Оковы английской короны

Подвал, служивший камерой для осужденного заливал тусклый свет проникающий с небольшого окна под потолком. Железная койка поперек, рубцы на бетонном полу свидетельствовали, что её не раз двигали. На стене тоже были рубцы подобные тем, что на полу. Мятая простынь свисала вниз, а несколько книг в мягком переплете валялись в дальнем углу. - Ты опоздал, - не громко произнес пленник, всматриваясь в лицо гостя. - Были неотложные дела, - ответил ему Холмс. - Рассказал бы, я тут умираю от скуки. В ответ на эти слова Майкрофт лишь скептически улыбнулся и, перенеся вес тела с одной ноги на другую, продолжил: - А у тебя уютно, - с сарказмом подметил Холмс. - Мне хватает. Я не привередлив. - Я вижу. Приблизившись к постели, на которой сидел пленник, Холмс оторвал зонт от пола. Железная пика запорхала у лица Мориарти, карие глаза в ожидании следили за каждым витком грозного оружия, а когда сталь коснулась кожи, с бледных губ сорвался стон. Спустившись от щеки до пульсирующий артерии на шеи, Холмс опустил воротник его рубашки вниз. Темно-фиолетовый засос растянулся от шеи до ключицы. Майкрофт плотно сжал губы, вытянув их в дугу, его глаза зло засверкали в полумраке. - Я же говорил, не привередлив, - пояснил Мориарти. На его лице застыла злорадная ухмылка. Довольный реакцией на выходку он поднялся с постели, протянул руку к зонту, завладев им, он плотно сжал вокруг него ладонь. Карие глаза пылали, он привлек Майкрофта к себе. Мориарти приблизился ещё ближе, чтобы поцеловать, но замер, не коснувшись губ, жадно впиваясь взглядом в зеленые глаза Холмса, словно спрашивая у него разрешения. Майкрофт сглотнул, ощущая поднимающееся снизу желание. Это желание, эта…страсть? Это было таким новым чувством для Холмса старшего. Как неожиданно Мориарти сменил свой настрой, заговорив осуждающе, смотря ему прямо в глаза: - Ты жалок. Не лучше тех миллиардов скачущих по планете в погоне за чужим счастьем и деньгами. Ты как все находишься во власти у своих порочных желаний и грязных инстинктов. Удивленный этими словами Майкрофт попятился назад. Его задело сказанное, он не мог побороть свое разочарование и неудовлетворенность. Но на этом все не закончилось, как можно было подумать исходя из последних слов. Мориарти ещё с большим пылом стал наступать, как показали его следующие действия, он сам не брезговал плотским желаниям. Не прошло и минуты, как он сидел на коленях перед Холмсом, торопливо расстегивая его ширинку. - Что ты делаешь? - в ужасе протянул свой вопрос Майкрофт, смотря на сидящего в ногах Мориарти. Но ответ услышать ему уже не пришлось. Влажные губы прильнули к пульсирующей плоти. Продолжая оральные фракции, ожидаемая реакция была достигнута: вязкая и горячая сперма заполнила рот Мориарти, а последний протяжный стон Холмса прозвенел в глухих каменных стенах камеры. На этом в помещении воцарилась тишина, не было слышно чмоканий и стонов, лишь тихое дыхание обоих мужчин. Майкрофт с жадностью впивался взглядом в темный силуэт перед его ногами, щеки пылали огнем от стыда, а ноги все ещё дрожали после бурного оргазма выжившего из него немало соков. Вас могло удивить и озадачить, то, что ему стыдно, но все это весьма логично: ранее за ним не замечались подобные проступки присущие примитивным, как он считал, людям. За Майкрофтом всегда была слава холоднокровного человека, стоящего выше плотских наслаждений и желаний, не имеющего друзей и сердечных переживаний. А больше всего он беспокоился в эту минуту, о неугасающем желании, съедающем его бурлящую плоть и обезумевший разум. Холодные пальцы, коснувшиеся его там внизу, смогли привести затуманившийся разум в чувства. Трудами Джеймса рубашка была опущена в штаны, а ширинка застегнута. Да, именно, в своем сознании Майкрофт впервые упомянул имя преступника, разбирая все произошедшее тут в течении этого получаса. Волны холодного благоразумия и расчета окатили Холмса с ног до головы, надев непроницаемую маску безразличия и отчужденности, он поспешно покинул камеру. Когда в замочной скважине ключ сделал свой последний оборот, с уст узника сорвался тихий смех.