Компромат на Хауса

      Джессике Адамс было настолько приятно, что заботу о пациенте ей доверили сразу, без споров. Ну, она себе дала такую установку. На деле пациент был человеком сложным, неоднозначным, и просто никто не желал с ним возиться. Тауб, уломав его на лечение, потребовал три выходных. И не без помощи «мощного» словца Формана он их получил. Остальные не желали связываться с таким пациентом, а ответственная и добренькая Адамс не видела иного пути, как убедить себя в желании ему помочь. — Тауб уломал пациента! Читал ему Библию всю ночь. — Уж не видишь ли ты в этом своей заслуги? – иронично заметил Уилсон.       Ответа и не нужно было, Хаус выхватил из тарелки друга бутерброд и ушёл. Значит, свою заслугу он точно видел.       Все эти разговоры про пациента не давали Джессике покоя. Конечно, тут стоит и самой попробовать выйти с ним на контакт. — Как Ваше самочувствие? — Жар, будто в Аду подожгли. — Вскоре лекарства подействуют. — Мне не нужна мнимая поддержка, всё зависит от моей веры: если я захочу, они подействуют.       Девушка улыбнулась. Как это было не по-научному, все эти мысли пациента… — Уверяю, Вам станет легче. — Нисколько! Если бы я только мог убедить себя в этом… Но моя проблема в том, что я верю в своё страдание.       Адамс вышла из палаты с округленными глазами. Да, ночь долгая, придётся помучиться.       И к чему такая упёртая уверенность в какой-то бредовой идее? Вроде, когда поступал, был не набожен, очень даже красив и ухожен. Теперь же болезнь, похоже, разъедала его разум. А это страшно. Без разума мы оказываемся хуже ребёнка, хуже животного. Ну, а куда уж хуже, если смотреть со стороны эволюции?       Звонок от подруги отвлёк Джессику, она с радостью ответила. — Привет, Джесс! Не желаешь ли пойти сегодня выпить со мной? Знаю, так вот в лоб спрашиваю… Но мы же давно не виделись, я скучаю!       Какой милый голос, какая прекрасная просьба! Слёзы на глаза наворачивались, ну как тут откажешь? Умиляешься до той поры, пока пациент не заблюёт свою палату. С этими-то мыслями Джессика ответила вполне эмоционально для рационального склада ума: — Здравствуй, дорогая! Я бы с радостью, но сегодня у меня ночное дежурство с пациентом. Так вышло, что мне пришлось остаться. — Ну, а как насчёт завтра?       Адамс задумалась. Нет, и завтра никак. — Не могу. У меня с утра диагностика, в обед я сижу с детьми пациентов, а на вечер иду в дом престарелых.       Смех в трубке оказался отнюдь не весёлым. — Ладно. Я надеюсь, ты зарабатываешь так на клёвую вечеринку к выходным? — Всё на добровольной основе, милая. Расскажи, как ты?       Пока подруга пыталась побороть в себе обиду и что-то увлечённо рассказывала Джессике, мимо пронеслась Грир. Она слышала всё от начала, пробежала лишь для виду. Да, её следующей целью была Адамс – что скажет эта красотка по поводу Хауса?       Да только разговоры красотки с подругой нисколько не прибавили у Грир уважения что к одной, что к другой. Как только Джесс произнесла заветное «Пока-пока», Грир выпалила: — Добровольная основа? Добровольно-принудительная. — Вы что-то хотели?       Какой типичный игнор! — Подруга позвала Вас на встречу, Вы давно не виделись, но почему-то пациент, который мирно спит и видит сны об идеальной жизни, важнее. — Нехорошо подслушивать. — Это как часть жизни, знаете ли. Не подслушивали бы мы, тогда ходить нам с повязкой на ушах, а разговаривать лишь в приватных комнатках. — Это мой долг, я же врач! Моя первостепенная обязанность – быть с пациентом. — А ещё у Вас есть социальная роль девушки, в будущем невесты, жены, матери, бабушки… Продолжать?       Джесс фыркнула. — И Вы всему этому предпочтёте пациента? — На данный момент – да. — Так будет всегда, потому что такое убеждение ставит Вас во главе всех остальных. Ваши коллеги плевать хотели на вредного пациента в нерабочее время. А Вы остались, зная, что никто не доплатит, да и похвалы едва ли схватите. Зачем? — Да, обслуживающему персоналу, видимо, не понять, что такое быть врачом.       Грир вздохнула. Когда-то она могла стать хирургом. В кошмарах она становилась худшей из худших. И на то были причины. — Альтруизм никогда не отрицал основы на собственную жизнь. — А кто сказал, что у меня нет жизни? — Ну, допустим, я знаю это наверняка, — Хаус появился из-за угла.       