***
— Куда вы меня тащите? — наверное, в тысячный раз задала один и тот же вопрос Салли двум парням, ведущим ее непонятно куда и зачем, и в тысячный раз Фрэнк терпеливо отвечал: — Миссис Бертран, ну мы же говорили, что идем к Дефенсам. Дефенсов-то вы знаете? — Знаю, — очень напряженно откликнулась она и еще сильнее замедлила ход. Находиться в обществе двух малознакомых личностей было довольно неловко и страшно, хотя Салли и видела ребят раньше, когда они приходили в гости, и то на пару минут. — Но это не ответ на вопрос, где моя дочь. Алефин устало вздохнул и покосился на Фрэнка, взглядом умоляя, чтобы тот наконец угомонил встревоженную женщину. Сам он не решался встревать в разговор, потому что знал, что его грубый темперамент только все усложнит. — Она с Аавиллом, — не придумал ничего лучше Фрэнк и пожал плечами, когда Алефин бросил на него очередной вопросительный взгляд. — А вы почему не с ними? — не унималась Салли и теперь совсем остановилась, не желая никуда идти, пока ей все не разложат по полочкам. Фрэнк впал в ступор, Алефин тоже. Кажется, ситуация несколько выходила из-под контроля, и в первую очередь потому, что парни практически не понимали, как объяснить сложную и неоднозначную ситуацию взволнованной матери, которая с первого слова порой даже и не схватывала, что ей говорят. Что делать? Выложить все как есть? Исключено. Миссис Бертран в лучшем случае упадет в обморок, а в худшем — сбежит, и они ее точно не остановят. В особняк что ей, что Алефину с Фрэнком — путь заказан. Возможно, они могли бы потянуть время, но сработает ли… — Миссис Бертран, — начал Фрэнк, изо всех сил стараясь сохранить веселый вид, — конечно, мы друзья Аавилла, но даже друзья обычно не присутствуют на свиданиях! — Свиданиях? — шокированно уставилась на него Салли, и тут Фрэнк с удивлением понял, что сейчас сделал большое открытие для нее. — Фрэнк! — укоризненно шикнул на него Алефин, так, чтобы услышал только друг. — Ты еще поведай ей, насколько близкие у Аавилла с Делайлой отношения, самое время! Фрэнк втянул голову в плечи и несколько раз обозвал себя дураком, хотя в следующий момент отметил, что его слова отлично сработали в роли отвлекающего маневра. По крайней мере, миссис Бертран перестала стоять на месте и двинулась вслед за ними. Очевидно, в ее голове творилась полная каша, о чем свидетельствовал ее полубезучастный, полутревожный взгляд в одну точку. Возможно, на самом деле она и не уловила того, что сказал ей Фрэнк. — Ой, забудьте, я пошутил! — попытался замять ситуацию он и глупо рассмеялся. — О, мы пришли! Дом Дефенсов! Услыхав знакомую фамилию, Салли будто очнулась и вспомнила, зачем приехала, почему прилетела домой первым же самолетом. Делайла… В слезах, в страданиях, умоляющая не возвращаться. И если бы с ее дочерью сейчас все было хорошо, то встречать Салли приехали бы уж точно не друзья Аавилла! Они что-то скрывают. И оставлять это так нельзя. — Зачем вы привели меня сюда? — недовольно спросила она и спустя секунду неожиданно для себя же не выдержала, отчего парни одновременно вздрогнули: — Что происходит, в конце концов?! Сорвали меня с вокзала, ничего толком не объяснили! Я, между прочим, очень спешу! Я требую всей правды! Где Делайла?! — Она с Аавиллом, честное слово! — Фрэнк спохватился первым и успокаивающе взял Салли за руки. — Но где именно сейчас — мы не знаем. У них дома вроде что-то стряслось… — О господи! — воскликнула она и зажала рот ладонью. Алефин, в ужасе от того, как плохо складывается их диалог, снова сделал выговор чересчур болтливому Фрэнку: — Ты рехнулся? Она же поскачет в особняк!.. — Но не настолько важное, чтобы вы начали волноваться! — постарался реабилитироваться Фрэнк, а затем от волнения вновь понес чепуху: — Пожар, наверное, или… — Так, все, я ухожу! — не вытерпела Салли, подобрала чемоданы с земли и развернулась в противоположную сторону. Она сама все узнает. Вот позвонит Лайонелу и допросит с пристрастием. Он-то точно не отвертится! Алефин, понимая, что их план разваливается на глазах, а Фрэнк абсолютно не справляется, перехватил поводья. Наплевать, что он холодный, прямолинейный и ненавидит нянькаться — на данный момент у них не было другого выхода. Возможно, именно его твердость приведет взвинченную Салли в чувство. — Миссис Бертран! — с уверенностью позвал ее Алефин, и та обернулась. — Делайла позвонила вам не просто так! Уж точно не потому, что хотела из-за глупых капризов сорвать вас с работы! И если уж по-честному, то вы испортили все дело, приехав обратно. — Да, поддались материнскому инстинкту! — воодушевленно вставил Фрэнк, потихоньку смекая, что теперь все внимание будет устремлено не на него, а значит, обязательно нужно покрасоваться. — Заткнись, Фрэнк, — твердо отрезал Алефин и двинулся в сторону ничего не понимающей Салли. — Вы уж простите меня, но у нас нет времени на выяснение отношений. Я могу сказать только, что вы подверглись большой опасности, сорвавшись с командировки. Пока ничего не случилось, но скоро точно случится, а вы тут как тут. Салли, видя серьезное, даже немного раздраженное выражение лица Алефина, попыталась успокоиться. Наверное, произошло действительно нечто настолько важное и страшное, что запросто не расскажешь даже при желании. А тут и вовсе люди, которые никем ей не приходились, вызвались помочь ей, укрыть от опасности. Парни явно осторожничали в общении с ней. Они не хотели, чтобы миссис Бертран впадала в истерику, и размышляли, как лучше облечь свои мысли в слова, чтобы не напугать сильнее. — Просто скажите, что происходит, — уже тихо попросила она. Алефин с Фрэнком переглянулись и еле заметно кивнули друг другу. Они скажут. Но не так быстро. — Мистер Стоунер. — Что с ним? — не поняла Салли и подошла к парням поближе, словно надеялась прочитать в их глазах ответ. — Он, ну… — Алефин задумался, как бы не испортить сказанным почти пришедшее в норму положение. — Немного не в себе. — А точнее, долбанутый наглухо, — опять встрял Фрэнк со своей правдой, чем вывел Алефина на корню. — Фрэнк! Но тот лишь показал язык и обиженно надул губы, всем видом говоря, что больше от него ни слова не дождутся, даже если очень захотят. А вот Салли, в отличие от него, было совсем не до шуток и развлечений. Услышав его вердикт о состоянии мистера Стоунера, миссис Бертран побледнела. Если верить парням, Лайонел что… имеет расстройства психики? Невозможно! Она жила под одной крышей с ним почти год и ничего не заметила! Да и кто бы в здравом уме подпустил больного человека к управлению городом? Обдумав все это, Салли уже собиралась сделать замечание парням относительно того, как нехорошо наговаривать на достойных людей, но внезапно ей в голову ворвались те ужасные воспоминания… Сомнительного вида друзья, их маниакальные улыбки, хищный оскал при взгляде на недавно умершую горничную Эми… Стойте, а сама Эми? Она каждый раз казалась до дрожи несчастной, когда заявлялись те странные, мрачные мужчины. Может, между ней и друзьями Лайонела что-то происходило? Поэтому Эми и решила покончить с собой? «Если вспомнить еще кое-что… — размышляла Салли. — Лайонел почти никак не отреагировал на ее смерть. А в последние дни он и вовсе смотрел на Кайлин волком. Почему? И Делайла… она была такой потерянной и… злой? Моя дочь никогда так себя не вела! Она знала что-то, чего не знала я? Если так, это значит…» — Я… это я во всем виновата… — пришла к выводу Салли и горько заплакала. — О нет, нет, нет! — всплеснул руками Алефин и заходил из стороны в сторону, изрядно нервничая. — Только давайте панику разводить не будем! Нам потом вас по всему штату бегать разыскивать! Извините, но у нас есть план, и мы его придерживаемся. Хотите спасти дочь и при этом не пострадать — делайте, что говорим. Выполните условие — расскажем вам все, что знаем. Идет? Салли печально закивала и утерла слезы. Алефин прав. Раз уж она приехала сюда, тем самым вконец усложнив обстоятельства, то просто обязана сделать так, чтобы ее приезд обратился в пользу, а не во вред. Или хотя бы не мешал. — Хорошо, наверное, вы правы… Алефин, довольный ее ответом, даже улыбнулся. — Для начала мы укроем вас в доме Дефенсов. Вейн уже в курсе вашего прибытия, так что вопросов не возникнет. — Я согласна остаться, но все-таки хочу понять, кто нам угрожает и почему... Вопрос миссис Бертран прервал звонок на мобильный Фрэнка. Алефин насторожился: ребята не договаривались созваниваться. Что, если сейчас с ними пытались связаться неизвестные люди, прихвостни мэра, которые уже знали, что творит кучка безмозглых подростков? — Алло, Олефф? — радостно отозвался Фрэнк, и Алефин облегченно выдохнул. — Привет, парень! Что за дела, куда пропал? Что-что? Плохо слышно! Чего?! А какого ху… Алефин, который внимательно слушал болтовню друга и стоял рядом, чтобы в случае чего проконтролировать его, возмущенно отдавил Фрэнку ногу, и тот мгновенно замолк, пытаясь совладать с болью. Понимая, что несколько увлекся, Фрэнк поправился: — Ой, то есть я хотел сказать… какой кошмар! Вот это да! Салли, словно ощущая, что разговор идет о ее дочери, стала медленно подходить ближе к Фрэнку в надежде услышать хоть самую жуткую правду. Но к тому времени, как она оказалась около парня, тот уже бросил трубку и теперь будто не знал, что сказать. Он просто переводил взгляд с Салли на Алефина и молча качал головой. Язык не поворачивался озвучить то, что сообщил ему брат минуту назад. «Как же так… — отчаянно не верил Фрэнк и изо всех сил старался держать себя в руках, чтобы не запаниковать. — Аавилл, старик, ты не можешь находиться в плену у этих!..» — Ну что там? — нетерпеливо спросил Алефин, видя, что его приятель не собирается передавать сказанное Олеффом и вообще витает мыслями непонятно где. Фрэнк посмотрел на Алефина как на незнакомца и в следующий момент снова уставился куда-то перед собой. Он ничего не слышал и не замечал, что два человека выжидающе глядели на него во все глаза, только думал, думал… пока губы сами не произнесли помимо воли: — Алефин, миссис Бертран… вы не пугайтесь сильно, вдохните поглубже… Тут такая занятная ситуация… — Хватит мямлить! — в конце концов вышел из себя Алефин. Он люто ненавидел те минуты, когда ему становилось страшно, когда приходилось переживать, волноваться, а сейчас у него, обычно холодного и рассудительного, вовсе сдавали нервы. Отвратительное чувство. — Делайлу и Аавилла схватили бандиты! — выкрикнул Фрэнк и зажмурился. Он до сих пор не мог поверить в то, что все это действительно происходит с ним, и чуть ли не хватался за голову. Однако куда больше, казалось, в происходящее не верил Алефин. Лицо его скривилось в скептической усмешке, хотя во взгляде прослеживался испуг. Рядом послышался грохот. Чемоданы и сумки, что держала Салли, повалились на асфальт, а следом за ними на траву упала и сама женщина. Фрэнк, успевший оправиться после шока куда быстрее Алефина, немедленно подскочил к ней и поднял с земли. Салли дышала, и было совершенно очевидно, что ее настиг обморок, однако у Фрэнка все равно гора с плеч свалилась. Хотя нет, проблема оставалась. «Держись там, Аавилл! — воззвал к своему другу Фрэнк. — Сбереги Делайлу, пока мы будем искать вас. А мы найдем. И тогда вашим похитителям не позавидуешь!» — Молодец, Фрэнк, поздравляю, — язвительно отозвался Алефин, кивая на женщину, потерявшую сознание. — Сегодня по шкале тупости ты просто превзошел самого себя. Идешь на рекорд? Но Фрэнк не среагировал, а только серьезно покосился на Алефина, как бы говоря, что он отнюдь не шутил, когда говорил про бандитов. И Алефин, кажется, понял, потому что в следующий момент на его лице отразилась неведомая доселе злоба. — Стоп. Что ты сказал?***
«Рицин — один из самых сильных естественных ядов — в двести раз токсичнее синильной кислоты, — повторяла из раза в раз Делайла слова из давно забытой тетрадки об отравах, будто завороженная. — Способен расщепляться на субъединицы, которые могут образовывать новые токсичные вещества, не существующие в природе. Рицин действует на уровне клеток. Антидотов к нему не существует. Проникновение всего лишь 0,2–0,4 миллиграмм вещества внутрь организма взрослого человека вызывает летальный исход». Летальный исход… без вариантов… лишь с малой вероятностью того, что тебя спасут. Делайла, поборов желание закричать, закрыла голову руками и уткнулась в колени. Она не хотела думать, не хотела вспоминать ничего, что произошло с ней за сегодня, но незнакомое место, где она находилась с Аавиллом взаперти за тяжелой, массивной дверью, не могло не воздействовать на нее крайне отрицательно. Вот и приходилось вытаскивать из самых глубин сознания свою прошлую жизнь, чтобы не потерять себя, не сойти с ума. И когда очередь дошла до мыслей о Кайлин, Делайла почему-то вдруг вспомнила школьного ботаника из кружка, который как-то дал ей весьма занимательную тетрадь о самых опасных ядах в мире. Какая ирония, что строчки о рицине занимали сразу первую страницу. «Уже тогда судьба давала мне знак, не иначе», — безэмоционально отметила Делайла, не в силах дальше разводить слезы, и встала с пола, чтобы пройтись по комнате, которая в будущем, возможно, сулила стать их могилой. Здесь было, как ни странно, очень светло. Через куполообразное маленькое окно в помещение проникали лучи солнца, беспощадно палившего даже в начале осени. Однако несмотря на то, что Делайла хорошо ощущала тепло, она помнила о том, что Аавилл лежал сейчас на холодном каменном полу, и согреться ему не удастся. При всем желании она не могла усадить его, опереть о стену или поставить на ноги, когда он проснется, потому что его состояние не позволило бы это сделать. Когда Аавилла ударили по затылку, он отключился на долгое время, а стоило ему очнуться, как его стошнило, а еще безумно болела голова. Делайла сразу догадалась, свидетелем каких симптомов она стала. Сотрясение мозга. И хорошо, если правда оно, а не хуже. Сейчас она все равно ничем не смогла бы помочь. Их не отпустят. Или очень скоро убьют. Делайла в полузабытьи провела рукой по резьбе мощной дубовой двери. Только сейчас заметила, что на ней было изображено восемь отдельных картин, и лишь поразмышляв, догадалась, что видит библейские сюжеты. Погодите-ка… «Мы что… — удивилась Делайла, в смятении захлопав ресницами. — Нас держат в плену… в церкви?» Она недоверчиво покачала головой и огляделась вокруг. Кроме этой старой, видавшей виды двери здесь больше не было ничего примечательного. Абсолютно пустая комната, а между напольными плитками даже пробивалась трава. Если они и правда в церкви, то очевидно, что в заброшенной. Но Делайла не припоминала, чтобы в городе находились такие. Выходит, их вывезли за город? Что ж, похитители, наверное, поступили логично. Однако мысль, что шавки Дарена творили свои бесчинства на святой территории, пускай и давно покинутой, ей претила. И пока Делайла ходила кругами по месту их заточения в попытках найти хоть какой-нибудь выпавший или слабо держащийся в стене кирпичик, Аавилл в углу зашевелился и открыл глаза. Делайла, изрядно перепугавшись того, что он может встать, мигом очутилась около него. — Не двигайся, помнишь? — обеспокоенно попросила она. Аавилл вопросительно на нее уставился, но уже через секунду, кажется, вспомнил, где они находятся и почему он в таком ужасном состоянии, но легче не стало. Разве что от мрачных мыслей о том, что с ними сделают в конечном счете, его немного отвлекали поглаживания Делайлы. Ее пальцы были холодными, и от них по лицу разбегались мурашки. — У тебя глаза краснющие, — сказал Аавилл и нахмурился. — Ревела, поди, похлеще белуги. Делайла лишь грустно и несколько виновато улыбнулась. Она совершенно не хотела, чтобы он, едва открыв глаза, тут же увидел ее отчаяние и опустошенность. И пусть она немного собралась с духом и выплакала до капли весь гнев, обиду и страх, далось ей это с необычайным трудом. И теперь все последствия этих не слишком приятных эмоций полностью на ее раскрасневшемся лице, а еще глубоко внутри, где до боли саднило. Все-таки сдерживаться — не ее. Но необходимо. — Я так и не знаю, как там Кайлин… — выдавила Делайла и опустила взгляд. Как бы ни пыталась она не думать о девочке, просто не выходило. Даже сейчас, в ситуации, когда она сама могла умереть в любой момент. — Возможно, я покажусь жестоким, но время слез прошло, Делайла, — ответил Аавилл строгим тоном. — Когда люди плачут, они забывают об опасности, а мы с тобой умереть не должны. За что боролась Кайлин, м? Посмотри на меня. Делайла прерывисто выдохнула и выполнила его просьбу. Аавилл смотрел на нее выжидающе, поэтому ее губы сами сказали: — За нас. Она хотела отблагодарить меня за то, что ей подарили семью, что я ее не оставила. — В таком случае долой слезы. Я более чем уверен, Кайлин бы не хотела, чтобы мы оплакивали ее, будучи под угрозой. Да и вообще, она очень не любила, когда ты страдаешь. Да и я не переношу. Но я ублюдок от природы, так что на меня можешь не обращать внимания. Думай о ней. На последних словах по лицу Аавилла расползлась хитрая ухмылка, и Делайла тоже не удержалась от того, чтобы улыбнуться, хотя на душе скребли кошки. Господи… неужели он правда верил в то, что им удастся сбежать? Или просто старался успокоить ее? — Где мы, ты знаешь? — вдруг поинтересовался Аавилл, отвлекая ее от размышлений. — Я-то валялся в отрубе. — В заброшенной церкви, но это не факт. Я сама не видела, куда нас привезли — что мне, что тебе завязали глаза. Мое предположение только из-за двери, на которой высечены рельефы по мотивам библейских сюжетов. Аавилл задумался. Похоже, ответ Делайлы ничего ему не дал, и он тоже не мог предположить, где их прячут. Ни о каких заброшенных церквях он никогда не слышал, да и не интересовался чем-то религиозным. Однако что расстраивало сильнее всего — так это его дурацкая беспомощность и подозрение на сотрясение мозга, из-за которого он был вынужден только лежать и спать. Делайла ни в коем случае не позволяла ему двигаться и искала лазейки без его содействия. И, как видно, тщетно. — Поспал бы ты еще, — предложила она, с тревогой замечая, как Аавилл жмурится от накатившей боли. — Ведь болит же. — Как будто изнутри разом пятьдесят дыр сверлят… — подтвердил он и поджал губы. Как бы Аавилл ни пытался, а скрыть свое самочувствие у него не получалось. Наверное, она права. Но как же тут уснешь, когда голова норовит разлететься? Делайла, словно прочитав его мысли, устроилась рядом и принялась поглаживать его по груди, шее, плечам и лицу в надежде хотя бы немного отвлечь от боли. Не зная, что еще можно сделать, она даже запела давно забытые колыбельные, которые слышала в детстве от мамы, а потом и вовсе дошла до каких-то глупых сказок, известных ей с начальной школы. Как ни странно, однако, Аавилл не смеялся и не пытался язвить, говорить, будто она несет последнюю чушь, но Делайла и не подозревала, что он провалился в сон до того, как она стала рассказывать детские истории. Убедившись, что Аавилл вновь заснул, она обмякла и расслабилась, но ни за что не позволяла себе сомкнуть глаза. Если уж Аавилл не в том состоянии, в каком на него можно было бы рассчитывать, она обязана сделать все за двоих. Найти выход или возможность его создать. Или обмануть одного из громил, но это что-то за гранью фантастики. «Мне так стыдно, Кайлин, — мысленно обратилась Делайла к девочке. — Ты отдала за нас свою жизнь, а мы, похоже, ничем тебе не отплатим. Аавилл просит не отчаиваться, а я упорно вижу лишь один исход, и он очень неприятен…» В тот же момент, будто в подтверждение, за дверью послышались шорохи, а потом легкий стук. Делайла напряглась и в недоумении подошла ближе к источнику шума. Черт побери, зачем стучаться, если у них наверняка есть ключ? — Эй, Бертран!.. — донесся до нее приглушенный шепот. Делайла отшатнулась от двери. Если она не сошла с ума, то этот голос принадлежит… Нет, невозможно! — Нерине? — Делайла из последних сил опиралась руками о стену, потому что ноги безудержно дрожали. Она отказывалась верить, что еще и Нерине замешана в их похищении. Неправда! Нерине, конечно, совершила множество подлостей и того, чего нормальный человек ей не простил бы, но такое… — Что ты здесь делаешь? — Разумеется, не тебя спасаю! — ядовито отозвалась она, хотя в голосе отчетливо слышалось сомнение и еще что-то неизвестное. — Лучше спроси себя, что ты здесь делаешь. От судьбы не уйдешь, а? Один раз я уже чуть не убила тебя, а сейчас ты снова на волоске от смерти. «И она пришла сюда только затем, чтобы сказать мне эту ерунду?» — скептически подумала Делайла и потрясла головой. Какой смысл измываться, если Нерине и так понимала, что бежать пленникам некуда? Что-то тут не так. В ее тоне. Он слишком… растерянный? Будто бы Нерине совершенно не ожидала, что когда-нибудь ей доведется встретиться с Делайлой при таких условиях. Будто бы сбылось то, чего она давно боялась. — Не слышу радости в твоем голосе, — спокойно заявила Делайла, хотя старалась скрыть волнение от собственных догадок, и начала потихоньку вводить Нерине в заблуждение. — Значит, ты именно такая, как я и думала. Судя по всему, ее маленькая хитрость удалась, потому что Нерине неуверенно проворчала: — Чего? Делайла усмехнулась, но тут же подавила улыбку, потому что ее довольный тон мог перечеркнуть все старания. Да и в какой-то мере она понимала, что говорит искренне, без обмана, и именно ее прямодушие послужит отличным оружием. Волнение отошло на задний план. — Ты не убийца, Нерине, и никогда ей не была. Если бы ты хотела, то давно бы завершила, что начала, но прошло много времени, и ты не предприняла новых попыток. И даже сейчас, я знаю, ты не замешана в похищении. — Замолчи! — разозлилась Нерине, и Делайла тут же поняла, что оказалась права, что ее давление оказало эффект. И пусть она не видела лица Эсли, ее эмоции волнами распространялись даже через толстую дверь и чуть не сносили с ног. Делайла избрала верную тактику. Она заронила семя сомнения, и теперь, возможно, Нерине задумается и поможет им бежать. Скорее всего, неосознанно, но поможет. По крайней мере, Делайла точно убедилась: Нерине не участвовала в преступлении брата. — Но я ведь права, — продолжала наступление Делайла и прислушалась повнимательнее. — И хочу, чтобы и ты понимала это. И знай, я никогда не верила в то, что ты плохой человек. Вместо ответа на свои весьма смелые утверждения Делайла получила лишь удаляющиеся торопливые шаги по лестнице и опять победно улыбнулась. Если Нерине так быстро ушла, толком ничего не сказав, значит, изначально она и не собиралась смеяться над пленными, показывать собственное превосходство. В таком случае она приходила сюда, чтобы… проверить их? Убедиться в чем-то? В том, что они живы, например? Могла ли Делайла расценивать ее приход как беспокойство за них? Она вновь села на пол. Нужно попробовать подождать. Хотя Нерине будет зреть чересчур долго. Уж слишком много в ней противоречий, и все они в такой запутанной куче, что через нее едва ли пробьется луч света.***
