New mutation

"Меня зовут Хамато Сплинтер. Я и мои сыновья живем в канализации под Нью-Йорком уже около двадцати лет. Я учил своих черепашек, надеясь, что когда-нибудь они смогут быть полезны людям; конечно, они прекрасно умеют вязать, но это далеко не все. Я давно подозревал, что все четверо тайно мечтали стать людьми, беспрепятственно гулять по улицам и не бояться, что их кто-нибудь поймает для опытов и запрет в какой-нибудь секретной лаборатории; я подозревал, что когда-нибудь они смогут почувствовать, какого это - выпрямить спину и завести девушку, но когда им это действительно удалось, я был в некотором замешательстве. Сейчас, пока они наслаждаются человеческой жизнью, по секрету бегают на свидания и покупают носки, я не стану им ничего говорить, ведь потом они сами поймут, что рано или поздно соскучатся по приключениям, адреналину и панцирям. А пока они четверо, их девушки и я благодарны человеку по имени Франсуа Ноктерн де Ку-Бертен" Донателло и Лин в ту ночь еще долго сидели на крыше, молча глядя в небо, пока девушка не заснула на плече Умника. Осознание происходящего пришло к нему только, когда он вернулся домой и присоединился к Микеланджело, исполнявшему четырехчасовое ха-ши за то, что пропустил вечернюю тренировку. Дон вдруг понял что он сделал. "Я - эгоист, это неоспоримо, - размышлял он, рассеянно глядя в свои старые чертежи, не понимая ни слова, ни линии, - чем я думал, когда соглашался? Почему нельзя было трезво рассудить, как будет правильно, а не лететь сломя голову на Таймс-сквер и никогда не видеть Ее... Но смогу ли я теперь забыть? И этот сонет! Кто просил меня вспомнить именно его и прочесть его именно тогда, когда она больше всего этого ждала?" Как ни странно, Донателло меньше всего боялся, что Лин может его узнать. Это казалось ему невозможным, если взять в учет все факторы, но... тем не менее, этого все-таки нельзя было не учитывать. Девушка несколько раз заглядывала ему в глаза в течение вечера, всякий раз ловя себя на мысли, что она определенно уже где-то видела и эти "зеленые очи", и это лицо. Подобное ощущение возникло и у Эйприл, когда она впервые встретила черепашек после превращения. Но поскольку она привыкла видеть их... в зеленом цвете, привыкла к их панцирям и привычке вечно таскать с собой оружие, то узнать в невысоком улыбчивом пареньке Микеланджело не вызвало у нее трудностей. В лицах всех четверых было что-то, что отличало их от обычных парней, что-то нечеловеческое было написано у них в глазах и чувствовалось во всей манере держать себя, что-то что выдавало их, делало их уязвимыми... знаете, это люди еще называют красотой. Известно множество случаев, когда в критических ситуациях человеческая система восприятия окружающего мира начинала работать по-иному, навсегда врезая в память отдельные моменты, черты лиц или голоса. Так произошло и с Эллин. Она привыкла думать, что ей привиделись "зеленые люди". Но теперь, познакомившись с Донателло, она все чаще стала сомневаться в том, что ей "показалось". Смущало только отсутствие панциря и нормальный цвет кожи. Утром девушка проснулась на диванчике в комнате сестры, заботливо укутанная в большую джинсовую куртку. Эллин легко распахнула широкие серые глаза, удивившись тому, как быстро ее отпустил крепкий волшебный сон; девушка огляделась вокруг: в комнату через окно свободно проникали теплые солнечные лучики, освещая интерьер небольшой светлой комнаты, где в нескольких шагах от окна, справа, стоял деревянный письменный стол на резных округлых ножках, а на полу перед мягким диванчиком лежал светлый ковер с длинным ворсом, приятно щекотавшим пятки всякий раз, когда на него