New mutation

"Меня зовут Бенедикт. Я с планеты Шеврон. Люблю шансон. А вообще-то, я не стану вам ничего объяснять. Скажу только, что ищу четырех мутантов и человека по имени Франсуа Ноктюрн де Кубертен, который превратил их в людей, не имея на то особого разрешения." С момента "новой мутации" черепашек прошло уже около двух недель. В жизни каждого произошло много нового, неизведанного, странного, милого, отвратительного, пугающего и прекрасного. Только соотношение пропорций у каждого брата было своим. На улице, объятой густой пеленой тумана, было сыро и пасмурно; моросило. Когда Лео очнулся в чужой постели в части города, в которой он еще ни разу не был, Лидер резко открыл глаза и сделал заведомо неудачную попытку встать, едва не упав. Он положил гудящую голову обратно на подушку и снова зажмурился: перед глазами все крутилось и расплывалось, казалось, что тело падало куда-то в пропасть... Решив, что лучше действительно было упасть на ковер, Лео медленно сполз с кровати, стараясь не создать лишнего шороха; на цыпочках он прокрался в другую комнату, где принялся быстро подбирать свою одежду. Он понял, что произошло только сейчас. Но "думать эту мысль" было бы слишком долго, поэтому он просто оделся и вылез на улицу через окно. "Если бы я снимал фильм о последних двух днях своей жизни, то непременно назвал бы его "Невероятная история о том, как я превратился в сволочь"...", - думал Лидер. Когда Леонардо переступил порог "Убежища", все еще спали. Он огляделся вокруг: ни единого шороха или звука, в воздухе сладко пахло дремой... Лео вдруг резко обернулся, обнаружив у себя за спиной Донателло. - В душ. - Что? - В душ, я сказал, - спокойно, но с нажимом повторил Умник, протянув брату полотенце. "Ну, хорошо..." Через полчаса... - Зачем ты послал меня в душ? - спросил Лео, вытирая волосы краешком полотенца, наброшенного на плечи, когда сидел на кухне напротив Донателло, нацепившего квадратные цифровые очки и паявшего какую-то большую и сложную микросхему. - О, я просто не мог выносить на тебе запах женских духов, братишка. Лео запустил в него полотенцем. - На самом деле, все гораздо серьезней, - сказал он. - Да я уже понял, - увлеченно глядя на микросхему, ответил Вундеркинд и пальцем указал на ворот рубашки, как бы намекая. Лео инстинктивно потянулся к своей шее, правой рукой нащупав сбоку вздувшуюся плямбу. Он снова припомнил события прошедшей ночи. "Ох, только не это... засос" - Возьми там в правом шкафчике, наверху таблетку и брось ее в воду, - медленно бормотал Дон, - Когда она зашипит, выпей. А потом помоги мне. - Как ты можешь быть так спокоен? - осведомился Лео положив тяжелую голову на руки. - Как ты можешь быть Леонардо? - с сарказмом ответил Вундеркинд, - Она симпатичная? - Иди к черту. Да. - Высокая, должно быть, тощая, темноволосая, с незапоминающейся внешностью. - Как ты узнал? - Ты мне только что сказал, - ответил Умник, подняв цифровые очки на лоб, чтобы лучше видеть Лео, - У каждого человека есть типаж, под который он выбирает себе пару. - Ты всегда таким был? - Да, - с удовольствием протянул Дон, оглядывая свое творение, - Иди-ка... нет, лучше ползи-ка сюда. - Прекрати издеваться. Все делают ошибки. - Главное, чтобы тебе не пришлось давать этим ошибкам свою фамилию. - Кстати, я никогда об этом не задумывался. У нас ведь нет фамилии. - Как не обзывай Горгонзолу, она все равно не перестанет вонять... - безразлично прохрипел голос Рафаэля, плюхнувшегося на стул рядом с Лео, - Как ночка прошла, а, мистер-секс? - Мерзко, - ответил Лео. - Я никогда не чувствовал себя хуже. Раф засмеялся, откинувшись на спинку стула - это был первый раз за последние четыре дня. Донателло закатил глаза. - Когда ты уже перестанешь строить из себя непонятно что? - недовольно заметил он. - Закрой рот, девственница, - посоветовал Раф. Вундеркинд покачал