Захлебнись мною. Сделай это нежно. Не дыши, не смей. Задохнись небрежно. Не кричи, не надо. Знаю, больно. Но с меня хватит. Довольно.
***
Гитара бережно опустилась на бетонный пол с мистическим и жалостливым звуком. Ей не хотелось расставаться с нежными и теплыми ладонями. Не хотелось терять прикосновений слегка грубоватых, однако таких умелых подушечек пальцев. У «мёртвых» предметов нет мыслей… Почему тогда «мертвые» люди мыслят? Почему тогда они — «живы»? Трис устало застонала, поморщив свой крючковатый нос, и с грустью подметила, что болью отдает каждая клеточка маленького организма. Тяжелый день. Девочки играли со смертью и больше им не хочется… Совсем. В глазах все еще стоит расплывчатая картинка с двумя бледно-синеватыми трупами. - Оба, — веки невольно сомкнулись. Она пытается вот уже битых три часа забыть напряжённые губы со вкусом чая и хмельного пива. Мурашки хаотично бегут по коже. Это невообразимо: чувствовать взгляд на себе и точно знать, кому он принадлежит. Это дурман, магия или злостная шутка судьбы. Не понять. Не поддается законам физики или логики. Факт остается фактом: тело само реагирует на присутствие этих мужчин, душа сама плывет в их ладони. Господи, спаси несчастных. Они убьют их. Однозначно. Это будет чертовски больно и они этого не выдержат, но сделают. Падут пред ними ради интереса, ради тянущегося горячего чувства. Тут. Рядышком. Слева. В груди. На крыше с тихим скрипом появились двое. И не нужно было смотреть или вдыхать аромат тел, чтобы распознать «гостей». Они уже наперед знали, кто пред ними. Они уже перестали дышать, а бледные искусанные губы Приор коснулись стекла, вбирая в себя глоток виски. Огненным потоком, обжигая уста, язык, горло и рассудок, срывая напрочь тормоза, пробежала в организм струйка алкоголя. Воздух накалялся с каждым широким шагом, с каждым вздохом и выдохом, с каждой гадкой ухмылочкой, с каждым напряжением рельефных мышц. Белокурой девушке иногда казалось, что эти глаза выжигают её. Медленно, стремительно, с причмокиванием и диким восторгом. Хотелось вцепиться в покатые плечи, вогнать в кожу собственные ногти, заставить показать одну, всего одну чертову эмоцию! Все, что угодно, только не холод, только не эта идиотская маска самоуверенного вожака. «Эй, Четыре! Каковы твои страхи?» «Они вообще есть?» «Что будет, если я тебя поцелую?» «Или еще хуже… Что будет, если…» «Я хочу…» — Не знал, что убогая может знать французский, — Трис скривилась. Её прервали, как и всегда. Губы изогнулись в отвращении. Глубокий голос Лидера все так же тихо, все так же приторно рыча будоражил внутренний мир одной девушки из этого дуэта. И даю зуб, отнюдь не от страха. — Или дело в песне? Долго зубрила? — синие глаза весьма двусмысленно сверкнули, что не скрылось от изумрудов. «Что ты скрываешь, о всемогущий Четыре»? — Оrdures (Ордюр)*, — Джо фыркнула, шоколадные глаза устремились в небо. В них плескался жаркий огонь, намереваясь испепелить черную душу этого блондина. Неохота отвечать на это глупое «отброс*». А что это даст? Новую порцию «палок» в собственные же колеса. Даст боль. Пробьет новые, ужасно холодные и кровавые душевные раны. Даст мимолетное наслаждение. Ему. Она задумчиво вникает в стук собственного сердца. Что с того, что брюнетка пытается отвлечься от губ Эрика? Что с того, что она хочет ударить его побольнее, возможно, даже до полусмерти! Так, чтобы он желал её, но не смог подчинить. Так, чтобы хотел