Две стороны одной медали

Слова иголки, пронзает всё тело Жги меня, делай малышка, смело.

Pov Джо Трудно дышать. Трудно идти. Трудно вообще. Не могу поверить, что он сделал это со мной. Просто так. Кончиком пальца касаюсь к левому бедру. Сразу отдергиваю руку. Алые дорожки густо заполнили бледную кожу. Пятнадцать ударов и я заполнена частицей его боли. От края до края. Совершенно. Но ему вовсе не стыдно, ему совсем плевать. Не прощу. Не забуду. Отомщу. Я бреду по коридору в своем белье, надеясь никого не встретить. Надеясь, что никто и не встретит меня, никто не увидит такую, падшую низ. Босые ступни стучат по бетону, отдают эхом. Сколько раз я упала? Два раза? Небо, мне больше не болит. Всё так… До отупения, до пульсации. Я та самая бабочка, которая сгорела. Не могу, не могу перестать думать о нём. Монстр. Закрываю глаза, вижу его, даже когда открываю, вижу его. Вижу его в бреду. Я тону. Тону. Падаю в очередной раз, но что-то изменилось. Чувствую. Напрягаюсь. Нет. Это невозможно. Надо мной извивается в усмешке дьявол. Уверенна. Не поднимаю глаз, просто встаю. Не буду смотреть, не буду. В твоих глазах миллион оттенков свинца, в моих же — один. Прохожу мимо, еле сдерживаясь, чтобы не закричать, не заорать, не сорваться, и не сломаться. Не убить себя, случайно. Пусто. Мне не дают спокойствия мои мысли. Я чертова мазохистка. — Как спалось? — знаешь, ты способен ударить даже не подымая рук. Знаешь, я ненавижу твою пустошь в голосе. Ты одной рукой останавливаешь меня. Так небрежно смыкаешь длинные пальцы. Предплечье горит от одного прикосновения. Меня передёргивает. Сейчас я рассыплюсь тут. Закусываю губу, до боли. Как спалось? Я не спала. Ты иронизируешь? Я орала, пока голос не иссяк, рыдала, пока слезы не закончились, пока сознание само не покинуло меня. Мне кажется, ты слышал. Даже наслаждался. Поднимаю свои безжизненные глаза медленно, цепляясь за любые мелочи в его идеальном теле. Тебя за него любят да? Ты, наверняка, хорош в постели. Сколько девушек стонало под тобой? Мне интересно. Ты. Мне. Интересен. Перевожу взгляд на цепкие пальцы, разворачиваюсь к тебе лицом. Что с тобой? Мои бедра волнами боли отдают по всему естеству, напоминая, что много глаголить не стоит. Да и не могу. Жизнь дорога. Подхожу на полшага, трусь лбом о твою грудь. Тепло. Но. Мне. Холодно. Поворачиваю голову, ухом прижимаясь. Стучит. Там слева стучит твоё сердце. Или кусок льда. Ещё не решила. Открываю рот, но всё, что могу, так это хрип. Я не смогу говорить ещё день, может больше. Ты ошарашен, ведь отпускаешь мою руку, но я не думаю отступать. Ты растерян только на долю секунды. Толкаешь меня к стене, просто и легко припечатывая моё слабое тело к холодной и шершавой стене. Издаю стон, упираясь лбом в твоё плечо. Агония летит по венам. Ненавижу тебя, Господи, как я тебя ненавижу. Губы искусаны от миллионов не выпущенных стонов боли. Стаю на носочки, запуская руку в твои светлые волосы. Это приятно. Так хорошо. Близко к тебе так безопасно, но так… Словно не доступен мне. Ты шокирован? Нет-нет, это мне показалось. Ты не способен. Кто после такого целует? Никто. Но я впиваюсь в манящие губы, наперед сжимая на твоем затылке волосы. Мне всегда казалось, что ты большой, словно вулкан. Но сейчас понимаю — это я такая маленькая. Передаю тебе все свои мысли в одном соприкосновение уст. Легко кусаю и оттягиваю твою нижнюю губу. Сладко и горько. Ты пил с утра? Это вкус виски. Я не трогаю твой язык своим, не в целях «подразнить», а чтобы ты чувствовал мой вкус, только