наступали. Лин почувствовала на своих плечах знакомую ткань - его джинсовка. Она зажмурилась, припомнив события вчерашнего вечера. Блондинка притянула к себе джинсовую куртку, втянув запах жесткой темно-синей ткани. Стоп! "Если он оставил здесь куртку, значит, он еще вернется!" - подумала Лин, и на ее губах заиграла улыбка, а в глазах появился радостный блеск. Тем же "звездным вечером" в квартире корреспондентки Эйприл О'Нил ее владелица и Темперамент мыли посуду. Всякий раз вспоминая знакомство с родителями потом, Эйприл ругала себя за то, что весь тот вечер говорила и делала не то. Ей казалось, что она была недостаточно внимательна к Рафу и его участию в вечере (совершенно позабыв о Микеланджело. Это ее почему-то нисколько не смущало). Девушка чувствовала себя более рассеянной, чем обычно: она перестала замечать вокруг себя людей, в разговоре легко теряла нить, чувствовала, как предметы вокруг нее растворялись, сливаясь в одно сплошное... хм, зеленое месиво. И вот после тяжелого рабочего дня Эйприл O'Нил выходила из здания, по пути прощаясь с коллегами, сопровождавшими ее в лифте: - До завтра, Стэйси! Доброй ночи, Эстебан. В руках девушка несла коробку из темного картона, доверху наполненную материалами, отрывками статей, оторванными "бесполезными маленькими ручками" кошек из Чайна-тауна и старыми аудио-пленками. Она собиралась взять такси и доехать домой без приключений. Но, как видно, ей было не суждено прожить жизнь, как нормальному человеку, пока из нее не исчезли бы все черепашки... ну, или хотя бы вот эта. - Эстебан? - скептически спросил знакомый хрипловатый голос позади Эйприл. Девушку почувствовала, как легкие больно обожгло, отчего стало невозможно дышать, сердце замерло, она обернулась, стараясь придать себе невозмутимый вид. - Он испанец. - Оу, испанец... Хм, что ж, я не испанец, но у меня немного итальянское имя. Здравствуй, Эйприл. Девушка была рада его видеть. Она устало улыбнулась Темпераменту, который поджидал ее поодаль, облокотившись спиной о мотоцикл. Мотоцикл? Ах да, пару лет назад они с Донателло ведь несколько месяцев собирали его из запчастей старых и абсолютно негодных консервных банок, когда-то носивших гордое имя "Harley Davidson". Эйприл с интересом посмотрела на "стального коня", а затем на Рафаэля: неизменная черная рубашка, выглядывающая из-под тонкой кожаной куртки, и темно-синие джинсы украшали его прекрасную спортивную фигуру, его темные волосы были растрепаны ветром, а в глазах плясали чертики; в руках он держал мотоциклетный шлем. - Я мог бы... тебя подвести. - сказал он, посмотрев на девушку исподлобья. - Да! Темперамент показал девушке Нью-Йорк с другой стороны, с той, о которой Эйприл и не подозревала, он дал ей возможность увидеть город его глазами: мерцающие неоновые щиты, сменяющие друг друга с огромной скоростью, и учащенное сердцебиение, жажда скорости и свист ветра в ушах, адреналин и свобода - да, в этом был весь Рафаэль. Однако, беря в учет безумную (с легким оттенком маниакальности) любовь Эйприл к криминальным преступлениям, приключениям и тот факт, что ее лучшими друзьями некогда были четверо парней с большими панцирями из канализации, то можно резюмировать - ей понравился мир Бунтаря. Она всегда относилась к нему по-другому; девушка хорошо дружила с Донателло, находя в нем прекрасного собеседника, была в доверительных отношениях с Леонардо (и в глубине души жалела его за то, что он вел себя чересчур ответственно, отчего часто страдал), а Микеланджело... ну что с него взять? Он мог подружиться с кем угодно, если хотел. Но вот Рафаэль... А все просто: Темперамент всегда сторонился ее общества, никогда