Тео

POV Алекс — А-ле-кс, — вторгается в мой беспокойный сон тихий голос. Шепчет, осторожно подкравшись, растягивает мое имя. Касается губами моего уха, смотрит как нашкодивший щенок. Боится, что оттолкну. — Как ты? — убираю спутанные прядки со лба. Притягиваю ближе, заставляя уткнуться мне в шею. Обеспокоенно смотрит мне прямо в глаза, а я улыбаюсь. Он так трогательно выдыхает, что хочется сейчас же прижаться разбитыми губами к его сладкому рту. Нельзя... Едва поджившие ранки покалывают, останавливая порыв. — Прости, — мой нежный змееныш повозившись, осторожно устраивается рядом со мной на подушке. — Я идиот.       Его ладошка крадется по моей груди, пальчики поглаживают ямочку меж ключиц, скользят дальше по плечу, вырисовывая замысловатые узоры. Касания нежные и легкие как пух, очень интимные, только наши, его и мои... Ради таких моментов можно вытерпеть от него все, что угодно. Самое нежное и ласковое исчадие ада... Мой темный ангел... Мое искушение. Он пахнет ромашками, свежескошенной травой, а еще земляничным вареньем. "Ну какие ромашки!" - одергиваю себя мысленно. — Больно? — Нотт касается им же «заботливо» подбитого глаза. Глаза виноватые-виноватые. — Прости. Прости, пожалуйста, — отчаянно зажмуривается, пытаясь удержать...Слезы? Тяну его вниз на подушку, поворачиваюсь, чтобы видеть его лицо. Глажу щеку, ямочку под ушком... — Глупый, какой же ты еще глупый. Я простил давно, сразу. Ты меня прости.Люблю тебя больше жизни — шепчу ему прямо в невесомый поцелуй срывающимся голосом. От накатившей щемящей нежности нечем дышать, ком в горле упорно не желает прокатываться куда-то дальше.Нежные губы скользят и замирают на моем подбородке. — Спи, иначе я взорвусь, прошу тебя. — Легонько целую в нос и укрываю своим одеялом. В ответ прижимается и обхватывает рукой мою талию. — Ты больше не будешь меня оставлять надолго? У нас так мало времени осталось, — шепчет он мне, погружаясь в сон, и почти засыпает, прежде чем я соображаю, что ему ответить. — Если бы я мог, то не расставался бы с тобой никогда. — Поцелуй меня, — просит Тео в полудреме. — Я тоже тебя люблю.       Секунды этой безудержной нежности бесценны. Признаю, что в борьбе с этой нежданной, негаданной любовью, я проиграл окончательно и бесповоротно. Пусть все идет своим чередом.Видит Мерлин, я пытался...Какой же я дурак, столько времени потеряно. Столько поцелуев, столько ночей. Искрящихся золотистых взглядов, вынимающих душу стонов.       Утро встречает яркими солнечными лучами, щедро рассыпая их по комнате. Тихонько сползаю с кровати, чтобы не потревожить Тео. Он недовольно хмурится, трет ладошкой нос и переворачивается на живот, крепко прижимая к себе подушку. «Нарцисса» — вдруг вспоминаю и невольно вздрагиваю, еще и Мария придет с утра, надо разбудить Теодора. Когда я выхожу из душа, мой ангел уже не спит. Лежит развалившись на подушках и улыбается припухшими от сна губами. Ранки почти не видно. Мария - умница, ее зелья и мази воистину волшебные. К слову, синяк у меня почти сошел, но нос и глаз еще побаливают. — Выспался? — Целую доверчиво подставленные губы. Они непросто пахнут земляникой, у них и ее вкус. — Доброе утро, любовь моя.       Моя любовь сладко потягивается, оголяя кругляшок пупка и полоску нежной кожи. Я прижимаю его к постели, припадаю губами к следу оставленному резинкой от пижамных брюк. Нотт смеется, пытаясь вырваться, когда я начинаю его щекотать. Замирает, когда я поднимаю голову и смотрю ему прямо в глаза. Шумно вздыхает и тянется за поцелуем...       Мое полотенце летит прочь прямо к сброшенной, за секунду до этого, его пижаме. Провожу языком по напряженному прессу и спускаюсь к дорожке из золотистых волосков. Всхлипывает, когда я прикасаюсь языком к возбужденной головке и накрываю ртом его член. Мерлин! Как он стонет, как рвется мне навстречу, судорожно хватает мои волосы и вскрикивает, кончая... Притягивает меня к себе и целует, целует, пока в легких не заканчивается кислород. Мне кажется что мой член взорвется от возбуждения, кладу на него руку, но Тео успевает быстрей, теперь уже я извиваюсь под его губами и ловким язычком. Отталкивает мою руку, когда я хочу отстраниться. Проглатывает все до конца, откидывается на подушки и слизывает с губы последнюю белесую капельку. — Хочу, чтобы так было всегда, — мурлыкает мне прямо в губы. Целует еще раз, едва касаясь, и спрыгивает с кровати. — Нам нужно вставать и разбудить соню Малфоя. — Откуда столько сознательности, — смеюсь и пытаюсь поймать уворачивающегося мальчишку. — От тебя заразился, — хохочет и сбегает. — Не злись, я ужасно хочу есть. — Я скоро. Иди уже буди своего Дракона. Он бедный вчера себе места не находил.       Бесенок сверкает белозубой улыбкой и скрывается за дверью. Я нехотя поднимаюсь, а когда начинаю одеваться, слышу крики и хохот, несущиеся со стороны комнаты Малфоя.

