***
— Думаешь, наш бородатый лесник нам поверил? На мой взгляд, мы говорили достаточно убедительно, — воодушевленно завел разговор Фрэнк, откусывая большой кусок от яблока, которое любезно предложил ему отшельник, когда ребята уже уходили. Алефин оглянулся через плечо и вновь усмехнулся. Фрэнк поднимал одну и ту же тему за сегодня по меньшей мере в шестой раз, словно ему нравилось доставать своего напарника, или же он просто каждые полчаса забывал, что Алефин уже отвечал ему. — Смотри не отравись, Белоснежка. И да, убедительно говорили не мы, а доводы той девчонки. Доказательства, если не помнишь — а ты наверняка забыл, — собирала именно она, и мы только помогли их доставить и все пересказать. — Тоже мне, ученый! — недовольно буркнул Фрэнк. — Вот поэтому на тебя бабы в барах и не клюют. — Если бы ты был более требовательным, Фрэнки, может, и с мозгами бы все не так печально складывалось, — съязвил Алефин и рассмеялся, когда в него полетел огрызок. На пригородном вокзале сегодня толпилась куча народу, и парни с трудом представляли, как в случае чего будут выслеживать миссис Бертран, которая могла как объявиться, так и не объявиться. Все, что находилось у них на руках, — лишь фотография женщины, да еще и пятилетней давности, и Алефин глубоко сомневался, что им удастся узнать незнакомого человека в целой толпе по одному фото. Зато Фрэнк, похоже, нисколько не волновался и просто плыл по течению. Задания, неожиданно свалившиеся с потолка, так ему нравились, что он был готов хоть круглые сутки их выполнять. Очевидно, даже ему осточертели ежедневные посиделки в барах, а потому никакие трудности его не смущали. К тому же еще никто не поручал ему ничего столь ответственного, и он принял это за дело чести. Вся их компания уже знала о злодействах отца Аавилла, и каждый скрыто участвовал в том, чтобы помочь общему другу, который когда-то собрал их вместе. Сендран, Рей и Олефф, к примеру, сейчас сидели с мистером Бертраном и пытались ему все объяснить как можно более подробно. Брат Фрэнка и Рей были куда терпимее и деликатнее, в отличие от Фрэнка и уж тем более язвительного Алефина. Хотя, если уж на то пошло, задача с миссис Бертран предстояла не легче. Тот пакет, что передала им Кайлин пару дней назад, изначально содержал в себе лишь пару заданий, касавшихся семьи Делайлы, и предметы, которые могли кое в чем помочь. Чуть позже на руках у ребят появилось и много другого, не менее интересного. В первую очередь это были копии кое-каких занимательных бумажек с экономическими преступлениями, договоренностей с потенциальными покупателями о сбыте наркотиков и писем с заказными убийствами, которые Фрэнк немедленно передал своему отцу вместе с аудиозаписью разговора мэра и Мёрдока и потом очень долго пытался объяснить, откуда они у него взялись. Брата выручил Олефф, пользовавшийся у семьи куда большим доверием и уважением, и в конце концов вместе они смогли должным образом заинтересовать отца в помощи Аавиллу. Каково же было удивление Фрэнка и Олеффа, когда они узнали, что мэр города давно вызывал у их старика-следователя множество подозрений. — Хэй, смотри! — дернул Алефина Фрэнк, отчего тот посмотрел на него как на сбрендившего. — Это не мать Делайлы вон там? Черт, что она тут делает? Алефин скептически глянул в ту точку, куда указывал ему Фрэнк, и нахмурился, когда понял, что болван оказался прав. Им крупно повезло, что они так вовремя оказались на вокзале и не упустили миссис Бертран, которая в своем состоянии сейчас могла натворить слишком много глупостей. Не для того их команда старалась, чтобы из-за двух эмоциональных женщин провалилась целая операция. И чем Делайла думала, когда позвонила матери? Неужели правда решила, что мать ее послушает и останется в командировке? — Знаешь, я почему-то был уверен, что даже такой баран, как ты, кое-что слышал о материнском инстинкте, — вставил привычную колкость Алефин и тихо дополнил: — А девчонка-то оказалась совсем не промах… Фрэнк, хоть и возмутился поначалу, не стал раздувать спор и непонимающе спросил: — Ты о чем? Алефин молча схватил Фрэнка под локоть и медленно потащил в сторону миссис Бертран. Он собирался следить за ней издалека и аккуратно следовать по пятам, внутренне надеясь, что та не вызовет такси и не уедет как можно скорее. По крайней мере с вокзала. У них оставалось немного времени, чтобы обсудить план и все остальное. — Кайлин пыталась предугадать несколько вещей сразу, — на ходу объяснял Алефин, не сводя строгого взгляда с намеченной цели. — Должен признать, пока все идет так, как она описывала в своих записках. Вот и миссис Бертран пожаловала… — Ну так разве это не очевидно? — не понял Фрэнк. — Материнский… как его? Инстинкт! На секунду Алефин даже остановился, изумившись, что его друг впервые запомнил такие сложные слова, но довольно быстро опомнился и повел его дальше за собой. Миссис Бертран уже собрала вещи и двигалась к выходу с вокзала. — Да, очевидно, — продолжал растолковывать Алефин скорее себе, чем Фрэнку, дабы последовательно собрать части информации в голове. — Только это действительно может испортить все. Поэтому Кайлин посоветовала сбагрить ее домой к Дефенсу, дружку Делайлы. Адрес, кстати, вот. И вытащил смятую бумажку из заднего кармана. Он совершенно не представлял, каким образом им удастся уговорить незнакомую женщину пойти с ними, и более того — заставить ее не ходить к Делайле и вместо этого сидеть дома у друзей семьи. Кайлин предугадала многие исходы, уследила практически за всем, но, похоже, у нее было не так много времени, чтобы еще и расписывать каждый шаг для мальчишек. К тому же маленькая девочка и так сделала гораздо больше, чем они. Но Алефин с трудом верил, что она сможет спастись, оставшись незамеченной. Что-то сильно его смущало. Такая сложная ситуация обязательно унесет кого-то в могилу. Конечно, уж лучше одного, чем всех. — И зачем? — не унимался с вопросами Фрэнк, пока Алефин копался в себе и вел его за руку, словно ребенка. — У нас есть мистер Бертран, о котором никто ничего не знает. Безопаснее было бы оставить ее с ним, разве нет? Жена обрадовалась бы возвращению мужа! Алефин не удержался от нервного смеха и вновь остановился, краем глаза заметив, что миссис Бертран больше никуда не направляется и теперь стоит на месте. — Обрадовалась? Хоть раз подумай верхней головой, Фрэнки. Поставь себя на место миссис Бертран. Ей звонит дочь и сквозь слезы отпускает какие-то скользкие намеки, из которых ясно только одно: ее дочери грозит опасность. Миссис Бертран, забывая обо всем на свете и вообще слабо представляя, что происходит, мчится из командировки домой, а на вокзале ее перехватывают два сомнительных типа, но и это еще не все! Два сомнительных типа ведут ее глубоко в лес — и, предположим, она даже не сопротивляется, — и заводят в дом, где она видит своего, как ей было известно, покойного мужа, который почему-то очень даже живой! Как думаешь, женщина, находящаяся и так на грани нервного срыва, с ума от потрясения не сойдет? Не слишком ли много на нее навалится за раз? Фрэнк лихорадочно соображал и в итоге не нашел, что возразить. Он уже пожалел, что не остался вместо Олеффа у добродушного лесника, где оказался бы в сто раз полезнее. Например, дальше трескал бы яблоки, которые сам же принес вместе с отзывчивыми ребятами, изредка поддакивая Рею, взявшему на себя роль переговорщика. Ситуацией с амнезией Рей, как ни странно, проникся глубже других, так что у парней возникло чувство, что они чего-то не знают о приятеле. «Да уж, Олефф оказался бы здесь более пригоден, чем я, — рассуждал Фрэнк. — Из меня такой же чудесный семейный психотерапевт, как лапочка из Алефина». — И что нам делать? — все-таки спросил он. — Мы не