головой, молча сгреб свои микросхемы со стола и ушел в компьютерную комнату. - Зря ты с ним так, - Лео кивнул в сторону ушедшего Донателло. - Не растает. - А что это ты такой загадочный? - Ну, как тебе сказать... В действительности же Рафаэль умолчал о событиях прошедших часов... Что ж, посмотрим, как это было: Ночь мягко окутала лишенные сна нью-йоркские каменные джунгли. Раф зябко поежился в кровати, именно сегодня он чувствовал во всем теле ужасную слабость, его веки слипались, а голова, казалось, была целиком набита мягкой ватой. Он решил поскорее заснуть, укрывшись одеялом с головой, и когда путешествие в царство Морфея показалось ему неизбежным... прямо под ухом зазвонил телефон. "Нет, я не стану брать. Я слишком долго ждал, и теперь с меня довольно... О, кто же это такой настырный?! Нет, я сплю. Меня нет. И этого мерзкого звонка нет. Мне все это кажется. Спать, спать, спать... Ладно, кто там?" Бунтарь отбросил одеяло, нащупав рукой телефон. Темперамент поморщился от яркого света дисплея и поднес мобильный к уху. - Алло? В трубке послышался ужасный шум, громко игравшая клубная музыка и шорох. - ... Раф... Раф... забери меня... от... отсюда. Рафаэль вопросительно посмотрел на свой телефон, а затем снова поднес его к уху. "Эйприл?" - с удивлением для себя отметил он. - Я в Квинсе. В ... в "Cherry". Очевидно - сей звонок был осуществлен Эйприл так же неосознанно, как и заказ двух последних бокалов "Шерри". Было уже за полночь, когда Раф, наплевав на все свои принципы, добрался до "Cherry" на фургоне Микеланджело, потому что (к его собственному удивлению) Harley Davidson узурпировал "любитель джаза" в "не имеет значения, чьей" компании. Отыскать девушку внутри отнюдь не самого фешенебельного... или, правильней было бы сказать, самого НЕ фешенебельного клуба Квинса не составило особого труда. Эйприл О'Нил сидела за стойкой бара, подперев тяжелую голову рукой. Ее волосы были растрепаны, а в глазах застыло выражение глубокой и всепоглощающей грусти, какое обычно бывает у порядочных, но сильно перебравших людей. - Боже, что ты здесь забыла... - пробормотал про себя Раф, подойдя ближе, - Пойдем, - не глядя на девушку, сказал он и взял ее за локоть. - Ты пришел... - Эйприл попыталась спрыгнуть с барного стула, но, потеряв равновесие, неуклюже упала прямо в объятия Темперамента. Она была чертовски пьяна. - Это мой парень, - крикнула она кому-то из толпы, указав пальчиком в сторону Рафа, - Слышите! Это мой... мой парень!.. - спотыкаясь, продолжала говорить она уже неуверенней, когда Раф силой уводил ее из полуподвального помещения бара "Cherry". В конечном счете, Бунтарю пришлось подхватить ее на руки, чтобы донести до машины. Сначала Эйприл сопротивлялась, силясь вырваться, но потом обмякла, почувствовав знакомое тепло рук Темперамента. А кому еще она могла позвонить? Не могла же она остаться в этом ужасном, затрапезном заведении в сомнительной компании посреди ночи. Когда Раф остановил фургон Микеланджело напротив дома Эйприл, последняя сладко спала на заднем сидении, укрывшись его курткой. Темперамент обернулся назад, уперевшись локтем в пассажирское сиденье. Он смотрел на девушку несколько секунд или минут, или даже около часа, словно забыв как дышать. Все мысли на это время покинули его голову, все вокруг смешалось, а сердце снова больно прожгло, как в первый день их встречи. Как она была прекрасна... Он хотел оставить ее здесь, но потом решил, что проснуться дома ей будет приятней, чем в тесном холодном фургончике Кавабанга Карла. Пока он поднимался по лестнице дома номер четыре в Верхнем Вест-Сайде, Эйприл проснулась у него на руках. Она приоткрыла глаза в сырой темноте и удивленно осмотрелась по сторонам, ее взгляд скользнул по облупившейся штукатурке на стенах и старым деревянным дверям квартир с покосившимися номерными знаками, - девушка