Плохо. Дело плохо. Ее брат слетел с катушек, окончательно. Как он мог пойти на поводу у мистера Стоунера, как мог на такое?.. Стоп. А если подумать, разве Нерине сама не просила Дарена о том же, разве она не собиралась подбить Аавилла на убийство, когда пришла к нему в особняк и попросила притвориться влюбленным в нее дураком? Да. Тысячу раз да. Избавиться от этой пресвятой Бертран, от ее прожигающего насквозь взгляда, преследующего во снах, от ее идиотских речей, потому что они… Отражают твою суть? Нет, черт возьми! Напоминают тебе о твоей прежней жизни, до того, как Дарен свел тебя с ума? Бога ради, заткнись! Или просто заставляют тебя очнуться от твоего кошмара, в котором ты застряла навечно, вместе с ним, с его безумием? — Хватит! — в ужасе завопила Нерине и заплакала, съехав по холодной стене и сев на лестнице, так и не дойдя до самого верха. Зачем? Ну зачем она пошла к Бертран? Понимала ведь, что та обязательно начнет лечить ее своими бестолковыми словечками, промывать ее и без того вспухшие, болезненно пульсирующие мозги. Подумать только! Даже сидя взаперти, под страхом смерти, Бертран нисколько не теряла себя, у нее оставалось время, чтобы еще и жалеть других. Неужели до нее не доходило, что ее паршивая доброта никого не спасет, что она лишь раздражает, но не дает всходов? И тем не менее сказанное Бертран безостановочно звенело в ушах. Она, Нерине, не убийца. Не плохой человек. И плевать, что она испортила жизнь стольким людям в школе, плевать, что отрывалась на тех, кто так или иначе напоминал ей о том, какой она когда-то была, — наплевать и растереть! Выкинуть из головы, вырвать из воспоминаний, выкорчевать с корнем из сердца и растоптать! Вот, значит, как это работает, да? Твори что угодно: унижай, избивай, обливай водой, ломай ребра — все равно получишь прощение от гребаной Делайлы Бертран! Такая уж она уродилась, такой и собралась умирать! Нерине нервно расхохоталась. Ее звонкий смех разносился по подвалам церкви, отдавался эхом от стен, а затем резко оборвался и превратился в плач. Да, она вновь плакала, еще пуще прежнего. От бессилия, от беспомощности, оттого, что не могла совладать с тем, чем она стала. Дарен сделал ее своей слишком давно, во всех смыслах. Они срослись вместе, а теперь, спустя столько лет, вовсе образовали новый, единый организм. И управлял им Дарен, потому что Нерине не хватало ни силы, ни выдержки, ни воли, ни самого главного — желания. У него ведь получится лучше, он мужчина, он всегда должен знать, что делать, да и кто будет любить женщину, которая все сама понимает и умеет? Уж точно не властный Дарен, привыкший к полному повиновению и беспрекословному послушанию. Но сейчас… Сейчас-то не Дарен управлял ситуацией, не он принимал окончательные решения. Его просто использовали, действовали через чужие руки, ведь так легче, так безопаснее! Уж Нерине прекрасно знала, ведь когда-то она тоже любила сваливать ответственность на других, давать жестокие задания, а потом наблюдать со стороны. Но Аавилл хотя бы с удовольствием присваивал себе ее «заслуги» в школе, потому что хотел, чтобы его боялись, а что будет делать Дарен, когда его бросят в тюрьму по обвинению в том, что это он один виноват и в похищении, и в двух убийствах? Нерине задрожала и еле подавила новую волну слез. Она обязана спасти брата, обязана вправить ему мозги. Он не мог поступить так с ней, не мог предоставить самой себе тогда, когда она уже не понимала, каково это — жить собственной волей, собственными желаниями и собственными целями. Ее жизнь находилась в его руках, от и до. И если он опять убьет, то и для Нерине обратной дороги не будет. Ведь все, что происходило с Дареном, троекратно отражалось на ней. — А, Нери! — радостно отозвался Дарен, когда в его поле зрения возникла фигура сестры, выходящей из подвала. — Что, не могла не воспользоваться случаем и сходила позлорадствовать? Я знал, что тебе понравится. «И оказался неправ», — буркнула про себя она, однако выражение лица ее оставалось прежним. Бесстрастным, холодным и несколько вялым. — Ты ведь не отпустишь их? — отстраненно спросила Нерине, с трудом скрывая в голосе дрожь и неуверенность. Сейчас она чувствовала себя на редкость ослабевшей, и ей стоило больших усилий не показывать хищнику, как она колеблется. Уж Дарен сразу учует, что с сестрой творится что-то неладное. И ему это по нутру не придется. — Разумеется, нет, — не стал юлить он, но в его голосе послышалось замешательство. Очевидно, у него уже закрались подозрения на ее счет, однако Нерине, хоть и перехватила его пытливый взгляд, спокойно развернулась направо и медленно пошла вдоль стены, устремив взор вверх, на купол. Она не торопилась отвечать. И хорошо, что Дарен терпеливо ждал, пока сестра созреет, потому что она никак не могла взять в толк, почему ее брат такой довольный. В конце концов, ей всегда казалось, что он не переносил, когда ему указывают, что делать, а тут... Если вся эта афера — его личная забава, то убедить его прекратить дурацкий балаган будет практически невозможно. — Странно, Дарен, — откликнулась она наконец. — Ты ведь ненавидел выполнять чьи-то поручения и делать чужую работу. А сейчас ты светишься энтузиазмом. — О чем ты, черт побери? — возмущенно спросил он и резко двинулся в сторону Нерине, которая топталась около канделябра и теперь смотрела на него так безучастно, что у него побежали мурашки. — Все это — не ради мистера Стоунера. Ты что-то задумал. Дарен остановился и спустя секунду заливисто рассмеялся. Нерине нахмурилась. — Мистер Стоунер — кучка дерьма, в которую повторно я не наступлю, — сурово отозвался он и подошел к сестре еще ближе, чтобы разглядеть, наконец, что за огонь танцует в ее глазах, который заставляет его бояться и сомневаться. Но Нерине молчала. Лишь наблюдала за его действиями и чего-то ждала. Пока он не дернул ее на себя. — Тогда зачем это похищение? Дарен разочарованно выпустил ее руку и хмыкнул. Он совершенно не ожидал, что она окажется такой мягкотелой. — Нери, детка, ты чем-то недовольна? — процедил сквозь зубы Дарен, но Нерине и не дрогнула, продолжая смело буравить его взглядом. — Может, я что-то неправильно расслышал, когда ты умоляла меня пришить Бертран? Или все дело в том щенке, который на тебя даже не смотрит? Чего молчишь? Нерине едва удержалась от того, чтобы не дрогнуть от его затрещины, и набрала в грудь побольше воздуха. К счастью, брат был настолько зол, что абсолютно ослеп и не увидел, как пошатнулась ее уверенность в себе. Зато после того, как она собралась с духом, сама здорово разъярилась. Дарен не имел никакого права обвинять ее в подобных вещах. Не она мучила его на протяжении четырех лет, не она изводила безумным ожиданием, не она довела его до крайней степени сумасшествия — такой, что хотелось застрелиться. И тем не менее она сказала. Со спокойствием, в котором четко прослеживалась угроза: — Он играет с тобой. Но Дарен вновь холодно рассмеялся и улыбнулся победной улыбкой, доставая из заднего кармана какую-то смятую бумажку. Нерине скептически скрестила руки на груди. — О нет. Смотри сюда, — Дарен развернул бумагу и продемонстрировал сестре, глаза которой тут же расширились, едва она прочла, что там написано. — Доверенность на управление автомобилем от мистера Стоунера. На меня. Когда я убью сосунков, он уже не сможет отделаться. «Значит, ты хочешь перевести стрелы на мистера Стоунера? — чуть не усмехнулась Нерине, хотя понимала, что ничего смешного здесь нет, и Дарен играет с опасным огнем. — Ты идиот, братец. Он уничтожит тебя. И наверняка предусмотрел то, что ты затеял». — Отец узнает, что в деле замешан ты, — попыталась вразумить Дарена она. — И будь уверен, он выберет сторону своего давнего партнера, а не родного сына. Ты подставляешь не только себя. И больше он не станет тебя отмазывать. Дарен несколько раз переменился в лице, от эйфории до сумасшедшего гнева. Ладно его чертов отец, плевать на его пренебрежение сыном, но Нерине? Единственная в его жизни, кто всегда вставал на его сторону и защищал, оправдывал перед всеми, а особенно перед собой, хотя он принес ей столько горечи!.. А теперь что? Она тоже в нем сомневается, тоже идет против? А может, она и вовсе собирается его сдать? — И кто ему расскажет? — очень тихо задал вопрос он и практически вжал Нерине в стену, однако сестра так и оставалась холодной. — Ты? Моя любимая сестра? А пленников освободить заодно не хочешь, а? — Я не поддерживаю тебя, Дарен, — заявила она прямо, с высоко поднятой головой. — Но и им помогать не буду. Он отстранился от нее. Это было впервые. Первый раз, когда Нерине пошла против его слова, не одобрила его поступок. И даже то, что она не намеревалась его предавать, совсем не успокаивало. Ему казалось, что ее выражение протеста — уже предательство. — Вот как, — огорченно ответил Дарен и отошел на пару шагов назад, не желая находиться рядом с ней ни секунды. — Значит, моя сестра хочет быть слабой. Жаль. «Бесполезно, — отчаянно выдохнула Нерине и снова попыталась побороть подступившие слезы. — Он не слышит меня! Увлекся своей игрой в кошки-мышки и не видит ничего!» Нерине зажмурилась и сглотнула ком в горле. Она бессильна. И в первую очередь потому, что не привыкла оспаривать его решения или считать неправым, а теперь… что ей делать? Дарен чересчур уверен в себе, он сумасшедший. Так стремится отомстить за то, что его чуть не посадили за убийство жены мистера Стоунера, — хотя заказчиком был он сам, — что потерял разум! Ей оставалось надеяться только на то, что она сумеет повлиять на отца. В конце концов, ее отец любил, в отличие от сына. — Все, чего я хотела, — быть счастливой, — пояснила Нерине, не в силах больше выносить мертвую тишину и разочарованный взгляд Дарена, который, кажется, до сих пор не верил, что она не одобрила его действий. — Я думала, ты всегда знаешь, что делаешь, я отдала тебе собственную жизнь и, пожалуй, ничего взамен не просила. Так что я имею право хоть раз сказать тебе «нет», братец. Решение за тобой. Я не претендую. Окончив свою маленькую речь, Нерине направилась куда-то мимо Дарена, успешно скрывая совершенно разбитое выражение лица. Общество сбрендившего брата люто давило на нее, да еще из головы не лезли слова Бертран. Нерине разрывалась. Разрывалась между ненавистью ко всему на свете, тревогой за Дарена и разумом, но ее разум был безнадежно болен и сломлен. Бертран права, Нерине не убийца. Она всего лишь завистливый, заплутавший и глухой к чужим проблемам человек, но Дарен — отдельный разговор, за него никто не ручался, даже сестра. Потому как знала, что ручаться не за что. Нерине оглянулась напоследок и покачала головой. Дарен, внутри закипая, молча смотрел, как она стремительно уходит прочь и скрывается в молельной комнате. Похоже, она всерьез оставляет его. Всерьез жалеет о том, что когда-то попросила его убить Делайлу Бертран. Да что с ней?! Он не верил, что дело только в волнении за его безопасность. В глазах Нерине он прочитал упрек, обвинения. Будто она долго спала, а по прошествии многих лет проснулась и увидела жестокую истину. Но это так не работает. Даже если Нерине захочет, она не сможет просто взять и повернуть назад, без последствий. И их Дарен уж точно не будет помогать разгрести.***
Серо. Слишком серо, пусто и скучно. А еще глухо. Настолько глухо, что Табита не слышала ничего, кроме навязчивого звона в ушах, и не могла не раздражаться еще больше. Комната, в которой она сидела, сузилась до размеров маленькой камеры и теперь давила на нее. Одиночество. Оно снова настигло ее тогда, когда она уже успела отвыкнуть от щемящего чувства в груди и горле. Когда Табита испытывала его в последний раз? Почему оно вернулось именно сейчас? Разве она недостаточно старательно пыталась отринуть все эмоции, разве недостаточно прилагала сил для того, чтобы сохранить рассудок ледяным и невосприимчивым к переживаниям обычного человека? Что заставило ее начать ощущать все, что она отрицала, снова, по проклятому кругу? Кто запустил эту карусель? Неужели?.. Он… Но почему? Что в нем такого особенного? Всего лишь глупый, опрометчивый мальчишка, который наверняка умрет, и в ее мире опять настанет тот самый порядок, который установился самой судьбой еще в далеком детстве. Трусливый, мелочный отец и невероятно стойкая, величавая мать, не спускающая людских слабостей никому, даже собственной дочери. Нет. Особенно собственной дочери. «Всегда уважай себя, в первую очередь себя, себя, себя и только себя. И никогда, ни при каких обстоятельствах не смей делать того, что разочарует тебя в самой себе», — говорила миссис Фоунтэйн Табите чуть ли не каждый день и вечер, а Табита и не возражала. Красивые слова. А если еще и часто повторяются авторитетным лицом, то становится невозможно в них не поверить, не превратить в свое жизненное кредо. Ведь в конце концов мать желала ей только добра и хотела, чтобы Табита выросла сильной, способной встать на ноги даже тогда, когда вокруг все умрут, а она останется. И Табита была благодарна ей. Но абсолютно не благодарна отцу. «Помни, родная, что ты не его дочь, — вспоминала Табита сказанное матерью слово в слово, — ты — моя дочь. В твоих жилах течет кровь крепких духом людей, и в ней нет места крови жалкого тюфяка, который без подставленного плеча немедленно свалится и не поднимется, пока чужие не помогут. Ты должна быть готова принять на себя любой удар, и не важно, сколько тебе лет на данный момент. Жизнь никогда не щадила ни матерей, у которых мужья ушли на кровавую войну, ни младенцев во время чумы. Не надейся, что пощадит и тебя». И так же, как дети слушают сказки на ночь, и Табита постоянно внимала наставлениям миссис Фоунтэйн, оказавшейся в браке по расчету весьма и весьма несчастной. Однако несмотря на то, что ее мать была не в восторге от своей жизни, в которой тянула все на себе, не рассчитывая на чужую поддержку, Табита ни разу не видела, чтобы та жаловалась или плакала, чем вызывала неподдельное восхищение. Не то что отец: ленивый, высокомерный и бесконечно жадный до денег. Даже компанию, которая при нем разорилась, в итоге восстанавливала мама с небольшой помощью мистера Стоунера. И неудивительно, что потом разгорелись новые споры о том, кому все-таки принадлежит большая часть денег семьи. Гораздо беспощаднее, чем на протяжении всего детства Табиты. В конечном итоге дело дошло до развода, а когда мистеру Фоунтэйну не удалось отсудить желаемую долю, он просто прихватил почти все семейные сбережения и сбежал. Тогда-то Табиту и пришлось отправить к мистеру Стоунеру, потому что даже по меркам миссис Фоунтэйн для ее дочери наблюдать за подобным зрелищем было чересчур. «Мы отобрали твое детство, но я не жалею об этом, ведь взамен ты получила колоссальный жизненный опыт. Я жалею только о том, каким образом он тебе достался. Теперь я хочу, чтобы ты пожила у моего брата. Поскольку пример мужчины тебе был подан совершенно неважный, ты наверняка успела в них разочароваться. Нет, Табита. То, что мне не повезло, не значит, что можно навесить ярлыки на всех. Так что, если встретишь достойного мужчину, можешь отдать ему дань уважения от меня. Уважать хорошего человека — уважать и себя тоже. Помнишь?» — раздавались слова матери в голове Табиты, и перед ее глазами буквально предстала картина их расставания, в день отъезда из Нью-Джерси. Достойный мужчина. Ну вот, она встретила его. Храбрый, справедливый, верный друг и бесконечно глупый человек, который кинулся в объятия смерти. Тот самый образ, который, как думала раньше Табита, существует лишь в сказках, пылящихся на полках стеллажей в ее доме. Теперь он в самом деле обречен жить только на страницах детских книг, потому что… «Потому что я даже надеяться не умею», — заключила Табита и постаралась прогнать абсолютно все мысли из головы в попытках заглушить вновь родившиеся эмоции. Она нервничала. Чрезвычайно. И шум в ушах тысячекратно усиливался. — Табита? — внезапно услышала она и лениво обернулась, хотя была рада, что от нарушенной тишины раздражающий звон прекратился. — И ты здесь? Она еле слышно вздохнула от усталости, но понимала, что разговаривать все-таки придется, тем более с миссис Бертран, непонятно как прошедшей в комнату незамеченной. Она-то тут что делает? — К сожалению, — вяло ответила Табита. — Вейн привел тебя сюда? — с тревогой спросила Салли, и от этого имени у девочки будто перестала циркулировать кровь внутри организма. Еще не хватало обсуждать Вейна! Она только взяла себя в руки! — Ага, — сдержанно отозвалась Табита, с каждой секундой яснее ощущая, как туго натягиваются нервы. — Такой благородный джентльмен, аж тошнит. Тошнит, правда тошнит. Неужели от эмоций постоянно такое случается? Если да, то совершенно понятно, почему мать отказалась от них. Кто захочет бегать в туалет прочищать желудок снова и снова? — А где же он сам? «В ящик играть тренируется», — едва не съязвила Табита, но сдержалась и отстраненно сказала: — Не знаю. В самом деле. Не говорить же взволнованной матери, что еще один полоумный решил вступить в секту рыцарей круглого стола, дабы спасти прекрасного принца и принцессу. К тому же они находятся в доме Дефенсов, а миссис Дефенс — подруга миссис Бертран. Было бы странно, если бы Салли скрыла от матери Вейна, куда направился ее сын. Тут всем и так хватало беспокойства за Делайлу и Аавилла. На первом этаже еще где-то полчаса назад творилось черт-те что. Сейчас миссис Бертран хотя бы выглядела чуточку лучше. В остальном же Табита чувствовала ее страх и напряжение за несколько футов, что окончательно выводило ее из установившегося внутри равновесия. — Табита… — опять позвала миссис Бертран и села перед ней. — Не хочешь ничего обсудить? — С чего бы? — отозвалась девочка и вдруг с неудовольствием расслышала, как к ее спокойному тону начали примешиваться раздраженные нотки. — Мне кажется, ты что-то скрываешь. — Как прямолинейно. Я много чего скрываю, и что? Вам бы тоже не помешало скрывать эмоции, например. Миссис Бертран ожидала, что разговор с Табитой вряд ли будет приятным или продуктивным, потому что та просто никого к себе не подпускала, но совсем не думала, что ее обвинят в чем-то подобном. — У меня забрали дочь!.. — вспылила миссис Бертран, однако была прервана на полуслове: — А у меня забрали двоюродного брата, счастливое детство, веру в мужчин, да еще и по дядюшке психушка плачет. Дальше перечислять? Табита, почувствовав облегчение оттого, что смогла выговориться и немного свела на нет внутреннее напряжение, теперь заметила беспомощное выражение лица миссис Бертран. Кажется, ей стало откровенно тяжело от сказанного Табитой. Что же, не всем дано быть такими сильными, стоило бы проявить снисхождение. — Простите, — искренне извинилась Табита, все еще ощущая стыд за свою несдержанность. — Я плохо переношу, когда рядом кто-то сильно нервничает. На саму накатывает, и я начинаю чувствовать себя слабой. Ненавижу слабых людей. Миссис Бертран и не злилась. Ей приходилось очень тяжко, но она старалась не сходить с ума, насколько возможно. А еще она была очень доброй, поэтому не задерживала в голове мысли о чем-то плохом. Вот и Табиту быстро простила. — Ничего, — откликнулась она со слабой улыбкой. — Кажется, я теперь немного лучше понимаю тебя. — Чего тут понимать, — пожала плечами Табита и уставилась в окно, за которым собирались серые тучи. — Слезами горю не поможешь. Вернутся они или нет — зависит не от нас и уж точно не от того, насколько сильно мы страдаем. Миссис Бертран недоуменно захлопала ресницами, а Табита продолжала сурово буравить взглядом окно. — И ты не боишься? Не переживаешь? — Будь моя воля — не переживала бы, но не могу, — в голосе девочки в кои-то веки слабо проявилась тревога, но в остальном она как обычно выглядела хладнокровной. — В любом случае это бесполезно. Я бесполезна. И все те, кто просто сидит на месте и ничего не делает. В полицию хоть позвонили? — Разумеется! — воскликнула миссис Бертран, радуясь про себя, что в сердце Табиты все же нашлось место волнению, которое испытывала она сама. — Поиски уже ведутся! Повисло молчание. Табита продолжала сомневаться в чуде и тем более в том, что полиция этого прогнившего города действительно занималась поисками Аавилла и Делайлы. В конце концов, на их жизнь нацелился сам мэр, а если верить слухам и тому, что говорили Фрэнк и Алефин, глава местной полиции всегда помогал мистеру Стоунеру в преступлениях. Но, естественно, Табита предпочла скрыть ужасающую правду и попыталась успокоить миссис Бертран, потому что та вполне достойно старалась оставаться сильной. — Миссис Бертран, я не умею утешать и не хочу кого-то обнадеживать, но я думаю, с Делайлой все будет хорошо. Она с Аавиллом. Аавилл, хоть и остолоп, но упрямее любого осла и никогда не давал близких в обиду. Суровость у нас в крови. Мама всегда говорила мне, что я больше Табита Стоунер, чем Табита Фоунтэйн. Жаль, что мне досталась фамилия такого жалкого труса. Она резко умолкла, потому что сама не поняла, почему внезапно разоткровенничалась, и едва не покраснела. Но миссис Бертран уже была заинтригована ее историей, поэтому пришлось отвечать на вопросы. — Жалкого труса? — Я об отце, — обреченно пояснила Табита и вздохнула. Очевидно, диалог теперь затянется. — Но разве ты не восхищалась отцом? — Да никогда. — А как же твои гордые заявления, что ты дочь великого дьявола? — вконец запуталась миссис Бертран и повела плечами, когда произносила последние слова. Она никак не могла разобраться в этой загадочной девочке, которая для своих четырнадцати лет размышляла чересчур цинично. — Наверное, я просто неосознанно хотела отпугивать посторонних, — развела руками Табита, как бы смиряясь с тем, что ей приходится отчитываться по каждому слову. — Да и Сатану я всегда представляла женщиной, а не мужчиной. — Женщиной? — еще больше поразилась миссис Бертран и потрясла головой. — Я знаю, знаю, все ангелы — мужчины. Но в Сатане я видела женщину, потому что сила и гордость мне встречались только в них, а мужчин я толком и не знала. Училась в школе для девочек, а после — чаще всего находилась дома, где перед глазами был лишь один мужской пример — отца. И пример так себе. Так что, говоря о дьяволе, я имела в виду маму. Сильную, смелую и стойкую. Миссис Бертран, видя, как сложно Табите дается рассказывать о родителях и проблемах в семье, и как неловко ей становится, когда она начинает выглядеть беспомощной, заговорила о другом: — Странно представлять Сатану как сильного и смелого… — А по-моему, нужно иметь храбрость, чтобы бросить вызов самому Создателю, — заспорила Табита, однако мысленно поблагодарила собеседницу за то, что та сменила тему. — Впрочем, я все равно не верю ни в бога, ни в дьявола, так что вопросы веры меня абсолютно не волнуют. Миссис Бертран задумалась, потому что не знала, о чем же теперь говорить, и даже расстроилась, не найдя никаких идей. Диалог очень отвлекал от материнских переживаний, а сейчас она опять вернулась к ним, и сердце болезненно сжалось. Она до сих пор отказывалась понимать происходящее. Собственный отец вдруг решил убить сына? И всех, кто находился рядом, потому что они стали свидетелями? В это даже не сложно поверить, а невозможно! С другой стороны, информацию ей подали сбито и торопливо, а посему она мало что разобрала. Хотя в любом случае гадать, правду ей поведали или нет, было бессмысленно. Миссис Бертран и без всякой правды чувствовала, что мистеру Стоунеру доверять не стоит. Ведь не зря же дочь предупреждала ее. «Моя наивность и вера в людей совсем сгубила и меня, и Делайлу…» — с горечью подумала Салли, вспоминая, как легко попалась на удочку Лайонела Стоунера и как завороженно слушала его высокопарные речи о стремлениях помогать обездоленным. Теперь-то она четко осознавала, что им двигала отнюдь не симпатия, а нечто другое. Но что, например? Та самая склонность к психопатии, о которой ей твердили все полчаса друзья Аавилла? Неужели Салли настолько наивная и глупая, что просто не замечала этого? А может, не зря ее часто грузили работой и отправляли в командировки, чтобы под ногами не путалась? За год проживания в особняке она ведь действительно больше времени проводила за границей, вдали от происходящего в родном городе. Разумеется, она мало о чем знала. А теперь уже слишком поздно. Ее дочь на волоске от смерти. И Аавилл, этот несчастный мальчик, тоже… Отдавшись переживаниям за детей, Салли совсем позабыла, что не собиралась и дальше расспрашивать Табиту о родителях. Она словно отключилась, а говорил за нее кто-то другой. К тому же молчание потихоньку начинало действовать на нервы. — И твоей маме не одиноко без тебя? Табита вздрогнула. Она уже успела свыкнуться с наступившей вновь тишиной и даже немного успокоиться, но, очевидно, просто так от нее сегодня не отстанут. — Кто знает. Ей сейчас все равно не до меня, раз я еще здесь. До сих пор ловит отца, наверное, — решила дополнить Табита в конце. Раз уж диалог о ее семье продолжал развиваться, зачем увиливать? Да и миссис Бертран выглядела совсем неважно. Возможно, только слова и могли вытащить ее из такого ужасного состояния. — Как? — ахнула она, и Табита подавила улыбку, радуясь, что сумела отвлечь женщину. — Он сбежал с крадеными деньгами. При разводе не получил желаемую долю, в суде проиграл. Забрал кучу денег и свалил. До сих пор ищут. Не такой уж и неудачник, если поразмыслить. — Твои родители разводились? — Миссис Бертран совсем уж увлеклась историей Табиты. — Поэтому ты приехала? — Ну да. Мама сказала, что мне нечего смотреть на их разборки, и отправила к дяде. Сказала, что я за всю жизнь и так насмотрелась этого идиотизма. Миссис Бертран не могла найти подходящих слов и лишь с сожалением глядела на Табиту. У них-то в семье все было совсем иначе, без скандалов и тем более бессмысленного деления имущества. Маркус безумно любил свою работу в маленьком ресторанчике, ему очень нравилось приносить счастье людям, да и сам он никогда не унывал, часто раздавая философские советы клиентам, которые приходили просто пожаловаться на жизнь. Подумать только, а ведь он был обыкновенным поваром и как-то находил время за бесконечными заказами еще и успокаивать нуждающихся! А уж как он обожал Делайлу: постоянно чему-то ее учил, водил по интересным местам, рассказывал необычные вещи и ни разу не отказывал ни в какой помощи. Проблемы начались после его смерти, но даже тогда их семья не знала серьезных раздоров. Делайла поддерживала мать, как могла: и на работу устроилась, и чистоту в доме наводила, и готовила сама, пока Салли зарабатывала деньги, не смыкая глаз. Поэтому миссис Бертран совершенно не знала, что сказать Табите в утешение. Она ведь не сталкивалась ни с чем подобным. Однако Табита, похоже, уже догадывалась, что ей собираются сочувствовать, и скривилась. Она раскрывала душу вовсе не для того, чтобы ей соболезновали. — Нет, не нужно меня жалеть, — Табита гордо выпрямилась. — Я получила отличный опыт и не считаю себя несчастной покинутой девочкой. Потерять детство не так страшно, как потерять родного человека, а? Миссис Бертран мысленно пнула себя. Табита ведь не переносила, когда на нее смотрели так, словно она такой же ребенок, как и все, требующий ласки и внимания. Наверное, лучше быть с ней на равных, чтобы не обидеть. — Значит, они проругались все твое детство? — нашлась миссис Бертран. — Ну да. Брак-то по расчету. Считается, что такие браки самые надежные, но, видимо, не в моем случае. — Ужасно. Я не представляю себе брак без любви. У меня был замечательный муж… — Как Вейн? — вырвалось у Табиты, а в следующий момент она уже сокрушалась о своей болтливости. — Как Вейн, — подтвердила миссис Бертран с улыбкой. — Он тебе нравится? Табита еле заметно отшатнулась и отвела взгляд в сторону. Ох уж эти простодушные люди! Разве можно так легко задавать вопросы личного характера? — Он… — Табита замешкалась в попытках подобрать подходящее слово. — Достойный. Для меня такие парни удивительны. — Ах да, ты же не веришь мужчинам, — спохватилась миссис Бертран. — Ему готова верить, — неожиданно твердо для себя произнесла Табита, отбросив стеснение. — Пожалуй, именно такой пример мужчины я бы всегда хотела иметь перед глазами. А что насчет вас, миссис Бертран? Каким был ваш муж? Лицо Салли приобрело загадочное выражение. Кажется, сейчас она предавалась счастливым воспоминаниям, но ее терпеливо ждали. Однако даже когда она вдруг решилась заговорить, дверь комнаты резко отворилась, и возбужденный женский голос закричал, заставив всех находящихся здесь вздрогнуть: — Салли, дорогая! Ты не представляешь, кто пришел!***
