***
Комната тонула во мраке, чуть разгоняемом огнем в камине; в холоде ночи, который врывался через распахнутое настежь окно, и в мертвом молчании двух людей, думающих каждый о своем. По стенам расползались зловещие тени, пламя то и дело то почти затухало, то разгоралось вновь, отбрасывая искры в разные стороны; а потолок в ее взгляде в какой раз заливался кровью, все обильнее и гуще, и она не обратила бы внимания на это жуткое зрелище, преследовавшее ее настолько часто, что стало даже привычным, если бы несколько капель не упало на ее алебастровую кожу. Нерине перекосило от отвращения, и она затрясла головой. В следующий момент она уже осознала: это были всего лишь капли дождя, залетевшие с улицы, а не то, чего она так страшилась. Нерине снова ощутила, как к горлу подкатывает тошнота от омерзения к самой себе и собственным идиотским мыслям, и сильнее завернулась в красное шелковое одеяло. Дарен, расположившийся возле кровати на полу и протянувший ноги к камину, не отреагировал ни на какое движение и продолжал сидеть истуканом. Нерине нахмурилась. Ей не нравилась подобная задумчивость брата, причем жутко, но и отвлекать его она не пожелала бы. Сейчас они оба были поглощены своими проблемами, и больше всего она хотела бы разобраться в себе. Первым делом — в ее резко изменившемся мнении об убийстве Бертран. Бертран, которая всячески путалась под ногами, возникала словно из ниоткуда между ней и Аавиллом, постоянно возрождалась из пепла, как феникс, да и вообще ставила под сомнение всю сногсшибательность Эсли. Да кто она такая, черт возьми, кто? Размазня, плакса, даже не красавица! Самая обыкновенная соплячка, но оттого, что Нерине не могла считать ее жалкой, хотелось наглотаться яду. Бертран… Было в ней что-то, что Нерине заметила, как только встретила впервые. Огромная тяга к справедливости, до смешного, до тошноты. А уж нытик, каких поискать! И тем не менее не без того блеска в глазах, который Нерине видела не одну сотню раз: и когда Делайлу били, и таскали за волосы, и оскорбляли, и калечили, и даже после того, как ей сильно подорвали здоровье. Никаких обвинений, никаких попыток отомстить обидчикам — только улыбка и радость жизни, словно через испытания ей и не доводилось проходить. Нерине никогда не разбиралась в людях, да и, собственно, не стремилась что-то в них разглядывать и понимать, но, увидев Делайлу год назад, она уже тогда испытала неведомое чувство, а лишь сейчас смогла дать ему название. «Я возненавидела ее потому, что она заставила меня почувствовать, какая я на самом деле… жалкая», — Нерине вздрогнула и закачала головой, зажмурившись и не веря, что признала это. После того случая она не раз проверяла Бертран, насколько же та в действительности святая, которую из себя корчит, и в конце концов с разочарованием осознала, что это был не образ, а истинная сущность. Разумеется, Нерине, павшая жертвой соблазна девятнадцатилетнего брата четыре года назад, глубоко внутри стыдившаяся своей неправильной любви к нему и боявшаяся, что об их связи когда-нибудь узнают, не могла спокойно находиться рядом со святошей Бертран, а уж тем более — дышать с ней одним воздухом, ходить по одной земле и… бороться за Аавилла. Как ни старалась Нерине, он и не трудился посмотреть в ее сторону, хамил, насмехался над ней, презирал. А на тот дурацкий план, исход которого знала только она, Аавилл согласился, потому что хотел заполучить Бертран! Просто невыносимо! Но ощущала себя жалкой Нерине вовсе не из-за проигрыша какой-то замухрышке. Ее решимость убить Делайлу, довести дело до логического конца, пропала, потому что она понимала: ей не под силу стать соучастницей в смерти человека. Испортить ему жизнь — легко, сколько угодно, но не убить, пусть даже треклятую Бертран, из-за которой Нерине жаждала спрыгнуть с крыши от осознания своей неполноценности. Она испытывала целый круговорот доселе неведомых эмоций. Опустошенность, обреченность, сломленность. Бертран победила ее, даже не вступав в борьбу. Ее цель изначально не имела смысла — Нерине все равно никогда бы не сумела отказаться от ненормальной, звериной любви к родному брату. Почему она из последних сил цеплялась за Стоунера? Такой мрачный, с таинственным прошлым, а возможно, и опасный, он идеально походил на Дарена, которым она дорожила, но от отношений с которым обязана была отказаться еще после самой первой проведенной с ним ночи, сблизившей их, как сиамских близнецов, но и повредившей ее психику на корню. Они оба свидетели, Нерине хотела покончить с их связью, и только Аавилл мог его заменить, не абы кто, однако она в конечном счете отвергла эту затею. Во-первых, Дарен ни за что не дал бы себя забыть, а во-вторых, Делайлу она не устранит из-за слабости. Пока та жива, бесполезно пытаться надеяться на Стоунера. Волна позора вновь захлестнула ее с головой, когда Нерине подумала, что может поведать брату о своем беспокойстве. Если Дарен начнет считать, будто его сестра такая соплежуйка, что не способна на убийство, она сгорит от стыда! Порывы ветра резко ворвались в