решила, что лучше было снова зажмуриться. Когда Раф переступил порог квартиры девушки, началось самое интересное. Бунтарь планировал просто оставить корреспондентку в гостиной и уйти, но... - Сп... спасссибо, что доне.. принес, - несвязно проговорила Эйприл, покачнувшись и едва не упав, когда Раф поставил ее на ковер, поняв, что она только притворяется, что спит. Эйприл все еще... назовем это "была не в себе", однако теперь у нее появилось отчаянное желание выяснить отношения. Ей было тяжело формулировать мысли, ее язык не слушался ее, все предметы перед глазами сливались в полумраке просторной гостиной, но желание поговорить в ней только крепчало. - Я пойду. - Куда? - девушка подняла на Темперамента удивленные глаза, - Нееет, теперь ты не уйдешь, пока... ой, - она снова едва не упала, - пока я тебе не скажу, - она говорила это, опустив глаза вниз, тыча пальчиком в грудь Рафу. - Эйприл, ты.. - Раф сделал попытку, убрать корреспондентку с дороги, но не тут-то было. Брюнетка была настроена на разговор. - Стоять! Это ведь ты... да, точно "Ты, ты и только ты..." - девушка хихикнула, - ты мне звонил, хахах, а старина Нэд трубку снял. - Значит, старина Нэд... - Да, он старина... правда, не потому, что он старый, а потому что я знаю его давно, - все еще рассеянно спотыкаясь быстро говорила девушка, не глядя на Бунтаря, - и... никого и не было потом здесь, - она развела руки в стороны, показывая, что "здесь" это у нее в квартире. Раф скептически на нее посмотрел. - Что? Бунтарь резко схватил девушку за запястье и заставил ее заглянуть себе в глаза, горевшие страшным огнем. - С чего ты взяла, что мне есть до этого дело? - зло прохрипел он. Его черные глаза страшно заблестели в темноте. Секунду девушка испуганно смотрела в них, ... а потом показала Рафу кончик языка. - Пусти, - она вырвала свою руку из тисков ладони Бунтаря, - мне больно. Ее сознание начинало проясняться, предметы вокруг понемногу обретали форму. Она села на диван, уперевшись локтями в коленки. - А мне не больно?! Да я... - Да я, да я! - передразнила его Эйприл. - Ты сам не знаешь, какой ты эгоист. Только "Я" и "я"! А что насчет меня? Ты не знаешь, что было со мной после того, как ты ушел... - Держу пари, если бы не последняя "Маргарита", я бы точно этого не узнал. - Злюка! - Пьяница! - Иди к черту! - корреспондентка вскочила с дивана. - Ты просишь меня подойти? - Ах ты!.. - Ладно, иди сюда... Эйприл зло посмотрела на Темперамента, обиженно надув губы, и скрестила руки на груди. - Прости меня, - прохрипел он, заключая девушку в объятия. - Так какие там обои в моей спальне? - хохотнула Эйприл, посмотрев на Рафа исподлобья. - Ну, Донни! "Увижу, башку откручу. Болтун." - подумал про себя Раф. - Ой, пошли уже. Через несколько часов, оставив пушистый цветок дикой хризантемы (реквизированный с клумбы соседнего дома) на подушке рядом со спящей девушкой, Раф покинул квартиру в Верхнем Вест-Сайде, чтобы вечером снова вернуться туда и продолжить разговор на свежую голову. После утреннего разговора с братьями, когда Бесстрашный лидер решил, что хуже, чем сейчас, жизнь не выглядела никогда, он решил забыться, начав истязать себя тренировками. Донателло сидел на ковре в оружейной рядом с Микеланджело и внимательно наблюдал за сходящим с ума старшим братом. - Зря он так, - шепнул Майки, - после вчерашнего-то. Так и умереть недолго. - По-моему, он только этого и добивается, - ответил Дон, - Она улетает сегодня. - А пойти и не пустить, нет? - ... Ты скажи ему это: нашинкует, как капусту, и глазом не моргнет. Давай, давай. Майки нервно сглотнул, глядя на разъяренного брата, упражнявшегося с мечом, и отрицательно покачал головой. - С дороги, слабаки, - рыкнул Раф, растолкав братьев. Он шел прямо к Леонардо, не видевшему перед собой ничего. - Приди в себя! - Бунтарь пихнул брата в плечо. - Уйди с