Погода стремительно портилась. Орлеан, нервно теребя часы на руке, стрелка которых уже подползала к шести вечера, без устали вытягивал шею и высматривал друзей, но они как нарочно не торопились. Мысль о том, что с ними могло что-то стрястись, Орлеан гнал от себя подальше, однако беспокойство все равно не отпускало, и он ходил взад-вперед, попутно пиная камни. Утешало его, пожалуй, лишь то, что Кларисса дала слово остаться дома и, если понадобится, послать в помощь своих братьев, но обещала ни в коем случае не соваться в пекло самой. Вдалеке тем временем загремел гром, предвещая скорый дождь. Орлеан хмуро уставился в потемневшее небо, затянутое тяжелыми, грязно-синими тучами, и глубоко вдохнул застывший воздух. Повсюду витали разные запахи: асфальта, почвы, зелени деревьев, но даже эти обыденные ароматы сейчас будто бы усилились, стали чересчур явными. Если начнется гроза, то она запросто испортит все планы. У Орлеана сложилось впечатление, что мэр управлял не только городом, но и погодой на его территории. Он поежился. Совершенно сумасшедшее предположение. Но погода действительно могла очень помешать. — Эй, Орлеан! — донесся до него приглушенный голос Олеффа, и Орлеан резко перевел взгляд с неба на приближающиеся к нему фигуры. Вскоре они стали приобретать более ясные черты четырех парней примерно одинакового роста, а через пару секунд Орлеан уже видел перед собой Олеффа, Фрэнка, Алефина и Рея. — А где Сендран? — насторожился Орлеан и окинул взором каждого из компании. — С мистером Бертраном, — пожал плечами Олефф, как бы говоря, что тревожиться не о чем. — К Дефенсам повел, позже присоединится. — А сам Вейн где? — не унимался Орлеан, не в состоянии совладать с нервным напряжением. Когда он узнал, что Аавилла с Делайлой забрали, сразу превратился в параноика, и ему везде чудился подвох. — Вейн едет к нам, — терпеливо пояснил Олефф и в следующий момент выдал: — Орлеан, я понимаю, ситуация хуже некуда. Но если будешь так сходить с ума, мы точно проиграем. Выше нос, приятель! Ты не один. Орлеан понуро согласился, и тогда Фрэнк скомандовал: — По коням! «Ну, хоть кто-то чувствует себя уверенно», — подумал Орлеан, наблюдая за тем, с какой готовностью Фрэнк бежит к своей машине и садится за руль, и как за ним ныряет Алефин. Сам Орлеан оказался вместе с Олеффом и Реем в другой машине. — В общем, что мы выяснили у моего старика, — заговорил Олефф, заводя двигатель. — Если верить дорожным камерам, наши молодчики выехали за город, но как по мне, это было совершенно очевидно и ясно. Они, может, и тупые, но оперативненько сообразили, что за дорогами активно следят, а за городом камер нет. — Разве это не значит, что мы все равно не знаем, куда ехать? — забеспокоился Орлеан. — Рядом с загородным шоссе, по которому мы поедем, есть что-нибудь? — Ни фига, — бодро ответил Олефф. Кажется, он заранее продумал их разговор. — До Лансинга почти двести две мили, они туда не потащатся — да и какой резон? Само шоссе пустыннее некуда, я там уже как-то проезжал, и все, что встретил по пути, — старую церковь с заброшенным кладбищем. Орлеан и Рей переглянулись, обоих будто озарило. — Они могут быть в этой церкви?! — догадался Орлеан. — Это предположение. В конце концов, какой дурень будет держать пленников в чистом поле или в лесу, откуда они просто сбегут? Надеюсь, до Лансинга они и правда не поедут, а других вариантов нет. — Если, конечно, их просто не вывезли для того, чтобы сразу убить и спрятать тела… — буркнул Рей, чем вызвал неподдельное удивление Олеффа. — Хэй, приятель, давай не будем заранее хоронить Аавилла, ладно? Мы не знаем, что задумал Дарен. Может, он вообще хочет получить нереальный выкуп! Рей умолк. Орлеан с сожалением посмотрел на него и отметил про себя, что тот, похоже, глубже остальных воспринял похищение их общего друга. В конце концов, Рей очень уважал Аавилла за то, что тот несколько лет назад вытащил его из дурной компании и принял в свою команду, которая впоследствии стала для Рея второй семьей. А еще, пожалуй, из них всех он был самым добрым, внимательным и чутким. — Значит, твой отец теперь в деле? — поспешил сменить тему Орлеан, обращаясь к Олеффу. — И он так просто тебя отпустил в погоню за преступниками? Олефф рассмеялся и покачал головой. — Разумеется, нет. Он вообще сказал, что три шкуры с меня спустит, если я стану вмешиваться, так что дома меня ждет знатная трепка. Ну, и теплый ужин от мамы, естественно. Ради этого стоит жить. И он снова захохотал, хотя никому в машине весело не было. Все трое задумались. Что-то упорно не давало Орлеану покоя, и, немного поразмыслив, он понял, что его волнует. — Слушай, Олефф, а у твоего отца проблем на работе не возникнет? Ты же знаешь, что полиция города активно сотрудничает с мистером Стоунером, а твой отец сейчас открыто пойдет против них. — О, за это не трясись, — беспечно отозвался Олефф. — Мой отец — следователь полиции штата, а не города. И, кстати говоря, он очень пожалел, что раньше не взялся за их шайку-лейку. Доказательств было мало, мистер Стоунер отлично заметал следы. Нам дико повезло, что он не принял в расчет маленькую девочку, и она его сделала. «А потом он сделал ее», — с неприязнью подумал Орлеан и уставился в окно, за которым проносилось все меньше городских пейзажей. Небо, как ни странно, просветлело. Может, погода наконец-то им благоволила? — Интересно, а как давно полиция сотрудничала с мэром? — внезапно подал голос Рей после долгого молчания. — Давно, приятель, давно, — с видом знатока подметил Олефф и переключил скорость, едва они выехали на загородное шоссе. — Вы же в курсе, как у нас обычно выбирают мэров? В основном это сотрудники полиции. Если вы не знали, то мистер Стоунер в молодости состоял в полиции, и его напарником был не кто иной, как мистер Эсли. Вас до сих пор удивляет, почему они заодно? Наверняка в мэры мистера Стоунера толкнули не просто так, задницей чую. Для них обоих это весьма выгодно. Орлеан молча согласился, продолжая наблюдать за дорогой. Он нисколько не удивлялся тому, что рассказывал Олефф, потому что самое невообразимое с ними уже случилось, и теперь это «невообразимое» разгребала полиция штата и кучка подростков, решивших поиграть в героев. Орлеан закрыл глаза. Он со смирением и одновременно ожесточением ожидал, что кто-нибудь из них обязательно пострадает. В конце концов, они никакие не военные и не бойцы, а свора уличных хулиганов, и у них даже оружия нет… — Эй, Олефф, — позвал Орлеан, когда до него дошла эта простая мысль. — У тебя случайно нигде пистолет не завалялся? — Завалялся, — ошарашил своим ответом Олефф и хлопнул себя по поясному ремню, где красовалась кобура. — У отца стащил. У меня еще пара ножей в багаже есть, потом возьмете на всякий случай. «Сообразительный малый», — похвалил Орлеан про себя и даже не удержался от улыбки. Его настроение понемногу улучшалось. Оставалось надеяться на то, что в заброшенной церкви и правда окажутся их друзья, а иначе он и представить не мог: где еще их могли прятать. Тут машина внезапно замедлила ход и остановилась. Спустя секунду с ней поравнялась и машина Фрэнка, а затем Олефф приоткрыл окно. То же сделал и его брат. — Тут развилка, — с негодованием заметил Фрэнк. — Ты не предупреждал, что будут развилки! Орлеан слышал, как прыснул Алефин. Теперь он понимал, почему тот решил поехать вместе с Фрэнком, — очевидно, так понравилось работать с ним в паре, что Алефин не упустил очередного случая повеселиться. Фрэнк моментально загорался из-за любой глупости, а сейчас и вовсе выглядел разъяренным. Орлеан выдвинул предположение, что Алефин вконец его достал, пока они ехали. — Я совсем про них забыл, — виновато засмеялся Олефф, почесывая затылок. — Дальше их быть не должно. Вы тогда езжайте по левой дороге, а мы по правой. Чего-то я не помню, в какой стороне Лансинг… Как только кто-нибудь из нас обнаружит церковь и кладбище, пускай позвонит! Удачи, парни! Орлеан устало выдохнул. Похоже, сложности прибавлялись. Хорошо, что они не одни, и позже к ним присоединятся еще. Интересно, а отец Олеффа скоро выдвинется в путь? Все-таки он был их самой большой надеждой, и ему давно не нравился мистер Стоунер. Значит, он обращал на него внимание и пытался подобраться ближе. И теперь, когда мистеру Ланкастеру представилась такая возможность, вряд ли он ее упустит. Машина тронулась с места. За окнами вновь проносились однотипные пейзажи: высокая, с человеческий рост, трава, тянущаяся в мрачное, свинцовое небо; слившиеся воедино густые леса вдали, легкий туман. По пути им даже никто не встретился, да и неудивительно: в их глубинку мало кто когда-либо приезжал, поэтому и дорога была несколько неухоженная, зато идеальная для того, чтобы протащить по ней жертв незаметно для других. — Все, стоп, я вспомнил эту местность, — неожиданно подпрыгнул Олефф и резко затормозил, отчего парней пригнуло вперед. — Тут знак «неровная дорога»! — Шутишь? — хмыкнул Рей. — Да тут везде неровная дорога! — И только один знак, — отмахнулся Олефф. — Я помню, на пути к Лансингу был такой знак. И только здесь. Примерно за милю отсюда находится та церковь! Пойдем пешком. — Ты сбрендил? — поразился Рей. — А с машиной что? Орлеан тоже не понимал, в чем дело, однако промолчал. Олефф, если разобраться, не так уж плохо соображал, да и вел себя достойно, не поддаваясь панике, так что Орлеан вполне доверял ему. — Тут трава выше, чем я, спрячем, — отвечал Олефф, заезжая в густые заросли. — Да ничего ей не будет, тут никто не ездит почти! К тому же мы не знаем, действительно ли в церкви кто-то есть, а если есть, то нам стоит перестраховаться. Никто не должен видеть, что к ним подъезжает машина, — нас расстреляют на месте. Лучше подобраться незамеченными, аккуратно и бесшумно. — Но машину-то зачем за милю оставлять? — никак не понимал Рей и с сожалением наблюдал, как Олефф старательно прикрывает такое шикарное средство передвижения высокими сорняками. — Потому что где они свою машину оставили, я не знаю. Вряд ли рядом с церковью. Наверняка тоже спрятали где-нибудь поодаль. Сейчас биту захвачу, и пойдем. Сдавшийся Рей лениво поплелся вслед за Олеффом, когда тот закончил с выгрузкой багажа, а за ними двинулся и Орлеан. На кожу упала пара капелек воды. Все-таки дождя им, кажется, не избежать, а если еще и гроза их застанет, то дело совсем осложнится. Ветер поднимется, из-за ливня будет тяжелее расслышать чужих и своих, стена воды ухудшит видимость, а особенно туго придется в драке на скользкой земле. Лучше бы им поторопиться. Олефф, словно прочитав мысли Орлеана, ускорил шаг. Вокруг не было ни души, ни одна машина за десять минут не проехала мимо, так что они продолжали спокойно идти в тишине. Нарушал ее разве что ветер, заставляя сухие, спаленные солнцем заросли травы легонько похлестывать мальчишек по рукам и лицу. В остальном же ничто не мешало им сосредоточиться, и вскоре парни увидели потемневший от времени купол церкви. Олефф, однако, брату не позвонил, совершенно увлекшись выслеживанием банды Дарена. К тому же он боялся заговаривать, потому что все еще не был уверен в том, что они одни. Ребята затаились. Старая, ныне не действующая церковь возвышалась над ними из-за высоких зарослей бурьяна, и чем ближе они подходили, тем отчетливее слышали мужские голоса. Сердце Орлеана упало. Он, конечно, душой надеялся встретить похитителей именно здесь, но сейчас его сковала неуверенность. Он не знал, что теперь делать, как правильно поступить, чтобы не подставиться под удар, а главное — опасался, что спасать им больше некого. А что, если голоса у церкви и вовсе не принадлежали бандитам? Что, если это обыкновенные мародеры, или просто люди, которым вдруг стало интересно полазать по жутким заброшенным местам? — Уже патрулируют… — услышал Орлеан словно откуда-то издалека, а когда туман прекратил так настойчиво плыть перед глазами, рассмотрел Олеффа, опрометчиво выглядывающего из-за кустов. — Хреново дело! Орлеан помотал головой и зажмурился. Мысли отчаянно разбегались в разные стороны, но стоило ему понять, о чем говорил Олефф, как он едва не подскочил. Так значит, они и правда добрались до Дарена? — Ты точно уверен, что это они? — решил убедиться Орлеан и оттащил Олеффа подальше от кустов. — Ага, абсолютно. Такого уродца я бы ни за что не забыл. Их там, кстати, двое. Остальные, наверное, внутри. Я еще послежу немного. Орлеан и Рей переглянулись, но останавливать Олеффа не стали. Им сейчас нужно узнать как можно больше деталей, чтобы составить план понадежнее, а лучше — позвать кого-нибудь на помощь, хотя Орлеан и не знал, сколько времени уйдет на ожидание. Уж чего-чего, а времени у них было в обрез. — И все-таки их двое, — заключил Олефф через пару минут и отвел ребят подальше от церкви. — Нас трое, но я очень сомневаюсь, что получится с ними справиться. К тому же они просто могут заорать, и прибежит очередная подмога, и тогда мы точно не вывезем. Вот черт, я же забыл Фрэнку звякнуть… — Надо придумать, как выманить их оттуда, — предложил Рей. — Максимально осторожно. Орлеан, взмахом руки пресекая попытку Олеффа позвонить брату, хитро улыбнулся тому, что только что пришло ему в голову. Выманить, да? Хорошая идея, правильная. Вдали от церкви, внутри которой находились остальные, скрученные похитители не докричались бы до своих, и звуков борьбы никто бы не услышал. А значит, для начала… — Хм… — протянул Орлеан. — Рей. — Что? — Тот опасливо обернулся. Ему совсем не понравилось, каким тоном позвал его Орлеан, по лицу которого теперь и вовсе блуждала саркастическая ухмылка. — Тебе когда-нибудь доводилось переодеваться в женщину? Олефф, до этого момента в недоумении переводивший взгляд с одного на второго, звучно прыснул и зажал себе рот, чтобы не засмеяться в голос. Он уже и не думал о том, чтобы позвонить Фрэнку. А вот Рей побелел от заданного ему вопроса. — Разумеется, нет! — с чувством возразил он. — И какое это отношение имеет к делу?! Но Орлеан, не обращая внимания на то, как сейчас покраснел и смутился его друг, положил руку ему на плечо и бессердечно сказал: — Что ж, все бывает в первый раз. — Чего?! — переспросил Рей и отошел на пару шагов назад. — Черт, уже хочу это видеть! — весело присвистнул Олефф. — Орлеан! — протестующе выкрикнул Рей, но Орлеан был неумолим и продолжал выкладывать план: — Нам ведь нужно сделать так, чтобы они ушли от дверей? К дороге — лучше всего. Она находится на достаточном расстоянии от церкви, чтобы никто не услышал, как недопатрулей Дарена вырубают. И при этом нам не нужны никакие ранения или несчастливые случайности. — Ну и? — нетерпеливо прервал Олефф, крепко держа Рея за локоть. Орлеан, кажется, вспомнив что-то забавное из прошлой жизни, сверкнул глазами и выдал: — Мы переоденем Рея в проститутку! Из нас всех у него единственного длинные волосы, и сзади он очень похож на девушку. Рей перекрестился и активно замотал головой, показывая, что ни за какие деньги не согласится исполнять роль женщины легкого поведения. С другой стороны, разве мог Орлеан Файер предложить что-то более адекватное? Да и стоил ли такой план их времени и усилий? Кажется, сомневался только он, Рей, а вот ребята идеей загорелись и отступать точно не собирались. — Брось ты! — воскликнул Орлеан. — Я уже как-то надевал женское платье, это было весело! — Еще веселее будет, когда они поймут, что проститутка с сюрпризом! — не удержался Олефф и согнулся пополам. — Что они, тайских проституток не видели? — поддержал Орлеан. — Нет, лучше сразу пристрелите меня! — запротестовал Рей, хотя отлично понимал, что его спрашивать уже никто не станет. Орлеан, подмигнув Олеффу, поспешно отошел на пару футов от друзей, внезапно начавших спорить, и набрал номер Вейна. На другом конце трубки раздавались долгие гудки, и, наверное, лишь через минуту послышался голос Дефенса. — Алло, Орлеан? Фрэнк сказал, что вы ищете церковь со старым кладбищем? Я уже еду! — Нет, Вейни, разворачивайся в магазин одежды! — весело отозвался Орлеан, поглядывая на часы. — Че? — спросил Вейн настолько изумленным тоном, что Орлеан не удержался от смешка. — Нам срочно нужна мини-юбка и чулки! — пояснил он. — А мозги вам там не нужны, не? — вконец обалдел Вейн и неожиданно закричал: — И вообще, какого хрена вы там делаете?! — Не спорь с великим стратегом, касатик! — отмахнулся Орлеан. — Все ради дела, будь уверен! Деньги отдам! И не вздумай приезжать без того, что я просил, иначе вместо Рея смертью храбрых падешь ты! И да, езжай по правой дороге, как только увидишь знак «неровная дорога», сразу оставляй машину там и беги по шоссе прямо! И незамедлительно бросил трубку, дабы больше не слышать никаких возражений. Орлеан был совершенно убежден, что Вейн выполнит его просьбу, поэтому не переживал и теперь ходил из стороны в сторону, продумывая свой план как можно тщательнее. Раз уж он действительно решил осуществить такую с виду абсурдную и безумную затею, все обязано пройти без сучка и задоринки. Нельзя, чтобы кто-то пострадал, к тому же ребята не знали, когда подоспеет более профессиональная помощь от полиции штата. Ей сегодня, в конце концов, предстояло сделать очень многое: спасти заложников, поймать мистера Стоунера и расправиться с бандой Дарена. А пока их нет, стоило самим позаботиться хотя бы о парочке патрульных у церкви. «И для начала позвонить Фрэнку, в кои-то веки, — Орлеан хлопнул себя по лбу, набирая номер друга. — А то он, бедный, наверное, уже весь Мичиган успел объехать, пока мы тут занимались фигней». Благо, Фрэнк спустя час пустых блужданий на машине все-таки додумался до того, чтобы не ехать дальше по дороге, которую им выбрал Олефф, и давно развернулся в обратную сторону. Хотя возможно, что именно Алефин подсказал ему правильный путь. Всего-навсего раз двадцать. Иначе чем еще можно было объяснить такой раздраженный и усталый тон несчастного Фрэнка? Орлеан понимающе покачал головой. Пожалуй, Алефин отлично ладил только с ним, Орлеаном Файером, и с Олеффом, но почему — и сам не знал. Ребята вошли в компанию разными тропами, но почти все нити тянулись к Аавиллу, а вот Алефин у них появился самостоятельно и, похоже, до сих пор чувствовал себя «своим» не в полной мере. А поскольку среди остальных парней веселее и общительнее оказались Орлеан и Олефф, Алефин доверял им куда больше. С Фрэнком же они не ладили с самого начала, однако в последнее время Алефин только и делал, что везде его преследовал. Впрочем, он никогда не упускал возможность посмеяться над этим не очень умным здоровяком. Орлеан в какой раз взглянул на часы, словно по привычке, и нервно выдохнул. Восьмой час, но ни Фрэнк, ни Вейн, ни полиция все еще не приехали. Почему же так долго? Разве они не выяснили, по какой дороге отправились похитители, разве было настолько много путей, по которым те могли скрыться? Неправда, всего-то два! Какие-то несчастные подростки уже нашли преступников, а бравая полиция только снаряжалась! Орлеан раздраженно фыркнул. Он чувствовал, как цель уходит все дальше и дальше, как ускользает успех, на который он так надеялся. И пусть эти ребята Дарена никуда не уехали, что, если они давно пристрелили и Делайлу, и Аавилла? Орлеана передернуло от жуткой догадки, и он решительно направился к кустам, чтобы узнать, патрулируют те переростки вход в церковь или уже нет. Каково же было его облегчение, когда он услышал краем уха их разговор о том, что Дарен созовет всех, когда захочет, наконец, убить тех двоих. Значит, Орлеан и остальные просто обязаны поскорее расправиться с караульными и ворваться в церковь! К счастью, когда Орлеан уже намеревался обратиться к Рею и Олеффу, чтобы пустить с ними в ход план безумнее предыдущего, его прервал появившийся будто из ниоткуда запыхавшийся Вейн с большим пакетом в руках. Он долго не мог ничего сказать, потому что мешала одышка, но Орлеану и не требовались ответы — он просто от души обнял Вейна и возблагодарил небеса за то, что Дефенс пришел именно тогда, когда нужно. Теперь они сумеют убрать с дороги дружков Дарена и найдут, как вытащить Делайлу с Аавиллом! Главное — не медлить больше. — Давай, Рей, поторопись! — Орлеан воодушевленно бросил одежду вновь побелевшему Рею, пока Вейн за их спинами крутил пальцем у виска, все еще ничего не понимая. — У Орлеана съехала крыша на почве похищения, да? — спросил он шепотом у хихикающего Олеффа. — Просто смотри и наслаждайся, — только и ответил Олефф, едва ли не хлопая в ладоши. Вейн обескураженно пожал плечами и со смирением стал ждать, пока над Реем всласть не наиздеваются. Юбка, чулки и кожаная куртка выглядели на нем чересчур нелепо, хотя, когда его повернули спиной, Рея вполне можно было принять за какую-нибудь девчонку. Не очень хрупкого сложения, конечно, но ведь и девушки на свете разные встречаются. — Я вам как парень заявляю, никого не возбуждают волосатые ноги! — возмущался Рей, без устали рассматривая себя и тяжело вздыхая. — Ну так, бодипозитив, приятель! — в очередной раз грохнул Олефф, пользуясь тем, что они отошли на приличное расстояние от церкви, где их никто не слышал. — А если серьезно, то издалека на твои ноги внимания и не обратят. К тому же из тебя получилась отличная чика! Вейн хлопнул себя по лбу, искренне сочувствуя парню, на которого свалилось такое унижение. С другой стороны, они все находились в слишком опасной и сложной ситуации, чтобы оставалось время по-идиотски шутить друг над дружкой. Значит, идея Орлеана все-таки должна была послужить неким спасательным кругом. А теперь и Рей прекратил негодовать, уверенно направляясь к церкви. — Эй, выгляди усталым! — советовал Орлеан. — Подойди к дороге прямо перед церковью и сделай вид, что никого не видишь. Походи там из стороны в сторону, будто машину ловишь. — Да тут же никто не ездит… — буркнул Рей. — Они тупые, не поймут подвох! — заверял Олефф. — Главное, лицом к ним не поворачивайся, пока сами не подойдут. Нужно, чтобы они растерялись под самый конец. Давай, парень. Мы в кустах, если что, да и у меня пистолет с глушаком на всякий случай. Вейн с сомнением поглядел вслед удаляющемуся Рею, но все же двинулся за парнями, чтобы спрятаться. Из-за высокой травы обзор открывался не очень-то хороший, но ребята видели достаточно. Громилы у входа увлеченно разговаривали друг с другом и не сразу заметили, что у шоссе объявился кто-то чужой. Тогда Рей начал делать более активные телодвижения: ходил туда-сюда быстрее, обмахивался руками, то и дело поправлял волосы и устало вздыхал. Смотрелось это настолько комично, что Олефф и Орлеан чуть не загоготали в голос, а чтобы они не сорвали всю операцию своей несдержанностью, Вейн обоим от души отвесил подзатыльники. Хоть он и до сих пор не знал, в чем заключалась задача, он отлично понимал, что Рей играл роль отвлекающего маневра, и им была необходима тишина. — Эй, Череп, — донеслось до парней, и они вмиг замерли. — Там шлюха, что ли? «Беднягу Рея, наверное, еще никогда так не оскорбляли», — сочувственно подумал Вейн, но внутри насторожился, ощущая, какое напряжение исходило от его друзей. — Ну и че? — откликнулся второй, очевидно, поупрямее. — Они постоянно у шоссе шманаются. Нам тут свидетели так-то не нужны, ща быстро в астрал отправим. И потянулся за пистолетом. Вейн, Орлеан и Олефф даже подскочили, готовые в любой момент броситься на Рея, чтобы заслонить его собой, но продолжение разговора не заставило себя ждать. — Э-э, Череп, — потянул громила. — Ты че, некрофил? Мы ее как шпилить будем? — Патронами, мать твою! — заявил Череп с таким видом, словно его товарищ —конченый кретин. — Ну ты и больной! Убери пушку, пошли лучше тройняк замутим! Вейн скривился от отвращения, однако про себя отметил, что пока их затея продвигается удачно, и мысленно поблагодарил безымянного похитителя за то, что тот убеждал Черепа не идти на еще одно убийство. Но расслабляться рано. Этим ребяткам, похоже, терять было совершенно нечего. — Нас босс поставил здесь не просто так, Леший, дебила кусок! — разозлился Череп. — Так и скажи, что ты импотент, а я пойду расслаблюсь, — самодовольно ухмыльнулся Леший и спрыгнул с лестницы. Его уловка сработала безотказно, потому что лицо Черепа перекосило от гнева, а сам он спрятал пистолет подальше и побежал за товарищем. Лед тронулся. Рей, краем уха уловив движение позади себя, поставил руки на пояс и остановился. Орлеан, Олефф и Вейн заняли позиции и приготовились наброситься толпой, как только Рей обернется на подошедших бандитов, чтобы поприветствовать их. Напряжение росло. Вейну без конца казалось, что еще чуть-чуть — и из церкви подоспеет подмога, именно в самый ответственный момент, и их четверых застрелят на месте. Однако Леший и Череп подходили все ближе к Рею, а церковь как тонула в молчаливом мраке, так и продолжала безмолвно наблюдать за происходящим. Вейну стало совсем не по себе. Быть может, эта земля давно заброшена, но она по-прежнему святая, и, возможно, очень скоро окропится кровью и виновных, и тех, кто просто пытался спасти друзей. Сейчас они тревожили мертвых — тех, кто покоился на старом кладбище, — и даже не задумывались о том, что при малейшей неосторожности и сами могут стать частью загробного мира, захороненные здесь врагами и впоследствии никем не найденные. Ни родными, ни близкими. Вейн сжал кулаки. Нельзя не признать: его только что охватило отчаяние и страх перед неудачей. Но если бы, допустим, Табита была тут, она бы обязательно двинула ему и сказала что-то вроде: «У тебя нет права бояться, сопляк», и оказалась бы совершенно права. Так что Вейн, вдохновленный собственными мыслями, выпрямился и теперь уверенно ждал, когда бандиты преодолеют расстояние и пройдут мимо места их укрытия. Орлеан схватил обоих друзей за руки и выставил ногу вперед. Рей, услышав, как прекратились шаги похитителей, медленно обернулся и выкрикнул скорее прятавшимся Олеффу, Орлеану и Вейну, чем подоспевшим Черепу и Лешему: — Привет, красавчики! Осознав, что это был сигнал к действию, и пользуясь замешательством врагов, все трое выскочили из зарослей и ринулись в атаку. Орлеан ввязался в драку с тем, что покрепче, и внезапно ему в голову ворвались ужасные воспоминания из прошлого, когда он вел себя как раненый зверь и бросался чуть ли не на каждого в школе, кто смотрел на него не так. Но на сей раз Орлеан не отчаялся оттого, что ему пришлось вспомнить неприятные вещи, и обернул накатившую ярость в преимущество, как делал всегда, когда вступал в борьбу. Хотя нужно признать: он несколько растерял форму, так как уже достаточно давно вел жизнь пацифиста и не лез на рожон. Зато уворачивался Орлеан, как и прежде, замечательно. — Пора заканчивать, мальчики, — жестко произнес Олефф, как следует вдарил битой Лешему по затылку, и тот потерял сознание. Череп, видя, что остался один, уже собрался истошно закричать, когда Орлеан внезапно сломал ему нос, а затем сделал мощный удар с ноги, пришедшийся прямо по груди. Череп отлетел назад и ударился головой о фонарный столб. Глаза его разъехались в разные стороны и закрылись. Рей тяжело дышал и, кажется, упорно боролся с желанием напасть на собственных товарищей за то, что они предложили такой опасный план, который мог окончиться весьма и весьма плохо. — Что нам теперь делать? — спросил он вместо того, чтобы начать разбрасывать проклятия. — Быстро осмотрим их на наличие оружия и сплавим отсюда, — сказал Орлеан, присаживаясь около Лешего. — Кларисса пришлет своих братьев, они заберут этих двоих и увезут в участок. — Что, к папаше Дарена? — ужаснулся Вейн, но ответил ему Олефф: — Может показаться, что это неразумно, но на самом деле мистер Эсли всегда с неохотой прикрывал Дарена. И даже сейчас, я уверен, он не в курсе, чем занимается его сын. Мистеру Эсли вряд ли захочется опять вытаскивать его из очередной сомнительной истории. — Откуда ты… — Отец рассказывал, — пожал плечами Олефф, глядя, как Орлеан набирает чей-то номер. — В полиции только самый большой придурок не знает о взаимоотношениях мистера Эсли и Дарена. Мой отец тоже не всегда состоял в полиции штата. Пока Вейн, Рей и Олефф утаскивали тела двух похитителей, Орлеан уже успел и позвонить, куда нужно, и сбегать до машины, чтобы достать оттуда толстые, крепкие веревки. Вскоре к ребятам подоспели и Алефин с Фрэнком, чем абсолютно подняли дух команды. Теперь они куда больше походили на грозную компанию, а с новыми побрякушками, которые Орлеан и Олефф ухватили у дружков Дарена, и вовсе имели все шансы на победу. Два дополнительных пистолета, патроны и несколько дымовых шашек вполне могли выручить, поэтому парни отныне бились над новым планом. — Блин, жаль, я так и не увидел тебя в костюмчике проститутки, — с сожалением произнес Фрэнк и умоляюще уставился на Рея. — Уверяю тебя, Фрэнк, от этого ты бы точно не поумнел, — встрял Алефин и сразу отошел на пару шагов, чтобы не получить по сопатке. — Парни, вы расслабились, — сделал замечание Вейн и вручил Алефину и Фрэнку по украденному пистолету. — Лучше за этими двумя понаблюдайте, пока за ними не приедут. Орлеан опять уставился на часы. Скоро девять вечера. Оставалось надеяться, что Дарен не хватится своих пропавших громил так скоро. Ребятам крупно повезло, что он не услышал звуков драки на улице. Или же внутри церкви творилось нечто такое, что заглушало любой шум снаружи? Орлеан стиснул зубы при этой мрачной мысли. Что бы там ни было, поздно отступать. Даже если Аавилла и Делайлу убили, он лично отомстит, и преступники еще будут умолять его о смерти.***
