Глава Третья. Прыгни в ад, если осмелеешь.
Покорность. Что она изменяет? Бороться, бороться — вот единственное, что оставалось в этой свалке, в которой, в конечном счете, так или иначе будешь побежден. Бороться за то немногое, что тебе дорого. А покориться можно и в семьдесят лет.
Pov Инкогнито.
«Вперед к свободе».
Ветер доверчиво ласкал их тела, подталкивая, заставляя ступать навстречу своей судьбе. Тонкие руки нервно трепали волосы, выбивая локоны из пучка. Давай. Ну же, всего один шаг, а дальше все станет проще. Однако ноги все еще неподвижны. Высокое здание заполняется, словно улей. Пусть пустеют серые улицы, а секунды проносятся перед юными, все еще горящими глазами. Пусть! Они в своем мире. В ином. Который есть только и лишь у них. Там можно дышать, там нет страхов, там умиротворение. Подняв головы к небу, они вздыхают, улыбаясь. Чему? Нет. Кому. Вот-вот, они почти рядом. Скрежет рельс заставляет обеих победно улыбнуться. Прибыли. Девушки синхронно оборачиваются к давно знакомому объекту. К мечте. Большие зеленые и карие очи становятся свидетелями полета птиц. Воронов. В черной, наверняка удобной униформе — миг и из салона поезда вылетает стая…
…Свободных.
Они смеются, шумят и, в конце-то концов… Живут. Кажется, никто не дышит, как они. Кажется, все в сравнении с ними лишь существуют. Ха. В их черепах нет места мыслям об Альтруизме, Правдолюбии, Эрудиции или Товариществе. Для них есть только их МИР. Необузданный, чертовски опасный, интересный и яркий. Усмехаясь, толпа проталкивается в двери, толпясь, щекоча друг-друга, кто-то кого-то хватает за интимные места, нарочно зля. Гогот мужчин и задорный смех девушек очаровывает, манит прямо к ним. В их семью. Силен человек, владеющий умом, но человек владеющий свободой сильнее. Как только дверной проем снова становится пустым, к нему направились две девушки. Обе низкие, обе в балахонах, обе беззаботно улыбаются, и у обеих блеск горечи в глубине глаз. Обе особенные. Дойдя до входа, девушки вдруг падают. Нет, это не паника, они просто сталкиваются друг с дружкой, ударяясь лбами. Огромные карие глаза удивленно смотрят на «преграду», исследуя её. Серое одеяние, бледная кожа, красивые белокурые волосы, такие магические зеленые очи, будто она эльф. В свою очередь «эльф» проделывает тоже самое. Её взгляд блуждает по, как ей казалось, «красивой» девушке. Темные волосы волнами спадали на такие же хрупкие плечи, как у нее самой, шикарные глаза, приоткрытые пухлые и манящие губы. Если бы не балахон оранжевого цвета, который явно ей не идет, Приор решила бы что она какая-то инопланетная особь.
Или дивергент…
Минут пять дамы продолжали сидеть и пялиться друг на дружку. Без слов, будто они уже знают друг-друга, будто сестры, которых разлучили и они вновь встретились спустя много лет. Они обменивались взглядами и глупо продолжали играть в молчанку. Вдруг тела вздрогнули, ни пойми от чего, то ли от сирены, которая оповещала о начале церемонии выбора, то ли от того, что ветер дал отрезвляющую пощечину.
Pov Трис
Кто она? Господи, какое у неё красивое лицо, такое… Необычное. Смесь разных кровей, наверняка. Такие выразительные скулы. О-о! Я наконец встретила хоть одного шестнадцатилетнего подростка с похожим телосложением. Стоп! А ей вообще шестнадцать? На вид помладше. Впрочем, проснись, Трис, ты сама едва на такую походишь. Погодите, одежда Товарищества, а вот взгляд… Где-то я его уже видела. Точно, где-то видела. Воспоминания мозаикой складываются в полную картинку. В зеркале. В отражениях. В отголосках сна. Боги, у неё мой взгляд! Так странно видеть вроде себя и не себя одновременно. Вот дура! О чем ты думаешь? Вспоминай, ты здесь, чтобы сделать правильный выбор. Чтобы правильно спрятаться, набраться сил и суметь защищать все, что дорого сердцу. Жизни. Понесло меня не в ту степь, но я вздрагиваю, слыша колокола, эхом отдающие в ушах. Черт! Церемония, Приор, ты опаздываешь! Не успела я спохватиться, как холодная рука касается моего запястья таща внутрь. Это была та девчонка с невообразимо интересной внешностью. Мама когда-то рассказывала о женщинах-воинах, которые жили до нас, они звались амазонками. Так вот, она похожа на амазонку. Пока мы бежим в залу, девушка заливается беззаботным, веселым смехом. До чего же люди из Товарищества интересные. Заразительный вопль подстрекает, и через секунду смеюсь и я. Уже у двери девчонка тормозит, отпуская мою руку, прикладывая указательный палец к улыбающимся устам. Знак «тихо» понят. В её шоколадных глазах искорки волнения и… Гм, дружбы? Да, точно, в Товариществе такие персоны. Неважно кто ты, ты — друг! Завидую им. Я никогда не могла дружить со всеми, просто взять и общаться. Почему? Слишком боялась потерять, обидеть, обжечься. Зачастую я ограждалась от вселенной своим маленьким куполом одиночества. Никто не мог коснуться меня. Ударить. Будь то друг или враг. Мои глаза продолжают следить за действиями новой знакомой, она протягивает мне руку и шепчет, довольно тихо, но я уловила красоту её голоса.