дороги, Раф! - Ты совсем оборзел, братец. Ты думаешь, тебе вот это (он ткнул ему пальцем в грудь) дано для того, чтобы вести себя, как последний дебил, пугать братьев и учителя?! Лео смотрел на него с болью в глазах, к его горлу подкатил комок, злость больно пульсировала в висках. Лидер знал, что Раф прав, но ему было нестерпимо слушать брата. - Да что ты знаешь обо мне?! Ты только и можешь, что постоянно ворчать и разрушать все, к чему ты прикасаешься, потому что ослеплен своей собственной злостью! Бунтарь с силой ударил брата по лицу. Завязалась драка. Рафаэль отбросил в сторону свои саи. - Ну, давай, бесстрашный лидер, врукопашную. Лео яростно зарычал и бросился на брата. Микеланджело уже был готов вмешаться, но рука Донателло остановила его: сейчас было лучше не вмешиваться. Донателло кивнул обладателю нунчак в сторону выхода, и Микеланджело послушно последовал за ним, в последний раз оглянувшись на сцепившихся братьев. Раф уклонился от удара Леонардо и, обхватив туловище Лидера, перебросил его через себя, уложив на лопатки, и прижал брата к земле. - А ну, успокойся! - крикнул он. - Слезь с меня! - Послушай меня, сын джунглей, - строго говорил Раф, глядя прямо в глаза вырывающегося брата, - Тебе это тело было дано, чтобы ты человеком стал. Человеком! Человеком, который живет, любит, заботится... а не пьет дешевое вино, а потом просыпается непонятно где и непонятно с кем. Лео резко рванулся в сторону, сбросив с себя Рафа, больно давившего ему коленом в грудь. У него была рассечена губа, он часто дышал, широкой раздувая ноздри. Лидер со злостью сплюнул на пол и посмотрел на брата. - Нет, ты послушай меня! - продолжал Бунтарь, - Если ты не пойдешь и не остановишь эту свою... узкоглазую дочку Шреддера, я лично тебя потом по стенке размажу, я уверен, меня поймут. Лео сделал шаг в сторону выхода, но голос Рафа остановил его. Бунтарь заговорил гораздо тише: - Каждый день может быть последним, не трать его на случайные связи и ссоры с любимыми. Лео в последний раз посмотрел на брата. Щека Рафа раскраснелась и вздулась, по виску стекала тонкая струйка алой крови от рассеченной брови, он тяжело дышал. Лидер ничего не сказал, он просто ушел, оставив брата одного в оружейной. Через час в Нью-Йорке на крыше домов в Чайнатауне В южной части Манхеттена, к северу от финансового квартала, где красочные вывески с разноцветными затейливыми иероглифами, развешанные повсюду розовые и желтые китайские фонарики, украшенные пышными цветочными гирляндами многоквартирные дома, некоторым из которых уже перевалило за сотню лет, изобилие ресторанов, толпы людей на улицах - все это было объято ярко-красными лучами заката, отчего создавалось ощущение, что дома, вывески и реклама светятся еще ярче, чем днем. Холодный ветер бродил меж домов, проникая в складки одежды случайных прохожих, под воротники и рукава, больно обжигая кожу. Этот холодный летний вечер действительно готовился стать последним. - Зачем ты пришел? - по-японски спросила девушка в черном длинном пальто, свободно сидевшем на ее хрупкой и вместе с тем воинственной фигуре; ее темные волосы свободно развевались на ветру. - Чтобы не дать тебе уйти, - по-японски ответил ей Леонардо, - Я не могу этого допустить. - Почему ты так думаешь? - Потому что ты сама этого не хочешь. И Леонардо был прав: если бы девушка действительно была так зла на него, то, не раздумывая, уехала бы в тот же вечер. Но нет: она дала ему время, чтобы он подумал, все взвесил и пришел к выводу. Их отношения действительно "возвышались над бренным миром человеческой похоти" хотя бы потому, что эти двое так и не были близки. Это, кстати, сыграло не последнюю роль в их последней ссоре. В тот самый вечер, когда Лео впервые после двухлетней разлуки нашел японку в заброшенной штаб-квартире Фут, они долго сидели на балконе, свесив ноги вниз, положив