с ней не разговаривал и старался лишний раз не оказываться с ней рядом, постоянно куда-то исчезая. В семейный же вечер Эйприл получила возможность увидеть другого Рафаэля. Корреспондентка была в дичайшем шоке, услышав его прекрасную игру на фортепиано, увидев, каким он может быть, если этого потребует ситуация... Он был необычайно вежлив и терпелив весь вечер, даже когда отец задавал ему "неудобные" вопросы, он держался сдержанно и уверенно, в его интонациях не было и намека на сарказм и не проскользнуло ни единой надменной нотки. И если бы он не был Рафаэлем, Эйприл бы могла влюбиться в него, хотя... Мотоцикл затормозил, круто развернувшись напротив дома корреспондентки. Девушка отошла на несколько шагов от "железного коня", глядя на Рафа, снова облокотившегося на чудо инженерного гения, сотворенное его талантливым младшим братом. - Я мог бы снова тебя подвезти. Когда-нибудь. - Нет. В глазах Темперамента мелькнуло удивление. - Сегодня я не позволю тебе оставить меня одну. Пожалуйста, ... - девушка запнулась, она хотела назвать его по имени, но оно предательски застряло у нее в горле. Эйприл вдруг густо покраснела; по ее телу пробежал холодок. Некоторым такая вещь, как называть человека, к которому ты испытываешь симпатию, по имени, кажется просто незначительной мелочью, и они не обращают на это особого внимания, однако, большинству людей эта «мелочь» дается с трудом. У подобного психологического страха перед именем любимого человека даже есть название – номатофобия. Мало, кто над этим задумывается, но ей страдают двое из трех влюбленных людей на планете, а обусловлено это недостатком доверия к предмету симпатии, сомнением в правильности своего выбора и неуверенность в обоюдности чувств... но это все никому не интересные психологические дебри. Многим людям кажется, что избавится от номатофобии невозможно, психологи же утверждают, что сломать барьер можно, но только силой воли. - ... останься со мной. - закончила девушка срывающимся голосом, подняв глаза на Рафа. На его лице не дрогнуло ни мускула, но внутри сердцебиение участилось, глаза заволокла пелена, а в голове мысли сплелись в кучу... мозг отказывался адекватно воспринимать происходящее: подобного с ним еще никогда не случалось. Мог ли Рафаэль, этот Бунтарь, вечно ссорящийся с братьями, идущий вразрез с правилами сэнсея Темперамент, некогда обладатель самого большого панциря среди остальных, проживший всю свою жизнь в канализации и владеющий самым непонятным оружием, представить, что именно в этот вечер именно ЭТА девушка, впервые увидев которую, он уже не смог никогда забыть, скажет ему подобные слова, - нет, определенно, нет. Через полчаса в квартире Эйприл О'Нил... Воздух внутри стал не просто раскаленным, он, казалось, пылал, больно прожигая насквозь легкие, рассеивая взгляд, нарушая координацию движений и внутренний самоконтроль. - Кофе? – предложила девушка. - Кофе на ночь… - не подумав, попробовал возразить Раф, но моментально сообразил, что к чему, и решил "поиграть" - отцу бы не понравились твои слова. - Конечно, он больше предпочитает мои схемы для вязания из «Marie Clair». Раф улыбнулся впервые после того, как переступил порог квартиры Эйприл. Напряжение начинало понемногу спадать; Темперамент двумя пальцами сдавил переносицу, терзавшуюся острым нервным спазмом. - Ты знаешь, я тоже. – ехидно проговорил он, растянув губы в полуулыбке, в его глазах, смотревших на девушку с некоторой издевкой, заплясали чертики. Он шутил. Конечно! - какой нормальный мужчина, будь он в прошлом черепашкой-ниндзя, Майклом Джексоном или даже Саддамом Хусейном, ни за что не отказался бы от «кофе на