особо похожи на интеллигентов, знаешь ли. Она нам ни за что не поверит. — То же, что и всегда, Фрэнки, — Алефин выразительно посмотрел на него. — Импровизировать. И для начала предлагаю сказать часть правды, а именно — что мы друзья Аавилла. Доказать это в случае чего мы сможем. А там, кто знает, у нее и доверие проснется. Только цыпочкой ее не называй, у тебя мозгов хватит. — Доверие доверием, а как заставить ее остаться у Дефенса? — Прежде всего ее нужно успокоить. Привести к ней Делайлу, и пускай она сама выкручивается, раз заварила кашу, — непреклонно заявил Алефин. — Мы тут больше ничего не сделаем. Так что давай, звони этой красотке. Я позвоню Дефенсу. «Как же, взял на себя самое простое», — проворчал про себя Фрэнк. Вести милые беседы с девчонками у него никогда не получалось, потому что требовалось ему от них всегда совершенно иное, а Делайла с каждым часом превращалась в самую настоящую фурию, и ему даже страшно было представить, как выстраивать с ней обыкновенный диалог. Приезду мамы она явно ни капли не обрадуется, а то и, кто знает, вообще впадет в полнейшее отчаяние, если не разозлится. «Ох, я подозревал, что мой конец настанет из-за женщины, но чтобы такой…» — скривился Фрэнк, доставая телефон из кармана. Ответственность нравилась ему уже гораздо меньше.***
«Что он все-таки с ней сделал?» — в тысячный раз пыталась заставить себя спросить у Аавилла Делайла и в конце концов просто продолжала молчать. Он выглядел настолько подавленным, что у нее не хватало смелости даже пошевелиться, приблизиться к нему и обнять. В то же время подсознание неумолимо буйствовало и злорадствовало, ведь наконец этот ублюдок мистер Стоунер плакал, мучился и сходил с ума, и до Делайлы совершенно не доходило, что перед ней сидит вовсе не Лайонел, а ни в чем не повинный Аавилл, которым она дорожила не меньше, чем потерянной Кайлин, Вейном или мамой. Схожесть отца и сына играла слишком жестокую шутку с ее и так ставшим больным рассудком. Делайлу незаметно для себя же самой переключало с одного состояния на другое. Она то боялась своих мыслей, то без труда оправдывала их. — Я бы очень хотел, чтобы ты объяснила мне это, — наконец обратился к ней Аавилл убитым голосом и протянул что-то похожее на записку. На немой вопрос в глазах Делайлы он ответил: — У Кайлин забрал. Когда она посреди ночи заявилась ко мне ни живая ни мертвая. Очевидно, говорить ей было куда тяжелее, чем писать. Делайла не дрогнула, но неприятное ощущение внутри все равно засело. Его голос постепенно становился таким же безэмоциональным, как у нее, а глаза холодными и пустыми. Она прекрасно помнила, как особенно дорога Кайлин была Аавиллу. Он черпал из этого ребенка все, чего ему сильно недоставало, а теперь… она умерла? Он так и не сказал… — Письмо предназначалось тебе, но поскольку моя комната находилась ближе, Кайлин пришла ко мне, — Аавилл как-то разочарованно посмотрел на Делайлу, и через секунду ей стало ясно почему: — Вы же что-то затевали, да? Одни. Делайла продолжала молчать и только забрала листок. Ей было сложно признаться Аавиллу в глупой самодеятельности, которая не устраивала Делайлу с самого начала, но ведь она так и не остановила Кайлин, правда? А значит, вина полностью лежала на ней, и оправдания ей нет. Не хватало еще разругаться в такой ужасный момент, когда все вокруг буквально разваливалось на части. Глубоко вздохнув и сохраняя бесстрастное выражение лица, Делайла принялась читать: «Дорогая Делайла, если ты читаешь это, значит, я наверняка уже мертва, и мистер Стоунер устранил своего единственного свидетеля. Мне безумно плохо, в глазах двоится, но я должна держаться, чтобы ты узнала обо всем. Ты и Аавилл в большой опасности. Я не стану вдаваться в подробности, но скажу, что ты не случайно стала жить в его доме. Конечно, ты давно догадалась, что твоя мама просто оказалась не в том месте и не в то время, что мистер Стоунер абсолютно ничего к ней не испытывал, но вряд ли ты могла знать, что ты нужна ему как инструмент пыток для Аавилла. Прости… я пишу невнятную чушь. У меня голова кругом! Скажу иначе. Мистер Стоунер с самого начала знал, что у его сына есть очень занятная увлеченность, и делал все, чтобы свести вас вместе, а потом разлучить. Как тогда, когда мистер Стоунер проделывал то же самое с его матерью… Да, Делайла, это он убил свою жену. Она знала что-то очень важное о его грязных делах, при раскрытии которых он мог бы разориться и сесть в тюрьму, даже имела на руках веские доказательства. К сожалению, миссис Стоунер так и не смогла забрать своего сына и сбежать с ним куда подальше от маньяка-мужа. Я попросила кое-кого о помощи, и, будь добра, ничего не говори Аавиллу, пока то, что я нашла, не всплывет само со временем. Опасайтесь Дарена, держитесь вместе и берегите друг друга. Я больше не выдерживаю… прощай, Делайла». К концу письма почерк стал практически неразборчив, но Делайла не скупилась на потраченное время и перечитывала строчки по нескольку раз. Хотя ее уже совсем ничего не удивляло, презрение внутри только росло. Ее даже не волновала новость о том, что это благодаря мистеру Стоунеру умерла мать Аавилла, — все мысли были направлены на то, что Кайлин больше никогда ни слова ей не скажет. От маленькой девочки у Делайлы осталось лишь письмо — и то без сантиментов, — написанное с огромным трудом, возможно, в агонии и судорогах. После прочтения она абсолютно забыла, что Аавилл ждет от нее ответа. — Что ж, судя по твоему виду, ты кое о чем в курсе, — не отставал он. — Аавилл, я… — беспомощно отозвалась Делайла и ощутила, как единственная слеза скатилась по щеке. Голос пропал окончательно, так что от нее Аавилл больше ничего не услышал, кроме невнятного мычания. Он смягчился. В конце концов, это он должен был управлять ситуацией, держать на себе все здание, служить фундаментом и охранять их покой. В самом деле, не ждал же он, что обычно робкая и слабая Делайла понесет на плечах еще и его в придачу, помимо того, что уже навалилось? Да, он поддался отчаянию, но пора снова пробуждать ту жесткость, к которой он когда-то привык и с которой сроднился. Сейчас она нужна как никогда. — Делла, — собранно начал он. — Если хочешь, можем съездить в больницу. Попрощаться… Делайла словно очнулась и резко подняла голову. Кайлин что, еще жива? До сих пор мучается, или ее все-таки пытаются спасти? «Нет, я не буду тешить себя надеждами, — жестко приказала себе она. — Это все слишком плохо началось и не может хорошо закончиться». Однако кивнула, соглашаясь поехать к Кайлин. Несколькими минутами позже Аавилл и Делайла уже стояли на дороге около леса, далеко от особняка, и молча ждали такси. Сам Аавилл вести машину наотрез отказался, потому что в его голове творилась полнейшая чертовщина, и он сомневался, что довезет Делайлу в целости и сохранности, что кто-то из них вообще будет следить за безопасностью на дорогах. Обоих обуревал хаос, состояние каждого по отдельности слилось в общее и витало в атмосфере. Окружающий пейзаж казался мертвенно-серым, звуки глохли, а эмоции словно погибли. Ни Делайла, ни Аавилл не были уверены в том, что когда-нибудь смогут стать прежними, что после всего произошедшего они вовсе не расстанутся навсегда, потому что воспоминания вряд ли дадут им нормально жить дальше; потому что их ноша объединялась в одно и превращалась в совсем уж непосильную, а проверять чувства на прочность сейчас было бы совершенно неуместно. «Надо же, а я и забыла, что частная больница находится на окраине, — безразлично отметила Делайла, оглядывая близлежащий лес, когда они вышли из машины. — Если бы она не принадлежала мистеру Стоунеру, возможно, хорошая была бы больница, а так… наверняка персонал — рассадник гиен». Она с трудом