головы друг другу на плечи, и молчали. Потом это повторилось несколько раз, пока Караи не привыкла к Лидеру черепашек. И вот, когда настал тот самый момент, когда нужно было идти дальше, ... эти двое друг друга чуть не убили. Что ж, теперь им нужно было помириться. - Откуда ты можешь знать, чего я хочу? - обиженно спросила японка, скрестив руки на груди. И вот тут-то Лео припомнил недавний разговор с братьями, когда Майки делился впечатлениями после поездки в Лас-Вегас: - ... и потом мы убегали от копов, а Ники так еще помахала одному из них... ой! Она настоящее чудо, ребята. Иногда мне кажется, что я готов для нее пойти на все. - Осади, Майки, - прервал его Дон, - Она не любит тебя. - Не ври мне. - Клянусь ..., - он прикрыл рот рукой и перешел на шепот, чтобы его последние слова не услышал никто, кроме Майки, - клянусь шампунем мастера Сплинтера. Она говорила об этом с Эллин. - Видел я твою Эллин: худая и глаза на пол-лица. - А при чем тут это? Ты меня слышал, Весельчак? - Вундеркинд пощелкал перед лицом младшего брата пальцами, - Она тебя не любит. Ты ее друг. - Ну, замечательно, блин! Делаешь для этих девушек все, все желания их угадываешь, следишь за собой, чтобы не выглядеть как нуб, а потом они заявляют, что "любят тебя как друга"... Вот, скажи, как понять девушек? - Побрей ноги, - участлив посоветовал Раф со своего любимого дивана. - Или выщипай брови, - присоединился к нему Дон. К таким крайним мерам Лео, конечно, прибегать не пришлось, но вот понять, что хочет его девушка, он все-таки смог. Он ведь ни разу не назвал ее по имени с тех пор, как они встретились. Имя, произнесенные с нужной интонацией, - самый лучший комплимент для человека, носящего его. Лео хорошо усвоил уроки своего мастера. - Караи! - Что? - Встретив тебя, я понял, что только теперь не просто существую - я начал жить. По-настоящему. - Неужели нельзя без этой ванильной... - Я понял, что действительно полюбил. Тебя. Девушка удивленно обернулась в сторону Леонардо. - Я тебе не верю. - О, женщины!.. - Хватит разводить руками в стороны! Ты был предельно откровенен в нашу последнюю встречу. Мне будет не просто это забыть. - ... Но ты все-таки попробуешь? - ответил Лео, с надеждой посмотрев на девушку исподлобья. Японка изогнула левую бровь, ее губы тронула легкая полуулыбка. Она приблизилась к Лео и, мягко обвив его шею руками, подалась вперед, встав на цыпочки. - Вот так просто? Даже не попытаться меня убить? - осведомился мечник. Караи хохотнула и коснулась губ Лидера своими в невесомом поцелуе. - Если ты будешь меньше болтать, я обещаю над этим подумать, - сладко проговорила девушка, глядя в синие глаза Лео. За горизонтом в Ист-ривер медленно садилось солнце, отбрасывая ярко-алые и светло-лиловые блики на покоящиеся волны, Нью-Йорк постепенно погружался в сумерки. В это же время в Бруклине... - Ты пришел, чтобы починить мой компьютер? - Я пришел, чтобы увидеть тебя. А твой компьютер я мог бы починить, не выходя из своего дома. - Опять ты хвастаешься. - Вовсе нет, - сдвинув брови на переносице, ответил Дон, скрестив руки на груди. Они сидели на балконе в Бруклине и смотрели на закат. - Почему ты так редко приходишь, ничего о себе не рассказываешь? Я ведь даже ни фамилии твоей не знаю, ни домашнего адреса. Кстати, кто твои родители? - Ну, как тебе сказать... - поежился Дон, - нас с братьями растил отец, а маму... маму я не помню. - Прости. - Ерунда. Ты хотела мне что-то рассказать? Смотри-ка, видишь, там молния сверкнула. - Где? Я не вижу, - девушка придвинулась поближе к Дону, старясь проследить за его взглядом. - Да вон же, смотри! Когда Эллин максимально приблизилась к лицу Дона, стараясь проследить за его рукой, указывающей в сторону "молнии", Дон наклонился к ее губам и поцеловал. - Ах ты, гнусный обманщик, - засмеялась Эллин, кончиками пальцев проведя по лицу