ночь» или, если хотите, «чая без чая», если предложение поступило бы от такой девушки, как Эйприл. Раф был нормальным парнем и прекрасно понимал, к чему все идет. Однако это вовсе не означало, что он этого не боялся. - Серьезно? – с недоверием и опаской прошептала девушка. - Ну, конечно, нет. Темперамент не спеша подошел к ней, поравнявшись с Эйприл взглядом, ох… этот взгляд, взгляд больших широко-распахнутых янтарных глаз, неотрывно смотрящих на него из-под ободка густых черных ресниц… Девушка застыла без движения, ее сердцебиение участилось, ладони стали влажными, дыхание сбивчивым, резко свело мышцы где-то в глубине живота. Она никогда не чувствовала себя настолько беспомощной, как в эту секунду, когда взгляд черных, как ночь, глаз Рафаэля прожигал ее насквозь; ей показалось, что перед ним она стояла обнаженной, что именно сейчас стало заметно все, что она так долго скрывала и чего опасалась, все, в чем она не желала себе признаваться, все, что он смог прочесть в одном ее взгляде. Эйприл хотелось скрыться от этого пронзительного взгляда, спрятаться от него, закрыть руками лицо, но тело не слушалось ее. Девушка опустила голову вниз, ее щеки залились густым румянцем. Раф мягко приблизился к ней, двумя пальцами взяв ее за подбородок, он приподнял ее голову, заставив посмотреть себе в глаза. Секунду молодые люди стояли молча, не в силах сделать первый шаг. - С меня довольно! – резко бросил Раф. Его рука скользнула с подбородка на шею девушки, он наклонился к ее лицу, накрыв ее губы своими, соединив их в жарком и необыкновенном страстном поцелуе. Что это происходит сейчас? Возможно, "театр абсурда", как сказал бы сам Рафаэль еще пару месяцев назад, но только не теперь. Не теперь, когда она так близко, в комнате так темно, а воздух такой горячий... не теперь, когда кажется, что все более, чем правильно и логично... Определенно: только не теперь. Ее кожа, смуглая и бархатистая, нежная, словно цветок орхидеи и сладкая, как мед, Темперамент покрывает поцелуями каждый ее дюйм, лаская плечи, тонкие изящные руки, шею и лицо; в его голове творится что-то невообразимое, все мысли смешались, перед глазами все поплыло, легкие больно обжигал раскаленный воздух, кровь в жилах кипела, а все тело дрожало от возбуждения, отказываясь слушаться; никаких сомнений, ни секунды колебаний, ни единого случайного жеста - все шло как по нотам, сливаясь в единую страстно-эротическую симфонию... Тем временем в канализации... В спальне черепашек ночная тишина была прервана шорохом и суетой: Микеланджело резко сел на кровати, широко распахнув испуганные глаза и жадно хватая воздух ртом. На койке в нескольких шагах от Весельчака Лео сонно приоткрыл один глаз, коротко зевнув; Лидер повернулся, оторвав голову от подушки и рассеянно посмотрел на брата, сощурив синие глаза в темноте. Заметив это, Микеланджело одним прыжком оказался на постели старшего брата, повиснув у него на шее. - Что с тобой, Майки? - охрипшим ото сна голосом спросил Лео, правой рукой прижимая брата за спину ближе к себе. - Мне... - в его голосе звучал дичайший испуг, - мне приснился страшный сон. Лео покачал головой. - И что тебе приснилось? - ласково осведомился старший брат. - Го... голая женщина. - опасливо проговорил Весельчак. Лео вопросительно посмотрел на спину брата, все еще не выпускавшего его из объятий. - Она была с бородой. - объяснил Майки. - А, ну тогда ладно. - разом успокоился Лео, скривив губы в улыбке. Майки поудобней устроился в ногах брата, облокотившись спиной о его грудь; так часто случалось в детстве. - Интересно, - задумчиво произнес Весельчак, - где сейчас Раф? Микеланджело бросил грустный