проверить твою реакцию. Им, твоей команде, интересно, почему ты, имея два глаза, два уха, по паре рук и ног, умея говорить, думать и чувствовать, почему ты ограничиваешь себя, будто инвалид? — Бред, — обиженно отмахнулась Чи. — Я не лезу к тебе, не думай. Просто, так странно, учитывая, что ты не дефектная, а строишь из себя неполноценную… — Ты красивая, тебе легко говорить. — Наш милый Майка доказал, что понятие красоты – тема спорная. Я себя красивой никогда не считала, и это не мешало мне жить так, как я хочу. Иногда. Почему ты не можешь? — Ты тоже строишь из себя обиженную. Почему ты такая хмурая, недовольная и злая? Потому что очень красивая, и никто не ценит тебя по достоинствам ума и души? — Потому что у меня нет души, Чи Пак, — как-то приглушённо ответила Грир и ушла.       Впервые её задели так глубоко. Что-то мешало продолжать язвить.       А клетка Чи Пак замыкалась всё плотнее. Дома – родители. На работе – коллеги и босс. На улице – общество. Где же будет то место, когда бедненькая Чи сможет делать то, что хочет, сказать то, что думает? Ведь столько несвободы даже в тюрьме не сыщешь!       Всё же она позвонила отцу и попросила не заезжать за ней.       Что может нас освободить от этого глупого ощущения «птицы в клетке»? Классики говорили, что любовь или высокие намерения. Высоких намерений в тот вечер у Чи не было, а вот попробовать любви она была не прочь… За тем и отправилась к Майке.       Высокой любви не получилось, да и до низкой так и не дошли. Майка, честно сказать, ждал, что пройдёт Грир, но и против Чи он ничего не имел. Хаус даже немного разочаровался, увидев свою подчинённую и интерна на диванчике у стойки информации. Когда люди начнут выбирать, а не принимать всё, что так и норовит ворваться, случайно влететь в их жизнь? Никогда.       Милая беседа не сделала Чи свободной. Она не почувствовала той какой-то книжной, лиричной лёгкости, не ощутила радости. Просто пустой трёп, который очень смущал парня. Вроде бы сама пришла, но… Что-то не то. Он, как джентльмен, поддерживал разговор, задавал вопросы и был просто не в силах сделать выбор. А ведь всё так просто: послать или поцеловать. Нет, ничего из предоставленного.       А Грир уже привыкла по вечерам видеть Майку. Из этого зарождающегося чувства «чего-то к нему» она начала ловить кайф.       Натянутое «хи-хи-хи» от Чи напрягло Грир. Да, она увидела, что парочка на тот вечер уже сформировалась.       «И тут даже не скажешь, что мужики козлы. Он не должен мне».       Да, мысли Грир были правильны, но обида осталась. Он так и не смог выбрать, этот Майка. Будет бегать за мышкой Чи вечно, ведь она не изменится. Если только… Никто не знал, какой переворот должен был свершиться, чтобы Чи поступилась своим воспитанием.       Мимо проковылял Хаус с горсткой викодина в руке. Раз! И викодин отправился в занятное путешествие по организму доктора Хауса, избавляя его от боли, но не принося при этом радости. — И Вам это позволяют? — Ну а почему бы и нет? Моя боль хотя бы заглушаема. — К чему Вы это? — Потому что ты свою даже викодином не заглушишь. Напьёшься – и будешь думать. Обдолбаешься – думать. Только смерть поможет тебе, при ней мозг не работает.       Что же произошло в жизни Грир Хейз? — Вы умеете поддержать. — Что-то зверски переломное повернуло тебя к той Грир, какая ты есть. И это нельзя назвать плохим моментом. — Но и хорошим не назовёшь. — Знаешь, думаю, нам стоит это обсудить за парой-другой рюмочек? – Хаус взглянул на Грир чуть ли не с мольбой.       Идти с Хаусом? Господи боже, ну нет! Она бы пошла и поболтала с застенчивым Майкой. Хотя… Там Чи Пак. — Идёмте же, Хаус.       Вечер в баре прошёл на удивление весело. Два хмурых человека напились, спели несколько песен по заказу таких же выпивших, подрались с попрошайкой у входа и разошлись по домам. Грир после этого вырубилась на диване, а с утра стала править свои записи для редактора. Кое-что ей очень срочно захотелось убрать…       Конечно, Грегори хотел её изучить. А она воочию убедилась ещё в одной детали: Грегори Хаус злоупотребляет викодином. Выходит, он наркоман.