верила, что Кайлин до сих пор могли оставить в живых, и везде видела угрозу. Хоть полгода назад доктор Ареллано и спас Делайлу, проведя качественное лечение, поступил он так исключительно по инициативе мистера Стоунера, у которого на тот момент в голове выстраивались свои хитроумные замыслы. И теперь, когда Делайла точно знала, чего изначально хотел от нее отец Аавилла, она отказывалась понимать, почему он сразу просто не убил сына, а прежде планировал помучить. Однако думать долго не пришлось. Делайле лишь стоило вспомнить, до какого состояния мистер Стоунер довел нестабильную Эми, как наслаждался ее страданиями, и все встало на свои места. «Психованный маньяк», — пришла к выводу она, и притом весьма и весьма необычный, раз сумел столько лет скрывать истинную сущность от тысяч людей и не вызвать подозрений, в том числе на работе. А если верить Кайлин, мистер Стоунер еще и умело скрывал кое-какие преступления, в которые входило также убийство жены и наверняка много чего другого, о чем Делайла даже не догадывалась. Но что беспокоило сильнее, так это каким образом мистер Стоунер узнал, что под него копают, и кто. В их ряды мог затесаться предатель? Если так, то дела обстояли куда хуже, чем она предполагала. Хотя нельзя исключать, что Кайлин сама имела возможность попасться. Волнений, однако, прибавилось еще больше, когда Делайла с Аавиллом шли по больничному коридору и случайно ухватили краем уха разговор двух стоящих поодаль медсестер. — Да, привезли под утро… — долетели до них обрывки фраз, отчего оба вросли в землю. — Бледнющая, почти синяя! Так стонала, бедняжка, думала, на вопли перейдет… Аавилл стиснул зубы, но эмоциям не поддался и затащил совершенно разбитую Делайлу за угол, чтобы их никто не заметил, а они могли дальше слушать диалог. — Что же с ней случилось? Такая малышка, жалко, если умрет! Не верится, что доктор Ареллано отказывается ее лечить. — Это все он… — перешла на шепот первая медсестра, и у Делайлы аж дыхание перехватило, когда она окончательно убедилась, о ком шла речь. — К тому же от доктора Ареллано я слышала, что девочку невозможно спасти. Я думаю, он не врет. Я впервые видела его лицо таким безрадостным. Аавилл чуть ли не в последний момент поймал сползшую по стене Делайлу, и, как ни странно, у него вырвался вздох облегчения. По дороге сюда она казалась весьма безразличной и холодной, настолько отчужденной, что он со страхом едва узнавал ее, а иногда и вовсе ловил на себе взгляды, полные ненависти. Разумеется, Аавилл подозревал, что дело в его схожести с отцом, и что Делайла вряд ли осознавала свои мысли, находясь под давлением происходящего, но сейчас она снова была собой. Тревожилась, боялась, предстала перед ним беспомощной. Только надолго ли? Когда в ее глазах опять полыхнет пламя злости? Когда она сорвется и что станет творить тогда? Аавилл переживал за нее куда сильнее, чем за обреченную Кайлин. Их взаимоотношения трещали по швам и обещали вскоре развалиться. За несколько недель они повидали в собственном доме столько, сколько не видели еще за всю свою жизнь, и это не могло не оказать влияния на обоих. С одной стороны, глупо расставаться, когда опасности подстерегают отовсюду, когда никого ближе уже не найти, а с другой — слишком много общих воспоминаний, слишком много боли, страха, которые хотелось бы выбросить из головы. А значит, выбросить вместе с ним, Аавиллом. Или же с ней. — Поспешим, — внезапно потребовала Делайла охрипшим голосом и, вырвав руку из его хватки, живо кинулась вверх по лестнице, он и опомниться не успел. На удивление и одновременно воодушевление Аавилла, в палате, помимо Делайлы, уже находились Табита, Вейн и Орлеан. Компания окружила Кайлин, неподвижно лежавшую с закрытыми глазами и с кислородной маской на лице. Очевидно, пока Аавилл вызывал такси, Делайла обзвонила ребят и все им доложила. Но Табита? С кем она пришла? Скрипнул стул. Это Делайла невидимкой прошмыгнула к изголовью кровати Кайлин и уселась там, а Аавилл остался стоять у входа, опершись на дверной косяк. У него не было сил подходить к умиравшей, мертвенно-бледной девочке, словно живому трупу, потому что ее он точно не ожидал когда-нибудь увидеть на смертном одре. Или все-таки ожидал? Разве не Кайлин, как и мама когда-то, как ему довелось узнать теперь, пыталась спасти его от того же чокнутого отца? Разве не она искала доказательства против мистера Стоунера и ключ к свободе для своих близких? Судьба Кайлин слишком тесно переплелась с судьбой матери Аавилла, что, разумеется, не могло закончиться хорошо. Все, кто так или иначе связывался с Лайонелом, находили скорую смерть. И Кайлин нарвалась, пожалуй, на одну из самых мучительных. «Я и тебя не спас», — печально ухмыльнулся Аавилл, невольно вспоминая о том, как на его глазах убивали мать. В обоих случаях казалось, что и мама, и Кайлин были так близко, только руку протяни и спаси их, спаси себя, но… обязательно находилась слишком большая, значимая преграда. В лице сдерживавших его дружков Дарена, в лице всепоглощающей слабости, в лице сводившей с ума боли в голове, ребрах, ногах, шее, а теперь и в лице Делайлы, которая ничего ему вовремя не сказала и плела собственную опасную паутину вместе с Кайлин. Кто следующая жертва? Аавилл не верил, что пострадают лишь оставшиеся двое. Да и вообще, ему следовало с самого начала ни с кем и никогда не сближаться. Он втянул чересчур много жизней в изощренную игру мистера Стоунера. Сам и притом добровольно. — Делайла… — подал голос Вейн, стараясь, тем не менее, оставаться очень тихим. — У тебя есть идеи, кто это сделал? Аавилл ожидал, что Делайла посмотрит в сторону Табиты, ведь та наверняка и не подозревала о грехах своего дяди и вряд ли поверила бы, что брат ее матери способен на нечто настолько ужасное, но промахнулся. Делайла даже пальцем не пошевельнула в ее сторону и бесцветным тоном ответила: — Глупый вопрос. Табита продолжала гипнотизировать взглядом полуживую Кайлин, будто ничего не слыша, и даже если о чем-то догадалась, виду не подала. Аавилл был уверен: спроси ее кто о чем угодно — она бы ни за что не отреагировала. Впервые двоюродная сестра предстала перед ним такой беспомощной, непонимающей, с тысячей застывших в глазах вопросов. Да что тут скажешь: все, кто был в курсе происходящего, растеряли присущую им уверенность, радость, тягу подурачиться. Орлеан потихоньку превращался обратно в нелюдимого человека, Делайла — в жесткую и безжалостную личность, а сам Аавилл — в пугливую размазню, неспособную даже толком поддержать. Нет. Пора однозначно брать себя в руки. Если он этого не сделает, то и от других ожидать нечего. — Неужели она умрет теперь? — вырвалось все-таки у Вейна, который изо всех сил старался молчать. Зато Табита будто ожила после сказанного и немедленно смерила его уничтожающим взглядом. — Заткнись. Не смей хоронить ее раньше времени. Вейн не стал пререкаться, прекрасно понимая, что сейчас нервы на взводе абсолютно у всех, и им лучше стоит держаться вместе, нежели отдаваться эмоциям и разбегаться по разным углам. Но атмосфера в палате царила не в меру напряженная. Казалось, еще немного, и из кого-нибудь точно полезет внутренний демон. Только Кайлин выглядела спокойной и безмятежной, но Вейн-то знал, что девочка находится под действием морфина, а организм ее внутри плавится, как металл. Хорошо, что Табита не присутствовала при разговоре с главным врачом. Она ничего не слышала. А вот Делайле только предстояло узнать о самом страшном, и какая реакция их ожидала, Дефенс опасался не на шутку. Как оказалось, не зря. Через пару минут неловкого затишья та слабенькая ниточка, что связывала ребят вместе, вдруг ощутимо натянулась и вмиг разорвалась. Делайла не смогла долго сдерживать