взгляд на пустующую кровать Бунтаря, который в это время на другом конце Нью-Йорка слушал, как ветер шумел за окном, как по стеклу барабанил крупными каплями дождь, ощущая тепло тела любимой женщины и думая о том, как хорошо, что Майки не мог его сейчас видеть. - Секунду, Лео... а где наш Вундеркинд? - воодушевился Майки, заметив, как пустовала смятая постель Донателло. - Я, кажется, знаю, где, - азартно прошептал Лео, отцепив от себя брата. Через секунды оба, ступая аккуратно, крались через гостиную в сторону шороха, доносившегося из кухни. - Так вот, что он... Лео быстро поднес палец к губам, призвав младшего брата к незамедлительному молчанию. Ниндзя застыли у входа в кухню, спинами вжавшись в стену; Лео на секунду выглянул из-за угла, окинув взглядом комнату. Лидер махнул рукой младшему брату, призывая следовать за ним, Майки довольно закивал (ему уже давно безумно не хватало подобных вылазок). Лео шел впереди, а обладатель нунчак крался за ним в темноте кухни. Весельчак остановился около выключателя, довольно улыбаясь во весь рот и едва удерживаясь, чтобы не засмеяться. Лидер на цыпочках обошел стол. У одного из подвесных шкафчиком Донателло склонился над ароматной булочкой, методично извлекая из нее драгоценные сушеные ягоды. Лидер выставил правую руку назад, подняв ее вверх: он показывал Микеланджело обратный отсчет тремя пальцами. - И три, два, один! По сигналу в кухне резко зажегся свет, а по другую сторону стола Лео сделал несколько быстрых шагов по направлению к стоявшему к братьям спиной Донателло, но, едва успев коснуться плеча Умника, Лидер вдруг оказался уложенным на лопатки одним профессиональным приемом; Лео лежал на полу, его грудь яростно вздымалась, а в глазах застыло удивление. Над ним возвышалась стройная атлетическая фигура Донателло, его плечи были строго расправлены, он поправил очки за дужку рукой с большой овальной ладонью. - Эй! - недовольно сказал Лео, скрестив руки на груди и заложив ногу на ногу; он и не думал вставать с пола. - Никогда не подходи ко мне сзади. - предупредил Дон, протянув брату руку и помогая ему встать. - Это все ты! - возопил Майки, ткнув указательным пальцем в сторону Дона. - Тссс! - в один голос зашипели на него братья. - Это все ты! - уже шепотом, но с тем же чувством повторил Весельчак, - Ты опять ешь изюм, Донни? - он подошел прямо к брату и ткнул ему пальцем в грудь, - Мы тебя предупреждали не выковыривать его по ночам! Донателло слушал его невозмутимо, и когда Майки закончил тыкать ему пальцем в грудь, сказал: - Изюм укрепляет нервную систему, Майки... - Что совсем не означает, что ты должен есть его посреди ночи! На следующий день... Мастер Сплинтер спустился в гостиную, оставив свои покои; отец черепашек (то есть, ... ну вы знаете) не спеша шел, опираясь на деревянный посох, всякий раз поразительным образом остававшийся целым даже после соприкосновения с холодным оружием. Мастер остановился посреди комнаты. В его невысокой фигуре внутреннее спокойствие и мудрость сочетались с невероятной силой и мужеством; он всегда был готов дать мудрый совет, поддержать в трудную минуту и защитить, если в этом появлялась необходимость. На этот раз он смотрел сверху вниз на Микеланджело, лежавшего на полу в позе "Рождественского ангела", каких обычно дети своим телом изображают на снегу. - Что с тобой, сын мой? - ласково осведомился мастер. - Сэнсей... - говорил Майки, не отрывая восторженного взгляда, устремленного в одну точку где-то на потолке, - я никогда не думал, как это здорово - спать на спине. Сплинтер усмехнулся в усы. - Все это просто замечательно, Микеланджело. Однако... не забудь потом