***

POV Теодор       После того, как надо мной поколдовали Мэри и ее эльф, тело почти не болело. Немного саднила разбитая губа и ранки на костяшках на той руке, которой я ударил Алекса. Но самое страшное было не это. На душе было гадко так, что хотелось оборотнем выть на луну. А еще было обидно до остервенения. Если бы Алекс захотел, то отделал бы меня так, что не узнал бы родной отец. Пожалел... Но сколько бы я не придумывал, какие еще приклеить Бланту обиды, сердце говорило о другом.       Какие неведомые бесы заставляют меня вести себя как последний мудак? Тут и у Мерлина терпение бы лопнуло. А Алекс?.. Он, конечно, переодетый ангел. И я виноват перед ним. Вспомнилась мама, оттого на душе стало еще гаже. Она бы не одобрила того, что я вытворял последнее время, особенно сегодня. Мама всегда считала преступлением изводить того, кого любишь, говорила, что это не любовь. А у чувства должно быть основание, фундамент. Все россказни про вопреки, это россказни и есть. Любовь не нуждается в оправданиях, и ненависть не нуждается. Должно быть то, на что они опираются. Без этого все теряет силу и утрачивает свою магию.       Мария сказала, что нужно поспать как минимум до утра. Я не смог уснуть, не увидев Бланта. Драко сказал, что я его здорово поранил. Мысль об Алексе привычно отозвалась тупой болью. Он был мне нужен, я хотел к нему, в кольцо его рук. Прижаться сильно, сильно. Мне казалось, что его объятья - это самое прекрасное на свете место... Сморгнув слезы, я решительно направился к нему в спальню. Весь мой напор внезапно испарился, как только я приоткрыл его дверь. Практически силой впихивая себя в комнату, я вдруг понял, что боюсь. Смертельно, до одури боюсь, что он оттолкнет меня.       Алекс спал на спине. В скудном, ненормально белесом свете ночника его лицо напоминало алебастровую маску. Мы видели такие в одном из магловских музеев, в которые Блант таскал нас с раздражающей регулярностью. Я зажег несколько свечей и погасил мерзкое магловское освещение. Алекс пошевелился и застонал. — Алекс, — позвал я срывающимся голосом. Я почти коснулся губами его уха, вдохнул его аромат и замер. — Как ты? — Блант с нежностью разглядывает меня, убирает с моего лба волосы. Смущаюсь, теперь мы смотрим друг другу в глаза.       Он улыбается, и я чувствую, как сжимавший мое сердце страх исчезает, наконец-то можно выдохнуть. Я не выдерживаю и утыкаюсь ему в плечо, прячу противные слезы, которые все время появляются не вовремя. Кладу ладонь ему на грудь и касаюсь легонько ключиц и моей любимой ямочки между ними. Подсматриваю за его вздрагивающими ресницами, улыбкой. Вдруг он морщится и я испуганно пытаюсь понять, что сделал не так. — Больно? — самый тупой в мире вопрос.       Касаюсь синяка, который сам же и поставил. Всхлипываю оттого, что мне, дураку, вдруг становится смешно. Закусываю губу, чтобы не засмеяться. Шепчу ему, чтобы простил, зная что прощен. А еще любим. И верю ему, потому что чувствую то же самое. Укладывает меня рядышком, укрывает и обнимает. Пытаюсь поцеловать его. Так хочется почувствовать вкус его губ, но едва касаюсь подбородка, шеи. И чувствую, как проваливаюсь в сон. Мне так хорошо в его объятьях, почти бессознательно прошу поцелуй, один, всего один. И говорю, что люблю его.       Утренняя ласка неожиданна, оттого приятна еще больше. Я таю под любимыми губами, под прикосновениями. Я почти счастлив. Перехватываю инициативу и пытаюсь в точности повторить все тоже для него. Как же он стонет. Отключается на несколько секунд. А я люблю так, что кажется, не могу дышать. И потому сбегаю, чтобы не взорваться от избытка чувств.