внутренние порывы и неконтролируемую злость, поэтому нервно соскочила со стула, который едва не упал, и направилась прочь к выходу. Она выглядела настолько буйной, настолько обезумевшей, что никто не осмелился издать и звука — не то что задавать какие-либо вопросы. Но Вейн все и так понял: его подруга сейчас бежит выяснять отношения с главным врачом, и даже если ей сильно не поздоровится, даже если она подставит себя под мощнейший удар, для нее ничего не закончится. Ни эти муки совести, ни пожирающая ненависть, ни ужасное отчаяние никуда не денутся. Быть может, Делайла многократно изменилась за считанные дни, но ее суть осталась прежней. И он не будет останавливать ее в угоду своим переживаниям. Потому и Аавилла с Орлеаном, которые уже собрались пуститься за ней следом, Вейн с многозначительным взглядом остановил, покачав головой. И был абсолютно прав. Делайла очень не хотела бы, чтобы друзья слышали то, что она миллион раз озвучивала у себя в мыслях, когда представляла, что станет говорить доктору Ареллано и как выпытает у него все, что ее жутко интересовало. Но как же она все-таки удивилась, когда зацепила краем глаза главного врача за дверью! На какую-то долю секунды ей даже подумалось, что ей мерещится, но когда она полностью осознала происходящее, немедленно бросилась вслед за ним. «Еще и прячется по углам, воображает себя самым умным, думает, никто его не увидит, если он как стервятник будет кружить над своей добычей!.. — гневалась Делайла, постепенно ускоряя шаг. — Никогда. Я не дам вам уйти от ответственности, доктор». И хотя доктор Ареллано действительно пытался остаться незамеченным для друзей, убегать, как преступник или вор, тоже не собирался. Вскоре он понял, что его преследуют, и притом очень настырно, и сам остановился. За ним стихли и шаги позади. Что ж, он ожидал такого поворота. Каждая семья считает своим святым долгом высказать ему все самые неприятные вещи, как только в его больнице не добиваются положительного результата. Но стоит быть честным с собой: на сей раз ситуация не рядовая — тут не просто смерть какого-нибудь старца от вполне ясных причин, а чуть ли не пособничество в убийстве. Он надеялся лишь, что этого не знает больше никто. — Доктор, мне необходимо с вами поговорить, и срочно, — сказала Делайла настолько властно, что у того ноги словно связало вместе невидимой веревкой, но тем не менее он постарался уверенно обернуться. — Простите, я очень занят и… — Заняты? — грубо перебила она и едва не расхохоталась, пока доктор соображал, как ему избавиться от слетевшей с катушек девушки. — Это чем же? Помогаете отправиться людям в мир иной? Главный врач онемел от последних слов, губы его побледнели, и наконец до него дошло, что запросто отделаться не получится. К тому же своим поведением он уже все выдал, и теперь остается только отпираться. — Я не понимаю, о чем вы. — Ну да, в вашей больнице прикидываться дураком — часть профессии, я права? — вконец осмелела Делайла, учуяв неладное в его интонации, и сделала пару шагов вперед. — Сколько несчастных семей на вашем счету, доктор Ареллано? Скольким вы отказали в помощи в угоду мистеру Стоунеру? Как вы вообще спите по ночам? Девушка совершенно не пыталась сдерживаться, она говорила достаточно громко, чтобы остальные могли слышать, но даже не это взволновало его. Мистер Стоунер. Она знает о нем, знает о его причастности, знает, что он неразрывно связан с частной больницей. Его, черт возьми, больницей! И чтобы не выдавать себя еще сильнее, доктор Ареллано, собрав волю в кулак, твердо ответил: — Я должен идти. — Интересно, а куда вы пойдете, когда придет время платить по счетам? Хотя Делайла не ожидала, что сказанное как-то подействует на этого, как она считала, жестокого и бесхребетного человека, тем не менее осталась безучастной к тому, что доктор остановился и продолжил поощрять ее рвение ответами. — Что вы хотите от меня? — устало спросил он, прекрасно понимая, что стоило бы игнорировать ее выпады. Но он не смог сопротивляться своей совести. — Что с Кайлин? Что вы с ней сделали? — В голосе Делайлы проснулись жалобные нотки. — Чем накачали бедного ребенка, что вам обещали за такой грех? — Быть может, очень сложно мне поверить, но, мисс Бертран, мне действительно жаль, — как бы признавая собственную вину, постарался заверить ее врач, но она лишь горько ухмыльнулась. Язвительность вернулась к ней. — Жаль? Нет. Жаль — это когда наступаешь на хвост любимому коту, а у нас налицо просто чудовищный проступок. Я не буду врать, у меня нет ничего ни против мистера Стоунера, ни против вас и вашей шарашкиной конторы, но неужели в вас не осталось ничего человеческого? Тут пришла очередь доктору Ареллано так же горько ухмыльнуться, но он быстро подавил в себе любые эмоции. — Не мне судить. И Делайла буквально взорвалась. — Ах, как удобно! Перекладываете ответственность на других, доктор Ареллано?! Мне плевать на мнение других о вас, мне нужно ваше! И момент спустя выдохнула, повергнув в шок и себя, и доктора: — Убейте Кайлин. Повисла гробовая тишина. Обоим весьма повезло, что в коридоре было пусто, как в колодце в засуху, и никто не стал свидетелем этих страшных слов. Они и без того отзывались эхом в голове Делайлы и теперь просто сводили с ума. — Что, простите? — не понял доктор Ареллано, искренне надеясь, что слух его подводит. — Что слышали! — выкрикнула Делайла, еле сдерживая слезы, не в силах повторить то, что сказала в порыве отчаяния. — Девочка мучается в агонии, раз вы решили ввести ей морфин, а ее организм наверняка не справляется. Когда действие лекарств пройдет — уверена, ей станет намного хуже. Вы монстр. Вы и этот ублюдок мистер Стоунер! Хотя Делайла и не знала истинной причины, по которой доктор помогал мэру с маниакальными наклонностями, она нисколько не стеснялась себя и того, что говорила в ней ярость. Нутром она чувствовала, что в чем-то права, и уже только это поддерживало в ней желание смотреть на главного врача с безжалостной уверенностью и жесткостью. Но доктор Ареллано оказался крепче, а его глаза прямо говорили ей, что не так уж он и виноват. — Я ничего не делал с вашей девочкой. Мистер Стоунер уже привез ее такой и даже приказал мне не облегчать ее страданий, но я все равно ввел ей морфин. Делайле словно дали оглушающую затрещину. Вся картина, которую она рисовала перед собой с чувством, что говорит правильные вещи, разорвалась на части. Впервые за долгое время ей стало невыносимо стыдно, ведь она снова рубила сплеча. С другой стороны, неужели простые слова должны ее убедить? — Что он ей дал? — в конце концов задала она вопрос, что мучил ее на протяжении всего разговора. Но врач ответил не сразу, колеблясь, стоит ли выдавать жестокую информацию. Девушка и так была на грани нервного срыва. — Рицин, — нехотя сознался доктор Ареллано, и в тот же момент по его телу будто прошел разряд. Он лишний раз напомнил себе об ужасающей правде, и его самочувствие совсем ухудшилось. Доктор никогда не был бессердечным человеком, что, однако, не мешало ему совершать бессердечные поступки. И сегодняшний — самый гнусный, самый кошмарный и бессовестный. И все, что он может, — лишь жалеть. Помочь не получится. — Прямо в кровь. — О боже мой… — Делайла собрала последние силы, чтобы не упасть на колени или вовсе не потерять сознание, но уже спустя пару секунд на смену растерянности вновь пришло неконтролируемое бешенство, она буквально задыхалась. — Что?.. Вы… Вы в своем уме?! Как вы посмели оставить ее в таком состоянии?! Рицин сжирает каждую клетку, выводит организм из строя, разъедает каждую его часть! Кайлин ребенок, вы представляете, как невыносимо ей было все это ощущать?! Вы были обязаны бросить все усилия на то, чтобы