помыться. И, кстати, сегодня твоя очередь тереть меня губкой. Майки бросил сокрушенный взгляд в сторону учителя. - Шучу, - сдержанно хохотнул мастер. В это же время в квартире Эйприл О'Нил... Раф не спал почти всю ночь, боясь, случайно разбудить девушку; он слушал ее дыхание, исследовал расслабленные черты ее лица, играл ее темно-каштановыми волосами. Утром, когда корреспондентка еще спала, он натянул темно-синие джинсы, умылся и пошел на кухню. Он хлопотал, поджаривая на плите тосты (поражаясь своим собственным действиям). Подумайте, что с человеком делает бессонная ночь (ох уж эти эвфемизмы!). Бунтарь ловко переворачивал румяный белый хлеб, когда почувствовал, как его торс сзади нежно обвила руками она. Тело Рафа словно прожгло насквозь, к его лицу резко прилила кровь, начав пульсировать в висках, он обернулся в объятиях девушки и привлек ее к себе. - Доброе утро. - прошептала Эйприл у самых губ Темперамента. Он жутко смутился, встретившись с ее глазами, и ничего не ответил, вместо этого он притянул Эйприл к себе. Девушка уткнулась лицом в его обнаженную рельефную грудь, ее длинные каштановые волосы приятно щекотали смуглую кожу Бунтаря. - Через час я должна быть на работе. Иду в душ... ты со мной? Брови Темперамента удивленно взмыли вверх. - Я... эм... боюсь спалить хлеб. - пробубнил он, мысленно говоря себе: "Какой же я идиот!". Через полчаса они оба сидели за столом в кухне; свет от окна мягко скользил по глянцевому покрытию фурнитуры, по начищенной до блеска напольной плитке. Рафаэль зажмурился от яркого солнца, светившего прямо в лицо, и повернулся спиной к окну, оказавшись прямо напротив девушки. Эйприл молча изучала его фигуру, исследуя каждый сантиметр, каждую впадинку и линию, ей хотелось запомнить его наиболее точно, запечатлеть навсегда в своей памяти, ведь кто знает, когда его превращение могло обернуться вспять?! - Странно это, да? - нарушила неловкую тишину Эйприл. Раф, все это время делавший вид, что он целиком увлечен размешиванием сахара в своем кофе, поднял на девушку глаза. - Что именно? - сдавленным голосом осведомился он, чувствуя себя совершенно не в своей тарелке. Конечно! ему еще никогда не приходилось не то что готовить завтрак, но и просыпаться в постели не в одиночку (те дни, когда он, к своему удивлению, просыпался в обнимку с Микеланджело - не в счет, Весельчаку часто снились кошмары в детстве). - Ты уже второй раз в моей квартире в роли моего парня. - загадочно улыбнулась девушка, не отрывая глаз от сидящего напротив молодого человека. Секунду Раф обдумывал сказанное, ему определенно не понравились слова Эйприл. Возможно, потому что он их не так понял. - "В роли". - хмыкнул Раф, возвращаясь к кофе. - У тебя очень хорошо получается. - протянула Эйприл, встав со своего места и обвив руками шею Бунтаря. Однако, нервы Рафэля еще с утра были на пределе, теперь же, услышав слова Эйприл, он был несколько взбешен; корреспондентка явно потеряла контроль над ситуацией, она хотела лишь разрядить обстановку, сделать этому странному мутанту-переростку завуалированный комплимент, однако... она забыла, что мужчины не понимают намеков. - То есть, я гожусь только на роль? - саркастически произнес Раф, повернувшись назад к девушке. Эйприл не знала, что ей сказать, черные глаза Темперамента прожгли ее насквозь, волна мурашек прокатилась по телу девушки, ее сердце бешено забилось; она поняла, что нужно было что-то сказать, чтобы не допустить скандала, но сделала только хуже: - Если ты думаешь, что меня смущает твоя... обратная сторона, то все совсем не так. Я даже не помню, ка... Девушка хотела сказать "как вы выглядели раньше", но Раф не дал ей