Умника. Тот только пожал плечами в ответ. Тем временем тучи действительно начинали сгущаться, небо быстро потемнело, за окном прогремел раскатистый гром, небо пронзила молния, по стеклам мелкими каплями забарабанил дождь. Когда двое уселись напротив окна внутри комнаты Эллин, спрятавшись подальше от бури, разговор продолжился. - Я действительно хотела рассказать тебе о... о пожаре в Нью-Йорке. Пожаре, который унес жизнь моего отца. Донателло погрустнел. Он всякий раз гнал мысль о том, что Эллин может вспомнить о пожаре, подальше, потому что ему было невыносимо ей врать, а он прекрасно понимал, что это неизбежно. - Мы тогда жили в Нью-Йорке, здесь же в Бруклине, совсем недалеко отсюда, когда в городе началась война за передел власти между мафиози и Пурпурными драконами. Отец держал книжную лавочку на углу улицы и гастроном на другом конце дороги. Татуированные тогда ходили к "частникам" и выбивали долю в обмен на защиту в магазинах, которые стояли на их территории. Можешь догадаться, что они делали с теми, кто отказывался им подчиниться. В один из дней они пришли и к моему отцу. Он отказался платить. Думал: "Что они сделают?!" Эллин покачала головой, ее глаза погрустнели. - А в тот вечер с мамой и сестрой готовили курицу. Со специями и луком. Это должен был быть ужин в честь годовщины знакомства родителей. Папа пришел около семи вечера, собрал бумаги для следующего рабочего дня, мы поужинали. Он был так весел в тот вечер. И ничто не предвещало беды. Вдруг наверху раздался какой-то шум. Сначала мы не придали этому значения, решили, что это кошка или птица, но потом... запахло дымом. Папа пошел на нижний подвальный этаж: думал, что-то не так у соседей снизу, и нужна помощь, но когда он вернулся, дверь была уже заперта. Он оказался в ловушке, и мы никак не могли ему помочь. Нас тоже заперли внутри, а когда мы смогли открыть дверь коридор уже был весь в огне. Мама потеряла сознание, наглотавшись дыма, а Ники спряталась где-то в шкафу...А я, - девушка покачала головой, - ... а я стояла напротив двери подвала. Я слышала, как внутри кричал отец, стучала ногами и руками в эту дверь... Ты... ты не представляешь, что это такое: быть в шаге от человека и не иметь возможности ему помочь. Ладонью правой руки Эллин стерла заблестевшую на ее щеке крупную слезинку. - Потом крики за дверью затихли, - продолжила она, - вокруг было много едкого черного дыма, больно щипало глаза, а я звала отца... но никто не отвечал. Я понимала, что он уже был мертв, а почему-то все еще надеялась. Но он не ответил. Я не знаю, сколько времени прошло. Я помню только... помню только две крепкие руки. Я не знаю, кто это был, запомнила только, как потом очнулась в госпитале рядом с мамой и сестрой. Я не знаю, кто спас меня. Я пыталась найти его, навести какие-то справки, но из дома нас вытащили не спасатели. Это были... возможно, я действительно не в своем уме, возможно эмоции взяли верх над моим воображением... но это точно были не люди. В комнате вдруг резко погас свет. Девушка огляделась в темноте комнаты. - Наверное, пробки выбило, - упавшим голосом предположил Дон, стараясь перевести тему разговора, но девушка не могла остановиться, ей было просто необходимо рассказать это именно ему, потому что события того рокового вечера еще никогда не всплывали у нее перед глазами так живо и отчетливо. - Понимаешь, он был похож на человека, но вместе с тем... - Эллин, ... - Нет, послушай, он сказал "Я всего лишь плод твоего воображения". У него были очень большие зеленые глаза. Девушка приблизилась к Вундеркинду и сняла с него очки. - Такие же, как у тебя, Донни. - Эллин, это действительно плод твоего воображения. Блондинка посмотрела на него удивленно и отошла в сторону, попятившись, словно испугавшись. Ледяные мурашки пробежали по ее бледной коже. Глаза показались ей такими большими в ту