спасти ее либо избавить от мук! Господи… как вы могли? Да что же такое… Вы вообще представляете, что с ней станет, когда действие морфина пройдет? Что вы за человек? Почему снюхались с этим сукиным сыном Лайонелом Стоунером?! Делайла еле соображала, ее охватила дикая истерика, но одно она осознавала четко: мистер Стоунер обязан понести наказание, а особенно за то, что сотворил с невинным ребенком, да еще и приказал ей мучиться до самой смерти! Рицин… ну кто бы мог додуматься, как не он? Один из страшнейших ядов, от которого спасения уже и не найдешь. Как элегантно, как изощренно! Это тебе не просто подстрелить, завернуть в ковер и выбросить в море — а заставить умолять о смерти. Нет, мечтать о ней, не в состоянии сказать о своем желании умереть, потому что даже говорить будет сложно. И при всем этом Кайлин таки умудрилась написать последнюю записку. Кто знал, как тяжело ей пришлось тогда? Мысли о ней давили на Делайлу все сильнее. У нее постепенно начало темнеть в глазах, в голове стучало набатом, громче и громче. Ей что-то говорили, но слова было не разобрать, потому что их перекрывало эхо. Что с ней? Неужели слабость накрыла? — Мисс Бертран, послушайте, — донеслось до ее ушей, и в следующий момент она наконец поняла, что сползла на пол, и ее держат на руках. — Я знаю, что сделал много неправильных вещей, и оправдания за сотрудничество с мистером Стоунером мне нет. Однако поймите, что наш союз не приносил мне ровным счетом никакого удовольствия. Я поступал так лишь потому, что под угрозой находилась моя семья. Мои жена и дочь. И я говорю правду. Делайла только сейчас заметила искреннее сострадание в глазах доктора Ареллано, сожаление по тому, что ему приходилось творить ради близких. В конце концов, раз он решил рассказать свою тайну, значит, наверняка раскаивается и еще сможет помочь, если попросить. Лишь бы согласился… — Прошу вас, оборвите ее кошмар. Никто не заслуживает такой смерти… — еле произнесла Делайла и окончательно обмякла на руках главного врача. На сегодняшний день предел был достигнут. Силы оставили ее.***
Раздражающий дневной свет проникал через окна палаты и резал глаза. Она не знала, сколько пролежала без сознания, но отчетливо помнила, что находится в больнице. Только почему так тихо? Почему она не слышит ни Орлеана, ни Вейна, ни Табиты? А куда делся доктор Ареллано? Делайла по-прежнему не могла пошевелиться и потому осмотреться. Тело словно сделалось титановым, шея затекла. Взгляд уперся в белый потолок, такой же, как в особняке. Сцена напоминала утреннюю, когда Делайла проснулась после тяжелой ночи и рыскала по дому в поисках Аавилла. Аавилл… господи, она снова о нем забыла! Ощутив весьма явный укол совести, она подорвалась на кровати и села, на что суставы ответили стягивающей болью. Черт возьми, вот же он, сидит рядом с ней и… спит. Удивительно, как он не проснулся. Наверняка утомился не меньше ее самой. Нетрудно догадаться, как он переволновался, когда Делайла свалилась от перенапряжения. В конце концов, она отправилась разговаривать с доктором, а Аавилл прекрасно знал, что этот тип работает вместе с его отцом, и он вполне мог что-нибудь сделать с ней. И вот пожалуйста — Делайлу вносят на руках в палату! Интересно, он сильно злился на нее? — Аавилл… — Она потрясла его за плечо. — Аавилл! Аавилл что-то невнятно промычал, но глаза открыл. Когда до него потихоньку дошло, что Делайла очнулась, он с тревогой схватил ее за руки. — Ты как? — первое, что он спросил. — Бывает и хуже. Где все? — Ушли, — как-то угрюмо проговорил Аавилл. — На самом деле, я их попросил. Со всеми сегодняшними проблемами мы с тобой совершенно позабыли о том, о чем предупреждала Кайлин. Не хочу никем рисковать — хватает и того, что мы следующие. Делайла закивала и задумалась. Действительно. У них правда вылетело из головы, что Дарен станет за ними охотиться и займется этим как можно скорее. И уж если их поймают, все труды Кайлин окажутся напрасными, сама ее жертва будет абсолютно бесполезной. Аавилл правильно поступил, ничего не рассказав друзьям, иначе они ни за что бы не оставили их, и кладбище бы точно пополнилось новыми трупами. С другой стороны, что делать, у кого попросить помощи, укрытия? В особняк возвращаться запрещено, идти к знакомым или в полицию — тем более. Скорее всего, именно там их и будут поджидать. Они обречены? — Куда теперь? — озвучила свой вопрос Делайла, не надеясь получить удовлетворяющий ответ. — Точно не домой. Но убираться надо прямо сейчас, — серьезно заключил Аавилл и протянул ей руку. — А Кайлин… — начала было она, но осеклась на полуслове, когда встретилась с его охладевшим взглядом. — Мы ей уже не поможем, — непреклонно заявил Аавилл, хоть и далось ему это с ощутимым трудом. — Быстро уходим. Делайла, сглотнув вставший поперек горла комок, подчинилась и сорвалась вслед за ним. После того, как она упала в обморок, потратив всю энергию на негативные эмоции, вместе с силами исчез и тот стержень, на который опирались жесткость и безразличие. Теперь эстафету перенял Аавилл, взвалил на себя ответственность за их жизни, тащил за собой, хотя сам и не представлял, куда им идти, где прятаться. Сейчас Делайла снова, как когда-то в несчастливом прошлом, готова была расплакаться, начать извиняться за идиотское поведение, дурацкие нападки, несдержанность, но вовремя осознала, что ситуация и так не из лучших, и устраивать панику, когда нервы без того на пределе, — затея плохая. Поэтому она мысленно благодарила Аавилла, что хотя бы он еще старался сохранять спокойствие, что оказался достаточно храбрым, чтобы вызваться защищать и ее, и себя. И, наверное, все бы шло не так ужасно, если бы Делайла не свалилась после разговора с доктором в больнице. Тогда у них было бы больше шансов сбежать, а сейчас неширокую дорогу впереди уже преградила большая черная машина, очень похожая на внедорожник. Сердце у Делайлы упало. Конечно, она не рассчитывала, что им удастся долго скрываться, но чтобы так глупо попасться!.. Аавилл до боли сжал ее руку и попятился назад, хотя знал, что отступать некуда. С обеих сторон от них лес, в котором нехитрое дело заблудиться, и более того — разделиться, позади больница, а впереди только смерть. Если поначалу обоим показалось, что машина одна, то потом Аавилл пригляделся и увидел, что на самом деле их четыре, и из них уже выходили крепкие парни, а у центрального внедорожника беззаботно стоял Дарен и с издевательской ухмылкой покусывал мороженое. И пока Аавилл лихорадочно соображал, какое меньшее из зол ему выбрать, за спиной незаметно возник один из громил Дарена. Делайла, вертевшая головой в разные стороны от страха, увидела его и завопила. Аавилл среагировал быстро. Оттолкнув Делайлу от себя, он увернулся от сильного кулака и затем отвесил коренастому ответный удар ногой с разворотом. Но как бы он ни старался, как бы ни хотел защищаться до последнего, Делайлу уже охватила паника. Она не могла спокойно смотреть на то, как Аавилл пытается отбиться, но и помочь чем-либо — тоже. Вместо этого она вросла в землю, растеряв всю бдительность и осторожность, и ждать, разумеется, никто из приехавшей банды ее не стал. Пока Аавилл доблестно сражался, к ней уже подкрались два парня и ухватили за руки с двух сторон. Лишь тогда Делайла полностью очнулась, но сопротивляться не стала совсем. Она прекрасно понимала, что насколько бы сильным Аавилл ни был, управиться с восемью бандитами, у которых к тому же теперь находилась заложница, у него не выйдет. Поэтому она только обреченно окликнула его: — Аавилл! Тот обернулся на зов и обомлел, что стало его последней огромной ошибкой. — Нет, не надо! — закричала Делайла что есть мочи и на сей раз попыталась вырваться к нему, чтобы заслонить