договорить. - "Канализацию", хочешь сказать? - он встал, выпрямившись во весь рост, и повернулся спиной к девушке, которая застыла, боясь сказать лишнее слово. - Да, действительно, на что я замахнулся... - он сказал это скорее себе, чем девушке. - Вчерашний вечер был моим самым невообразимым косяком. - он говорил это своим хрипловатым низким голосом, чеканя каждое слово, глядя Эйприл прямо в глаза; в его взгляде было столько разочарования и боли, что у девушки защемило сердце. Она сделала шаг ему навстречу, не теряя надежды исправить положение, но Раф поднял обе руки широкими квадратными ладонями вверх, не позволив ей подойти. - Ни слова, ни жеста. - прохрипел он. - Я ухожу. Темперамент прошел мимо оторопевшей девушки, быстро преодолев гостиную, и с силой захлопнул за собой дверь. Эйприл рухнула на рядом стоящий стул; ее глаза заблестели, тело обмякло, а взгляд был рассеян: да уж, не этого она ожидала от сегодняшнего утра... Тем временем в Бруклине... - Ну, и как оно? - осведомилась девочка, чье усыпанное мелкими веснушками лицо, как сплошной солнечный лучик, обрамляли кудрявые светло-рыжие волосы. Николетт О'Брайан, в отличие от своей сестры, откровенно говоря, тащилась от своего имени, и, всякий раз, когда ей было необходимо представиться, она употребляла только полную форму, гордясь, что ее назвали так "замысловато". - Что "оно"? - недовольно хмыкнула Эллин, отбросив светлые волосы со лба. Она сидела на подоконнике в своей комнате, обхватив тонкими руками коленки, глядя в окно; ее сестра удобно устроилась на диванчике поодаль, подмяв под себя стройные ножки. - Ты, что "ку-ку"? - Ники постучала указательным пальчиком себе по виску. - Очкарик твой как, ау?! Ты уже, небось, в голове представила, как вы с ним поженитесь, придумала имена детей, а вместо того, чтобы сказать "Привет", ответила сразу "Я согласна"? - откровенно подкалывала младшая сестра. - Нет. - сухо ответила Эллин, сдвинув брови на переносице. - Хах, кого ты пытаешься обмануть? Меня? Меня, свою родную любимую сестру! Уж я видела, как ты на него смотрела. - И как? - раздраженно хмыкнула Эллин, повернувшись к сестре. - Как Джозеф! - с этими словами девочка ткнула пальцем в вылизывающего себя пушистого белого кота, удобно растянувшегося на ковре у дивана. - Да уж... Вообще-то, он... - Какой он клевый, я и сама видела. Не надо мне ничего рассказывать. "Уверена, что еще и слышала, егоза" - мысленно продолжила Эллин. - Он высокий. Это круто. Люблю высоких парней. - мечтательно возвела глаза к небу младшая О'Брайан. - Да у тебя их нет. Ники одарила сестру наигранно обиженным взглядом, сморщив свое милое, по-детски круглое личико и скрестив руки на груди. На следующий день Донателло, как справедливо заметила Эллин, действительно вернулся за джинсовкой, вызвав бурю эмоций у радиоведущей, которые она изо всех сил старалась контролировать, и восторженные крики "Очкарик вернулся!" у Ники, которая, на первый взгляд, была даже больше рада его видеть, чем старшая сестра. Только на первый взгляд. Рыжая девчушка прибежала домой на обед, застав старшую сестру и "очкарика" за разговором. - Знаешь, кем я работаю? - спросила она у Дона, когда Эллин у окна поливала орхидеи и, казалось, их не слышала. - Кем? - с интересом спросил Умник, поправив очки. Он чувствовал себя, как дома, глядя на этот маленький и очень подвижный рыженький комочек, безумно напоминавший ему... - Знаешь анекдот про повара? Так вот я - повар. - гордо заявила она, уперев руки в бока, - Все едят на работе эту бурду, именуемую "едой для персонала", а готовят блюда изысканной итальянской кухни! Чертовы лицемерные эстеты! Я - умная, бегаю