ночь из-за очков. Сомнений у нее не осталось: - Поэтому ты узнал мой голос тогда, поэтому пришел снова... ты знал. Дон хотел что-то сказать, но вдруг почувствовал, как на запястье завибрировал браслет, на встроенных сенсорах которого бешено замигали красные и синие лампочки. Когда Рафаэль принес ему частью костюма загадочного пришельца, которого брат почему-то назвал "черным шансонье", Донателло пропустил материал через микро-сканер и настроил сенсоры на своем браслете на чистоту Шевронианских певцов. Браслет долго молчал, Умник чуть было даже не забыл о нем, пока... - Эллин, я мог бы рассказать тебе все, - он встал и взял ее руки в свои, - Я чувствую, что мог бы. Но теперь, - он кивнул на широкий браслет, целиком скрывающий его запястье, - теперь мне нужно идти. Я все объясню тебе, я обещаю, но сейчас я действительно должен уйти. Эллин, с интересом посмотрев на мигающие на браслете лампочки, подняла глаза на Донателло. Она не понимала, о чем он говорит, но ей почему-то хотелось ему верить. - Неужели ты думаешь, - шепотом проговорила блондинка, - что я отпущу тебя одного? Через полчаса у входа в переулок на Малберри-стрит, где район Маленькой Италии переходит в Чайнатаун. - Я когда-нибудь говорил тебе, что ты всегда звонишь не вовремя? - недовольно прохрипел Раф, обратившись к Микеланджело. Весельчак только пожал плечами, виновато улыбнувшись. - Что мы здесь делаем? - осведомился Лео у обоих братьев. - Понятия не имею, - рыкнул Раф, - В сообщении очкарик указал только место. В это время в сторонке... - Это правда Вы? - с благоговением спросила рыжая девочка у стоявшей напротив нее Эйприл. Та с улыбкой кивнула. - Не пропускаю ни одного Вашего репортажа! Вы просто божественны. - Я не намного тебя старше, давай лучше на "Ты". Ты ведь Ники? Получив сообщение Донателло, братья поспешили собраться в указанном месте. Однако, ни одному из них не удалось объяснить своим девушкам, почему им нужно было "срочно идти". Исход был очевиден. - Если этот святой идиот не появится в течении минуты, я приготовлю из него рагу, - возмущался Раф. - Какая прелесть, брат, - раздался у него за спиной голос Донателло. - Зачем мы здесь? - Я запеленговал сигнал... словом, если верить моим часам, то ваши старые знакомые, - он обратился к Лео и Рафу, - прямо за этой стеной. - Так чего же мы ждем?! - обрадовался Микеланджело, соскучившийся по приключениям. - Один вопрос: зачем вы взяли их с собой, - Раф кивнул в сторону четырех девушек, стоявших поодаль. Братья потупили взгляд. - А сам-то! - возмутился Лео, - Хотя, это вообще-то не шутки. Им необязательно знать. - Выхода нет, ребята: Майки, ты должен отвлечь девушек, - подытожил Дон, не отрываясь от изучения сенсоров, проектируемых через его браслет. - Но почему всегда я?! - Делай, что он говорит, Майки, - кивнул ему Лео. Трое направились в длинный узкий переулок, где в самом конце, из темноты тупика слышались отрывистые возгласы, шуршание ткани и возня. - Надо подойти к ним поближе. Это точно они, - говорил Лео, держа наготове катаны. - Ты всегда на свидание берешь с собой оружие? - шепотом осведомился Дон, кивнув на саи, поблескивающие на поясе Рафа. - Ты всегда задаешь слишком много вопросов, девственница, - отмахнулся Темперамент. - Подходите ближе! - вдруг послышалось из конца переулка. Братья удивленно переглянулись. Когда трое приблизились к месту, откуда исходил голос, то смогли отчетливо разглядеть очертания игрового автомата. - Ребята, да это никак наш старый знакомый, - сказал Раф, окинув взглядом знакомую фигуру в большой восточной чалме. - А мы уже было приняли Вас за... - но Донателло не успел договорить. В миг на голову Чародея опустилась высокая клетка из вертикальных прутьев, отгородив его от парней. - За нас, да? - спросил голос из темноты. На свет вышла дюжина разодетых "черных шансонье". - Мы еще не