Его маниакальная улыбка заставляла ее трепетать, хищный взгляд — теряться в себе и в своих чувствах, а его жаркие объятия и страстная речь, произносимая такими горячими, сводящими с ума губами, пробуждала в ней самые грешные желания, неистовую и неутолимую жажду, навечно засевшую внутри. Подобно тому, как этот мир принадлежал мужчинам, она принадлежала одному из них и сносила от него все, что можно, — только не его трусость, ведь она мешала ему быть уверенным в том, что он творил. Дарен… Пришедший к ней той проклятой ночью и навсегда растворившийся в ней же, в ее мраке, черноте и самых ужасных, кошмарных тайнах. Он впитал в себя ее загадочность, жестокость, какую могла скрывать лишь кромешная тьма, и непреодолимое коварство, с помощью которого он сгубил родную сестру, когда она была совсем другой, — не такой, как теперь: потерянной, сумасшедшей и совершенно разбитой. Ни тогда, ни сейчас она не знала, почему же он явился, и никогда не пыталась выяснить причину, но сегодня она переступила черту — она позволила себе засомневаться в нем и послала к черту былую покорность. Она предала его, свое черное, как смоль, сердце, и теперь оно будто перестало биться, потому что жило все последние четыре года только для него. Ее брата. Хитрого, лживого, безжалостного и вздорного. А что дальше? Разочарование, которое она видела в его темных, демонических глазах, заняло все ее мысли и прожигало до основания. А может, это ее попытки возносить молитвы за грешника приносили ей такую нестерпимую боль. В конце концов, разве она и брат не были противны Богу за то, какие их связывали отношения? Навсегда покинутая, навсегда отвергнутая, разве имела она право на то, чтобы просить у Создателя прощения или спасения? Нерине опустила руки и обессиленно упала на пол. Бесполезно. Ее драгоценный брат осквернил эту церковь одним своим присутствием и дьявольскими помыслами, в которых числились планы мести и убийства, и он просто обречен на поражение, как бы она ни старалась его уберечь. Какой толк в молитвах, если ни ее, ни его не простят? Какой толк в ее помощи, если он отказывается ее принимать? Да и кому она нужна, ведь пути назад давно не существует! Взгляд ее случайно встретился с холодным, безразличным взором статуи Богоматери, и Нерине как ледяным лезвием полоснуло. Она поежилась от мороза, пробежавшего по коже, но встать с пола сил не было — она лежала, как прикованная, и неотрывно смотрела в каменные глаза. «Я думала, что знаю о жестокости все, но теперь понимаю, что она выглядит совсем иначе, — заговорил внутренний голос. — Жестокость — вовсе не удовольствие от причинения боли другим, а подобное безразличие, с каким на тебя свысока смотрят, пока ты корчишься от мук, и даже не пытаются помочь, как бы говоря, что ты заслужил». Нерине закрыла глаза и повернулась на другой бок. Все новые откровения абсолютно угнетали ее, и тем не менее упорно продолжали лезть в голову, мешая думать о том, как… образумить Дарена? Смешно, нелепо и абсурдно. Дарен — вечно бушующая стихия, поглотившая ее без остатка, вобравшая в себя, растворившая на мелкие частицы. Кто она против него? Кто она без него? А главное — кто она с ним? Просто его тень, на которую он наступает каждый раз, но без которой не ступит и шагу, или душа в его теле, навсегда запертая там и предназначенная для того, чтобы он жил? Нерине снова не знала. Она никогда этого не знала, да и не искала ответов, потому что сам Дарен тоже никогда не задавал подобных вопросов. А значит, не должна была и она. Сейчас она обязана сделать лишь одно: защитить брата, раз переубедить его не получается. Заслонить собой от отца, ведь он ни за что не простит сына за очередной глупый бунт. Нерине поднялась на локтях и вновь ощутила слабость во всем теле, как если бы из нее выкачивали кровь на протяжении нескольких часов. Голова закружилась, к горлу подступила тошнота. Эти чувства она испытывала довольно часто, в основном именно после того, как ночами лежала на кровати и до утра смотрела пустыми, заплаканными глазами в потолок. Нерине печально улыбнулась и с тоской отметила, что даже улыбка с непривычки дается ей с трудом — уголки губ отозвались почти невнятной болью. Те бессонные, одинокие ночи она помнила, как ничто другое в своей жизни, и как ничто другое в своей жизни хотела бы навсегда отринуть и забыть, но одновременно с тем нести в себе до конца. Дарен принес ей столько страданий, столько отчаяния, одиночества и беспомощности, что они воспринимались как должное, нечто обыденное и нормальное. Ведь, черт побери, они все-таки были братом и сестрой, так что же хорошее могло их ожидать?! Нерине с такой силой нанесла удар кулаком по полу, что содрала кожу на костяшках, но даже не зажмурилась от боли. Тело напряглось, и она наконец сумела встать на ноги. Она чувствовала, что времени оставалось мало, и уж когда сюда нагрянет отец, вовсе не подозревала. Кинув через плечо озлобленный, обвиняющий взор на статую Богоматери, Нерине двинулась прочь из молельной комнаты и почти столкнулась с одним из дружков Дарена, который тут же окинул ее оценивающим, похотливым взглядом, но она не обратила на это ровным счетом никакого внимания и попыталась высмотреть брата. Дарен сидел около одной из колонн с задумчивым и понурым лицом. Что-то подсказывало Нерине, что он еще не отошел от ее слов и вряд ли обрадуется ее появлению. Так и получилось. Дарен, завидев сестру, недовольно хмыкнул и тотчас отвернулся, однако заговорил первым. — Ну и? — безразлично спросил он. — Неужели ты еще здесь? Я думал, давно ускакала прочь, ведь ты меня не поддерживаешь. — Не поддерживаю, — подтвердила Нерине, изо всех сил стараясь выглядеть достойно. — Но я должна быть рядом на случай, если отец сорвется на тебе. Дарен холодно рассмеялся и неприятно сверкнул глазами, на что Нерине испуганно дернулась, потому что сейчас его глаза напомнили ей глаза той статуи в молельной: такие же до дрожи каменные и равнодушные. — Надо же, — продолжал скалиться Дарен, чем приводил Нерине в немыслимое бешенство. — Нерине, оказывается, переживает о возлюбленном брате. А я-то думал, размышляешь над тем, как помочь своему Аавиллу. Старая любовь ведь не ржавеет, да? Нерине до такой степени сжала кулаки, что из-под длинных ногтей засочилась алая кровь. Это было жутко несправедливо. Его упреки, его злость, его ревность. Все, что он замечал, — ее ошибки, глупость и склонность впадать в отчаяние, из-за которого она потом творила невесть что. Но он никогда не замечал, насколько она любила его, как часто прощала за самые ужасные проступки и с какой преданностью всегда следовала за ним в их собственный ад, шаг за шагом, хотя отлично понимала, что выхода оттуда не будет. Что она получила взамен? Его отвратительное пренебрежение и обвинения в том, что она всего лишь искала счастья, дабы не слететь с катушек окончательно? — Перестань упрекать меня в том, что когда-то я углядела в нем тебя! — завопила на него Нерине так, что трое из банды от неожиданности вздрогнули и, перекинувшись многозначительными кивками, незаметно вышли из церкви. — Да с какого хрена ты вообще решила, что можешь меня бросать и обменивать на другого?! — закричал Дарен еще громче сестры, молниеносно вскакивая на ноги, и схватил Нерине за плечи, но она тут же скинула с себя его руки и заплакала. Дарен, не ожидавший, что она вдруг поддастся такой слабости, как слезы, неосознанно отошел на шаг назад. Окружение поплыло перед глазами, и их невыносимо жгло, но еще более нестерпимо ее ломало изнутри, раз за разом, словно кто-то неизвестный жаждал перемолоть ей все кости в грудной клетке. Сколько бы она ни сдерживалась, сколько бы ни пыталась опять и опять сносить издевательства Дарена, это только зарождало в ней новую бурю сумасшествия и исступления, сильнее и сильнее. Она неумолимо превращалась из человека в безжалостного монстра, не знающего пощады ни к другим, ни прежде всего к себе. — Я никогда не бросала тебя, Дарен Эсли! — кричала Нерине не своим голосом, еле удерживаясь на дрожащих ногах, ее била непреодолимая истерика. — Если ты не помнишь, это я всегда оставалась одна! Я всегда ждала тебя, днями и ночами, не спала, потому что либо видела кошмары, либо плакала навзрыд в подушку до самого утра! Я прикрывала тебя, оправдывала сама перед собой, если вдруг ты предавал меня с очередной девкой! Нерине безумно расхохоталась и вновь зарыдала, хватаясь за волосы и падая на колени, потому что больше не могла твердо стоять и очень слабо дышала из-за душивших ее слез. Дарен с ужасом смотрел на то, что происходит с его сестрой, но пошевелиться не получалось. От Нерине исходила такая мощь, годами копившаяся злоба, обида и боль, что она сковывала его на месте. Он не представлял, сколько ей требовалось сил, чтобы продолжать срывать голос, потому что ее тело с каждой секундой обмякало. — Думаешь, мне не было больно, когда ты то оставлял меня ради новой игрушки, то возвращался назад?.. — выдохнула Нерине и посмотрела на него взглядом, полным такого сожаления и тоски, что Дарен даже почувствовал то, чего никогда не испытывал, — стыд. Но его сестра не закончила, так что он продолжал стоять у колонны, замороженный и недосягаемый, — такой же, как и всегда. — Думаешь, меня успокаивали твои слова о безграничной любви в то время, когда мы оба понимали, что ее не может быть, и завтра ты снова заменишь меня кем-то?.. Думаешь, если я чертова стерва, то и унижения не чувствую?.. А может, ты думаешь, что мне было просто принять это безумие?! Нерине, в попытках подавить без конца подступавшие приступы истерики, чувствовала, как ей становится все хуже и хуже. Рассудок оставлял ее, глаза застилала багровая пелена, и через призму самых негативных эмоций, которые она ощущала в гремучей смеси, ей казалось, что Дарен смотрит на нее с ненавистью и презрением. Не зная, что творит, она ползла к нему, и по мере приближения ее будто отбрасывало энергетическими волнами, однако она не сдавалась и только напористее двигала руками и ногами. — Ты мучил меня на протяжении многих лет, ты не давал мне и шанса ни разлюбить тебя, ни полноценно быть с тобой, потому что ты трус! — не переставала раздирать глотку она, но Дарен слышал, как ее голос отчетливо пропадает. — Ты взял меня под свой контроль, сделал зависимой от тебя, но при этом отказался от всяческой ответственности за меня и кидал, когда нравится! Ты сковал меня в цепи и держишь на привязи! Я не нужна тебе, но ты не отпускаешь! Все наши отношения — отвратительны! Дарен, впервые увидевший сестру в таком жутком состоянии, не на шутку перепугался, но поскольку он не выносил минут слабости, вместо сочувствия в следующую секунду он уже ощущал лишь отвращение. К тому же он все еще прекрасно помнил, как она отказалась его поддерживать, поэтому ее слова, хоть и задели его, теперь не имели никакого значения. Они вызывали только неконтролируемую ярость. — Как мы заговорили, какие высокопарные речи! — театрально раскинув руки, воскликнул Дарен с издевкой. — Значит, я трус, я безумец, да?! Не забывай, детка, что мое безумие давно стало и твоим, мы оба повязаны! Но психопаткой ты стала не по моей милости, даже не смей обвинять меня или призывать к совести, когда сама ничем не лучше! — Да, я психопатка! — визжала Нерине, и купол содрогался от ее воплей, разнося эхо по церкви. — Но если бы ты не сломал мне жизнь, не оставил от нее раздавленную гордость, честь и достоинство, не извратил бы мой ум, я была бы совершенно другой! Но я не другая — я такая, какой ты меня создал! Я жила только ради тех моментов, когда ты придешь! И ты приходил, оправдывался, говорил о своей высокой любви! Но никогда не говорил того, чего я так хотела: что ты смирился с нами, и мы больше не расстанемся! Ты никогда не понимал, что пока ты со мной, моей поломанной судьбой есть кому управлять! Я настолько привыкла к твоей воле, что сама себе не хозяйка! И если тебя упекут в тюрьму или хуже того… я… я… Нерине попыталась подняться на ноги и едва не рухнула на пол, но Дарен инстинктивно поддержал ее, и теперь она заливала слезами его кожаную куртку. Силы покидали ее, он отлично чувствовал это, и она даже дышала с большим трудом. Крупная дрожь превращалась в мелкую, дыхание становилось все более редким, а голос сел. Случайно дотронувшись до ее шеи, Дарен обнаружил, что температура ее тела явно повышена. К сожалению, он был настолько упрям и настолько презирал любое проявление светлых эмоций, что немедленно погасил в себе желание утешить ее, хотя у Нерине только что произошел нервный срыв. И виноватым снова оказался он. Нерине, прекрасно понимая, что не дождется от брата поддержки, зажмурилась и ухватилась за ворот его кофты. Сейчас она до зубовного скрежета ненавидела Дарена и больше всего хотела вынуть из его кармана нож и покончить с их безумием, утопить в проклятой крови эту церковь, в которой, как ей казалось, за ней холодно наблюдал сам Создатель. Но нет. Хотя гнев пожирал всю ее сущность и создавал впечатление, что она способна сотворить что угодно, оно было ложным, а сама Нерине чувствовала, как умирает от бессилия, как ее затягивает в бездну. В то самое прошлое, которое она стремилась забыть и одновременно оставить в напоминание о том, какая она грязная, мерзкая и недостойная жизни. — Я никогда не смогу стать нормальной, Дарен, я это понимаю, — выдавила Нерине в конце концов и невольно всхлипнула. — То, что между нами было, изорвало меня на части. От прежней меня осталось только имя, и то я не могу произносить его без дрожи, потому что теперь это имя не просто психопатки, а кровожадной маньячки. Я живой труп, и к чему ни прикоснусь — все гибнет. Тебя это не пугает, а? Что ты со мной сделал, а главное — зачем? И зачем теперь ты пытаешься сделать все, чтобы я осталась одна здесь, без тебя, без того человека, который хотя бы всегда знал, как управлять моей жизнью дальше? Дарен тщетно старался скрыть дрожь в теле и от безысходности стискивал зубы. Почему после стольких лет, которые он провел в разгуле, мелких преступлениях и забытьи, на него вдруг накатила целая куча эмоций, давно канувших в забвение? Он не мог их различить, не мог распознать, что ощущает, и абсолютно запутался в себе. Он знал, зачем сломал жизнь сестре, зачем создал из нее собственную копию, но что им двигало после того, как он провел с ней еще несколько ночей, — просто не хотел понимать и отрицал возможность возникновения каких-то идиотских чувств. Ведь это он, Дарен, появившийся на свет лишь ради того, чтобы мешать жить другим, отбирать счастье и убивать чужие надежды. И, пожалуй, никому он не принес столько разрушений, сколько ей. Прежде чистой, доброй, правильной, а после него — жестокой, бессердечной и неумолимой. Но даже такой она страдала, пока окончательно не сошла с ума. В голове роились голоса, тысячи голосов. Все они обвиняли его в содеянном, в том, что сестра по сотне раз на день вспыхивала, как спичка, а затем медленно чернела и угасала. Сколько еще у нее оставалось запала внутри, сколько она продержится? Ее слабое сердцебиение набатом стучало у него в ушах, и он еле сдерживался, чтобы не закричать. Нахлынувшие потоком чувства, к которым он не привык и которых так избегал, жгучим ядом разливались по телу, и Дарен не мог придумать ничего лучше, чем отринуть их излюбленной грубостью. — Зачем? — глухо, с трудом отозвался он. — Не нужно искать глубокого смысла. Я просто подумал, что будет довольно забавно сделать из собственной сестры послушную марионетку. К тому же мы хорошо проводили время, не так ли? Голоса в голове прекратились, но легче от этого ему не стало. Он никогда ей не лгал — не досказывал чего-то, да, — но на такую откровенную ложь до сегодняшнего дня не решался. Жестоко. Даже по его меркам слишком жестоко. Однако назад уже не повернуть, он поступил в угоду своим предпочтениям и ненависти к человечности. — Я не верю тебе, — омертвевшим голосом заявила Нерине, отходя от брата дальше и дальше, и он едва совладал с собой, чтобы не остановить ее и не прижать обратно. Когда Нерине оторвалась от него, он ощутил зияющую дыру в груди, и теперь она ужасно ныла. Сестра не верила ему. И это наравне с ее несогласием тоже было впервые. Господи… Он столько не знал о ней, столько не замечал. Из самостоятельной личности она превратилась в рабыню, которая не умела жить без приказов, без него. И лишь сегодня она позволила себе высказать то, что накопилось. Только вот он не был готов к ее откровениям. — Что ж, — жестко произнес Дарен и выпрямился. — Это вдвойне забавно. Нерине, собиравшаяся что-то возразить, отвлеклась на быстрые шаги поблизости и в следующий момент увидела, как трое громил Дарена ведут за руки незнакомого крепкого блондина, который беспрестанно вырывался и сыпал проклятиями. Дарен, проследив за взглядом сестры, хмуро обернулся, но уже спустя секунду лицо его разгладилось. Кажется, о ссоре с Нерине и о том, какие эмоции она вызвала, он в момент позабыл. — Босс, — начал один из парней. — Он ошивался около церкви. Хрен знает, как его зовут, но то, что он не один, — это точно. Леший и Череп куда-то пропали, мы их так и не нашли, но повязали блондинчика. Что делать с ним? Дарен, внимательно вглядевшись в приведенного заложника, хищно улыбнулся. Воспоминания роились в голове, и вскоре он понял, кого видит перед собой. — А, Фрэнк Ланкастер, — довольно протянул Дарен и подошел к парню ближе. — Я польщен, что ты решил нагрянуть в гости. Интересно, скольких еще ты привел сюда, и почему же они стоят на пороге? Это очень невежливо с нашей стороны, к тому же скоро на улице пойдет дождь. — Боюсь, тебя через пару минут уже не проливной дождик будет волновать, так что готовься, выродок! — зло выплюнул Фрэнк, однако Дарен лишь посмеялся и кивнул своим. Громилы, распознав призыв к действию, одновременно треснули заложника по бокам, и тот звучно свалился на пол. Нерине отвернулась. Она больше предпочитала видеть брата бессердечным с ней, а не с чужими людьми. — Да, Фрэнки, ты всегда был нахалом, — промолвил Дарен, вальяжно расхаживая из стороны в сторону. — Но знаешь, я очень уважаю твоего отца за то, что он постоянно противостоял моему, и тебя за то, что ты вычислил, где я нахожусь, и более того — вырубил моих ребят, так что ты заслуживаешь кое-какой награды. Нерине, Фрэнк и остальные из банды разом устремили вопросительный взор на Дарена. Разве он не должен был переживать о том, что скоро это место накроют? Да и как он теперь собирался подставить мистера Стоунера? — Приведите девчонку из подвала, — приказал Дарен, к великому удивлению Нерине и Фрэнка. — Давай ты, Багси. Только без рукоприкладства. Парень, что побольше, отделился от столпившейся кучки и поспешно направился выполнять поручение, сопровождаемый пытливым взглядом Нерине. Что опять задумал Дарен? Неужели он хочет убить Бертран на глазах у Фрэнка, а потом пристрелить и его заодно? Неужели у брата оставалось время на такие глупости, неужели он не понимал, в каком они положении? Сюда давно уже могла ехать полиция во главе с их отцом, а то и хуже! Нерине хотела броситься к Дарену, переубедить, но как только она сделала шаг, у нее потемнело в глазах, и она съехала спиной по колонне. Ничего не получится. Сегодня она перенервничала так, как не доводилось никогда, и если будет пытаться спорить и дальше, вовсе потеряет сознание. Тогда она уж точно ничем не поможет брату. Нерине, вздохнув от безысходности, села на пол. Отныне она будет просто наблюдать издалека и молчать. К тому же ей было о чем подумать и было кого оплакивать. — Эй, босс! — послышалось позади. — А вам она для чего нужна? А то она какая-то неразговорчивая. Нерине закрыла глаза, не желая случайно увидеть, что сталось с Бертран, и спрятала лицо в коленях. По спине пробежался неприятный холодок, словно до нее дотронулся кто-то невидимый и скользкий. — Не волнуйся, Багси, — ответил Дарен. — Если она захочет, то сама что-нибудь скажет, когда мы немного поразвлекаемся с Ланкастером. — Боже мой, Фрэнк! — раздался голос Делайлы совсем неподалеку от Нерине, и та против своей воли очнулась и теперь перебрасывала взгляд с Бертран на нового заложника. Фрэнк, очевидно, не мог ответить и только слабо улыбнулся. Он хватался за ребра, жмурился от боли и, возможно, ничего не говорил потому, что опасался, как бы на него опять не накинулись. Делайла смотрела на него с сожалением и ужасом, и Нерине явственно ощутила ее чувство вины. — Мисс Бертран очень легко разговорить, если на ее глазах происходит вопиющая несправедливость, ведь так? — продолжал издеваться Дарен и, подойдя к Фрэнку, грубо ухватил его за короткие волосы. — Как тебе понравится, если я оставлю ему пару отметин, чтобы не забывал мое гостеприимство? Делайла напряглась каждым мускулом, однако не проронила ни звука. Она очень боялась, что ее слова могут нанести вред Фрэнку, который был совершенно ни при чем. — Шучу, — оскалился Дарен и сунул нож обратно в карман. — Тут ведь, как-никак, моя любимая сестренка, а я не хочу, чтобы она увидела меня в облике маньяка. Нерине встретилась с упрекающим взглядом Дарена и с достоинством выдержала его. Похоже, он так ничего и не понял. Ни того, что она переживала за него, ни того, что она пыталась его спасти, ни того, что она находилась на грани и в любой момент могла потерять сознание. В голове творилась жуткая мешанина из-за поднявшейся температуры, и все же Нерине продолжала сидеть тут, охраняя родного, бестолкового брата, подвергая собственное здоровье опасности. Но Дарен по-прежнему отказывался признавать, что он неправ. Он по-прежнему поступал так, как было выгодно ему. — Я думаю, Акула справится лучше меня, — вынес наконец решение Дарен и махнул головой одному из бандитов. — Давай, заставь его спеть для нас. Пение, устремляющееся в купол храма, напоминает ангельское, вы знали? Я, как сын божий, очень хотел бы его услышать. Парни из банды обменялись злобными ухмылками, и один вышел вперед. Нерине невольно бросила взгляд на Делайлу, которая старалась вырваться и побежать к побледневшему Фрэнку. На ее попытки увальни только смеялись и с легкостью оттягивали ее назад. — Перестаньте! — кричала она, чуть ли не плача. — Умоляю, не трогайте его, он ничего не сделал! — Ну-ну, малышка, мы ведь тоже еще ничего не сделали, — приторно откликнулся Акула и тут же со всего маху всадил нож заложнику в плечо. Фрэнк, борясь с желанием закричать, не сумел удержаться от хриплого рыка, оттолкнувшегося еще более громким эхом от стен. Делайла, не в состоянии выносить развернувшееся перед глазами зрелище, рухнула на колени и отвернулась. Она больше не пыталась кричать и умолять, потому что понимала, что лишь ухудшит положение, и тихо всхлипывала, пока ее хватали за руки с обеих сторон. Она не видела, как с Фрэнка сорвали футболку, а потом исполосовали его кожу ножом, но ловила каждый его стон и жмурилась сильнее и сильнее. Делайла чувствовала, что обязана что-то предпринять, пока ее друга не убили, и в мыслях уже назревала некая хитрость, как вдруг… — О, ЧЕРТ! — завопил Фрэнк так, что внутри у Делайлы кровь похолодела, а внутренности сжались до размеров горошин. Она не решалась посмотреть, что произошло, но когда отчетливо услышала, как на пол что-то закапало, а затем тяжело рухнуло, поняла, что должна открыть глаза. Леденящие кровь вопли прекратились — их заменил истошный крик Делайлы, едва она убрала руки от лица. Фрэнк лежал неподвижно, либо без сознания, либо мертвый. А возле него… Делайла стремительно прижала руки ко рту, однако приступ тошноты почти сразу прошел. Перед ней теперь словно плыл туман, впитывая в себя ее эмоции, и она ощущала, как потихоньку становится пустым сосудом. Сначала Эми, затем Кайлин, она с Аавиллом, а за ними Фрэнк, и неизвестно, сколько еще жертв поджидает впереди. Ясно одно: если продолжать медлить в том же духе или просто сидеть на месте, их никто не спасет. Потому что все против них, и лишь они сами могли себя выручить. — Упс, — изрек Дарен притворно виноватым голосом и безжалостно раздавил выколотый глаз Фрэнка ботинком. — Кажется, у нас тут болевой шок. Но не переживай, Делайла, он вполне сможет жить и с одним глазом. Делайла поморщилась от отвращения к этому мерзкому человеку и рискнула медленно подползти к Фрэнку, поскольку больше ее никто не держал. Она наклонилась к его груди и с облегчением вздохнула, когда услышала сердцебиение. Подобрав откинутую куртку, Делайла приподняла Фрэнка и положила ее ему под спину. — Как трогательно, — ядовито проворковал Дарен и наставил на нее пистолет. Он не заметил, как дернулась Нерине в ответ на этот жест. — Теперь, ребятки, вы оба будете наблюдать прелестнейшее шоу. Жаль, что уже в три глаза, а не в четыре. — Чего ты хочешь? — процедила сквозь зубы Делайла. — Самую малость, ерунда. Я знаю, что Ланкастер пришел не один, — это было бы глупо даже для него. Я также знаю, что скоро сюда придут и его друзья, ведь друзья у Аавилла необычайно верные, как я уже убедился на примере одноглазого, — своих в обиду не дадут. Я подумываю над тем, чтобы просто расстрелять их у вас на виду, когда они явятся со своей операцией спасения. По очереди. Это будет замечательно! Делайла промолчала. Она прижала Фрэнка покрепче к себе и старалась больше не двигаться, так как находилась под прицелом. Мысленно же она молилась, чтобы остальные ребята, пришедшие спасти их, не попались в очередную ловушку, а лучше — привели с собой более профессиональную помощь. Подумать только, у нее еще оставалась надежда на то, что они выживут! Хотя внутренности сгорали от негодования и желания разорвать Дарена в клочья. — Итак, парни, — Дарен скрестил руки на груди. — Багси и Акула остаются здесь со мной. Мы будем сторожить наших дорогих заложников и встречать других гостей, если они вдруг доберутся сюда. Остальные отправятся патрулировать входы. И смотрите, чтобы с вами не получилось как с Лешим и Черепом. Все, валяйте. Четверка бандитов незамедлительно выскочила из церкви, а Акула и Багси устроились подле Делайлы с наведенными на нее пистолетами. Дарен преспокойно стоял у алтаря в центре и неотрывно глядел на дверь. Что ж, он выбрал отличное место для того, чтобы сразу выстрелить в вошедшего. Делайла тяжело задышала и встретилась глазами с Нерине. То, что она там увидела, полностью отражало ее состояние, и это пугало. Ведь Нерине впервые была солидарна с ее чувствами.***