тронуть, прикоснуться, овладеть, но не доставал. Время плывет, и каждая миллисекунда словно вечность. Не вздумай, Волф. Не вздумай. Что же ты делаешь, глупая волчица? — Не тебе решать, — сорвалась. — Я не отброс! — осознано хватает открытую бутылку виски и делает громкие глотки, не стесняясь никого. Хотя едва-едва замечает ухмылку подруги. Она ведь уже взрослая? Да нет же, ей всего шестнадцать, она ненавидит себя, свою судьбу и свято верит в наивные чувства. Любовь, друзья, взаимовыручка. Она бы с радостью пошла в Альтруизм, завела бы уютный дом, хорошего мужа, нарожала бы много детей и помогала бы обществу… Однако со светом в ней граничит злость, боль, отчаяние, жажда мести, и это отражается в её свинцовых глазах. Трис невольно выхватила бутылку, не давая опустошить её до конца. Кареглазая, пошатываясь, встает, демонстрируя свои раны. От ремней осталась искаженная кожа, покрытая коркой засохшей крови прямо на нежных запястьях и на тонких щиколотках. — Vous Fiend (Вью финд)*, — выдохнула Джо, смотря в глаза Эрику. Сказать правду? Она его уложила на лопатки. Ударила в пах. Вырвала самообладание из груди. Лишила власти всего на миг, но смогла. Реакция мужчины не заставила себя ждать. На тонких губах показалась хищная ухмылочка. Девушка невольно таращилась на неё, делая добрый шаг назад, вздрагивая, падая со скалы в ад. В лапы раскаленной лавы. — Хватит уже! — перебил Четыре контакт «жертвы» и «зверя». Его губы вновь разомкнулись, но его речь не началась, так как заговорила Приор, вставая рядом с подругой. — Хватит что? — не смотря на то, что голос у белокурой был слегка детским, сейчас он угрожающе хрипел. Из-за чего это? Быть может потому, что она не смогла проглотить этот ком? Он встал затычкой в горле, не давая вздохнуть, она захлебнется с ним. Она захлебнется им! — Может… — её изумрудные глаза намертво впились в его синие. — Хватит с нас ваших идиотских выходок? — пальцы невольно сжались в кулак. — Хватит унижений? — в тоне нарастал больной напор. — Хватит убийственных сюрпризов? — слепой гнев. — Или хватит… — неожиданно звук притих, из шепота превращаясь в тишину. — Договаривай, — Четыре сделал шаг на встречу, но перед ним появилась Джо, сильно толкая мужчину в грудь. Глаза недобро сверкнули. — Ну чего ты заткнулась? Давай, раз смелости набралась! — рыкнул Четыре, скрестив руки перед собой. Его взгляд стрелял холодными иглами в макушку Трис. Брюнет снова попытался сделать шаг навстречу, однако Волф была быстрее, она схватила гитару, замахиваясь и останавливая её прямо у виска. — Ты. Мне. Не. Нравишься, — раздельно чеканя слова, выговорила девушка. — Не подходи, — ясное дело, что если завяжется драка, им вовсе не поздоровится. Может их убьют, может покалечат, повесят, унизят, порвут на клочья, уничтожат. Да что душой кривить? Они и двух минут не продержатся. Этот чертов третий день во фракции! Не было ни одной полноценной тренировки ни у Джо, ни у Трис. А они… Два высоких, сильных, могучих мужлана, шесть лет в Лихачестве и один уже Лидер, а второго умоляют им стать. Волф нервно хмыкнула. Вот это уже смешно. Настоящая ирония. Причем в ролях шута тут девушки. Ха-ха! Посмотрите на этих смелых девчат, сколько там в них? По сорок с гаком кило и метр в шапке. — Только одного не пойму… — резко фыркнула Джо. — Как мой дедушка мог взять таких учеников? Мерзкие ублюдки! Не верю! — сорвалась на крик девушка, разбивая возле ног бесстрашных мужчин гитару. Вдребезги. В