забыли нашу последнюю встречу, черепахи! - крикнул из толпы "шансонье". - И теперь настал наш черед! - вторили ему остальные, - Теперь вы узнаете, что такое "Шеврон"! "Ощетинившись" шансонье приготовились нападать. - Нет, нет, нет! - послышался густой громоподобный голос из гущи толпы. "Певцы" послушно расступились, пропустив вперед облаченную в светлое облегающее блестящее платье высокую женщину с густой и длинной черной бородой. Ее завитые темные волосы спускались вниз до талии, утянутой широким поясом, а глаза и губы были ярко подведены и накрашены. Она кого-то напоминала. - Говорил я вам, что на Евровидении без пришельцев не обошлось, - тихо сказал Лео, кивнув на стройного мужчину в платье. - Сейчас не время, - осадил Дон. - Какая прелесть, мы вам нескончаемо благодарны, черепахи. Ох, я забыла представиться... - Да мы уже догадались, - хохотнул Раф. - Я Тико Чона, - прервала его бородатая женщина, - глава корпорации "Поющий Шеврон". Вы способствовали поимке беглого преступника. - Преступника? - Франсуа Ноктерн де Ку-Бертен - гнусный предатель, - невозмутимо отвечала бородатая женщина, - за это он должен быть наказан. Завтра же он будет экстрадирован и четвертован. - За что, позвольте спросить? - осведомился Дон. - За причиненный вред планете Земля, конечно! - всплеснула руками Тико. - Мы не позволим вам его увезти! - крикнул Раф, - Это хороший мужик. Темперамент рванулся к клетке Чародея, и на него тотчас же налетела дюжина "певцов". Братья поспешили ему на помощь. - На, получай! Ах ты, козел! Вот, отведай-ка! Как тебе мои нунчаки, парень?! - послышался в толпе голос Микеланджело. Раскидав половину шансонье по сторонам, Раф оглянулся. - Майки, что ты здесь делаешь? Ты не должен быть тут! - рявкнул он. - Я не смог оставить вас одних! - крикнул ему в ответ Весельчак, отбросив от себя подкравшегося к нему сзади "певца". - А теперь тихо! - громоподобным голосом сказала Тико Чона. Вокруг все смолкло, и драка прекратилась. - Это очень мило с вашей стороны, черепахи, что вы защищаете старого друга, - продолжала бородатая женщина, - Вы можете побить моих людей, но вам не справиться со мной. Кажется, этот добродушный тупица, - она посмотрела в сторону Чародея, - превратил вас в людей? Что ж, я приношу вам извинения за временные неудобства. Больше он вам их не доставит. С этими словами Тико возвела руки вверх, раскинув их в стороны: из кончиков ее пальцев вырвалось несколько темных вспышек, заключивших четверых братьев в плотные пучки света. Парни застыли, объятые густой бурлящей субстанцией, почувствовав, как начинают меняться их тела. Со стороны улицы послышались шаги. Через минуту в тупике перед, клеткой Чародея возвышались четыре двухметровые антропоморфные черепахи. Лео посмотрел на свои руки, покрытые толстой темно-зеленой кожей, на которых вновь оказалось по три пальца вместо пяти, и не смог поверить своим глазам. Он глянул в сторону братьев: в глазах Микеланджело, Рафаэля и Донателло, стоявших спиной к улице, застыло выражение боли и ужаса. Они вернулись к своему первоначальному облику. Только с ростом Тико Чона явно переборщила - четверо стали гораздо выше. Донателло обернулся сторону улицы, где у входа в переулок возвышались четыре стройные фигуры девушек, удивленно смотревших на них. Теперь они действительно видели все. - О, нет... - проговорил Лео упавшим голосом, завидев девушек. Но ничего изменить уже было нельзя. - Зачем?! - с отчаянием крикнул Раф Тико. - А я не понимаю, что Вас не устраивает, молодой человек! Уберите с моих глаз этого предателя, - сморщив нос, скомандовала бородатая женщина своей свите, указав на Чародея. Когда "певцы" обступили клетку, Донателло рванулся в их сторону, задержался в толпе на секунду и снова отошел назад. Над городом загорелся тонкий лунный серп, Нью-Йорк погрузился в темноту. Продолжение следует...