— Что случилось, Верити? — недоуменно спросила Салли переполошенную подругу, которая уже несла ей очередное успокоительное. — Может, больше не стоит? Я же усну, если перепью твоих таблеток… Но Верити лишь активно покачала головой и, казалось, лихорадочно соображала, как ей лучше выразить свою мысль. Она выглядела до жути странной, возбужденной и очень бледной. Вряд ли она бы отреагировала так на приход Делайлы — Делайле бы она обрадовалась, а не перепугалась так, словно увидела призрак. Салли настороженно взяла стакан воды и таблетки, ощущая на себе пристальный взгляд Табиты, которая, судя по ее лицу, сама не понимала, что тут творится, но заговорить не решалась. Она вообще старалась сделать так, чтобы ее не замечали и не стали расспрашивать, куда вдруг пропал Вейн. Ей вполне хватало и одной взволнованной матери. — Ты пей, пей, — лепетала Верити и гладила Салли по плечу. — Тебе еще не одна доза понадобится, дорогая. — Да что случилось? — никак не брала в толк Салли и начинала нервничать лишь сильнее. Верити, так и не найдя подходящих слов, дождалась, пока подруга выпьет успокоительное, и немедленно повела ее прочь из комнаты. Табита нахмурилась. Значит, отсутствие Вейна за всем этим балаганом не заметили? В таком случае, может, ей лучше и не попадаться кому-то из хозяев дома лишний раз на глаза? «К черту, мне интересно!» — Она пожала плечами и, спрыгнув с кресла, побежала за женщинами. Внизу в коридоре Табита обнаружила целое столпотворение вокруг неизвестного ей мужчины, а рядом с ним увидела одного из друзей Аавилла. Табита подавила в себе желание кинуться к нему и расспросить о Вейне, потому что ни миссис Дефенс, ни мистер Дефенс не были в курсе, куда исчез их сын и что он вообще куда-то исчез. Так что ей вновь оставалось лишь гадать. — Так, я тут вроде все сделал, так что пойду. Дела! — донесся до Табиты голос того самого друга Аавилла. — Мистер Бертран, удачно вам разобраться в своей памяти. «Мистер Бертран?» — выгнула бровь Табита и с любопытством перевесилась через перила второго этажа, с которого и наблюдала происходящее. И хотя она стояла не так близко к миссис Бертран, она прекрасно видела ее реакцию. — Ма… — споткнулась Салли и провела рукой по своему ледяному лбу. — Маркус… невозможно… Совершенно невозможно. Ушедший навсегда три года назад и погребенный на кладбище. Она ведь лично видела его обгоревшее тело, присутствовала на его похоронах, оплакивала каждую ночь, а он все это время был жив и не пришел к ним?.. Что такое? Воображение играло с ней злую шутку, или же кто-то просто решил обмануть, прикинувшись ее покойным мужем? Но… Те же серые глаза, те же каштановые, чуть кудрявые волосы, немного тронутые сединой, и те же губы в вечной полуулыбке отрицали возможность обмана. Изменился только взгляд, ставший несколько потерянным, неуверенным и словно искавшим чего-то. Неужели этот мужчина и правда ее муж? Неужели?.. — Маркус, дружище, как же так? Мы все были уверены, что ты погиб в автокатастрофе! Твое тело… — оборвал свою возбужденную речь мистер Дефенс, наткнувшись на строгий взор Верити Дефенс. — Прости, милая. — Нет, вы меня простите… — смущенно отозвался мужчина, оглядываясь по сторонам и пытаясь собраться. А Салли, услышав голос, который изо всех сил пыталась сохранить в памяти, в изумлении прижала руки ко рту. — Я не хотел бы никого обманывать и… на самом деле я почти ничего не помню. Маркус виновато улыбнулся, а супруги Дефенс в замешательстве переглянулись. Одна Салли будто застряла во времени и даже не шевелилась. Отражение в ее глазах застыло и словно было подернуто дымкой. Она проваливалась в воспоминания, глубже и глубже, и чем ближе она оказывалась к тому роковому дню, тем больше появлялось вопросов, а в голове — путаницы. На Салли сегодня свалилось так много, что сознание не выдерживало и понемногу путало местами разные события из жизни. Она уже не понимала, действительно ли когда-то в прошлом ей довелось проводить мужа в мир иной. Возможно, все это время она просто спала? Пробыла в коме? Или же наоборот, именно сейчас она находится вне реальности? — Не помнишь? — донесся до Салли туманный голос мистера Дефенса. — Знаю немного лишь со слов того парня, который привел меня сюда, — кивнул Маркус и наконец посмотрел на свою забытую жену. — Ну и… имею некоторые предположения. Он очень надеялся поговорить с ней, с этой странной женщиной, но Салли продолжала стоять столбом и даже не моргала. В голове одна за другой вспыхивали некие картинки, настолько быстро, что он не мог их воспринять и различить. С другой стороны, образ находившейся перед ним женщины навевал куда более сильные впечатления и пробуждал куда больше воспоминаний, нежели простые рассказы парней о прошлом Маркуса. Этих ребят он, в отличие от Салли, совсем не помнил. — О чем ты говоришь? — задал очередной вопрос мистер Дефенс. Маркус внимательно взглянул на него и не очень уверенно выдал: — Я и правда могу оказаться Маркусом Бертраном. «Маркус…» — выдавила про себя Салли, хотя собиралась назвать его имя вслух. Ей не удавалось ни пошевелиться, ни заговорить, потому что голос и тело окончательно онемели, и она не знала, как выйти из подобного состояния. Мозг был настолько перегружен событиями, на него свалилось столько работы, что голова казалась безумно горячей. Салли удивлялась, как она еще не упала в обморок, хотя, наверное, помогли таблетки, коих она выпила немереное количество. Вероятно, поэтому ее реакция стала чересчур заторможенной, и Салли чувствовала себя как во сне. — Конечно, можешь! — в сердцах заверил Маркуса мистер Дефенс и хлопнул того по плечу. — Я своего друга со школьной скамьи уж точно не забыл бы!.. Было видно, как мистер Дефенс еле сдерживается от того, чтобы не завалить вдруг появившегося из ниоткуда Маркуса вопросами, однако он стоически терпел, потому что понимал, кому в данный момент Маркус важнее. Наверняка Салли жаждала разобраться в такой запутанной ситуации куда сильнее, чем какой-то друг. — Маркус… — просипела Салли, и все в коридоре разом устремили взоры на нее. Сейчас она выглядела так, словно находилась на грани нервного срыва, однако истерики не последовало, и она вновь замолкла, сделав неопределенное движение вперед. У присутствующих создалось впечатление, что она все еще колеблется и не вполне осознает, что случилось. — Салли… — отозвался в ответ Маркус и задумался на мгновение, смакуя это имя, вертевшееся в памяти уже давно, еще до того, как ему рассказали часть прошлого. — Так странно… Я как будто бы помню тебя… Ты ведь Салли? Услышав, как он зовет ее по имени, Салли очнулась. Мир вокруг перестал быть таким глухим, стук сердца в ушах затих, горло больше не сдавливало невидимыми тисками. Тоска и пустота, к которым она привыкла за три года, растворились вместе с кучей вопросов, роящихся в голове. Наплевать, где он был. Наплевать, как получилось, что он выжил. Наплевать, что потерял память. Все это меркло на фоне того, что ее любимый мужчина вернулся, и вернулся именно тогда, когда она невыносимо нуждалась в поддержке. Салли осторожно двинулась ему навстречу, по-прежнему ощущая слабость в ногах, но уже через секунду кинулась на мужа с объятиями. — Маркус! Как же я скучала! — восклицала она в перерывах между поцелуями, пока он старался справиться со смущением. — Мне было так плохо! Знал бы ты… Ты ведь больше никуда не уйдешь, правда? Она так походила на маленького ребенка, ее глаза светились такой яркой, искренней надеждой, что он невольно улыбнулся. Маркус уже видел этот взгляд, а если точнее, то он, пожалуй, жил в нем всегда, даже когда автокатастрофа забрала его прошлое. И именно этот бесконечно любящий взгляд он так желал найти. Вот он. Просит, умоляет Маркуса остаться. — Я не уверен, что делал раньше, но я уверен, что мой дом всегда был там, где моя семья, — признался он и успокаивающе взял руки Салли в свои. — Я очень хотел тебя увидеть и попросил того парня, Сендрана, помочь мне. Салли восхищенно улыбнулась и прильнула к мужу, не в силах разговаривать и дальше. Хотя буря внутри нее превращалась в легкий бриз, множество мыслей все еще крутилось в вихре и путалось между собой, а потому Салли просто закрыла глаза и глубоко вздохнула. Она не будет пытаться понять — она подождет, пока разбушевавшаяся кровь в жилах поутихнет и даст ей думать здраво. — Пойдем, дорогой, — спохватилась Верити и потащила мистера Дефенса в гостиную. — Нам еще нужно узнать, как там дела у полиции с поисками… Салли, услышав слова подруги, встрепенулась и выпалила: — Маркус, наша дочь!.. — Ее ведь ищут? — серьезно осведомился он, на что Салли весьма удивилась. — Ты знаешь? — Мне рассказали те парни, — кивнул Маркус и ободряюще улыбнулся, и в этой улыбке Салли с восторгом узнала ту самую, какой он улыбался всегда, когда помогал кому-то советом. — Мне показалось, они очень хорошие друзья. Салли сникла. Внезапно ей в голову пришла догадка, куда мог подеваться Вейн и куда так торопливо ушел тот молодой человек, который привел сюда ее мужа. Если те парни действительно такие хорошие друзья, как описывал их Маркус, значит, они наверняка занимались спасением Делайлы и Аавилла. И ведь не только: двое сопроводили Салли от вокзала до дома Дефенсов, а один привел Маркуса! Да и к слову, как парни нашли его? «С ума можно сойти…» — она схватилась за голову и запретила себе думать дальше. Ее и так одолевало слишком много вопросов, которые превращались в самые дикие и страшные предположения. А нужно оставаться в трезвом рассудке, чтобы хоть как-то помочь дочери. — Знаешь, Маркус, я уже совершенно запуталась и не понимаю, что происходит… — тяжело выдохнула она и сильнее прижалась к мужу. — Прости меня… все мысли смешались в одну кучу, и я даже не могу спросить у тебя что-то конкретное… — Я появился не вовремя? — обеспокоенно произнес Маркус. — Нет, что ты! — поспешила заверить его она. — Я просто с трудом думаю, и у меня в мыслях только Делайла и то, как ты… — Я сейчас не так важен, — покачал головой Маркус и внимательно заглянул ей в глаза. — Я думаю, миссис Дефенс права, и нам стоит пойти в полицию, узнать, как продвигаются поиски. Салли завороженно молчала и не сразу очнулась. Она никак не могла поверить, что выпавшую на ее долю ношу теперь будет нести не одна. Вместе они обязательно справятся, обязательно всего добьются. Если уж Маркус вернулся к ней с того света, то и любимая, единственная дочь будет спасена. Нельзя допустить, чтобы за Делайлу и Аавилла сражались только беспомощные подростки — это они, взрослые, должны были защищать своих детей и служить им опорой. Некогда раскисать. — Бог послал тебя мне не просто так, — твердо изрекла Салли и крепче сжала его ладони. — Он ясно дал понять, что надежда должна жить всегда. Даже когда вокруг, казалось бы, все погибло. Маркус согласно закивал, и на его лице вновь расцвела улыбка, которой мог улыбаться лишь он один. Он практически ничего не вспомнил, но искренне верил, что когда-то выбрал в спутницы жизни именно эту женщину. За три года она могла столько раз его забыть, но тем не менее, кажется, продолжала любить, хранить о нем память, и он без конца поражался. Подумать только, еще несколько дней назад он был абсолютно ни с чем, а уже сегодня обрел целую вселенную, буквально за пару часов! Атмосферу праздника портило лишь одно… Его дочь находилась в большой опасности.***
Дождь все-таки начался. Орлеан, до последнего уповавший на благосклонность погоды, устало выдохнул и запрятал пистолет в небольшую сумку. Они слишком долго дышали воздухом на улице, пока ждали братьев Клариссы, и сейчас им мешала не только опустившаяся вечерняя темнота, но еще и хлынувшая с неба стена воды. Похоже, сегодня все против них. Даже Фрэнк куда-то подевался и так и не вернулся, из-за чего Орлеан очень нервничал. Никто из ребят также не видел, куда он ушел. Алефин говорил только, что Фрэнк собирался проверить другие входы в церковь, а потом… «Ох, Фрэнки, дубина стоеросовая, я надеюсь, ты в порядке», — покачал головой Орлеан и выглянул из-за травы. Он никак не мог подобрать лучший момент для того, чтобы броситься к дверям и закинуть в церковь дымовую шашку, поэтому и парни тоже попрятались по разным углам, ожидая его команды. Время шло и вплотную приближало их к холодной ночи, но Орлеан все колебался. Поскольку хлынул ливень, парни уже не могли использовать пистолеты, а высокая трава служила теперь не только укрытием, но и двойным препятствием. Ветер заглушал звуки, заросли шелестели над ухом и пригибались к земле. Если бы тут был кто-то, помимо ребят, их бы давно заметили. Так что Орлеан принял решение ненадолго отступить и громко свистнул, чтобы друзья побежали за ним. — Кто-нибудь видел Фрэнка? — обеспокоенно спросил Олефф, когда они оказались далеко от церкви. — Он идиот, но в траве бы точно не заблудился! Парни так же тревожно переглянулись, но никто ничего не ответил. То, что их стало меньше даже на одного человека, серьезно подрывало боевой дух компании. К тому же Фрэнк был их близким другом, а Олефф так и вовсе приходился ему родным братом, поэтому они безумно волновались и с трудом думали о том, как поступать дальше. Если Фрэнка действительно схватили, да так, что они не заметили, им стоило включить осторожность и бдительность на максимум. Пистолеты парням, в конце концов, уже не помогут, а погода вряд ли успокоится так скоро. У них оставались лишь навыки уличных драк. И как же не хватало Сендрана… — Атас! — неожиданно просипел Вейн, и ребята одновременно проследили за его переполошенным взглядом. Из церкви вышло четверо бандитов, но, к счастью, Вейн вовремя спохватился, и компания мигом укрылась в кустах, которые не так сильно клонились от ветра к земле. Однако дождь по-прежнему приглушал внешние звуки, и им приходилось весьма рисковать, высовываясь из-за порослей травы. — Обыскать всю округу! — приказал мужской голос вдали. — Этот придурок не сунулся бы сюда один! Олефф и Орлеан одновременно дернулись вперед, но руки Вейна, Рея и Алефина быстро оттащили их обратно. — Кукушка отъехала? — покрутил пальцем у виска Алефин, обращаясь к Олеффу и Орлеану. — Не терпится коньки отбросить? — Он говорил о моем брате! — возмутился Олефф. — Значит, он все-таки попался… — А теперь и ты метишь в ловушку! Нас осталось пятеро, а Сендран появится неизвестно когда! Мы можем рассчитывать только на себя, а иначе не спасем вообще никого! Орлеан и Олефф сухо закивали и отошли в тень. Алефин не сводил с них недовольного взгляда. Он и так очень злился, что Фрэнк не послушал его и все-таки сунулся в пекло, а тут еще пара добровольцев-смертников объявилась. На сегодня с него вполне хватало чувства вины, поглощавшего с головой. Фрэнк иногда чересчур демонстрировал своеволие, а сегодня и вовсе вдруг понял, что обязан действовать в полную силу, и Алефин, как напарник, должен был постоянно его тормозить. Но не смог. И вот что вышло. — Мы вряд ли с ними справимся, — выказал сомнение Рей. — У них наверняка больше оружия, да и численностью они нас превосходят. — Их четверо, — недоуменно откликнулся Олефф. — Остальные в церкви, — пояснил Рей. — И они могут выйти в любую минуту. А еще могут нас пристрелить, стоя под крышей входа. Эти четверо, вероятно, вышли специально. Отвлекающий маневр или что-то типа того. — Многовато людей для отвлекающего маневра. Мы будем драться или нет? Ребята задумались. Они не знали, чьи мысли звучали более здраво, и что там на самом деле задумал Дарен. С одной стороны, было бы неплохо подождать, пока четверо бандитов не нагуляются и не зайдут обратно, а с другой — еще лучше было бы устранить их, и тогда у Дарена осталось бы всего двое прихвостней. Замечательная перспектива, но сколько они за нее заплатят? Фрэнка уже забрали, и даже допускать страшно, что с ним сотворили. Они просто не имели права подставляться сейчас, так близко на пути к цели. — Эй, ребятишки! — звал их елейный, хитрый голос. — Детское время вышло, пора по гробам! Орлеан, слыша чавкающие шаги на близком расстоянии, стал лихорадочно соображать и в конце концов принял решение не драться. Во-первых, ему никогда не доводилось вступать в борьбу с ножом, а во-вторых, сильный дождь невозможно портил видимость, к тому же под ногами скользила намокшая земля. И насколько бы ни было здорово убрать с дороги четверых прихвостней Дарена, Орлеан не мог позволить себе рисковать друзьями. — Продолжаем прятаться и деремся только при крайней необходимости, — бросил он парням и скрылся в траве. Холод упрямо сковывал движения, но Орлеан все пробивался вперед и наконец добрался до церкви. Отсюда он хорошо видел пляшущие отсветы фонарей, с которыми их искали бандиты, и имел возможность несколько контролировать ситуацию. Если кто-то подойдет к Орлеану на достаточное расстояние, он просто затащит его в траву и оглушит. По крайней мере, постарается. Орлеан все еще сомневался, что справится хоть с одним преступником, и с опаской держал руку около ножа в кармане. Пару часов назад им удалось одержать верх над двумя громилами, но тогда и условия представились совершенно другие. — Сто по сто по кустам шляются, — зло выплюнул один увалень где-то неподалеку. — И хрен знает, сколько их тут. — Да харе бубнить уже, Дрег! — раздался другой голос, и в нем Орлеан услышал некие безумные нотки. — Лезь в кусты тогда и ищи ублюдков. — Ты если такой умный, сам и лезь! — огрызнулся Дрег и, сам того не подозревая, вплотную приблизился к Орлеану, который теперь не знал, как незаметно отойти назад. — Сраный дождь… Давно бы уже перестрелял все эти кустики. Орлеан впервые за все время своего недовольства погодой поблагодарил ливень за то, что он хлынул так кстати, и еле удержался от того, чтобы не выдохнуть, когда Дрег отошел в неизвестном направлении. Орлеан слышал, как преступники продолжают пререкаться, и счел нужным как можно скорее вернуться к своим. Он подумал, что будет лучше, если они гурьбой засядут в одном месте и при случае вырубят какого-нибудь подошедшего бандита. Оказывается, те тоже боялись соваться в кромешной темноте в траву, где их вполне неожиданно могли лишить либо сознания, либо жизни. Противостояние обеих сторон зашло в тупик. «В конце концов они отступят, — размышлял Орлеан с улыбкой, глядя, как один из банды поднимается по ступенькам церкви, — и мы снова объединимся!» Но что-то пошло не так… — Февраль, ты куда поперся? — сурово окликнул другой незнакомый голос взбиравшегося по лестнице мужчину. — Че, погреться решил? Но Февраль лишь высокомерно ухмыльнулся и молча стал водить включенным фонарем по зарослям. Орлеан, с ужасом догадавшись, чего тот добивается, слишком резко лег на землю, и трава вокруг него затрепетала. Ему очень повезло, что этот шорох прихвостни Дарена приняли за работу ветра. — Давно надо было так сделать, — наконец пояснил свои действия Февраль. — Отсюда виды открываются куда более интересные и доступные! Ну, чего встали, придурки? Быром сюда! По телу Орлеана пробежался холодок, отнюдь не тот, что исходил от ледяного дождя или разбушевавшегося ветра. Надо признать, он сильно недооценил врага. Вероятно, самых тупых у церкви изначально выставили не просто так. Возможно, Дарен допускал, что их найдут, и подготовился. Ведь Дарен-то, как бы ни ненавидел его Орлеан, все-таки имел хоть каплю мозгов. Да и парочка его карманных убийц, как теперь выяснилось, тоже. Собрав всю осторожность и волю в кулак, Орлеан потихоньку двинулся в сторону шоссе, подальше от церкви, где сильно рисковал попасться. Отсветы фонарей буквально пролетали над его головой, однако он сумел добраться до дороги незамеченным и… никого из друзей не обнаружил. Глупо было предполагать, что они останутся здесь и будут поджидать смерти. Орлеан осмотрелся вокруг. Заросли бурьяна колыхались на ветру, подобно волнам на море, и он буквально тонул в них. Сквозь толщу дождя и высокой травы играть в гляделки все-таки было бесполезно, и Орлеан совсем не понимал, что же делать. Неприятели стояли у входа и пытались их вычислить, друзья разбежались по разным углам, а сам он никак не мог придумать хоть какой-нибудь простенький план. Он застрял. И кажется, надолго. «Наверное, мне лучше вернуться, потому что отсюда я не слышу, о чем они говорят…» — обреченно подсказал внутренний голос, и Орлеан устало развернулся, чтобы пойти назад. По мере приближения к церкви до него все отчетливее долетали мужские голоса. Бандиты продолжали спорить до сих пор и, на удивление, так и не предприняли никаких попыток сунуться в кусты, несмотря на то, что фонари не помогли им в поисках парней. Орлеан предположил, что его друзья скрылись либо где-то у дороги, либо где-то вдалеке от церкви. Сам он сидел за кустом с обилием листьев и веток, а точнее, почти лежал на мокрой и грязной земле, подслушивая разговоры. Однако вскоре произошло кое-что поинтереснее, чем глупые споры не менее глупых дружков Дарена. — А кто это у нас тут стоит? — услышал Орлеан ехидный знакомый голос, в котором очень явно играли разозленные нотки. — Что, от дождика спрятались? «Дарен?» — изумленно тряхнул головой Орлеан и сузил глаза. Как он упустил момент, когда открывалась дверь церкви? Неужто Дарен теперь присоединится к своей банде? Потому что если так, то им просто конец. Уж кто-кто, а он не побоится соваться хоть к Сатане в котел, не то что в безобидную зеленую травку. — Босс! — Дрег подпрыгнул от неожиданности. — Мы пытаемся… — Действовать мне на нервы, — грозно оборвал Дарен неуверенную речь своего подчиненного. — Я полагал, что вы приведете выродков, а вместо этого я почему-то наблюдаю трясущихся от холода сопливых детей на пороге, за который я вас же и выставил! Орлеан закрыл рот рукой, чтобы не издать смешок. Сейчас банда выглядела настолько жалкой, что даже ребенок вряд ли испугался бы. Надо отдать Дарену должное, нагонять страх он умел. Да и дрался так прилично, что позавидовал бы любой мастер спорта по какой-нибудь вольной борьбе, если верить Аавиллу, который раньше состоял с Дареном в хороших отношениях. Орлеан помрачнел. Он не представлял, как можно было считать другом жестокого, беспринципного убийцу, но вспомнил и о том, что его Адриана когда-то тоже ужасно ошиблась в одном человеке. И ошибка эта стоила ей жизни. — Они бы в траве нас и положили, босс! — оправдывался уже другой бандит, но Дарен смерил его уничтожающим взглядом. — Молчать! — рыкнул он. — Намочили не только штаны, но и оружие, да еще и никого не поймали! Что вы собираетесь делать, когда они припрутся? Будете отмахиваться белыми рученьками?! Дарен, выходя из себя, однако не терял бдительности и без конца высматривал окрестности. Понимая, что спорить с ним никто не решается, он проговорил уже более спокойно: — Мы отступаем в церковь. Здесь все равно ни фига не добьемся с такими идиотами, — буркнул Дарен, исчезая в дверях, и громко выкрикнул: — А вы, бесполезные щенки, поторопитесь на вечеринку, если еще хотите увидеть друзей живыми! Я даю вам десять минут на то, чтобы явиться ко мне! Теперь-то мы точно будем знать, когда вас ждать… Двери церкви с грохотом захлопнулись, отсветы фонарей перестали блуждать по округе. Орлеан, абсолютно уверенный в том, что последние слова Дарена предназначались именно их компании, тем не менее не спешил подняться с земли и прекратить осторожничать. Орлеан не верил ему. Хотя оставалась вероятность, что Дарен действительно отступил и, отпуская им определенное время, сам готовился к их приходу. А что, отличный план. Дарен буквально гарантировал себе, что в течение десяти минут обязательно что-то произойдет. Он был предупрежден, а значит, и вооружен. Эффект внезапности с ним уже не сработает. Орлеан, пользуясь моментом, быстро прошмыгнул по лестнице и встал рядом с дверью. Даже если из-за нее кто-то высунется, он сумеет настучать этому смельчаку по голове. Теперь главное, чтобы и друзья поняли, что не стоит идти к церкви по прямой. Только вот, вопреки его ожиданиям, в округе ни Рей, ни Алефин, ни Олефф, ни Вейн так и не показались. Лишь ветер по-прежнему одиноко шумел и пригибал зелень к земле. Орлеан напряженно ожидал появления ребят и мрачно наблюдал, как сильный ливень размывает дорогу к шоссе.***