сейчас, а когда уйду, ты в миг его забудешь. Будто мираж. Такая тонкая грань. Я уверенна, что в моих губах кроется ядовитая композиция из крови и отчаянья. Сжимаю последний раз твои губы, немного подув и коротко чмокнув. Это вместо «прощай». — Шлюха, — ругаешься ты. Схожу с ума от твоего запаха, от тебя, о Небо. Твоя рука одним движением прибивает меня сильнее к себе, задираешь мою ногу, закидывая себе на пояс. Пробую оттолкнуться, но всё, что могу, так это недовольное мычание. Коленом трешься о мой пах. Обидно. Твой пламенный язык исследует мой рот, твои губы кусают мои, это ужасная смесь боли и наслаждения. Измял мою грудь, так умело. И вправду, кто я сейчас для тебя? Ты не видишь моих глаз, моего лица, меня. Перед тобою просто тело, которое ты можешь трахнуть. Но я не хочу. Не хочу. Хнычу, и в секунды больше не чувствую напора. Твоего. Отстранился. Очередная. Ты не обычен, нет, ни за что. В тебе яд, который манит жертву. Ошибся ты только в одном. Рассчитывая, что я — та самая «жертва». — Пошла вон. Ты даже хуже, чем шлюха, — холодный свинец. Ты сумел меня заморозить. Знаешь, так тихо получается. Неслышно. Читаешь только по мимике. Я знаю, что ты умеешь читать немые фразы. Аккуратно стягиваю твою жилетку, ты не сопротивляешься, я рада. Накрываюсь и иду медленно прочь. Интересно, заметил ли ты мои горькие слезы, которые с таким жаром сползли ниц по бледным щекам? Не думаю. Потому что они быстро испарились. Эрик, эта игра на двоих. POV INKOGNITO Дверь с тихим скрипом открывается, впуская полунагое тело во внутрь. Самое ироничное в людских судьбах, что умереть можно множество, миллионов раз. Разбиться на тысячи осколков, превратиться в пыль, а затем сделать вид, что ничего не было. Потеряться. А потом воскресать, не теряя ни единичку своей сжирающей боли. Она сожжет всё до конца. И против этого есть только одно лекарство — любовь. Только вот кто верит в неё? Вот ты? Ты ли веришь в любовь? Вечную, чистую, сильную. Я — нет. Плавным взглядом карие натыкаются на единственную особь в комнате. Единственную? Нет. Все остальные давно проснулись и принимают душ. Проснулись… Тонкие брови стремительно поползли к переносице. Волф упорно всматривается в свою подругу, думая, она ли это? Вдребезги разбита как и сама Джо. Такая… Жалкая? О Боги, неужели со стороны она была такая же? Особенно перед ним. Тяжело выдыхая, она отпирается от своих мыслей, как от чумы. Белокурые волосы шелковистыми волнами падают на вздрагивающие плечи, трепетно их лаская, к покрасневшим щекам липнут отдельные, почти прозрачные пряди, а с подбородка капают слёзы. Судя по всему, довольно долго падают, ибо подушка, мирно лежавшая на коленях, изрядно измокла. Брюнетка делает бесшумные шаги к подруге, протягивая руки. Трис не вздрагивает, не кричит и не вырывается, она просто приходит в себя. Будто доселе её и не было тут. Она не присутствовала. Теперь зелёные глаза не были стеклянными, кукольными, теперь в них был отблеск жизни. Прошло некоторое время, прежде чем девушки смогли успокоиться. Отойти от стадии «жалость к себе» и перейти к «реальность». — Всё в порядке? — хрипящий голос зеленоглазой развеял атмосферу сырости. Он предавал немного тепла, чуть-чуть спокойствия. Девушка, естественно, заметила, что Волф стоит на коленях перед ним, стараясь не касаться бедрами к материи. Подруга всматривалась в заплаканные карие очи, в прокушенную губу, на обнаженное тело, на запёкшуюся кожу бедер. Конечно же не всё в порядке. Он избил её. Унизил. Втоптал в грязь. Размазал по