собой. Куда там! Парни сильнее вцепились в ее предплечья и язвительно посмеивались над происходящим. Ей оставалось лишь ошарашенно смотреть, как отвлекшегося на нее Аавилла ударяют по затылку, и он падает на асфальт без сознания. — Пустите! — Делайла забрыкалась пуще прежнего. — Пустите меня! Громилы продолжали громко смеяться и поддразнивать ее, но, поглядев на Дарена и ухватив какой-то знак, разочарованно выпустили девчонку. Та немедленно кинулась к Аавиллу, распростертому на земле, и обняла его, громко расплакавшись. Все так, как и должно быть. Они не могли ни попросить помощи, ни прятаться долгое время, ни вернуться домой, ни уехать из города без документов. Одолеть в одиночку всю банду? Ей-богу, они не в сказке. Да и хитрить оба не умеют. Уж лучше сдаться сейчас без бесполезного сопротивления, дабы не нанести себе еще большего вреда. — Делайла Бертран, — с притворным сожалением произнес Дарен, вальяжно растягивая слова. — Что такое? Не получилось сбежать, да? Ну, ну. Не нужно слез. Они меня только возбуждают, знаешь ли. А работа у меня на данный момент совсем другая. У Делайлы даже желание плакать бесследно пропало. Вместо этого она подняла голову на Дарена и ядовито на него посмотрела, но тот лишь продолжал победно улыбаться. — Единственное, что ты для себя выиграл, Дарен Эсли, — укромное местечко в аду! — страстно выпалила она и плюнула туда, где он стоял. — Надеюсь, VIP-ложе? Ох, девочка моя, ты настолько наивна, что даже такому отпетому ублюдку, как я, кажется кощунством убивать тебя, — нараспев произнес Дарен, и в его глазах полыхнул опасный огонь. Их взяли в кольцо. И оно сужалось. — Как же хорошо, что убивать тебя буду не я. Делайле особенно не понравились его последние слова, явно со скрытым подтекстом, но она разумно промолчала и снова обратила все внимание на Аавилла. Дарен тем временем кивнул своим, и те не раздумывая подчинились. Обоих заложников потащили в разные машины, чем вызвали бурю негодования у Делайлы, которая принялась кричать на всю округу в надежде, что кто-то из больницы придет им на помощь. Но даже если ее и услышали, пациенты и персонал в клинике ответили мертвой тишиной. Тогда ей не показалось странным, что никто из банды и не пытался заставить ее замолчать. И кое-чего она добилась. — Делайла?! — донесся до них удивленный мужской возглас. — Черт побери, пацаны, Делайлу похищают! Делайла успела обернуться и увидеть издалека бегущих ей навстречу Олеффа, Рея и Сендрана, но буквально в тот же миг ее бросили в машину, откуда она поспешно прокричала: — Это все мистер Стоунер и Дарен Эсли! Слышите?! Мистер… Больше она ничего не успела сказать. Дверцы машины наспех закрыли и нырнули за руль. Пришедшие на помощь ребята еле успели разбежаться в стороны, чтобы их не сбило и асфальт не пропитался их кровью. Олефф даже кинулся вслед за внедорожником. Через пару минут он вернулся, абсолютно потерянный и злой. — Эти мрази забрали Делайлу и Аавилла! — негодовал он. — Нет, вы слышали?! Собственный папаша заказал убийство родного сына! Кайлин не зря предупреждала нас. И укокошили ее именно за это! — Вейн молодец, — отметил Рей, но без должной радости в голосе. — Почуял неладное и позвонил нам. Но толку? Где мы будем их искать? — Не знаю где, но номера я запомнил, — выдохнул Олефф и протянул бумажку Сендрану. — Подержи пока у себя. Надо срочно отцу сказать, что у нас тут похищение двух людей. Будем надеяться, что их продержат живыми хотя бы день. Рей грустно усмехнулся: — Ну, если учитывать, какой мистер Стоунер извращенец, они будут живы около недели, потому что сразу и безболезненно им умереть никто не даст. — Харе чесать языками, собираем всех и идем искать этих отморозков, — донесся до Рея и Олеффа грозный голос, и парни далеко не сразу поняли, что заговорил с ними друг, Сендран, который не стал дожидаться, когда они придут в себя, и уже направлялся прочь. Олефф пожал плечами и бросился вслед за ним. Рей же печально смотрел в даль дороги, по которой увозили Делайлу и Аавилла, и боролся с желанием отправиться самому их искать. Но он видел их. Одному точно нечего и пытаться строить из себя героя, а подвергать опасности всех?.. Нет, времени раздумывать нет. Рей нехотя набрал номер Орлеана. Все-таки это лучший и самый близкий друг Аавилла должен был узнать об ужасных событиях первым.***
— Значит, малышка умрет? — поникшим голосом спросила Кларисса, когда выслушала полный рассказ Орлеана о происшествиях последней недели. Файер мрачно кивнул и продолжил: — К сожалению, не успел узнать у Делайлы, что с ней все-таки сделали. А потом Аавилл сказал, что им нужно побыть одним, ну мы и ушли. Сейчас думаю, что зря мы его послушали. Что-то не так, понимаешь? Я прекрасно вижу, когда Аавилл скрытничает. Вот ведь придурок! Орлеан ударил кулаком в стену в порыве накатившего гнева, а Кларисса успокаивающе положила руку ему на плечо. Он остался недвижимо стоять, но она ясно ощутила, как напряжение в его мышцах ослабло. Орлеан пришел к ней сразу после того, как навестил по просьбе Делайлы Кайлин в больнице. Уже тогда, когда он только появился на пороге, Кларисса почувствовала, что с ним происходит нечто странное. Вот и Делайла звонила ей в обед, а телефон как назло был выключен. «Что я пропустила?» — думала она с опасением, готовая в любой момент оказать помощь. Но когда узнала причину прихода Орлеана, едва не потеряла дар речи. Зачем? Ну зачем она согласилась поехать с родителями на неделю на эту дурацкую Кубу?! В итоге Кларисса не знала ни о смерти Эми, ни о том, какая напряженная атмосфера царила в особняке, ни о том, какой опасности подверглась Кайлин! Именно тогда, когда от Клариссы требовалось хоть какое-то содействие, она пропала и вернулась теперь, когда от нее больше ничего не нужно. И даже с Кайлин не попрощаться. А как смотреть в глаза Делайле? Та наверняка думает уже невесть что. Боги, как ей было стыдно! Однако акт самобичевания прервал неожиданный звонок. Кларисса инстинктивно напряглась, словно предчувствуя беду. В следующий момент Орлеан ответил. Спустя полминуты его лицо не выражало ничего хорошего. — Понял, сейчас буду, — хмуро проговорил он, хотя Кларисса прекрасно видела, как тяжело Орлеану дается держать себя в руках. Она благоразумно не стала задавать вопросы, а просто дождалась, когда он немного переведет дух. — Все, абзац. Аавилла и Делайлу схватили и увезли. Я ухожу, а ты остаешься здесь и на улицу ни ногой. У Клариссы даже дыхание перехватило от услышанного. Ее друзей похитили, а она, значит, должна сидеть дома и уплетать пирожки за обе щеки?! С нее и так хватало того, что целая неделя выпала из жизни, что она ничего не сделала для Делайлы, Эми и Кайлин! Одна умерла, другая стоит одной ногой в могиле, а подруга, которую еще можно спасти, так же останется без ее помощи? Орлеан ее совсем не знает, что ли? — Ну уж дудки, я с тобой иду! — Кларисса ухватила его за локоть и в следующий момент встретилась с озлобленным, суровым взглядом. Орлеан остановился и грубо отрезал: — Ни за что. Ты останешься и будешь ждать новостей, я так сказал. — Да, буду сидеть сложа руки и ждать, пока вас убьют! — бесилась она в ответ на его раздражение и только сильнее удерживала его, еле сопротивляясь желанию расплакаться от отчаяния, которое испытывала впервые. — Да даже если и так, неужели ты думаешь, что что-то решишь в этой погоне, что тебя не убьют вместе с нами?! — пытался вразумить ее Орлеан, лишь больше распаляясь, как тогда, с сестрой, перед ее смертью. Вспомнив судьбоносную сцену из далекого прошлого, Орлеан схватился за голову. Его рассудок снова помутился, парень превращался обратно в хладнокровную машину. Адриана умерла именно по этой причине. Потому, что он был недостаточно