Полицейский участок сегодня просто трещал от наплыва потерпевших. Мистер Эсли не помнил, чтобы за день в полицию обратилось столько людей со своими проблемами, а его стол был завален такой кипой заявлений. Но что самое интересное — он еще никогда не видел, чтобы по поводу одного и того же преступления поступила целая куча звонков от совершенно разных личностей. Они не имели отношения к семье потерпевших, но при этом некоторые из заинтересованных похищением двух подростков не поленились прийти в полицию лично и даже доставить предполагаемых преступников. День, несомненно, прошел весьма интригующе. Но что-то во всей сегодняшней ситуации ему совсем не нравилось… Похитили двоих подростков, а в полицию обратились родители только одного из них. О втором переживали, как понял мистер Эсли, какие-то друзья, но они не назвали имя похищенного. Равно как и родственники девочки отмалчивались и говорили, что не знают, кого преступники забрали вместе с ней. И вот теперь в полицию заявилось трое парней, которые пригнали с собой двух коренастых мужланов, причем основательно связанных толстыми веревками. Троица упорно убеждала его, что они поймали настоящих бандитов, замешанных в похищении, в то время как мистер Эсли пытался сообразить, что же это все-таки за случай, в котором полно странностей и недомолвок… Он даже не был уверен, стоит ли ему заниматься таким сомнительным делом, однако бездумно составлял заявление в ожидании, когда к нему приведут двоих якобы бандитов. Очень уж хотелось узнать, что происходит. — Итак, вы утверждаете, что те люди, которых вы притащили, замешаны в сегодняшнем похищении? — задал вопрос мистер Эсли. — Именно так, — серьезно ответил один из братьев, тот, что поменьше остальных. — Как интересно, — отозвался мистер Эсли и ушел в себя на пару секунд, подыскивая слова. — А позвольте узнать, как вы их нашли и более того — схватили? Разве это не опасно? Порой даже полиция сталкивается с трудностями, когда задерживает преступников, а вы просто взяли и преспокойно привезли их сюда. Из-за города, хочу напомнить. — Кто сказал, что преспокойно… — недовольно пробурчал другой парень, и в тот же момент ему наступил на ногу второй брат. — По-моему, это совершенно не важно, шериф, — изрек все тот же парень с серьезным лицом, игнорируя начавшуюся позади себя перепалку. — Лучше спросите их о том, кто главный инициатор, когда они придут. Мистер Эсли усмехнулся. Дело становилось все интереснее и загадочнее. Он был готов поклясться, что абсолютно все, кто сегодня обратился в полицию, знали куда больше об этом идиотском похищении, чем сами похитители, черт подери. У него возникало чувство, что все подстроено, но для чего? Неужели его сын, Дарен, снова развлекался, чтобы привлечь внимание отца и заодно подмочить его репутацию? Потому что ничего другого его непутевому сынку в голову больше не приходило. И на сей раз он зашел слишком далеко. Мистер Эсли, хоть и разозленный своими догадками, тем не менее взял себя в руки. Понимая, что молчание затянулось, он спросил имена братьев, а пока тот, который говорил от лица всех троих, отвечал, шериф быстро вспоминал, на чем застопорился допрос. — Я Даэлан. Это Бодан, — объяснял парень, указывая на ворчливого мужчину, а затем на второго юношу, — а это Кендрак. — Ну, и что же за инициатор? — очнулся мистер Эсли. — Конкретнее, молодой человек. Приготовившись выслушать любой, даже самый страшный ответ, он закурил и отрешенно уставился в стену. Однако Даэлан не оправдал его ожиданий. — Боюсь, за конкретностью вам придется обращаться только к тем двоим. Мистер Эсли подавил желание швырнуть пепельницу со стола и глубоко, беззвучно вздохнул. Эти трое определенно знали очень многое, но по какой-то нелепой причине перекладывали ответственность на чертовых уличных хулиганов, а сами делали вид, что ни при чем! — Значит так, мальчики, — вкрадчиво произнес мистер Эсли, едва скрывая угрозу в голосе. — Прекращайте цирк. Иначе очень скоро у меня появится ощущение, что виноваты в преступлении именно вы. — Мы просто привезли бандитов, ясно?! — вспылил Бодан и сделал резкий шаг вперед, но Даэлан остановил его и покачал головой. Атмосфера в кабинете накалялась. Братья никак не допускали мысли, что их заподозрят в похищении, но и оправдываться тоже не собирались. В конце концов, они привели настоящих виновников, вот пусть их и допрашивают. К тому же Даэлан весьма сомневался, что та двойня обладала хоть каким-нибудь интеллектом, чтобы ввести следствие в заблуждение или обернуть ситуацию в свою пользу. К счастью, назревавший скандал прервала внезапно открывшаяся дверь, в которой показался сотрудник полиции и те самые бандиты, уже без веревок, зато в наручниках. Как ни странно, один из них выглядел очень спокойным, и Даэлан насторожился. Если эти двое что-то задумали, братьям туго придется. Им бы не хотелось подавать всю информацию на блюде, потому что она вполне могла навредить. Что бы там ни говорили про отношения мистера Эсли и Дарена, а он все-таки его сын, и неизвестно, как шериф отреагировал бы на правду. А уж про то, что похитили еще и Аавилла, ему было вовсе не обязательно знать. Если мистер Эсли действительно сотрудничал с мистером Стоунером, то его, несомненно, уже посвятили в планы убийства, а значит, идти против давнего партнера шериф бы не стал. Более того — мистер Эсли наверняка любыми способами чинил бы препятствия всем, кто отважился поучаствовать в спасении Аавилла и Делайлы. — Принимайте красавчиков, — отвесил шутовской поклон сотрудник полиции. — Думаю, вам будет интересно, шериф. Уголовники-то прожженные. Мы проверили. — Надо же, — оживился мистер Эсли и внимательно уставился на новоявленных преступников. — Ну и? Что тут у нас? Даэлан, переводя взгляд с одного на второго, без труда заметил, в каком состоянии находился первый. Его глаза были расширены от испуга, а тело колотила дрожь, что на корню выдавало практически все. Невиновным людям бояться нечего, да и ведут они себя совершенно по-другому, а этот так и демонстрировал свою причастность. Значит, не очень-то легко им будет убеждать полицию в том, что они лишь случайные прохожие. — Шериф, мы вообще ни при чем! — страстно принялся заверять тот самый бандит, который не мог справиться со страхом. — Бухали себе с мужиками в церкви спокойно, а нас просто так с вечеринки сняли! Мистер Эсли выгнул бровь. — Просто так? Да еще и в церкви? Преступник, понимая, что несет полнейшую ерунду, замешкался. Его напарник, однако, молчал и изредка с отвращением на него поглядывал. Даэлан нахмурился. Неужели он не собирался оправдываться? Или же причина крылась в чем-то другом? — Ну, или не в церкви… — пробубнил под нос все тот же бандит. — Я напился в хлам, могу точно не вспомнить… — Шериф, позвольте, — вдруг вмешался Кендрак, выходя вперед. — Похищение было организовано не ими, они — лишь пешки! Даэлан резко обернулся на брата и смерил его укоряющим взглядом, но Кендрак лишь виновато пожал плечами. Им стоило гораздо раньше обсудить, о чем стоило говорить, а о чем — умолчать. Но мистер Эсли уже отреагировал. — А вы, значит, знаете, кто гроссмейстер? — Да нет никакого гросс… громе… горст… — заикался бандит. — Короче, мы просто бухали! Мистер Эсли скептически ухмыльнулся. Он прекрасно ощущал его волнение, и заявления людей, что сегодня было похищено двое подростков, больше не казались дикой выдумкой. Он также начинал верить и в то, что этот «гроссмейстер» в самом деле существовал. Осталось только понять, кто же скрывался под его личиной. — И выбрались для того, чтобы просто напиться, аж за город? — с улыбкой спросил мистер Эсли. — Так захотелось нахлестаться именно в храме? Или вы подумывали встретиться с Господом? — Шутник вы, шериф! — захрюкал задержанный. — Смешно! — Да замолкни ты, Леший, — раздраженно рыкнул второй, ко всеобщей неожиданности. — Слушать противно. Нас уже все равно сдали. «Он что, смирился?» — насторожился Даэлан и поправил очки. Нет, здесь определенно что-то не то. Он не зря молчал столько времени. Выходит, размышлял, как подступиться? Мистер Эсли заинтригованно посмотрел на заговорившего. — Готовы выложить признание? — поинтересовался он. — Очень мудро. И очень подозрительно. — Я в курсе, что за групповые преступления мотаешь гораздо больший срок, — хищно оскалился второй преступник. — Мы могли бы поторговаться, шериф. Мистер Эсли, как показалось, несколько оторопел от его наглости, а Даэлан молился про себя, чтобы из этого разговора не вылилось ничего лишнего. — Что такие отбросы могут мне предложить? — Инфу. А вы нам — гарантию. — Это какую же? — Шериф закипал, однако пытался сохранять спокойствие. Подобная бесцеремонность очень напоминала его сына, и он уже почти не сомневался в том, кто же являлся хозяином банды. Дарен всегда считал своим долгом опустить отца, опорочить его имя и сломать ему карьеру. Так что мистер Эсли не удивится, если это — очередная грандиозная попытка. — Скостите нам срок, — отвечал бандит и закинул ногу на ногу. — Неужели информация такая стоящая? — И даже более того, шериф. Она касается чела, который взволновал бы ваши нервишки. Но при этих псах я не собираюсь ниче говорить. — Череп, ты рехнулся? — оторопело спросил Леший у напарника, пока троих братьев выводили из кабинета. Но Череп молчал. Он не намеревался садиться в тюрьму на несколько десятков лет из-за неудачника, который не сумел правильно организовать преступление и не предусмотрел кучу мелочей, вылившихся в большие проблемы. К тому же в какой-то степени Дарен был виноват в том, что поставил Черепа в команду с Лешим, этим идиотом, позволившим себя провести каким-то дешевым трюком! Но теперь-то у Дарена все пойдет по наклонной. Те парни, его неприятели, благодаря Лешему вооружены и пистолетами, и дымовыми шашками, и ножами, а еще у них объявилась куча других помощников. Так что Черепу абсолютно не было никакого смысла дальше покрывать это, с позволения сказать, преступление. Скрипнул стул. Мистер Эсли уже выпроводил за дверь братьев и теперь уселся перед задержанными. Он больше не сдерживался и не демонстрировал дружелюбие. Его глаза метали молнии, а губы сжались в тонкую линию. Череп заподозрил, что шериф кое о чем догадывается, иначе он бы так не злился. — Я внимательно слушаю, — медленно произнес мистер Эсли, сощурившись. — Тогда не буду вас томить, — издевательски промолвил Череп, в точности повторяя его манеру разговора. — Мы участвовали в похищении. Но больше — ни в чем. — Только потому, что не успели, — сурово перебил шериф и скрестил руки на груди, однако Череп нисколько не смутился. Он продолжал сидеть в самой расслабленной позе и ощущал себя хозяином положения. — А даже если и так! — воскликнул он и рассмеялся. — Мы ведь ничего не сделали. Подумаешь, заграбастали девчонку и сынка мэра. Они не очень жаловались на то, что их держат в подвале церкви. Леший молча с ужасом наблюдал за тем, что происходит. Череп вот так запросто выдавал все, что держалось в строжайшем секрете, да еще и отцу Дарена! Он предал их принципы и убеждения, становясь на сторону мерзких полицейских! — Что ты сказал? — процедил сквозь зубы мистер Эсли, бледный, как смерть. — Аавилл? Аавилл Стоунер похищен?.. Ах вы, ублюдки! Шериф гневно подскочил и схватил Черепа за ворот, не в силах больше владеть собой. Если эти подлецы говорили правду, то всему конец. Аавилл — сын мистера Стоунера, давнего партнера и друга, и забота о безопасности его отпрыска сейчас полностью ложилась на плечи мистера Эсли. Он был просто обязан узнать, где держат заложников, а еще лучше — держать себя в руках, пока Череп соглашался сотрудничать. — Ну-ну, полегче, мистер Эс, — зацокал языком тот, будто прочитав мысли шерифа, — я же вам, как-никак, помогаю. Да и переживать вам особо не стоит. Аавилла заказал собственный папаша, и вы не должны идти против его воли. Шериф тряхнул головой и обескураженно сел на место. Сегодняшний день вымотал его на корню, он уже почти ничего не соображал. Ситуация выходила слишком запутанная и весьма странная. Об одном и том же похищении сообщило сразу несколько людей, при этом некоторые знали больше, чем говорили, а потом к нему и вовсе притащили предполагаемых преступников! И если Череп не врал, то почему его, друга мистера Стоунера, не посвятили в такие темные дела первым? Неужели Лайонел засомневался в нем или предположил, что шериф откажется его прикрывать? — Ах, да! — отвлек его Череп от мыслей, видя, что молчание затянулось. — Ваш сын все-таки пошел по вашим стопам, поздравляю. Он ведь тоже батрачит на мистера Стоунера. И, кстати говоря, не убил до сих пор девку и пацана только потому, что дожидался его приезда. Собирался записать на диктофон их откровеннейший разговор, а потом подставить вашего дружка. Но вы-то примете верное решение, да, мистер Эс? Вы же не допустите, чтобы мистера Стоунера запихали за решетку? — Молчать! — яростно вскричал шериф, поддаваясь на провокацию, и вскочил на ноги. — Лаберт, увести их! — Вы обязательно примете верное решение, мистер Эс! — издевался Череп, скрываясь в проходе. — Ваш дружок оценит ваш поступок по достоинству! Дверь захлопнулась, и в кабинете наконец воцарилась долгожданная тишина. Шериф устало схватился за голову, усиленно стараясь сосредоточиться. Мысли проносились в безумном вихре, и он не мог зацепить ни одну, однако и успокоиться тоже не получалось. Он ничего не понимал. Ни этой паршивой ситуации, ни Лайонела. Неужели ему было мало смерти жены в прошлом, неужели он думал, что вот так просто ему, шерифу, заминать дела об убийствах и потом заметать следы, чтобы ненароком не нагрянула полиция штата во главе с зазнайкой Ланкастером? Уж он-то очень любил лезть в чужие дела, и, надо сказать, чутье у него было отменное. И если до сего момента Лайонелу и мистеру Эсли везло, то теперь все изменится. Он не может позволить своему неугомонному сыну играть против мэра, иначе продолжать многолетнее сотрудничество они будут уже в камере. Шериф стремительно набрал номер мистера Стоунера дрожащими пальцами, но почти сразу выронил телефон. Вместо гудков он услышал холодный голос женщины, которая сообщала, что абонент недоступен.***
— Куда вы запропастились?! — сердито шикнул Орлеан, когда в его поле зрения наконец объявились невесть куда исчезнувшие друзья. — Я тут чуть не поседел! — Прости, старина, — виновато отозвался Олефф, осторожно поднимаясь по лестнице. — Мы тут за могилами заныкались и пока вылезали… еще и опасались, что эти подонки выйдут обратно. Орлеан подал руку остальным ребятам, и теперь они вместе устроились около дверей. Оставалось уже меньше десяти минут, отведенных Дареном, и они должны были как можно скорее придумать хоть какой-то план безопасного проникновения в церковь. Соваться туда вот так, без всякой подготовки — верная смерть. Окна находились чересчур высоко, чтобы залезать через них, а обыкновенный вход друзья видели лишь один. — Я не понимаю, чего вы тупите, — вдруг заявил Алефин во время обсуждения идей. — У нас есть аж четыре дымовухи. Почему мы не можем забросить их за дверь и незаметно прокрасться туда? Рей воодушевленно щелкнул пальцами, а на его лице впервые за долгое время отразилось восхищение. — Ты гений, Ал! — воскликнул он и хлопнул того по плечу. — Только есть одно «но»: мы не знаем, как все устроено в этой церкви. Что, если там негде спрятаться? Орлеан, Вейн и Олефф согласно закивали, хотя и одобряли мысль Алефина. Банда Дарена имела явное преимущество: за несколько часов они уже успели изучить строение церкви от и до, в отличие от непрошеных гостей, которые должны будут ориентироваться на ходу, да побыстрее. Как ни крути, а риск все равно оставался. — По крайней мере, там точно есть алтарь, — отвечал Алефин, — колонны, черт побери. Скамейки. Укрывайтесь, сколько душе угодно! На том и остановились. Еще раз обговорив все детали плана и проверив отобранное у бандитов снаряжение, парни кивнули друг другу и принялись собираться с силами, что давалось не так-то просто. Ни Сендран, ни полиция во главе с отцом Олеффа и Фрэнка так и не явились, что, конечно же, нисколько не поднимало дух немногочисленной команды. Они могли надеяться лишь на себя и стараться не сдавать позиций, когда окажутся на территории врага. Но как? Надолго ли хватит выдержки? У них уже забрали одного друга, и Орлеан был обязан не допустить ни единой ошибки, когда начнется битва. А это значит, что пора выпускать свою злость на свободу. Алефин, приготовившись, попытался незаметно приоткрыть дверь и быстро закинул в церковь две дымовых шашки. Вскоре ребята услышали удивленные женские возгласы и яростную, отборную ругань Дарена. Орлеан, готовый поклясться, что узнал голос Делайлы, встрепенулся и, никого не предупреждая, ворвался внутрь. В конце концов, никто не мог сказать точно, сколько минут будут работать гранаты, однако молочно-белый дым превосходно распространился всего за несколько секунд и уже покрывал плотной завесой практически все пространство. Орлеан больше не видел ни друзей, ни неприятелей, и, не разбирая дороги, мчался вперед. Он очень надеялся, что наткнется на Делайлу, Аавилла или Фрэнка быстрее врагов, но пока только врезался в скамьи и спотыкался о поломанный пол. Ему стоило поторопиться. «Ну, хоть кто-нибудь, пожалуйста!» — взмолился Орлеан про себя, окончательно отчаявшись, и все равно по-прежнему наблюдал лишь расползавшийся дым, застилавший глаза. Где-то позади он уже различал звуки борьбы, однако не бросился никому на помощь, потому что времени действительно было в обрез. Если они кучей накинутся на кого-то одного, остальные разбегутся по углам и продолжат представлять собой опасность, коих и так на дороге поджидало сотни. Орлеан остановился на секунду и навострил уши. Ему показалось, что он опять слышал знакомые голоса, и немедленно развернулся в их сторону. Наплевав на осторожность, он побежал на звуки, потому что подозревал, что туда могли нагрянуть и нежелательные лица. В отличие от парней, Делайла и Аавилл были безоружны, и Дарен точно не упустил бы возможность воспользоваться ситуацией. — Олефф! — доносился до Орлеана ее голос все громче. — Забирай Фрэнка и уходите отсюда, живо! «Фрэнка? Он жив?!» — Орлеан врос в землю, но тут же сорвался с места. Чужие выкрики становились отчетливее и звонче и теперь свидетельствовали о том, что в драку вступил уже не один человек и не два, а значит, стоило найти Делайлу прежде, чем ее вопли потонут в нарастающем гуле. — Мы не уйдем без тебя и Аавилла, мы за вами и пришли! — восклицал Олефф. Орлеан, замечая, как дым понемногу рассеивается, мигом достал новую шашку, сорвал пленку и зажег фитиль. Церковь вновь заполонила густая, непроглядная молочно-белая завеса, и он услышал, как где-то далеко гневно сдирает горло Дарен, раздавая приказы своим прихвостням. Орлеан же, стараясь не отвлекаться, опять весь обратился в слух. — Твой брат может умереть от заражения крови, не смей спорить! Если ты не поможешь ему сейчас, потом будешь жалеть всю жизнь, так что хватай Фрэнка и уходи, позови скорую! — взывала Делайла к здравому смыслу, и Орлеан как раз появился в тот момент, когда она подбирала что-то у оглушенного бандита. Олефф стоял рядом с самым растерянным видом и, кажется, разрывался между двумя сторонами: спасением брата и спасением лучшего друга. Заметив неожиданно возникшего Орлеана, он подскочил на месте, а Делайла ахнула. Выглядела она, как ни странно, не так плохо, как ожидалось, но ее взор переполняла тревога и усталость. А вот Орлеан молчал. При виде подруги, которую он сотни раз видел в мыслях мертвой и холодной, его как парализовало. Ведь, если подумать, все повторялось. Сначала его разлучили с сестрой враги, держали ее под присмотром, увели неизвестно куда, а когда он узнал о том, что происходит, было слишком поздно. Только не теперь. Сегодня он все сделал правильно, он успел, а она жива. Но это отнюдь не означало, что у них оставалось время на сантименты. Его сознание было настолько затуманено, что он даже не заметил, что Фрэнк лишился глаза. — Делайла права, Олефф, — наконец очнулся Орлеан, — Фрэнки нам тоже нужен живым. Бегите! И позвони Сендрану, как окажетесь на улице, срочно! Олефф неуверенно поглядел на ребят, однако склонился над стонущим от боли братом, перекинул его руку себе через плечо и, напрягая последние силы, двинулся с ним к выходу, сопровождаемый печальным взором Орлеана. Их осталось только четверо, и они не имели права проиграть, когда цель так близко. Им даже необязательно ни с кем сражаться — достаточно как-то вызволить Аавилла и Делайлу. — Но где… — запнулся Орлеан, активно осматриваясь по сторонам. — Где Аавилл?! — Я как раз пойду сейчас его вытаскивать, — быстро ответила Делайла, показывая ему какой-то маленький ключ. — Без тебя. Помоги лучше остальным. И, не дожидаясь возражений, упорхнула от него, растворившись в дыме, — Орлеан не успел и рта раскрыть. Он в который раз подмечал, что Делайла очень сильно изменилась. То, что творилось с ней на протяжении лет, сделало ее крепкой и порой даже бесцеремонной. Вот и сейчас она в одиночку побежала выручать Аавилла, не опасаясь за собственную жизнь. Однако кое-что осталось неизменным: она всегда поступала так, как велит сердце, не оглядываясь назад и не строя стратегий. И хотя в их положении это было весьма глупо, тем не менее именно Делайла боролась за жизнь решительнее остальных, смело бросаясь и в огонь, и в воду. Орлеан встряхнулся. Если может простая, беззащитная девчонка так отчаянно сражаться, то он подавно сможет утереть нос дружкам Дарена! К тому же больше и не требовалось влезать в драки. Фрэнка вызволили, Делайла убежала на выручку Аавиллу. Все, что оставалось сделать, — обеспечить им безопасность, а для начала помочь друзьям, которые уже ввязались в потасовку. И Орлеан, кивнув самому себе, рванулся на голоса. Он видел, как дым вновь понемногу рассеивается, а очертания колонн и остального интерьера церкви становятся все четче, поэтому поспешил найти хоть кого-то из парней. К счастью, ему повезло, и спустя пару секунд он случайно наткнулся на Алефина, дравшегося с одним из бандитов. Орлеан, понимая, что времени критически мало, криком отвлек соперника, и Алефин завершил дело, ударяя того стволом пистолета по затылку. — Алефин, спрячься куда-нибудь, скорее! — прошептал Орлеан и, не задерживаясь, помчался уже на другие звуки. К сожалению, применить последнюю дымовую шашку он не мог, потому что хранил ее для другого случая. В конце концов, когда Делайла приведет Аавилла, им понадобится маскировка, чтобы сбежать. «По-моему, я не успею помочь еще кому-нибудь…» — с досадой подумал Орлеан и мигом скрылся за колонной. Дым окончательно исчез, и оранжевый отсвет множества свечей опять озарил церковь, однако от этого видимость намного лучше не стала. Большие тени плясали на стенах, в уши била звенящая тишина. Похоже, не только Орлеан с друзьями догадались затаиться, но и Дарену пришло в голову сделать то же самое. Это одновременно и облегчало задачу, и усложняло. В таком положении обе команды имели равные шансы, а равные шансы были совершенно не нужны Орлеану, ведь, в отличие от врагов, они бы не позволили себе кого-то убить. Активные размышления прервал еле слышный шорох неподалеку, на что Орлеан отреагировал мгновенно и успел заметить, как чья-то голова мелькнула за дальним углом. Он нахмурился и принялся вглядываться внимательнее, но больше из-за стены никто не показывался. Внутренний голос говорил, что стоило как-то незаметно туда прокрасться и выяснить, свой это или чужой, и Орлеан не раздумывая нырнул в тень, прочь от колонны. Убедившись, что за ним не следят, он медленно и аккуратно пополз вдоль стены, не забывая иногда коситься по сторонам. Когда Орлеан уже вплотную приблизился к заветному углу, то уловил тяжелое дыхание и недоуменно тряхнул головой. Он был готов поклясться, что дышала девушка! «В таком случае у меня есть идея», — хитро улыбнулся Орлеан и бесшумно встал на ноги. Едва оказавшись рядом с неизвестной, он стрелой поравнялся с ней, сразу зажал ей рот рукой и крепко стиснул талию. И хотя она стояла к нему спиной, он с ужасом узнал ее. Орлеан только что поймал Нерине Эсли и чуть не хлопнул себя по лбу. Ну разумеется, как же эта стерва могла пропустить подобное зрелище! Наверняка ведь мечтала, чтобы Делайлу замучили до смерти, небось и схватить ее помогала! Орлеан жутко разозлился на собственные мысли и больнее прижал Нерине к себе, из-за чего она задышала еще тяжелее. Ее тело горело и нисколько не сопротивлялось. Орлеан ощущал, как оно слабеет у него в руках, словно вот-вот упадет, и лишь сильнее гневался. Нерине вздумала поиграть с ним, обвести вокруг пальца, но он ни за что не поведется. Достаточно. Во все свои игры она уже сыграла, и закончились они для многих людей не очень хорошо. Теперь пришла очередь Орлеану повеселиться, и он прекрасно знал, что делать дальше. — Привет! — прошептал Орлеан, еле сдерживая подступившую ярость и отходя с Нерине подальше к ближней стене. — Не желаешь немножко на меня поработать? Нерине никак не отреагировала. Ее тело продолжало тяжелеть, а ноги подкашивались, однако он все так же не верил ей. Он вообще хотел сказать ей многое, выразить свое отношение, и тем не менее вовремя спохватился, потому что понимал, как мало у них оставалось времени. Ведь изначально Орлеан собирался вывести из церкви абсолютно всех друзей, а затем дождаться Делайлу с Аавиллом. Значит, стоило сильно поторопиться — Делайла могла прибежать в любой момент. — Слушай внимательно, — тихо произнес Орлеан, приставляя к ее виску пистолет