домой, тут недалеко на метро. Эллин, со стороны молча наблюдавшая за этим странным техником-универсалом, внезапно вошедшим в ее жизнь с Шекспиром и своей божественной теплой джинсовкой, с легкой улыбкой любовалась его фигурой, не заметив, как из миниатюрной лейки, которую она некрепко держала в правой руке, согнутой в локте, на пол капала вода. Чайно-поварскую идиллию разорвал нетерпеливый стук в дверь. - Открой дверь, очкарик. - шутливо приказала Ники, повернувшись к Умнику со сквородкой в руках. Она всего лишь собиралась жарить яичницу, ничего больше. Эта девочка умела делать предложение, от которого сложно было отказаться: Донателло послушно встал и направился в коридор. Эллин метнула в сторону сестры укоризненный взгляд. - А что? Домашним будет, хоть какая-то польза, даром, что не видит ни зги! - картинно возвела руки к небу младшая сестра, продекламировав эту фразу тоном, каким следовало бы скорее читать Монолог Гамлета. Тем временем Дон как раз распахнул дверь прямо перед... Микеланджело? Обладатель нунчак стоял, облокотившись о стену, и исследовал дверной проем, задумчиво водя по нему кончиками пальцев правой руки. - Майки, что ты здесь... - Донни! Как я соскучился по тебе! - с этими словами Весельчак стиснул брата в объятиях. - Сейчас я тебе все объясню. Ты, понимаешь, я ехал в метро, отец послал меня к Эйприл, чтобы забрать какие-то там носки... Но это неважно! Рядом со мной стояла девушка (с первого взгляда ничего особенного) но вот ее запах... О, этот божественный аромат! Что же это за духи, черт, я не разбираюсь в них... что-то такое цветочное и... и еще пицца. О, да! Именно этот восхитительный аромат, который я не спутаю ни с чем! Донни, если бы ты знал, как много для человека значит запах, запах тела! И, и... я чувствую ее запах, а она... она чувствует мой (о, да, я снова мылся шампунем мастера Сплинтера). И вот... клянусь святой чупокаброй, все так и было! - И что? - скептически вставил Дон, поправив очки. - "Prospect Park B", - остолбенев, продекламировал Майки металлическим голосом, каким в метро обычно объявляют станции. - Я пошел за ней, правда, меня здорово придавило дверями и... и я, кажется, вывихнул плечо, но это все ерунда! (ты ведь вправишь мне его потом, правда)- Весельчак говорил все это очень быстро, не сменяя дыхания, эмоциональности ему было не занимать, - Я шел, скрываясь, словно ниндзя... (хотя... я ведь и есть ниндзя!) и оказался тут, а дверь мне открыл ты... И... и я так рад видеть тебя, чувак! - Майки попытался снова напрыгнуть на брата, но тот его остановил. - О какой девушке ты сейчас говоришь? - О самой необыкновенной в мире... - Хорошо, я сейчас сформулирую по-другому, чтобы тебе было понятно... Алло! - Дон пощелкал пальцами перед лицом брата, чей взгляд был рассеян, а зрачки расширены до предела. - Как твоя "необыкновенная" выглядит? - Как ангел... "Твою ж мать!" - про себя выругался "Очкарик". Его вдруг осенило: - Рыжая? Майки кивнул. - Тихо! - Дон выпроводил брата обратно за порог и сам вышел с ним, прикрыв за собой дверь, - Этот твой "ангел" младшая сестра Эллин, ... о, Господи, да не падай же ты! Я тебе сейчас дам номер ее телефона, а потом ты отсюда уйдешь. Слышишь меня? - Угу. В это время в кухне сестры слушали голоса в коридоре, не в силах разобрать слов. - Это самое... шел за мной один какой-то дурачок, - игриво улыбнулась Ники, - Такой хорошенький! Думал, я его не вижу, быть может, ниндзя себя возомнил?! Сшиб два горшка с цветами, когда я прошла мимо магазинчика дяди Эрла в "Austen's park", врезался в доску объявлений, а потом еще всю дорогу охал и ахал, потирая ушибленные места. Продолжение следует...