внимателен к ней, всегда считал себя правым и в конце концов оставил ее одну, повесил всю ответственность на нее. Что, неужели жизнь смеется над ним, повторяет то, чего он так стыдился и боялся? Нет, на сей раз все гораздо серьезнее. На кону стояла жизнь не только Делайлы, Аавилла или даже его. Это была и жизнь Клариссы, и жизнь Олеффа, и Рея, и Фрэнка — всей их команды! — Послушай, Орлеан, я не Делайла! — бунтовала Кларисса, не обращая внимания на побледневшего Файера. — Я не нуждаюсь в той же чрезмерной защите, что и она! Я сама умею постоять за себя, я тоже хочу помочь своей подруге! Почему в бой разрешено идти только одним мужикам?! Это несправедливо! Орлеан немного смягчился, но голос его остался тверд, как скала. — Я уже потерял сестру. Я могу потерять сейчас и двух своих лучших друзей, но если к ним прибавишься еще и ты… Кларисса по-прежнему не меняла гнев на милость, и, казалось, любые его слова не имели никакого эффекта, не действовали на нее. У нее была своя правда. — А то, что я могу потерять тебя, как-то по барабану, Орлеан Файер?! Ты не бессмертен, черт возьми, как и я! Не будь эгоистом! Орлеан, услышав последнюю фразу, закрыл глаза, грустно усмехнулся и сделал несколько шагов навстречу Чалдорсторн. Внезапно он взял ее руки в свои и почувствовал следом, как та намертво застыла, словно боялась того, что будет дальше. Ну и ну! Неужели бесстрашная Кларисса и впрямь сейчас дрожала, или это просто игра его воображения? Не будь ситуация настолько паршивой, он бы, возможно, посмеялся. Но не время. — Я всегда им был, Кларисса, — вкрадчиво произнес Орлеан, искренне надеясь, что сумеет донести всю правду, которую так долго скрывал от себя и друзей. — В это трудно поверить, но я ужасный человек. Ты смотришь на меня с сарказмом, да? Но так и есть. Я всегда поступал неправильно, делал все, чтобы был счастлив я, а не кто-то другой. Чтобы был счастлив я, а не Адриана. Я, а не Делайла. О да, Кларисса. Я вижу теперь в твоих глазах непонимание. Что ж, уже прогресс. Орлеан вновь напрягся, собираясь с мыслями, и тяжело выдохнул. Ему с трудом давались эти откровения, запрятанные глубоко внутри, забитые в самые темные уголки души, однако раз уж он решил очиститься от грязи, сбросить ставший непосильным груз, то лучше признаться во всем именно ей. Потому что, в отличие от Делайлы, она не будет его оправдывать. Она либо прогонит его, либо примет. — Знаешь, я ведь всегда считал, что защищаю сестру, что кругом прав я. Я никого не подпускал к Адриане, не позволял ей даже отходить от меня, а если вдруг ей хотелось пообщаться с кем-то, помимо родного брата, я ужасно злился и срывался в первую очередь на ней. Всюду я ощущал угрозу, и по большому счету она действительно была везде, да, но со временем я просто превратился в ледышку, в хладнокровного фанатика, который смысл своей жизни видел только в выяснениях отношений со всеми, кто не так смотрел в сторону Адрианы. А она была другой, понимаешь? Непохожей на меня. Добрая, отзывчивая натура всегда так или иначе требовала в ней абсолютно иного — того, что я дать ей просто не мог. Меня это бесило. Ведь только я имел право говорить ей, что делать, как себя вести и с кем быть. Я хотел защищать ее ото всех, но на самом деле Адриану нужно было защищать от меня. — Бред какой-то… — пробубнила под нос Кларисса, упав в ближайшее кресло. — Если ты винишь себя в ее смерти, это глупость! Ее убили! — Не убили бы, если бы я научился объяснять спокойным тоном, с кем стоит иметь дело, а с кем нет! — вспылил Орлеан, однако тут же понизил голос. — Я запрещал так много, что в конце концов Адриана была готова побежать за кем угодно, послушать кого угодно. Ей надоело таскаться за мной до школы, во время школы, после школы или где-либо еще, хоть она и любила меня. Я перебарщивал. А потом, когда ей уже действительно понадобилась моя помощь, я оставил ее одну из-за своей ярости, гордости и глупости. — Орлеан… — изумилась Кларисса и поднялась на ватных ногах, вновь едва не свалившись назад, но парень поддержал ее. — Нет, не надо, — сразу пресек Орлеан ее попытки успокоить его. — Теперь я знаю свои ошибки и хочу, чтобы ты знала тоже. Не нужно думать, что я идеален, строить иллюзии. Я жил в них столько лет и как никто в курсе, насколько это паршиво. Маленькая комната окунулась в тишину. Казалось, у Клариссы совершенно не получалось переварить сказанное Орлеаном, не получалось осознать свое отношение к такой тяжелой правде, поэтому она лихорадочно соображала и весьма долго молчала. А то, что где-то сейчас страдали Делайла с Аавиллом, только накладывалось на общее впечатление. Им пора заканчивать. И тем не менее… — А Делайла? — решилась спросить Кларисса. — Ты всегда пытался ее защищать, разве нет? — И делал это гораздо успешнее, чем в прошлом, — подтвердил Орлеан, и все же она догадалась, что за его словами обязательно последует очередное «но», и не ошиблась. — Только вот проблема в другом. Школа, в которой училась Делайла, — бег с препятствиями, причем часто смертельными. Когда я попал туда несколько лет назад, то сразу подумал о поразительном сходстве с тем лицеем, где учился с сестрой до ее смерти, но для себя принял решение, что ни в коем случае не стану с кем-то связываться. Я отошел в тень. Без Адрианы мне все было безразлично. Я ни за кого не впрягался, напялил эту нелепую маску клоуна и носился туда-сюда от лагеря обездоленных до лагеря психопатов вроде Нерине, нигде, в общем-то, участия не принимая. И мне удавалось стоять в стороне до того момента, пока я не увидел Делайлу во всей красе с ее жаждой справедливости. Тогда-то мне и показалось, что мне дается второй шанс. Ха-ха-ха, ну и ублюдком же я был все то время! Кларисса смерила Орлеана недоуменным взглядом, но он продолжал смеяться, пока на его глазах не выступили слезы. — Смерть Адрианы ничему не научила меня, ведь я как был эгоистом, так и остался. В школе помощь требовалась далеко не только Делайле, но на всех остальных я просто смотрел. Находился рядом, смотрел и ничего не делал. Хотел защищать только Делайлу, да и то не потому, что так было правильно, хорошо, справедливо, а из-за сходства ее характера с моей сестрой, из жалости самому к себе и отвратительного груза вины, — Орлеан всплеснул руками и снова язвительно расхохотался, а Кларисса отошла на пару шагов назад. — Это было в моих интересах. Хотя я был на месте изгоев, я ощущал все их ужасы на себе, и более того — потерял единственного родного человека! Но что? Я оказался хуже тех, кто издевается. Я — долбаный наблюдатель, который может бороться, но не хочет, потому что боится возрождения тех дней. Я трус. Никто. И понимаю это всегда, стоит только заглянуть в твои глаза. Кларисса впервые ощутила, как у нее останавливается сердце, как оно отчетливо стучит в ушах. Что такое? Орлеан же парень! Она с парнями с детства по деревьям скачет, воспринимает их куда лучше, чем всяческих подружек, а теперь… стесняется? Кларисса ощущала себя полной дурой и не понимала, что именно вызвало в ней такую гамму эмоций: признания Орлеана в том, кем он на самом деле является, или то, что он сказал про ее глаза. А что он там говорил?.. — Орлеан, я не… Но он лишь покачал головой, и на его лице заиграла теплая улыбка, такая, какой ей еще не доводилось видеть никогда. — Ты всех защищаешь, кто в этом нуждается, — пояснил он, заключая Клариссу в объятия и ощущая, как же на самом деле приятно обнимать близкого человека, особенно когда тяжело на душе. — Я не удивлен, что и сейчас ты тоже рвешься помочь, не жалея себя. Поэтому прошу, дай на сей раз и мне загладить свою вину перед всеми. Я даю слово, что с этого момента никого не оставлю в беде. — Ты можешь не вернуться, — произнесла она так тоскливо, что