и открывая ей рот. — Мне нужно, чтобы наши выбрались отсюда без приключений, и ты мне в этом подсобишь. Нерине все молчала, несмотря на то, что Орлеан дал ей возможность говорить, и он даже удивился. Конечно, хоть у ее виска и находился пистолет, она вряд ли бы закричала и стала звать на помощь, но Орлеан считал ее совершенно безрассудной и допускал, что Нерине вполне способна совершить глупость. — Отвлеки своего братца и его веселую компанию. Уверен, даже такая редкостная мразь, как он, не захочет стать свидетелем смерти такой же змеи! — с чувством сказал Орлеан, намекая на нее. Услышав о Дарене, Нерине вздрогнула, и на миг ее тело напряглось. В следующий момент она хрипло рассмеялась и так же хрипло ответила: — Мне это не интересно, парень. Сегодня умрут все. Орлеан абсолютно не понимал, что она несет, и ее состояние ему совсем не нравилось. Нерине всегда выглядела сумасшедшей и буйной, но сейчас она будто вконец ополоумела. Казалось, ее нисколько не волновало, что ее могли убить. «К черту, у меня нет на это времени!» — мысленно вскричал Орлеан и судорожно принялся думать, чем еще убедить несговорчивую девчонку. Она ведь вдруг стала говорить с ним, когда он упомянул ее брата… — Себя не жалко, да? — догадался Орлеан и ухмыльнулся. — Что ж, невелика беда. Дарена мне все равно убить хочется гораздо больше, чем тебя, Нери. Уловка сработала. Орлеан едва справился с попытками Нерине высвободиться и возблагодарил небеса за то, что у нее охрип голос, и она просто не могла кричать и звать на помощь, а еще, очевидно, и правда была слишком слаба. Оранжевый, тусклый свет свечей играл на ее посеревшей коже, и когда Орлеан увидел ее глаза, по спине пробежались мурашки. В них плескалось чистое безумие — такое, какое ему не доводилось видеть ни у кого в жизни. От страха он даже чуть не выпустил ее из рук, однако быстро собрался и сильнее прижал к себе. Нерине больше не дергалась. — Не трогай его… — как-то очень печально выдохнула она, словно умоляя. — Я сделаю все, что скажешь… — Откуда мне знать, что ты не врешь? — засомневался Орлеан. — Я тебя отпущу, а ты возьмешь и тупо сбежишь! Нерине опять сипло засмеялась, и Орлеан был вынужден зажать ей рот на момент, пока она не успокоится. — Перестань, — отозвалась она еще слабее, чем раньше, — ты же его сразу прибьешь, если я нарушу слово. А без него и меня нет… Орлеан в замешательстве выпустил Нерине и отошел на шаг. Хоть он и не доверял ей полностью, все же в душе создалось впечатление, что она действительно выполнит его приказ. В Нерине не ощущалось той агрессии, той жестокости, которые Орлеан привык видеть — сейчас она походила на сломленного, безразличного человека, потерявшего интерес к жизни. Едва ли она была способна пойти кому-то наперекор, тем более если сама призналась, что Дарен ей дороже всего — себя в том числе. Орлеан кивнул ей и плотнее прижался к стене, наблюдая, как Нерине убегает и начинает создавать нешуточный переполох. Из-за колонн, алтаря и стен немедленно повыскакивали бандиты во главе с Дареном, но среди них своих друзей Орлеан не обнаружил. К тому же они не знали, что сейчас стоило как можно скорее убираться из церкви. Надежда оставалась лишь на Нерине, которую Орлеан попросил отвлечь брата на себя. — Дарен! — кричала она, бешено хватая его за плечи. — Мы срочно должны проваливать отсюда, немедленно! «О, как голос прорезался», — довольно ухмыльнулся Орлеан и, пользуясь ситуацией, выскользнул из-за темного угла, продвигаясь к выходу, откуда рассчитывал разглядеть друзей и позвать за собой. — С какой стати? — не менее разъяренно спрашивал Дарен, и Орлеану даже пришло в голову, что между ними ощущается странная, колючая атмосфера. — Из-за этих олухов, у которых отобрали дымовухи и прочее оружие, как у каких-то тупых детей, нам сорвали все дело! И теперь я лично прирежу любого, кто встанет на моем пути или захочет помешать убить тех недоумков, решивших поиграть в вершителей судеб! Орлеан выглянул из-за скамьи. Пока брат и сестра ругались, шестеро оставшихся бандитов внимательно озирались по сторонам и точно бы заметили, если бы кто-то рванул ко входной двери. Зато Орлеан увидел за одной из колонн спрятавшегося Вейна, хотя и не сразу его узнал. Он был почти весь в крови, а лицо его покрывали синяки. Несмотря на это, сам Вейн, кажется, чувствовал себя не так плохо. — Да они уже давно свалили, кретин! — завопила Нерине так, что Орлеан вздрогнул от неожиданности. — Если мы сейчас же отсюда не выберемся, нас похоронят под этим куполом! — Ты совсем сдурела, Нери?! Что ты несешь, мать твою?! «Ну, ну, — прыснул Орлеан, забавляясь с того, как со стороны смотрелась их ругань, — она ведь и твоя мать тоже». — Если ты реально считаешь тех ребят недоумками, у меня для тебя плохие новости! Пока мы тут бродили по церкви, как ежики в тумане, они пронесли сюда бомбу, и она очень скоро взорвется! Сдохнуть захотелось?! Орлеан буквально любовался тем, как замешкались головорезы Дарена, какими сомневающимися взглядами они обменивались. Вейн вдалеке и вовсе высунулся из укрытия с таким лицом, словно увидел второе пришествие. Разумеется, он ничего не мог понять, ведь никакой бомбы не существовало и в помине! Да и с чего бы Нерине вдруг идти против собственного брата и придумывать небылицы? Тем не менее он продолжал вслушиваться. — Какая, на хрен, бомба?! Прекращай свои игры, Нери! Я превосходно знаю, что тебе с самого начала не нравилась эта затея, и сейчас ты просто хочешь все испортить! Все, хватит! Обыскать каждый угол! «Вот ведь дьявол!» — выругался Орлеан про себя и попятился к колонне. Нерине не переставала что-то безумно кричать и останавливать Дарена, однако он неумолимо двигался вперед, вдоль двух рядов скамей, пока не заметил, что никто из бандитов за ним не следует. В отличие от Дарена, они попались на крючок Нерине. Дарен, оборачиваясь на них и намереваясь сказать что-то очень крепкое, внезапно замер, услышав за спиной щелчок перезаряжающегося пистолета. Орлеан, который тоже уловил этот звук, шокированно оглянулся назад, и по его телу прошлась дрожь. Около дверей стояли Сендран, Олефф и Фрэнк, залитый собственной кровью и до смерти похожий на какого-то зомби. Лишь сейчас Орлеан заметил, что у друга на месте левого глаза зияла багровая дыра, а от самого Фрэнка исходила немыслимая ярость. Именно он держал в руке пистолет, безошибочно направленный на Дарена, и ждал только подходящего момента, чтобы применить оружие по назначению. — Прежде чем сюда нагрянут копы, решил зайти попрощаться, — с кривой усмешкой изрек Фрэнк, и здоровый глаз его недобро сверкнул. — Я надеюсь, ты очень рад меня видеть, Дарен Эсли. Орлеан, совершенно позабыв обо всем, беспомощно осел на пол, с ужасом понимая, что произойдет с минуты на минуту. Он молча переводил взгляд с одного на другого и даже не смел пошевелиться. Безусловно, Дарен заслуживал быть убитым, равно как и его дурацкие дружки, но Орлеан никак не рассчитывал, что на тот свет его отправит Фрэнк — взбалмошный, и все же добрый. К тому же Орлеан совсем не хотел, чтобы друзья топили руки в крови, пусть даже таких жестоких людей, как Дарен. — Боже мой… — выдохнула в панике Делайла где-то рядом. — Сайонара, урод, — непреклонным тоном отозвался Фрэнк, и в следующий момент Делайла истошно закричала: — Фрэнк, не смей! Все происходило слишком быстро. Орлеану в уши словно набили кучу ваты, а время перед глазами замедлилось, и то, что он видел в этой замедленной съемке, мгновенно стиралось из памяти. Отдельные вопли сливались в один нарастающий, звенящий звук. Орлеан еле различал среди неопределенного гула частые выстрелы. Он не заметил, как завалился на пол и пустым взглядом вперился в темный купол. Он не заметил, как в церковь ворвались полицейские, как Олефф стремительно уводил Фрэнка прочь, как Аавилл крепко вцепился в Делайлу и сбегал с ней, как один за другим из укрытий выскакивали его друзья и как началась новая потасовка — не на жизнь, а на смерть. Он просто лежал, и до его сознания никак не доходило случившееся. Все это время Орлеан будто сидел за тысячей каменных стен, знал, что там творится, но ничего не мог сделать. И подобная беспомощность убивала его. Вспышки перестрелок ослепляли взгляд, в нос ударял запах пороха. Он все отчетливее слышал возгласы, мир вновь приобретал привычные краски, выходя из черно-белого, но понимание к Орлеану так и не приходило. Перед глазами не прекращала стоять сцена, как Фрэнк стрелял в Дарена и как Орлеана оглушил его слабый вскрик. И даже когда картинка происходящего опять стала такой же, как и всегда, он просто лежал на полу. До тех пор, пока кто-то не принялся настойчиво кричать его имя и хватать за руки. — Орлеан! Орлеан, ну ты и придурочный! Вставай немедленно! Орлеан отрешенно посмотрел на того, кто его упорно тряс, и увидел возбужденного и обеспокоенного Алефина, сидящего на коленях. С левой ноги у него стекала кровь, и Орлеан немного протрезвел. — Быстрее, валим, пока копы не пристрелили и нас по случайности! Алефин перекинул его руку себе через плечо и сразу потащил к выходу. Уличный холод мгновенно окутал Орлеана, как только они оказались вне стен церкви, и он поежился. Дождь уже давно прошел, и в напоминание о нем только лужи сверкали в земляных ямах, а с высокой травы не переставала капать вода. У дороги стояло множество машин, вокруг царила суета, незнакомые люди шныряли туда-сюда, останавливаясь у каждого подростка и задавая им какие-то вопросы, но Фрэнка, Олеффа и Аавилла среди них не было. Зато на глаза ему почти сразу попался Рей, с понурым видом сидевший на ступенях церкви. Кажется, его нисколько не смущало, что они грязные и мокрые. — Привет, Орлеан, — грустно отозвался Рей, не сводя взгляда с одной точки где-то впереди, когда Орлеан подошел к нему. — Если ты ищешь Аавилла, то ему вроде медицинскую помощь оказывают. И Фрэнку тоже. Орлеан молча устроился рядом с Реем и тоже уставился в пустоту. Теперь, когда погоня за преступниками закончилась, и Делайла с Аавиллом оказались в полной безопасности, Орлеан ощутил наконец все эмоции, на которые не оставалось времени в ходе так называемой «операции по спасению», а еще почувствовал в себе некий разлом, но не мог дать ему объяснения. Они неплохо справились с целью, которую поставили, однако те «если бы» не давали ему покоя и мучили. Орлеан был почти уверен, что не явись полицейские вовремя — на месте Дарена оказались бы они. Все до единого. И вместе с тем он очень переживал, что Фрэнк убил Дарена. Орлеан и не знал, что неожиданности могут так влиять на него и ломать изнутри. И что самое страшное — он понимал, что сделал бы так же, окажись он на месте Фрэнка. Разъяренного, обиженного, раздосадованного. Что с ним творили, что по обыкновению добрый здоровяк, не поколебавшись, спустил курок? Орлеан схватился за голову. Его не успокаивал успех. Эту ночь он будет вспоминать еще очень долго, особенно во снах, и его утешало лишь то, что хотя бы Кларисса осталась незапятнанной. Она не имела никакого отношения к произошедшему сегодня, она не запачкалась. А Орлеан, пусть никого не убивший и не покалечивший, будет навсегда осквернен. Потому что не остановил своего друга, потому что не помешал убийству и потому что сам думал о том, как отправить человека на тот свет. Такое не прощается. — Орлеан, Рей! — услышал он уже после того, как на него и Рея накинулись с объятиями. — Делайла… — недоуменно выдохнул Орлеан, все еще не в состоянии отойти от мрачных мыслей, а потом увидел с ней Аавилла, на вид усталого и словно больного. — Аавилл, ты чего такой? — Сотрясение мозга, ерунда, — отмахнулся он и получил от Делайлы толчок в бок. — Не говори глупостей! Ты вообще должен был лежать в машине скорой помощи, но увязался за мной. — А как остальные? — спросил Орлеан. — Все ребята в порядке? Делайла замешкалась и обхватила себя руками, потупив взгляд, и Орлеан отлично понял, что она тоже чувствовала вину. Ей было тяжело принять, что из-за них пришлось так рисковать, да еще и пострадать. — Алефину ногу прострелили, Вейн едва выжил в ножевой схватке… — Она запнулась, когда речь зашла о лучшем друге, но собралась. — Куда больше не повезло Фрэнку. У него вся спина исполосована, два ранения в плечо и… его глаз… — С ним все будет нормально, — заверил ее Аавилл, видя, что она вот-вот заплачет, и обнял за плечи. Орлеан не на шутку разозлился. Значит, Фрэнка не только лишили глаза, но еще и неплохо над ним поиздевались? А ведь на его месте мог оказаться любой — тот же Рей, например. Или Делайла. Чем больше Орлеан думал над тем, правильно ли поступил Фрэнк, тем сильнее заводился. Сомнения, что пожирали его, постепенно уходили, оставляя место зарождающейся ярости. Дарен, в конце концов, всегда был ублюдком и никого не жалел. Он убил мать Аавилла и собирался сделать то же самое и с ним, он покушался на жизнь Фрэнка! А скольких людей он бы еще извел, если бы выпала возможность? Орлеан и предполагать не хотел. Его душил неописуемый гнев. — Ребята, подойдите кто-нибудь, пожалуйста! — неожиданно позвал голос неизвестного парня, и Делайла, Орлеан и Аавилл обернулись. Из-за дверей церкви выглядывал переполошенный юноша в полицейской форме, и его глаза просто умоляли о помощи. Делайла первая откликнулась на зов и подошла к парню, а за ней же отправились и Аавилл с Орлеаном. Они вновь оказались в церкви. Запах пороха здесь смешался с запахом свечей, что горели до сих пор и плохо освещали интерьер. В напоминание о драках тут остались лишь следы от выстрелов и гораздо больший беспорядок, чем раньше. Преступников отсюда давно вывели в наручниках, и на первый взгляд в церкви не было абсолютно никого — только этот странный парень, попросивший их зайти за ним. Орлеан скрестил руки на груди, ожидая объяснений, да с таким суровым лицом, что парень растерялся и залепетал: — Пожалуйста, присмотрите за той девчонкой, очень прошу! Делайла выглянула из-за плеча парня и обомлела. Возле алтаря над телом брата сидела Нерине. Их приглушенные голоса еле доносились до ребят, но это уже не на шутку удивляло. Дарен выжил после пулевого ранения? Почему же тогда вокруг него не толпились врачи? — Она наотрез отказывается отойти от своего брата и вообще мне чуть глотку не перегрызла! — жаловался парень. — Эта ненормальная на момент задержания преступников оттащила его куда-то за колонну, никто и не заметил в такой потасовке! А я сейчас прихожу и вижу, что лидер бандитской группировки скорее жив, чем мертв. Мне нужно срочно бежать за врачами, но я не могу оставить девчонку одну. По-моему, она только и ждет, чтобы глупостей натворить. Присмотрите за ней, ладно? — А не черт ли с ней? — холодно откликнулся Орлеан, чем спровоцировал грозный взгляд Делайлы. — Орлеан, перестань, — попросил Аавилл. — Она сейчас действительно может сделать что угодно. Их операция провалилась, Дарен полумертвый валяется. — Ну и поделом им обоим! — негодовал Орлеан, и в их разговор встряла Делайла. — Ты неправ. Нерине так и вовсе нам помогла. Орлеан невесело хохотнул. — Ага, только ради того, чтобы вытащить этого ублюдка. Парень, который привел ребят сюда, уже двадцать раз пожалел, что наткнулся на такую противоречивую троицу. Тут решалась судьба человека, а они тратили время на глупые споры! — Определитесь, скорее! — поторопил он их. — Да иди ты уже! — сердито буркнул Орлеан, и парень стремительно вылетел из церкви. Делайла заходила из стороны в сторону, часто посматривая на Нерине вдали. Пара продолжала тихо разговаривать, и изредка от стен отдавались всхлипы. Делайла остановилась и внимательно уставилась на Орлеана и Аавилла. Она знала, что принимает опасное решение, но сердце подсказывало, что она поступает верно. — Вы тоже идите, — внезапно выдала Делайла. — Я останусь. — Ну вот! — саркастически хлопнул в ладоши Орлеан. — Еще одна сумасшедшая! Читай по губам, Делайла: да ни в жизнь, ясно?! Делайла скрестила руки на груди и тоже изобразила упрек во взгляде. Орлеан абсолютно не понимал, что если останется здесь, определенно слетит с катушек от воспоминаний о том, что тут творилось недавно. Его нервы и так были напряжены до предела, и он мог в любой момент пойти и сорваться на Нерине или вовсе добить Дарена, потому что безумно злился на него из-за искалеченного Фрэнка. Она сама-то до сих пор не верила, что тот решился поддаться эмоциям, вернуться и выстрелить, а раз Фрэнк оказался способен на такое, то и Орлеан вряд ли отставал. Учитывая, что когда-то ему уже причинили боль смертью сестры. Спор их, однако, пресек Аавилл. — Делайла, — обратился он к ней, подходя ближе, — сегодня я чуть не потерял всех своих близких людей. И ты вдруг так самовольно отправляешься снова рисковать собой? Эсли же безумна! Она устало выдохнула, но терпеливо принялась объяснять: — Не обижайтесь, мальчишки, но вы вообще ничего не замечаете. Вы видите только то, что усиленно пытается показать вам Нерине: свою злобу, ненависть и ожесточение. Вы никогда не думали, что она может прятать или вымещать таким образом свою слабость, отчаяние и обреченность, потому что они ее изводят! Да, она опасна. Но только для себя. У нее нет сил тратить эмоции еще и на посторонних. Она устала. Орлеан недоверчиво усмехнулся, а Аавилл печально смотрел на нее. Все-таки Делайла — это Делайла, и она патологически неисправима. — Ты что, психиатр? — съязвил Орлеан. — Да пойми же! — взмолилась она. — За своей силой и волевыми качествами вы не видите слабостей других, а точнее, просто не принимаете их! Вы привыкли быть твердыми, решительными и смелыми, и вам невдомек, что кто-то может мыслить иначе, что кому-то очень тяжкой ценой дается эта ваша сила! Сила порой способна и раздавить. И не оставить от человека ничего. Аавилл задумался и уже через секунду схватил Орлеана за локоть. — Дьявол, — выругался он и тоскливо посмотрел на Делайлу. — Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Пойдем, Орлеан. — Да ты что?! — поразился тот, вырываясь из его хватки. — Идем, говорю, — заявил Аавилл тоном, не терпящим возражений. — Мы последим за Делайлой издалека. Пусть она правда попробует ей помочь. И вывел Орлеана под его же протестующие возгласы. Дверь за ними тихо захлопнулась, и церковь вновь погрузилась во мрак, который не могли прогнать горящие свечи. Делайла бесшумно, медленно двинулась вдоль колонн и спокойно шла вперед до тех пор, пока не подобралась на достаточно близкое расстояние, чтобы в случае чего кинуться к Нерине и не позволить совершить глупость. Делайла, выдохнув, уселась в тени скамей и скрепя сердце слушала их разговор, из-за чего чувствовала себя последним человеком, хоть и понимала, что лишь так может контролировать ситуацию. Она сложила руки в молитве и искренне просила Создателя, чтобы врачи успели прийти и вытащить Дарена. Какую бы неприязнь Делайла ни испытывала к нему, а желать кому-то смерти уж точно не хотела и не собиралась. К тому же Нерине сейчас была такой несчастной и опустошенной, что Делайле становилось страшно за нее куда больше, чем за ее раненого брата. — Не думал, что обо мне кто-то будет плакать, — говорил Дарен сиплым, ослабевшим голосом, но Делайла слышала, что он улыбается. — Даже ты, Нери. Нерине громко всхлипнула и в конце концов легла рядом с ним, не переставая зажимать рукой его рану, сочившуюся кровью. Она все удивлялась, как брат до сих пор держался за жизнь, но нутром чувствовала, что осталось совсем немного, прежде чем смерть навестит его. В горле у нее пересохло, в организме последние нервные клетки безжалостно пожирали друг друга. Все, что она испытывала из-за его измен, из-за его оскорблений и пустых обещаний, рядом не стояло с тем, что она ощущала в этот момент. Разрушение. Только теперь не такое мучительно медленное, разлагающее изнутри, как раньше, а мгновенное и окончательное. Вот оно, наказание. За все, что они оба натворили. — Что ты такое говоришь, с ума сошел?.. — стонала Нерине, не в силах подавить новые потоки слез. — Сошел, — подтвердил он с улыбкой, которая всегда давала ей надежду на лучшее будущее. — И тебя заразил. Я пытался остановить это, бросал тебя. Думал, хотя бы ты сможешь разлюбить. Нерине сжала кулаки и еле удержалась от того, чтобы снова не разбить их о каменный пол. И он смел говорить ей такие вещи с улыбкой?! Он смел улыбаться, понимая, что оставляет ее одну на произвол судьбы, понимая, что она просто прекратит цепляться за жизнь?! Нерине закричала. Протяжно, отчаянно, безумно. Ее вопль проникал Дарену под кожу, в кровь, в мозг и бесконечно раздавался у него в ушах. Рана, о которой он пытался забыть, заболела с новой силой, но он терпел. Он должен был успеть сказать все, о чем молчал столько лет и что усердно старался скрыть от самого себя. Сейчас можно. Ведь перед смертью не врут, да? Все равны перед ее лицом, а значит, даже такой, как он, обязан стать хоть на минутку как остальные люди, разве нет? Все это время Дарен жутко боялся проявлений слабости, которые вернули бы его обратно в прошлое, когда он позволял отцу измываться над собой, однако теперь бояться нечего. Очень скоро он отойдет в мир иной, где не будет ни проклятого отца, ни ее. — Никогда! — вопила она, разбивая кулаки о пол, а купол сотрясался от ее голоса. — Никогда, никогда, никогда! — Я понял это слишком поздно и вел себя с тобой как последняя мразь, — Дарен перехватил ее руки и встретился с ее опустошенным взглядом, полным слез. — Я действительно сломал тебя, но вовсе не для того, чтобы сделать своей куклой. Нерине замолкла, сглатывая ком в горле, который никак не исчезал и становился только больше, причиняя боль. Ее не покидало впечатление, что ее тело разрывают на куски, очень медленно и изощренно. Она смотрела на себя в отражении его глаз и видела в них то, чего он никогда прежде не показывал. Искренность. Сожаление. И все это было как в насмешку над ней. Дарен решил уйти, покинуть ее навсегда и выразить напоследок то, о чем она так мечтала четыре года. Зачем? Чтобы ей стало еще больнее с ним расставаться?! «Не смотри на меня так, прошу, просто забери меня с собой!» — рыдала она и покрывала его лицо поцелуями, не давая заговорить. Если он начнет свою идиотскую исповедь, то изорвет ей всю душу, а ей придется с этим жить. С его признанием, с его откровенностью, с его чертовой правдой! Уж лучше Нерине будет ненавидеть его до конца дней, думая, что он ее использовал, чем узнает, что на самом деле Дарен любил ее. Так легче. Намного проще. И тем не менее в ее суете он сумел заговорить. — Знаешь, наш отец… — принялся рассказывать Дарен, и Нерине против своей воли замерла. — Он ненавидел меня. Везде и всюду искал повод, чтобы унизить меня, оскорбить. Он никогда в меня не верил, а тебя… Он запнулся, подыскивая слова и пытаясь не начать оправдываться, а она ждала с замиранием сердца. — Тебя он любил, на руках носил, и я просто не мог спокойно это выносить. Я решил, что раз отец считает меня будущим отпетым головорезом, я им стану. В конце концов, мне больше не придется отнекиваться, не придется убеждать его в том, что это не так. Он хотел видеть сына, достойного отца, но поскольку я-то был не достоин, требовалось изменить саму ситуацию. Подмочить его блестящую репутацию, сломать его карьеру, и тогда мы оба окажемся на равных. А чтобы утвердить победу, я… Дарен снова замолчал и, как бы извиняясь, провел рукой по ее щеке, влажной от слез. — Я захотел осквернить и тебя, его любимую и распрекрасную дочку, — выдавил он и захрипел от вспышки боли, отчего Нерине нависла над ним и обняла за шею. — Да, Нери, я отморозок. Но я полюбил тебя, я жаждал тебя каждую минуту. После той ночи, которую я потом проклинал всю жизнь, ты так смотрела на меня, так преданно ходила за мной, что я просто не мог не влюбиться в твою верность. Ты стала для меня единственным человеком, который меня признавал, который был мной, чувствовал меня и посвятил себя мне. Да, мне было наплевать на то, что ты моя сестра, что наши отношения ничем хорошим не кончатся, но в то же время я понимал, что уже никогда не буду прежним. Я изменился, когда предал отца. И знал, что в конце концов мои чувства тебя убьют. Да и выражал я их по-идиотски… Прости меня. Теперь ты сможешь жить нормальной жизнью. Нерине закачала головой. Сначала еле заметно, а потом все сильнее, пока не захотелось упасть. Окружение плыло перед глазами, которые и так почти ничего не различали перед собой из-за непрекращающихся слез. Она не хотела слушать его бредни, не хотела в них верить и оставлять в памяти. Почему бы ему просто не замолкнуть? Почему бы не унести свои тайны в могилу, а вместе с ними забрать и ее? Почему? — Не говори так, словно прощаешься! — исступленно кричала она, гладя его по волосам. — Плевать я хотела, почему ты стал психованным бандитом, кинул отца и связал себя со мной — мне вообще не нужны причины, чтобы быть с тобой! Какая нормальная жизнь?! Она уже давно даже не сломана, а горит в аду! Как я, как ты! И назад дороги нет! Посмотри на меня — от меня остались одни лохмотья! Я даже не человек, а нечто, что вечно скитается между смертью и бессмысленным существованием! И без тебя… — Без меня ты сможешь изменить все, и я уже не помешаю, — оборвал он ее. — Забудь обо мне, Нери. Насовсем. Нерине сделала глубокий вдох и поборола раздражение. Она и так выслушала на сегодня достаточно — столько, что существовать нормально уже просто не сумеет. — Если я забуду о тебе, это будет означать, что я никогда и не жила, — прошептала она. — Не позволю. Дарен хрипло засмеялся и внезапно замолчал. Его ледяная рука потяжелела и съехала с ее шеи. Нерине быстро утерла слезы и внимательно посмотрела на Дарена. Его взгляд все еще был устремлен на нее, в нем застыли нежность и покой. Перед смертью он наконец сделал то, что желал сделать всегда, но не мог из-за упрямства и страха. Но он свесил на нее эту тяжелую правду, понадеявшись очистить совесть перед смертью. Только как ей теперь поступать со своей совестью? Она, первое время полностью не осознавая, что видит смерть, заранее почувствовала, что виновата. Нерине была обязана остановить Дарена, не позволить ему отдаться мести. А сейчас… — Дарен… — просипела она и испуганно потрясла брата за плечи. — Дарен! Дарен, нет! Ты не