— Я — Джульетт, желаю удачи, — она говорит так легко. А вдруг я маньяк? Хотя, какой из меня маньяк? Разок ударить и все. Труп. Сухарь. Пожалуй, самоиронии мне всегда хватало. Стоит ли мне представиться ей? Доверить имя в наше время, как доверить частичку себя. Как она может так свободно отдавать? Видит ли сомнение в моих глазах? Нет. Даже если видит, виду не подает.
— Беатрис.
Я улыбнулась? Мой голос ли это был? Это так непринужденно прозвучало. Как будто себе, а не ей.
— Спасибо, и тебе удачи, — что с этой девчонкой не так? Она, может, тоже другая? Господи, Приор, что за чушь? Соберись. Скоро начнешь и мать свою в дивергенции обвинять. Кривлю губы в ухмылке, но знакомая её не видит. Джульетт уже развернулась спиной, она открывает дверь и меняется. Моментально. Сколько прошло? Секунда? Прямо на моих глазах её взгляд источает холод, безразличие и что-то в виде смеси боли и ненависти. Что это было? Где же она? Где та обворожительная особа из Товарищества? Она только что была тут, передо мной. Рука уже было догнала её плечо, но я воздержалась. Осознание само приходит ко мне. Она не из Товарищества. Она не принадлежит им. Как и я Альтруизму. Мы всего лишь там родились, но на самом деле не являемся такими. Выдыхаю кислород и панику из себя и вхожу за ней. Если бы я могла, заткнула бы уши руками, лишь бы не слышать голос Джанин Меттьюз.
Конец Pov Трис
Pov Джо
Эта девочка-эльф мне нравится. Милашка. Кто-то точно влюбится в её огромные изумрудные глаза. И не только. Почему она так смотрит? Только не говорите мне, что на моей макушке устроили оргию голуби.
Требую адвоката! Кривлюсь, едва услышав звук колоколов. Кажется, опаздываю. Беда. Надо исправить положение, поэтому поддаюсь порыву и хватаю шокированную зеленоглазку. Бегу сломя голову. Это же можно использовать за оправдание? Простите, мы пялились десять минут друг на дружку, вот и опоздали. Смешно. Мы с этой дурехой наверняка со стороны выглядели, как две идиотки. Это было что-то типо: «О Боже мой, человек!». Ха-ха. Смеюсь, не обращая внимания на гробовую тишину, на этот строгий взгляд охранника. О, мне кажется или он заматерился? Матерь Божья, постыдился бы, ему лет так пятьдесят! Уже через миг слышу задорный смех свой новой знакомой. Да, она настоящая красавица, когда не хмурится. Вижу большую дубовую дверь и останавливаюсь. Настолько резко, что девчушка чуть лбом во второй раз не влетела мне в затылок. Пытаюсь проглотить смех. Удается. С третьего раза. Ладно! С четвертого. Что же, милая незнакомка, тут нам придется разойтись. Но сначала…
— Я Джульетт, желаю удачи! — у меня привычка. Ужасная. Когда я чувствую накал, немного склоняю голову набок. А я чувствую накал! И спорить тут бесполезно. Но она ведь этого не знает? Конечно, не знает. Вижу как она мечется в мыслях. Что сказать? Всегда так. Все можно понять. Не каждый день в нашем обществе люди из разных фракций знакомятся. Вернее, никогда. Где твоя семья, там и знакомства, реалии и вся жизнь. Там ты узнаешь, что такое первый поцелуй, там ты теряешь девственность, рожаешь детишек, а потом и умираешь. И жизнь прожита, и жалеть ни о чем. Так? Полная херь. Никогда так не желала жить.
Она пожимает мою руку, от чего я чуть вздрагиваю. Возвращаюсь на землю. Приём. Окэй. Признаюсь. Не ожидала.
— Беатрис, — забавное имя. Но это именно то, что следует ожидать, она же из Альтруизма. Там давать такие «крутые» имена как Джульетт Де Мария нельзя. Это слишком «пышно». — Спасибо, и тебе, — улыбаюсь.
Отпускаю её руку и оборачиваюсь. Я не жду продолжения. Неслышно выдохнув, я вхожу. Сейчас я снова увижу это лицо. Эту сучку. Сейчас вновь испробую свое шаткое терпение. Это то, чем я не гордилась. Когда во мне бурлят эмоции — лучше бежать. Убью. Жестоко убью. Стоило мне пройти возле сцены, как меня тут же вызвали к выбору. Клянусь, это моя карма.