Девушки разочарованно выдохнули. Ну, началось! — Если бы все жили по Писанию великому, кое читает наш пациент, то мир бы застрял: люди так бы и не смогли решить, кто первым зайдёт в лифт, так как желание благодетельствовать везде и всюду не дало бы им толчка сделать шаг первым! Тут соглашусь с крашенным в рыжий парнем.       М-да, так Грир ещё никто не называл! — И что Вы хотите сказать, Хаус, что я неправильно поступила? — Нет, что ты! Ты сделала такое одолжение коллегам, мне, да всей больнице.       Грир усмехнулась. Чувствовать себя на стороне Хауса оказалось приятно, в целом. — Мне кажется, тут вопрос не в альтруизме, а в желании себя в таковом убедить. Хочется к подруге, но я откажусь, так как когда-нибудь где-нибудь я вспомню, как сидела с пациентом, и на душе будет легче, — пожала плечами Грир.       Адамс злилась. — Если ты хочешь быть похожим на него, то у тебя плохо получается!       Хах, а вот это уже было интересно. — Ты отрицаешь признание общества, благодетель и долг, потому что прокосячила когда-то и теперь считаешь, что сарказм и «хаусизм» тебя спасёт! Пришла сюда, поди, потому что узнала, что тут такой же пропащий, как ты сама! – да, Джессика разозлилась и разобиделась.       Мисс Хейз развела руками, а вот Хаус начал аплодировать. — Шекспир бы не написал драматичнее, уверяю. — Я осталась сегодня на ночь разбирать бумаги, — спокойно ответила Грир. – Но меня никто и не звал в гости. Нужно определять для себя приоритет и делать выбор в пользу того, что нужнее, а не того, что якобы должно.       Грегори забавлял этот накал страстей. — Хочешь быть как Хаус, я тебе помогу! – вскипела Джессика после ещё нескольких «тезисов-антитезисов» от Грир.       Сильный толчок, скользкий пол, Хаус прочь. Грир стукнулась коленом о кафель. БУМ! Белая ткань медсестринской формы вмиг обагрилась. Журналистка даже осознать не успела, как она вообще позволила себе так глупо упасть. — Господи! Это какое-то провидение прямо! – восхищался Хаус. – Девочки, а можно так же, только в мокрых футболках?       Джессика кинулась к Грир, причитая и извиняясь. — Ты зла на меня, так иди и злись! Не нужно мне твоего лицемерного альтруизма.       Адамс даже не обиделась на удивление. Она пошла думать об искренности поступков. А Грир уселась тут же, на кафеле, держась за кровоточащее колено, обвиняя себя в безалаберности. Да как она вообще первая не ударила? М-да, что-то происходило внутри неё. И это её пугало. — Я бы мог подать тебе руку помощи, о, дитя! Но есть одна штука: Хаус не альтруист. Так что посиди, погляди на испорченные штанишки.       На этом диагност ушёл.       Вроде ничего не сломала, но сидела и дулась на себя саму, а могла ведь идти! Сидела на холодном кафеле и дулась, будто в детстве. Сидела, готовая заплакать, пока не услышала шаги этажом ниже. Кто-то поднимался.       С грудой папок шёл Майка. Он чуть было не наступил на Грир, но вовремя свернул. Папки на диванчик, и вот он уже на корточках перед раненой. — Что случилось? — Да… поскользнулась. — Чего же сидишь? Вставай. Давай, я помогу. — Шёл бы дела делал!.. — Да я уже закончил, отношу в бухгалтерию, — улыбнулся рыжий.       А вот тут и не обвинишь в мнимом альтруизме. Закончил же дела!       Парень усадил Грир рядом с папками, закатал штанину девушки и обработал рану. Да, всё было не ужасно, но неприятно. Давненько Грир не падала. Не только физически не падала, но и духом. А тут… ночь явно не задалась.       Почему он помогает? Почему он молчит? Какой ему смысл всё это делать? — Зачем ты помог мне? — Я надеюсь, что и мне когда-нибудь помогут. — А, «относись к людям так»… — …«как хотел бы, чтобы люди относились к тебе», — кивнул Майка. – Да. — То есть, это не альтруизм в чистой форме? — Как сказать, это, наверное, гуманизм. Я бы не бросил ни одного человека в беде, будучи уверенным, что и он меня не бросит. Мне кажется, так должно жить самое правильное общество. — Но ты же не уверен. — А вот тут есть другое слово: я надеюсь на это.       Девушка пожала руку Майке и поковыляла вниз. Она и забыла про такое слово, как «надежда». Ей стало погано от этого разговора. Тошнило. Не от парня, но от себя самой. Он «взболтал, но не смешивал» все её мысли. Лучше бы она сидела на кафеле и думала, что мир гнилой и ужасный. Теперь же в этом мире Грир Хейз всплыло слово, которое привносило лучик света. Чёрт!       Одно мисс Хейз чётко отметила в блокноте для редактора: «Грег Хаус не альтруист».