имеешь права!.. И все же он не отвечал. Нерине сорвала голос, пока звала его, и даже шепотом ей не удавалось издать ни звука. Слезы обожгли глаза так, что ей показалось, будто она ослепла. Тот общий ад, который они создали вместе с Дареном, полностью затянул ее в себя, без шанса вернуться назад. Нерине видела, как церковь пожирает огонь, видела, как разбивались окна от ее безудержных криков, превращающихся в самый жуткий, леденящий кровь рев. Она визжала, хваталась за голову в порыве истерики, словно пыталась ее оторвать. Отовсюду на нее смотрели тысячи осуждающих глаз. Нерине слышала проклинающий ее шепот, и в следующий момент в поле зрения объявились тринадцать фигур в плащах. Все они говорили, что она должна умереть, что ее появление на свет было ошибкой, что она никогда больше не встретится с братом ни в аду, ни в раю, а иначе они оба осквернят собой все, к чему только прикоснутся. Нерине закрыла уши, однако голоса никуда не ушли — они раздавались в голове. Церковь, сгорающая в ее ярости, обиде и печали, тряслась и стремительно рушилась. Окружение завертелось, шепот становился громче, а перед глазами внезапно возникла та каменная статуя с равнодушным взглядом. Едва встретившись с ним, Нерине обомлела. Она чувствовала, как замерзает, покрывается толстой коркой льда, а внутри огонь затухает. Ее боль обратилась в ледяное изваяние, в такую же статую Богоматери с безразличным, безучастным взором. Горечь растворилась в снежной буре, Нерине даже становилось легче. Но она знала, что сейчас произошло. Кошмар, который она годами вынашивала в себе, ожил и выбрался наружу. Потому что стал наконец сильнее, чем она сама. Он обрел окончательную форму, когда Нерине достаточно ослабла и подобралась к смерти на близкое расстояние. Он обрел окончательную форму, когда Нерине сошла с ума. Но это был не всепоглощающий огонь, который сжигал бы ее каждую секунду. Она навсегда погрузилась в холодный сон внутри себя, похороненная под снегами и льдом. Ощутив, что слезы больше не душат ее, а замороженное сердце в груди разлетелось на маленькие кусочки, Нерине задрожала. Не понимая, что делает, она полезла Дарену в карман куртки и нащупала какой-то металлический предмет. Нож сверкнул в свете свечей, и в отражении его лезвия она увидела себя. Те самые глаза, благодаря которым она осознала, что такое жестокость, только теперь они не вызывали вспышек гнева. Они не вызывали эмоций вообще. Даже когда двери церкви шумно распахнулись, Нерине не шелохнулась. Даже когда их с Дареном окружили люди в форме врачей, она просто сидела на коленях и смотрела в пол. Даже когда ее брата стали уносить, она и не подумала кого-то останавливать и только сжимала нож в руке крепче, не чувствуя никакой физической боли от образовавшегося на ладони пореза. Все, что она испытывала, — глубочайшее хладнокровие. — Девушка, вам, может, тоже помощь нужна? — наклонился к ней один из врачей. — Нет. Нет… — С этим я сама справлюсь, — отвечала она потусторонним, но вполне убедительным голосом. К тому же выглядела она со стороны уже не так плохо и безнадежно, как несколько минут назад. Никто ведь не мог залезть к ней в голову и увидеть, что творится там на самом деле. И лишь Делайла, которая стала свидетелем того, как Нерине сходила с ума, догадывалась, что может произойти. Однако она продолжала сидеть за скамьями, не в состоянии отойти от того, что ей пришлось узнать. А именно — боль такой невероятной силы, что Делайла сама ощущала все на себе и не переставала рыдать. К реальности возвращали только опасения за Нерине. Такие страдания не могли просто закончиться через пару минут. И какой же Делайла была дурой, что увлеклась слезами и не остановила врачей! «Как же я теперь с ней справлюсь одна?» — переживала она, выглядывая из-за своего укрытия. Нерине продолжала сидеть на коленях и долго вертела что-то в руках, не собираясь никуда уходить. Создавалось впечатление, что Нерине находилась в собственном мире, откуда Дарена не забирали врачи и куда вообще никто не приходил, а отвечала она на вопрос о помощи скорее самой себе, чем кому-то. Вот и сейчас Нерине бурчала что-то под нос, разглядывая блестящий предмет. Пока Делайла внезапно не поняла, что это. — В безразличии жестокость, — доносилось до нее, — в жестокости — смерть. И прежде чем Делайла успела вскочить на ноги, Нерине высоко занесла нож, спокойно закрыла глаза и со всего маху вонзила лезвие в собственный живот по самую рукоять. Делайла, бежавшая к ней из последних сил, резко затормозила и рухнула на колени. Из головы мгновенно вылетело все, даже то, что она обязана была звать на помощь. Вместо этого она бездумно ползла к Нерине, которая лежала на спине и издавала хрипы, не отпуская нож и крепко сжимая его, словно боялась с ним расстаться. И когда Делайла оказалась возле нее, положила ее голову себе на колени, Нерине опять заплакала. — Дарен… — слабо звала она. — Где Дарен… Дарен, ты здесь? Делайла тяжело задышала, глядя, как Нерине страдает. Она не видела Делайлу перед собой, хотя активно озиралась по сторонам и мысленно все еще искала брата, прекрасно зная, что его больше нет. Точнее, знала до тех пор, пока не сошла с ума от горя. — Нерине… — вырвалось у Делайлы вместе со всхлипом. — Бертран? — изумилась та и принялась тщательнее рассматривать окружение, не понимая, откуда идет голос. — Как ты попала в мою голову? А? Почему я тебя не вижу? Пришла посмеяться надо мной? Или захотелось умереть вместе со мной? Давай. Одной мне здесь так холодно… Ты когда-нибудь думала, что ад холодный? Делайла не могла ответить — ее охватил ужас от того, что она видит. Еще днем Нерине была абсолютно нормальной, разговаривала с ней, а теперь, всего за несколько минут, превратилась в умалишенную, не выдержав смерти Дарена и не справившись с тяжестью реальной жизни. Неужели их правда связывал роман? Брата и сестру? Неужели Нерине действительно когда-то была совершенно другой, до того, как ее лишили всякой надежды и сделали из нее человека, который жаждал забываться в разрушениях? Делайла с трудом понимала. Однако то, что она видела собственными глазами, говорило громче всяких слов. И помочь она ничем не могла. — Господи, Нерине, глупенькая… — запричитала Делайла, хотя совсем не хотела начинать ее волновать. — Если бы ты только умела остановиться, если бы… — Остановиться? — оборвала ее Нерине. — Нет, я не могла остановиться. Это означало бы, что я не боролась. А я боролась, всегда. Делайла, потеряв нить разговора, просто отдалась слезам. Ее настолько шокировало все происходящее, что мысль оставить Нерине и рвануть за врачами просто не возникала. Ей словно передалась доля безумия, и сейчас они вместе с Нерине находились в ее ледяной пустыне, отрезанные от всего мира. Благо, затянуть туда Делайлу полностью не успело, потому что двери церкви вновь отворились, и в них показался обеспокоенный Аавилл. — Эй, Делла, у тебя все хорошо?! — крикнул он, и Делайла мигом очнулась. От его голоса ей даже стало немного теплее. — Аавилл, приведи врачей, скорее! — ответила она, и в следующий момент Аавилл, не раздумывая, помчался прочь. Нерине не реагировала. Вероятно, она не хотела воспринимать еще кого-то, помимо Делайлы, поэтому другие звуки из внешнего мира ее совершенно не волновали. Да и тему она не меняла. — Знаешь, что меня раздражало? — продолжала она высказывать Делайле. — Ты ни разу мне не помогла. Я так отчаянно билась против тебя, а ты… Хоть бы что. Ты не замечала меня даже после того, как я тебя несколько раз чуть не убила. Ну, и кто из нас сумасшедшая, Бертран? Делайла закусила губу. Может быть, Нерине и была не в себе, но в ее словах чувствовалась искренняя правда. Что она действительно испытывала глубоко внутри и за что сражалась. Делайле стало по-настоящему стыдно. Она, всегда стремившаяся выручать всех вокруг, упустила ту, которая нуждалась в поддержке больше остальных. Прогонялась весь год за Аавиллом и при этом отодвинула Нерине, маячившую перед глазами едва ли не чаще, чем он. Почему? Ведь все могло окончиться куда менее плачевно. И с Эми тоже, и с Кайлин. Но нет. Все время Делайла охотилась лишь за своими проблемами, за тем, что вызывало ее интерес. Чем же она лучше несчастной Нерине, по воле случая превратившейся в монстра? Тем, что у нее оказалось больше выдержки, больше причин жить? Только теперь уже говорить нечего. Нерине потеряла единственного любимого человека и проиграла своему кошмару. — Ты жалкая, Бертран, — никак не унималась Нерине, видимо, стараясь спровоцировать ответ, — и я тебя ненавижу. Прекрати смотреть на меня со своим тупым сожалением. Я не вижу тебя, но я чувствую этот проклятый взгляд. Отныне я влюблена в равнодушие. Оставь меня, и тогда я прощу тебя за все, что ты сделала. Закончив говорить, она закрыла пустые глаза и полностью обмякла. Рука соскользнула с рукоятки ножа и ударилась о пол. Больше Нерине не двигалась. Повторила ли она судьбу своего брата, Делайла не знала, однако ее сразу же охватила паника. Ей очень повезло, что как только Нерине потеряла сознание, в церковь ворвалась бригада врачей и унесла пострадавшую на носилках. Сама Делайла была вынуждена идти с ними, и она с радостью покидала это злосчастное место. На улице думалось куда лучше, чем там, где пролилось столько крови. «Прости меня, Нерине…» — мысленно обратилась к ней Делайла, провожая печальным взглядом и наблюдая, как ее грузят в машину скорой помощи, а потом увозят. На мгновение Делайле стало так одиноко, что она чуть не закричала, но не поддалась мимолетному порыву. Все-таки то, что творилось с Нерине, вызвало у нее весьма сильные эмоции, и часть будто бы осталась здесь, поселилась в церкви. После всего, что там случилось, вряд ли это место когда-нибудь очистится. По крайней мере, не так скоро. Делайла утерла слезы и сделала глубокий вдох. Камень на душе никуда не исчез, и хотя она попросила прощения у несчастной Нерине, она не была уверена, что сможет простить саму себя. Прежде всего за то, что влезла в дело, которое ее абсолютно не касалось. Хотела проконтролировать ситуацию, а в итоге так никого и не спасла. Даже на помощь вовремя не позвала — растерялась, как первоклассница, и лила бесполезные слезы. Все-таки Нерине была права. Никому не нужна дурацкая жалость Делайлы Бертран, потому что от нее никакого толку. Все, что она могла сделать когда-то давно, она попросту упустила навсегда, и теперь это не имело значения. — Опять обвиняешь во всем себя, да? — донесся до нее голос Аавилла. — Ты не просила ее втыкать нож себе в живот. «Я вообще ни о чем никого не просила, в том и беда», — не осмелилась отвечать Делайла вслух, а посему лишь задержала на нем отстраненный взгляд. Она безумно старалась не показывать, что ей сейчас очень плохо и в принципе хочется побыть одной, прийти в себя, но она уже ощущала, как к горлу подступает комок. Вот ведь черт. Она не имела права выкладывать ему чужую тайну, которую сама узнала совершенно случайно, а он наверняка потребует объяснений ее несдерживаемых рыданий. Она же не могла, в конце концов, взять и сказать, что у нее до сих пор в ушах стояли чудовищные вопли Нерине, и как от них разрывалось сердце! Аавилл сделал к ней шаг, но чей-то знакомый голос помешал ему начать говорить. — Делла! — окликнули ее, и она повернула голову. Впервые за долгое время лицо Делайлы озарила мимолетная радость, а ужасные образы исчезли из мыслей. — Вейн! Аавилл расстроенно наблюдал за тем, как стремительно Делайла бежит в объятия к Вейну, а потом живо рассказывает ему о чем-то, из-за чего начинает плакать. Орлеан, который стоял рядом с Аавиллом и проследил за его взором, не удержался от усмешки. — Ну, и что это за взгляд? — лукаво спросил он, ожидая, что Аавилл разозлится. — А что? — Ой, брось, — отмахнулся Орлеан, закатывая глаза. — Ты всегда ревновал ее к Вейну. Аавилл только вздохнул, чем привел Орлеана в недоумение. Он-то рассчитывал, что вечно вспыльчивый друг хоть немного повеселит его своими вспышками ярости, а вместо этого Аавилл будто еще сильнее помрачнел. Его явно что-то беспокоило, но Орлеан списывал его волнение на сегодняшний тяжелый день, а не что-то другое. — Хочешь верь, хочешь нет, а я часто думаю о том, что Вейн подошел бы ей куда больше, чем я, — честно признался Аавилл, а Орлеан в еще большем изумлении захлопал ресницами и в конце концов покрутил пальцем у виска. Чего он точно не ожидал, так это того, что самоуверенный Аавилл займется самобичеванием! — А вот тут ты неправ, приятель. Ты не можешь решать за Делайлу. И не должен. Аавилл внимательно посмотрел на Орлеана и задумался. Он не собирался с кем-то спорить, выяснять правду, однако молчать о своих опасениях не мог. Все, что навалилось на Делайлу из-за него, оттолкнуло бы любую девушку. Каждый день смерть, каждый день выживание, каждый день оглядки по сторонам и подозрения, подозрения, подозрения! И Аавилл не всегда был рядом, чтобы защитить, а даже если и был, то и защищал слабовато. Ведь кем бы он себя ни представлял, он все равно оставался простым смертным человеком, который не справился бы в одиночку с восемью бандитами сразу. А из-за него еще и пришлось рисковать. — Думаешь, после всего, что случилось, она останется со мной? — повторил свои мысли Аавилл и выразительно посмотрел на Орлеана. Тот нахмурился. — А ты что, хочешь ее бросить? Аавилл поколебался и отвел взгляд. Ему все больше не нравился этот разговор. — Не отвечай вопросом на вопрос. Теперь пришла очередь Орлеана тяжело вздыхать. Он всегда подозревал, что его лучший друг — идиот, но сегодня Аавилл шел на рекорд. Разумеется, Орлеан понимал, что этот день для всех выдался чересчур мерзким и сильно давил происшествиями, но придумать себе, что Делайла способна кого-то бросить, — что-то за гранью фантастики. Хотя нельзя не признать, что и на нее свалилось очень многое за раз, из-за чего она ходила потерянная, а после того, как Нерине решила свести счеты с жизнью, — так и вовсе. — Я не знаю, Аавилл, — не стал ручаться Орлеан. — Тяжело, конечно, смотреть друг на друга каждый раз и вспоминать, через какие ужасы вы прошли, но… все зависит от вас обоих. Готовы ли вы преодолеть трудности, или же вам легче расстаться и забыть все, как ночной кошмар? Но если спросишь меня, то я тебе скажу, что это лишь бегство от проблем, причем весьма бесполезное. Вот глянь на меня. Жизнь не приносила мне много радостей, Аавилл, ты знаешь, но я ничего не забыл. Мы с Адрианой перенесли вместе столько плохого, и тем не менее ни я, ни она не отвернулись бы друг от друга никогда. А если постоянно удирать от реальности в попытках забыть пугающее прошлое, то как уберечь себя от дальнейших, еще более кошмарных ошибок, как стать сильнее? Да и не уверен я, что поодиночке вы справитесь с произошедшим. Кто, в конце концов, поймет тебя лучше, чем Делайла? А кто поймет ее лучше, чем ты? Те люди, с которыми вы, возможно, свяжете судьбу, не были с вами рядом в такие ответственные моменты и не смогут полноценно вникнуть в ваши страдания. Так что думай, Аавилл. — Я не какая-то размазня, которая будет из-за идиотских воспоминаний плакать по ночам в подушку, — раздраженно отозвался Аавилл. Кажется, он все-таки разозлился на то, что Орлеан мог посчитать его слабаком. Орлеан, однако же, улыбнулся. Наконец-то он узнавал того Аавилла Стоунера, который был готов снести на своем пути все, лишь бы никто не посмел подумать, что он на что-то не способен. — Знаешь, если Делайла может спокойно выносить тебя, то с воспоминаниями и подавно справится, — пожал плечами Орлеан. — Она сильная девчонка и не бросит в беде даже врага. Так почему она должна бросить тебя? Аавилл, все это время ревностно наблюдавший за Делайлой, не ответил. Он неотрывно смотрел, как Вейн куда-то уходит, а Делайла продолжает стоять посреди дорожки к церкви, такая же грустная и мрачная, совершенно одна. Понимая, что сейчас выпал очень хороший шанс, чтобы прояснить абсолютно все, Аавилл соскочил со ступенек, налетел на Делайлу, схватил ее за руку, и со словами: «Есть разговор», повел к шоссе, туда, где им бы не помешали. Правда, пришлось несколько отойти от полицейских машин, чтобы их уж точно никто не услышал. Чужие голоса отдалялись, суета осталась позади. В конце концов, они оказались только вдвоем, окруженные тишиной, которую Делайла не смела нарушать. За весь путь она вообще не издала ни звука и выглядела такой измотанной, такой уставшей — совсем не настроенной ни на какие разговоры, — что Аавилл на миг пожалел о том, какое неподходящее время выбрал для выяснения отношений. Однако в ее глазах больше не прослеживалась та печаль, какую она испытывала из-за поступка Нерине, поэтому он позволил себе немного расслабиться. А она ждала. Сначала ежилась от ночного холода, обхватывала себя руками и рассматривала дорогу, бесконечные поля в порослях высокой травы, а когда поняла, что Аавиллу сложно к ней обратиться, что в его голове творится полнейший сумбур, неожиданно улыбнулась и произнесла сама: — Все-таки ты невероятный упрямец. Тебе бы с постели не вставать, а ты не перестаешь бродить. Аавилл даже врос в землю от неожиданности. Слова, которые он тщательно подыскивал и с помощью которых собирался понять, возможно ли их с Делайлой дальнейшее совместное будущее, разбежались кто куда и затерялись в толпе других, не менее важных вопросов. И вот уж о чем он совершенно не хотел говорить, так это о своем состоянии! — Делайла, — только и сказал он, не зная, что делать дальше. Она сбила его с мысли. — Да? Аавилл вновь неуверенно замер, хотя видел, что она терпеливо ждет и с присущим ей пониманием смотрит на него. Он совсем запутался. С одной стороны, ему очень нужно было узнать ее мнение, а с другой — он сомневался, что в такой момент, когда у Делайлы в голове безостановочно крутились кровавые картины, он имеет право спрашивать ее о себе. И все же… — Ты ненавидишь меня? — выпалил он, и в следующий момент лицо Делайлы переменилось. Кажется, она не пришла в восторг от его вопроса. — Что? — поразилась она. — Что за глупости? — Это не глупости. Ты словно… — Аавилл замялся из-за ее укоряющего взгляда. — Не видишь меня. Делайла, несколько секунд смотревшая на него с нескрываемым осуждением, вдруг засмеялась, чем абсолютно сбила Аавилла с толку. Сейчас она в тысячный раз пожалела о том, что не умеет скрывать эмоции. Благодаря тому, что она весь оставшийся вечер проходила сама не своя в полном одиночестве и почти никого к себе не подпускала, Аавилл решил, что стал ей не нужен, а теперь они оба оказались в такой нелепой ситуации. Ей было необходимо собраться гораздо раньше, а не после разговора с Вейном. — Аавилл… — покачала головой она. — Видимо, правду в народе говорят. Мужчины действительно такие дети! Аавилл нисколько не разделял ее веселья и тотчас же насупился. — Смеешься надо мной? — Нет. «Делайлы ответ!» — разозлился Аавилл и, подойдя к ней, понимая, что больше ничего не добьется, схватил ее за руку. — Черт, не важно, — пробурчал он. — Пойдем, нам скоро уезжать. Делайла мысленно стукнула себя. Сегодня она не только не скрыла ни от кого свои дурацкие эмоции, но еще и нанесла ими вред. Аавилл, похоже, действительно серьезно встревожился из-за ее поведения, а она просто отмахивалась от него, как от назойливой мухи, из-за того, что не могла побороть переутомление, не могла прогнать Нерине и ее слова из головы. Но при чем здесь Аавилл? Разве он не имел права волноваться за нее, разве не имел права послужить ей опорой? Разве не она говорила, что сила порой способна раздавить? Так зачем же она сама гналась за этой силой выдержать все одной? — Стой, — твердо попросила она и схватила Аавилла за вторую руку. — Ты что, правда так переживаешь из-за того, что я все это время не обращала на тебя внимания? — И вовсе я не… — принялся отпираться Аавилл и возблагодарил небеса за то, что в темноте никто не увидел, как он покраснел. — Переживаешь, — хихикнула Делайла и провела рукой по его щеке. — Почему ты так боишься быть милым? Тебе, между прочим, очень идет! — Ладно, поиздевалась и достаточно, — сердито отозвался он и, отпустив ее руки, развернулся, чтобы уйти. — Аавилл. Он остановился, услышав серьезные, даже несколько отчаянные нотки в ее голосе, но остался стоять к ней спиной. Что, в конце концов, она еще может ему сказать? Он и так прекрасно все понимал. Бремя, выпавшее им, забивало все мысли, и в них просто не оставалось места ни для отношений, ни для чего-либо другого. Аавилл и сам в глубине души осознавал, что ему хочется провести какое-то время в одиночестве. Если он его выдержит, конечно. — Мы сейчас опоздаем, — заявил он и резко обернулся, когда почувствовал, что к нему снова прикасаются. Делайла смотрела ему прямо в глаза. С той самой искренностью, которая приводила его в дрожь. — Я люблю тебя, — сказала она наконец, и, видя, как вдохновленный Аавилл наклоняется к ее губам, остановила его. — Нет. Я знаю, в какой ты уходишь отрыв, когда целуешь меня, а я и так очень волнуюсь из-за твоего сотрясения. Аавилл сейчас выглядел так, словно ему подрезали крылья, однако вынужден был согласиться с ней. За всеми тревогами он совершенно забыл об адской боли в голове, а теперь, когда Делайла напомнила о ней, Аавилл зажмурился и дотронулся рукой до лба. Похоже, ни поцелуев, ни чего-то большего ему теперь не видать несколько недель. — И все? — осведомился он, имея в виду сотрясение. — А что еще? — не поняла она. — Почему ты вдруг засомневался во мне? — Делайла, весь этот месяц… — все-таки решил он назвать истинную причину того, что его беспокоило. — На нас столько всего свалилось… — Ясно, — оборвала его Делайла и как-то хитро улыбнулась. — Какой же ты, оказывается, глупенький. Думал, меня можно смутить какими-то плохими обстоятельствами, я испугаюсь, захочу более спокойной, размеренной и нормальной жизни вдали от тебя? Фу, как скучно. Аавилл, совершенно не ожидая подобного ответа от тихой, простой Делайлы, в недоумении почесал затылок. В таком случае его волнения абсолютно беспочвенны! Но убедиться стоило. — И ты ни разу не подумала о том, чтобы уйти? Делайла сцепила руки в замок и в какой раз глубоко вздохнула. Сколько же всего успел напридумывать себе Аавилл всего за пару несчастных часов? Как же она могла его бросить, особенно после того, что сегодня увидела собственными глазами и чего предпочла бы никогда не видеть? Нерине и Дарен, брат и сестра как-никак, а боролись за свою любовь, полностью осознавая, что она невозможна и натолкнется на столько трудностей, что в конце концов просто о них убьется. И тем не менее эта любовь прожила достаточно и свела обоих с ума. После такого зрелища Делайла не могла представить, чтобы хоть кто-то, оказавшись свидетелем подобной сцены, потом захотел бы расстаться со своей парой. — Аавилл, мне, если честно, вообще было некогда о чем-то думать весь этот месяц, а тем более сегодня, — объясняла Делайла. — Постоянно происходило что-то такое, от чего я ходила сама не своя и думала лишь о том, как бы нам выжить. А если ты хочешь поговорить про сейчас, то я тебе отвечу: нет, Аавилл, ты от меня так просто не избавишься. Что же это за любовь такая, если я должна отказаться от нее из-за неприятных воспоминаний? Они, напротив, должны нас сплотить и помогать нам поддерживать друг друга. Аавилл грустно улыбнулся. В голову ему только что пришла одна неоспоримая мысль, и он был обязан о ней сказать. — Нам все равно придется расстаться на время. Делайла закусила губу, подавляя желание заплакать. Помимо воли в голову бесцеремонно ворвалась сцена с Нерине, и ее вопли, когда умер Дарен, жутко звучали в ушах. Делайла так прониклась увиденным в церкви, будто это ее покинул единственный и самый любимый человек, и теперь слабо представляла, как станет жить без Аавилла. А он всего-навсего предлагал расстаться на время. — Ты этого хочешь? — выдавила она и услышала, как ее голос дрогнул. — Нет, — ответил Аавилл и прижал ее к себе. — Но моего отца наверняка посадят, а в нашем городе у меня больше нет родственников. Хоть я и совершеннолетний, я по-прежнему еще зависим от взрослых. К тому же я раздолбай и вытяну учебу только под чужим руководством. Думаю, моя тетя отлично меня вымуштрует. Делайла, почувствовав облегчение оттого, что причина крылась не в ней, уже более спокойно спросила: — Ты хочешь уехать к маме Табиты? — Ты могла бы поехать в Нью-Джерси вместе со мной. Если, конечно, сможешь оставить миссис Бертран. Делайла задумалась. Она почти нисколько не сомневалась, что мама поймет и отпустит ее, к тому же та хорошо относилась к Аавиллу, но сама Делайла не была уверена, что сумеет оставить мать одну. Ей сейчас как никогда потребуется поддержка. — Я не хочу расставаться с тобой, Аавилл… — всхлипнула она, окончательно осознавая, что это неизбежно, но он лишь прижал ее крепче и с улыбкой произнес: — Мы и не расстанемся. Не теперь, когда мы оба столько пережили. И не тогда, когда я наконец все понял. Делайла уткнулась носом ему в грудь и закрыла глаза. Хотя от его слов стало легче, и она впервые за весь день ощутила себя защищенной от любых напастей, она не могла вырвать из сердца Нерине, сошедшую с ума. Сколько бы Делайла ни пыталась забыться на мгновение и насладиться, возможно, последними минутами с Аавиллом, из головы не лезли обвинения, брошенные ей под ноги. Да, Делайла не просила Нерине убивать себя. Да, это не она свела ее с ума. Да, не она убила Дарена. И все же почему так пусто и тоскливо на душе? Делайла, черт возьми, не всемогуща. Она не сумела бы спасти всех даже при желании, и кто-нибудь обязательно оказался бы обездоленным. Наверное, все, что оставалось таким людям, — действительно винить кого-то другого. Потому что самим тяжело было бы нести груз ответственности помимо того, что и так на них свалилось. И именно поэтому Делайла так искренне жалела Нерине и хотела взять часть вины на себя. Чтобы Нерине стало легче. А даже если и нет… «Я все равно никогда не отвернусь ни от друзей, ни от неприятелей, — рассуждала Делайла, оборачиваясь и смотря на бесконечную дорогу, которая тянулась далеко во мрак ночи. — Нет. Особенно внимательна я буду к неприятелям. Ведь они, как и другие люди, нуждаются в такой же помощи, как и все мы».