у Орлеана все внутри сжалось. Что, в общем-то, не помешало ему сказать не менее страшную фразу: — Значит, поделом мне, лживому и трусливому подлецу. — Неправда! — с чувством выкрикнула Кларисса, еле сохраняя самообладание, и все-таки заплакала. — Правда, — уже помрачнев, ответил Орлеан. — Со дня смерти Адрианы я никогда не снимал маску, но перед тобой сбрасываю окончательно. Ты такая живая, искренняя, справедливая, веселая. Ты — то, чего у меня никогда не было, но что я бы хотел всегда иметь при себе. Наверное, я никогда в полной мере и не овладею твоими замечательными качествами, но хотя бы попытаюсь. Иначе я тебя просто не заслуживаю. Кларисса, пусть и подозревавшая, что может последовать за речью сломленного Орлеана, вздрогнула от удивления, когда он обхватил руками ее лицо и поцеловал. Очевидно, он не ощущал ни ее скованности, ни неудобств оттого, что она плачет, потому что прижимал к себе только крепче, как будто прощаясь. Эта мысль пронзила ее существо до основания, и Кларисса сама потянулась Орлеану навстречу. И хотя время поджимало его уже давно, хотя оба знали, что выбрали не те обстоятельства, они также переживали, что других может и не представиться. Очень возможно, что Орлеан никогда бы и не стал кому-либо сознаваться в истинных чувствах и сожалениях о прошлом, не останови его Кларисса, и продолжил бы мучиться дальше, закрытый и никому не доступный, даже себе. Да, он прав в том, что далеко не идеален, что совершил кучу ошибок, однако его признание в собственных грехах, а главное — стремление к изменениям, попытки исправляться — многого стоили. Неужели Орлеан рассчитывал, что она таким образом отвернется от него и отправит со спокойной душой на смерть? Разве Кларисса могла? Нет, не только Орлеан терял друзей, не только он имел право жертвовать собой в случае чего, это не только его забота. Несмотря ни на что она будет принимать участие в освобождении Делайлы и Аавилла, иначе никогда не простит собственного бездействия. Уж тем более не теперь, когда она осознала, что ее сердце давно бьется для еще одного человека.***
Полупустое кафе вызывало у Вейна не самые приятные ощущения. С одной стороны, толпа напрягала бы его гораздо сильнее, а с другой — им даже на помощь никто не придет, если вдруг нагрянет угроза. А она обязательно нагрянет. То, что случилось с Кайлин сегодня, было лишь предупреждением. И хотя Вейн так же, как и Орлеан, как и Табита, не знал подробностей, в его голове объяснение четко построилось само собой, ведь Кайлин ни от кого не скрывала, что копает под мистера Стоунера. Мэр не постеснялся покуситься на ее жизнь в собственном доме — да и вообще, черт возьми, в его доме постоянно происходила какая-нибудь дьявольщина, — а значит, не постесняется нападать и далее, и уже не важно на кого. Даже Табита, и та, по мнению Вейна, находилась в опасности. А почему нет? Мистер Стоунер был готов убить сына, а здесь всего-навсего дочка его сестры! К тому же свидетель. Именно поэтому Вейн таскался с ней по всему городу, усиленно размышляя, куда же он ее денет, когда время совсем истечет. Ни оставить ее одну, ни тем более привести обратно в особняк он ни в коем случае не мог. И вот теперь они засели в этом идиотском кафе, где вместо музыки в уши била изводящая тишина, словно на кладбище, а люди подозрительно оборачивались на них чуть ли не каждую минуту. Или у Вейна уже плыл рассудок от нервного перенапряжения?.. В конце концов, что в их парочке такого интересного? Табита сидела так же угрюмо, как и ее спутник, и упрямо смотрела в одну точку. Сам Вейн беспрестанно думал о том, где ему укрыть Табиту и чем можно помочь Делайле с Аавиллом, ведь эти двое тоже вряд ли вернутся домой. Но тишина действительно сводила с ума. Его охватило неприятное ощущение, будто он остался совсем один. — Какая-то ты слишком молчаливая, — попытался Вейн спровоцировать Табиту на диалог, чувствуя, что еще немного — и он начнет рвать и метать. — Обычно тебя и на пять секунд не заставишь умолкнуть. Она недовольно скривилась и ответила: — Прекрати делать из меня монстра. Кайлин умирает, я что, должна радоваться? Вейн выругался про себя за неправильно поставленный вопрос и попытался реабилитироваться в ее глазах: — Да я вовсе и не делал из тебя монстра… — Не оправдывайся, как школьник, тебе это не к лицу, — съязвила Табита, отворачиваясь к окну и ясно давая понять, что разговор окончен. Очевидно, сегодня она была не в духе куда больше, чем обычно. И хотя Вейн понимал, что она сталкивается со смертью впервые, к тому же почти становится ее очевидцем, и впадает во что-то похожее на депрессию, он остался неудовлетворенным раскладом. Он всего-то хотел вывести ее на контакт, а в итоге ополчил против себя. Ну что за противная девчонка! Как с ней разговаривать? В итоге Вейн решил какое-то время помолчать. Раз уж Табите нужно собраться с мыслями, он позволит ей это сделать. В конце концов, так ему не придется совсем уж превращаться в няньку, что-то объяснять, спорить, сталкиваться с непониманием. Она принадлежит к семейству Стоунеров и сама должна разобраться с их взаимоотношениями, либо слушать кого-то, кто тоже является его частью. — Это все он, да? — внезапно сама заговорила Табита и в следующий момент сказала то, от чего Вейн поперхнулся кофе: — Мой дядя. Это он ее убил. — Откуда… — выдавил он с широко распахнутыми глазами, но продолжить не сумел. Ну что ж, он хотел, чтобы Табита сама докопалась до правды, но с таким лицом, словно у нее это откровение не вызвало никаких эмоций, просто… поразительно. Табита, однако же, продолжала с видом, будто построить подобные догадки было делом до бесстыдства легким. — А что, ты думал, я обыкновенная малолетняя девочка с прибабахом? Я гораздо взрослее, чем ты думаешь, но если начну ныть о том, откуда эта зрелость взялась, тебе придется на мне жениться, — произнесла она, и неожиданно в руке у нее возник смятый лист бумаги. — Аавилл настолько туп и слеп, что не заметил, как я стащила записку из его кармана. Там все написано черным по белому. Не юли, ответь честно. Мою психику ты явно не прошибешь больше, чем уже есть. Вейн совершенно не мог найти подходящих слов. Табита, как обычно, оказалась самой хитрой даже тогда, когда, черт возьми, и на мелкие аферы не было времени. Девочка искала любую зацепку там, где чего-то не понимала, а она явно ничего не поняла, когда вдруг в общем-то здоровая Кайлин очутилась при смерти на больничной койке. Но чего Табита ждала от него? Она узнала все собственными силами, добыла куда больше информации, чем он сам. — Я не тот, кто должен тебе что-то рассказывать, — только и ответил Вейн. Но Табита хищно сузила глаза, встав со стула, подошла к нему и ткнула в плечо. — Отставь свое дурацкое благородство и правильность! Ты здесь единственный, кто может меня просветить. Это в твоих же интересах. Потом сам же будешь винить себя, если со мной что-то случится. И как бы Вейн ни хотел не признавать ее правоту, все же он сдался. Табита — не тот экземпляр, который возможно переспорить или обойти со стороны. Да и уходить от ответов, когда от них могла зависеть ее жизнь, ужасно глупо. Однако стоило Вейну открыть рот, чтобы начать целую эпопею, как его прервали настойчивые звонки телефона. Он видел, как Табита закатила глаза, и тем не менее возражать она не стала, просто пожав плечами. — Алло? Орлеан? Чего это ты? Табита, учуяв неладное, подошла к Вейну еще ближе и наклонилась к его мобильному. Сначала она ожидала, что Вейну такой жест не особо понравится, и он оттолкнет ее или отодвинется сам, но на деле встретилась с его встревоженным взглядом. — Табита… — позвал он, едва закончив разговор, и глаза его странно сверкнули. — Делайла, Аавилл… по-моему, им крышка.