— Волф Джульетт де Мария! — ох этот голос. Маркус Итон. Да, он из Альтруизма, да, но Джоанна всегда говорила, что этот человек не так прост, как кажется. Поэтому я никогда не доверяла его дружелюбному тону и этой фальшивой улыбочке. Слишком хорошо знала эти приёмы. Более того, я слыхала про историю с сыном, как же его там? На «Т», кажется… Ах, плевать. Расправив плечи и поворачиваясь на каблуках, направляюсь прямиком к нему. «Случайно» толкая Меттьюз плечом. Блондинистая тварь. Как только нож коснулся моей ладони, прервались все разговоры, все вздохи и выдохи. Все взгляды устремились тысячами иглами в меня. Едва заставив себя не зарычать, я посмотрела на тетушку, которая одобрительно мне кивнула. Давай-давай, засунь этот нож по самую рукоять этой твари в башню. Ну посадят, ну отсидишь, если не убьют. Зато отомстишь. Вовсе не худшая перспектива. Нет, Джульетт, выполни то, что обещала родителям. Я наклоняюсь и целую символ Товарищества, а после делаю надрез, направляя капли своей, кажется, потемневшей крови прямо на угли Лихачества. Она слишком громко зашипела. Я оставлю частицу себя в Товариществе, но душу отдам Лихости.
— Лихость! — в микрофон произнес Маркус. В рядах «Свободных» раздался громкий одобрительный гул, от чего я улыбнулась, но не смогла не посмотреть в сторону Джоанны. Та лишь послала мне воздушный поцелуй. Облегчение. Все тело обдало волной облегчения и я гордо зашагала в свою новую семью.
Не знаю сколько времени прошло. Не помню. Мои плечи уже болели от доброжелательных хлопков. Пожалуй, только это удержало меня ото сна.
— Беатрис Приор! — о, Беатрис… Знакомое имя. Да и Приор тоже… Кажется, пацан с такой же фамилией из Альтруизма пошел в Эрудицию. Вот что называют предательством, вражда между ними слишком ярко выражена, а он так поступил. Маленький ублюдок. Хм, похоже они брат и сестра. Потому то она мечет в него непонятливые взгляды. Ненавижу Эрудицию, она, вероятно, тоже. Пока Беатрис идет, я замечаю её волнение — видно по дрожащим рукам. Что ты выберешь, Беатрис? Наши взгляды ненадолго встречаются.
— Лихость! — почему я улыбаюсь? Не знаю. То ли из-за криков моих, теперь, товарищей, то ли из-за того, что она похожа на меня. Подходит к нам, и её сразу обнимают парочка особо буйных, а после и я.
— Надеюсь, теперь мы подружимся, — она вновь кивает. Её рука все еще держит мою и сжимает довольно сильно. Слишком сильно. С моего пореза опять струится кровь, но я не подаю виду, лишь смотрю туда, куда и Приор. Там её родня. Вид, кхм, не из лучших. Особенно у отца. Он как брошенная собака. Я в знак поддержки тоже сжимаю ладонь Беатрис. Белокурая благодарна мне, но вижу, что она еще не готова говорить.
Нас толкают к выходу. Лихачи бросаются бежать, толкая и вовсе не обращая внимания на остальных. Да, дерзко, но поспорить нельзя, они круты. Я слышу, как надвигается поезд, Беатрис тоже слышит, мы стоим и наблюдаем, как к рельсам лезут бесстрашные люди, как огонь их свободы разгорается и поджигает нас. Наконец, разжимаем рукопожатие и шустро лезем, будто это то, чем мы хотели заниматься все время. Клянусь, эта дрожь в моем теле и в теле Приор вовсе не страх. Это предвкушение.
Конец Pov Джо.
Pov Инкогнито.
Поезд останавливал свой ход, подмигивая своим вечным посетителям. Толпа молодых энергичных людей кидается легким бегом за носом транспорта. Наперегонки ли? Первый взлетает на крыло железной змеи, открывая путь к вагону. Только две девушки заворожено продолжали стоять. Вскоре обе бросаются сломя голову, хохоча Бог знает из-за чего, едва успевая закинуть маленькие тельца во внутрь. Их задорный смех наполняет последний вагон. Кто-то в углу хмурится, явно не новенький, явно матерый боец. Его хищная улыбочка вдруг озаряет темное лицо. Ужасающее лицо, в порезах и шрамах.
— Смейтесь, пока можете, ведь вы еще не видели ИХ, — о ком он говорил? Легко предугадать. О дуэте лучших убийц бывшего Чикаго. Они являются их учителями. Если девушки падут перед ними на колени, их выбросят, как ненужный мусор. Как старую тряпку из гардероба, как тухлый продукт из холодильника.
— Да ладно Керк, Эрик и Четыре не такие уж ужасные, — рядом стоящий парень снисходительно улыбнулся другу, пихая локтем в бок.
— Нет, но каждому из этих молокососов предстоит заслужить место под солнцем, — со скрежетом изрек Керк.
Все слышали этот короткий диалог-предупреждение. Все, кроме двоих. Глупых маленьких девушек, до сих пор верующих в счастье и благородство. Им определенно придется про это забыть, выбивая свое место в обществе. Ведь все знали о легендарных. Эрик и Четыре — имена наводящие ужас.