миллионы щепок. В хлам. Неприятных визг струн разряжал злость, боль и накаленную до предела атмосферу. Тишина пришла совсем неожиданно. Большая, шершавая ладонь Эрика вплелась в темные локоны, больно сжимая. Не было крика, не было глупого «ах», не было ничего, кроме скрежета зубов. Он соскреб в один кулак её пояс, закидывая на плечо. Для него её вес неважен, она как пушинка! Банально. Напряжённое плечо выбило воздух, ведь травмированный живот все еще не зажил. Он все еще горит адским пламенем, даже от легких касаний. Острые колени вбивались в торс мужчины, однако тот упорно делал вид, что не замечает слабого покалывания. — Эта моя, — серые глаза недобро блеснули. Длинные пальцы отпустили волосы, теперь впиваясь в бедро, невольно замечая мягкость этой части тела. Манит. Ему хотелось поставить её на колени. Что бы она молила его, целовала ноги. Чтобы не смела так смотреть на него, будучи побежденной. Чтобы не дышала без его разрешения. Без его воли. Если понадобится, то он растопчет её энное количество раз. Гордость. Нрав. Чувства. «Джо». — А с этой, — легким кивком он указал на Трис, — делай всё, что хочешь, — его губы растянулись в надменной ухмылке. — Я не обижусь, если она завтра окажется на дне бездны, — пауза, — или в твоей кровати, — он еще раз обвел взглядом Приор. — Хотя… Последнее — это вряд ли. С целками сложно, да и тебя не привлекают плоскодонки, — хмыкнув, Лидер зашагал к лестнице, крепко и больно сжимая бедра своей ноши. Шоколадные глаза впились в спину шатена и подруги. — Пусти! Ублюдок! Поставь меня, не трогай. Не хочу! — слова отчаянными клочками вылетали из горла. «Я покажу тебе, за что старик взял меня в ученики. Только смотри, не захлебнись мною. Моей болью». Приор охватил неожиданный ступор. Она медленно прокручивала в голове происходящее. Требовательный вопрос Джо, потом разбитая гитара, потом звонкая пощечина от Эрика, прямо по правой щеке. Звонким отрезвляющим эхом по ушам, потом его пальцы в её волосах, а потом он закинул её тело на плечо, будто гравитации нет. И понес прочь. Она ничего не пропустила. За это время всё, что сделала бывшая отреченная — это выпучила зеленые глаза и открыла губы в немом шоке. А как же чертов безусловный рефлекс?! Спасти или хотя бы попытаться?! Нога сделала шаг в направлении уходящего Эрика, а потом еще один, но зрительный контакт прервала живая преграда. Подняв взгляд, она встретилась с темно-синими глазами. Кажется, на этой широкой и длинной крыше стало тесно. Да. Очень. Он наклоняется, и Приор чувствует запах мыла и чёрного чая. — Ну так что, Т-р-и-с? — она вздрогнула, когда нижняя губа мужчины коснулась её уха. — Будешь договаривать? — что это? Она не может сдвинуться с места. Единственное, что она чувствует, это три фактора. Его дыхание, которое отражается от ушной раковины, будоража кровь, обжигая все тело, заводя с полуоборота, пусть даже она не знает, что такое «возбуждение». Его тепло. Нет, не так. Жар. И его аромат. Черт. Это дико. Опасно. Нельзя. «Отойди». «Начни дышать». «Говори, Трис»! — Куда он её поволок? — с хрипом ответила девушка, кое-как отступая назад на мелкий и шаткий шажок. «Главное — не так близко». «Давай же, рассудок, вернись!» Крепкие пальцы оплетают тонкое запястье, сильно сжимая уже имеющиеся синяки от ремней, делая больно, грозя подарить новые кровоподтеки. Он слегка дернул её, но она, будто сбитая, полетела к его груди, нещадно ударяясь носом в выступающую ключицу. Два