полу, а потом соскрёб и приказал стать по струнке. Сейчас Приор как никогда понимала, что ситуация, происшедшая с ней, — пустяк. Лишь отголосок того, что случилось с Джо. Пара поцелуев, немного издевательств, поучений. Но почему так невыносимо больно? Она так же как и все влюбилась в него? Что это за тупое щемящее чувство зависимости от неизвестного человека? Что это за яд в её жилах? Ответа не было. Мимолетно в память Приор врезался фрагмент первого ужина во фракции Лихости. «Если бы я хотел тебя обидеть, я бы обидел». Белокурая невольно грустно улыбнулась. Он же её предупредил. Он обидел её. Смог это сделать без последствий для себя. Просто взять и пленить её. Вырвать сердце из грудной клетки, кинуть в пламя и вернуть лишь пепел. Из зелёных глаз новыми ручьями потекли слёзы. Посмотрите на неё, ту, которая решила стать сильной. Трис Приор. Альтруистка. Ха, не-е-ет. Она слишком эгоистка, она слишком сильно хочет жить так, как хочется ей. Слишком жаждет свободы. Зависимость. Это не её. Она. Не. Будет. Зависеть. Четыре, говорите? Он так легко унизил её. Что может быть хуже для девушек из альтруизма и дружелюбия, чем статус шлюхи? Что может быть хуже для обычной девушки? У той, что имеет свою честь при выше иных принципов. Кажется, если она снова попробует задышать, то вспомнит те прикосновения. Его теплые, немного грубоватые умелые губы так властно играющие с её девственными и неумелыми. «Это твой первый раз?». Его насмешливый вопрос. Как сердце предательски пропустило удар. Почему сердцу больно, но глаза понимают, что это всего лишь игра. Для публики. Для неё, дабы она поверила в его ужас. Коснувшись подушечками пальцев нижней губы, она вздрагивает. На ней ещё теплиться вкус чая. Время шло, время плыло так быстро. Девушки, яростно игнорируя пытливые взгляды и шушуканья, пробрались в душевую. Ничего так не оживляет, как прохладные струи воды. Они словно убаюкивали боль, которая пыталась вырваться наружу. Через полчаса тренировка. Ещё полчаса до новой встречи. За эти ничтожные минуты надо взять себя в руки. Нет. Не всё так просто. Не всё. Играть с чувствами — это худшая из грязных игр. Не забывайте, что есть две стороны медали. И кто её получит, вот это уже вопрос. POV INKOGNUTO 2 Возможно, мои юные слушатели, никто из вас не заметил некоторых нюансов, но их не так уж легко утаить. Женская зависть — это нечто неконролируемое. Она способна загубить миллион душ. Просто лишь потому, что ей самой так хочется. — Я хочу, чтобы они ушли из фракции и готова сделать всё, что угодно. — Кристина, значит. Всё, что угодно? — ледяной голос заставлял темноволосую дрожать всем телом. Серые глаза испытывающе смотрели. И что ей стоило прийти сюда? Одно лишь желание убрать со своего пути двух девушек. Тех, кого она воистину ненавидела, тех, кто с первого дня заявили о себе. Тех, кто действительно угрожал ей. — Да, — о, как же она хотела этого мужчину. Себе. Полностью. «Эрик — мой». Именно это было её самым большим желанием. Тайным и таким сладким. Тяжелая звериная ухмылка растянулась на красивых губах. Всего несколько мгновений назад он целовал иную неофитку, ту, что казалась ему ничем. Но сейчас, когда прошло немало времени, и он не смог успокоить в себе искру, зажжённую ей, он четко поставил себе цель. Уничтожить её во чтобы то не стало. — Раздевайся, — невольно Кристина застонала. Да. Сбылось. Она сейчас будет заниматься с ним любовью. С одним из самых желанных мужчин фракции Лихости. Пардон. Любовью? Ха, нет. Это лишь сделка, запечатлённая телом.