пальца стальной хваткой сковали острый подбородок, задирая. Снова этот контакт. Почему её изумруды утопают в его сапфирах? Потому что они темнее? Смешно. Нет. Он просто сильнее. — Это тебя не касается, — его голос был тих, почти шепот, но рычащий, напоминающий бас Эрика. Он сильнее сжал подбородок, надавив большим пальцем под нижней губой, чтобы Приор разомкнула губы. — Урок первый, — синие глаза злобно блеснули. — Держи язык за зубами. Горячие умелые губы впились в невинные уста Трис. Возможно, белокурая не сразу заметила, что в её рот проник обжигающий язык, слизывая с нёба остатки алкоголя, а с внутренней стороны щек терпкость виски. Зелёные глаза не замкнулись, как и его угрожающие тёмно-синие. Это дно океана. Там много сокровищ и тайн. Сколько прошло? Десять минут? Двадцать? Вечность? Приор со всей силы ударила пяткой ногу мужчины, надеясь, что он отпрянет, но вместо этого он углубил поцелуй, напирая грубее, овладевая её ртом больше, чем она когда-то. Недовольно замычав, русоволосая зажмурилась. «Хватит». «Нет». «Верни!». «Мой первый поцелуй». «Не хочу». Ровные белоснежные зубы сомкнулись на налитой нижней губе Четыре, прокусывая ту напрочь. Только почувствовал жгучую боль и привкус крови, мужчина таки отпрянул. Через пару секунд колено молодой девушки въехало в пах насильника, а кулак в скулу. Брюнет рыкнул, хватаясь за уязвлённое достоинство. Слезы сами хлынули из глаз Трис, обида глубже засела в горле. Она задыхается! Досадно. Хотелось оторвать собственные уста, выкинуть их и надеть новые, чтобы никто их и не касался. Собрав немного кислорода в легкие, Приор захрипела: — А вот тебе мой урок! — её носок впился в живот Четыре с силой. — Никогда, слышишь, Четыре?! Никогда не делай так больше, клянусь, я убью тебя, слышишь?! Богом клянусь! — она хотела уже уйти, однако сильная подсечка подрезала её, заставив хрупкое тело пасть ниц на хладный бетон. Сверху на бедра сел мужчина. — Ты не поняла, учитель здесь я.***
С Джо слетала одежда рваными клочьями. Теперь это лишь мусор, не более. Из разбитой губы шла кровь, стекая по подбородку, капая алыми слезами на голые коленки. Щека горела, кажется, у неё разбит нос. В горле клокочет, словно детонатор. На теле из одежды осталось лишь белье. Плеть снова рассекает воздух, ударяя по бедрам. Свинцовые глаза устремлены в небо, там ярко светит луна и падает одинокая звезда. Опустив голову, девушка встретила новый удар ремня, новую дозу боли, и, к счастью, бедра онемели. Какой это удар? Пятнадцатый, кажется? «Пожалуйста, дай мне силу»… «Чтобы он пожалел»… С уст слетел стон, когда пальцы коснулись раненой плоти. Он довольно хмыкнул, отбросив ремень и опуская веревку. Запястья снова сцеплены вместе. Это уже дурная традиция. Её тело с шлепком упало на деревянный пол. Пол его комнаты. — Эрик… — шепчет, — подойди. — его серые глаза подозрительно смотрят, но он подходит. Подходит, и Джо чувствует его запах. Однозначно этот запах она запомнит. Собрав побольше влаги во рту, девушка плюет в лицо Лидеру. — Я не захлебнусь, сукин ты сын! Волф не сдаются! — по его скуле стекает слюна, и он смахивает её. Зря она так. Он хватает её за волосы и бросает на постель, тут же молча покидая комнату. Теперь она разрешит себе оглушающий крик. Сорваться. Зарыдать. Умереть, чтобы снова ожить. «Это только начало, дура».***
(*) Оrdures (Ордюр)* (от француз) — Отбросы/мусор. (*) Vous Fiend (Вью финд)* (от француз) — Вы исчадия ада. Вы дьяволы.