комнату, отчего легкое шелковое одеяло плавно затрепетало. Нерине, под впечатлением от собственных мыслей и уже достаточно взвинченная, под давлением страха и нервов, едва не завизжала, когда красное одеяло постепенно начало превращаться в кровавое озеро и обволакивать ее нагое тело, хоронить под собой. Нерине барахталась изо всех сил, простыни давно слетели с нее, но ей продолжало казаться, что липкая, отвратительная алая жидкость ручьями стекает с нее, плывет по кровати, по ногам и рукам, а потом она услышала жуткое шипение в голове: «Какая же ты слабая… какая… уязвимая!» — Нет! — завопила Нерине в ужасе и обхватила себя руками. Дарен в недоумении оглянулся через плечо и увидел, как сестру бьет крупная дрожь. Сначала он подумал, что виноват уличный холод, но секунду спустя вспомнил, что его отвлек крик. Дарен еще не видел Нерине в подобном состоянии и потому впервые даже растерялся. Куда легче было совратить ее пару лет назад, чем сейчас сесть рядом и утешить. — Нет, не трогай меня, — ледяным и отчужденным тоном приказала сестра, когда брат оказался с ней на кровати и обнял ее, однако сама не отстранилась. На самом деле ей невыносимо хотелось кинуться на него, сорвать всю его одежду и впиться в его губы, скрыться от позора в другом позоре, от одного греха в еще более худшем. И тем не менее Нерине сковала себя стальными цепями воли и смотрела в огонь, мимо Дарена. Тот молчал и не ослаблял хватку, словно специально раздражая, и ему это удавалось. — Какой ты сегодня задумчивый и неразговорчивый, — зло бросила она. — Ты удивлена? — так же холодно отозвался Дарен, но его сестра не дрогнула. — Всегда считала тебя тупым, — вырвалось у нее помимо желания, но она успешно сделала вид, словно так и нужно. «Все правильно, — успокаивала себя Нерине. — Я хотела отказаться от ненормальных отношений, я все еще могу сопротивляться, так что нужно порвать эту связь, раз и навсегда. Ну, черт возьми, пожалуйста!» Но чем больше она повторяла цель снова и снова, тем меньше сама в нее верила. Их чувства горели уже несколько лет, и убить их становилось все тяжелее. Они въелись в сердце, впились под кожу, лились по венам, проросли в мозгах титановой проволокой и сводили с ума. Какая же она дура! Как она вообще могла подумать, что в силах заменить Дарена кем-то еще? Сам же Дарен напрягся. После встречи с мэром он и так хотел дом перевернуть от злости, а тут сестра решила подействовать ему на нервы, да и в целом вела себя странно и непонятно, а когда он чего-то не понимал, то непременно бесился. — Значит, и ты меня недооцениваешь, сестренка, — ровно проговорил Дарен. Такая мысль раздражала его. Ему вообще не нравилось, когда кто-то в нем сомневался или принимал за полного идиота. Как мэр, к примеру. Ведь он действительно считал, что поймал Дарена на крючок, что расставил совершенные ловушки. — Ну почему же, ты хитрый, — попыталась хоть как-то загладить вину перед братом Нерине, но тут же высказала: — Хитрость — ум дураков, а это уже что-то. — Знаешь, ты поразительна, — Дарен выпустил сестру из объятий и отодвинулся. — Когда тебе что-то нужно, ты виснешь на моей шее, а как я тебе надоедаю, ты готова унизить меня и сожрать живьем. Странно, но даже ублюдок вроде меня не позволяет себе подобного отношения к тебе. Нерине вспыхнула от его слов, но тут же взяла себя в руки. Он все-таки любил ее и сейчас был сильно уязвлен ее поведением. Цепи самоконтроля легонько звякнули, однако не разлетелись. Она продолжала строить вокруг неприступную стену и не смотреть в его сторону. Если посмотрит, то этим ознаменуется конец выдержки. Тем не менее укора в голосе она не сдержала: — Где ты был? — А, так вот в чем дело, — ухмыльнулся Дарен, чрезвычайно довольный собой, чем окончательно сбил сестру с толку. — Надо было сразу догадаться, что ты просто ревнуешь. — Заткнись, — с угрозой прошипела Нерине, в душе понимая, насколько он прав. — Не переживай, я встречался с мэром. Кому, как не тебе, знать, что я натурал. Повисло секундное молчание, которое обоим показалось мучительной вечностью. Нерине совсем не ожидала от постепенно накалявшегося диалога подобного поворота. Мэр? Отец Аавилла? Какие дела могут быть у него и ее придурка-брата? Ничего хорошего это не предвещало. Она подозревала, что мистер Стоунер как-то связан с бандитскими группировками, а уж если он вышел на Дарена, наверняка попытается его использовать, только чем это кончится? — С кем-с кем? — обеспокоенно спросила Нерине, надеясь, что расслышала неверно, да еще и забыв правило не смотреть на Дарена. — Отец твоего возлюбленного, — ее брат выплюнул последнее слово и поморщился. Нерине, его Нерине заинтересована в этом слизняке! Как же он терпеть не мог всю их семейку! Но ничего. Если мэр действительно думает, что сможет повесить вину на Дарена, на сей раз точно от него отделается, то жестоко ошибается. Он расправится со Стоунерами раз и навсегда. Он не чертов болван, каким его все считали. Нерине, заметив, как зло и тяжело задышал Дарен, внутренне возликовала, что ее ревность превратилась в обоюдную, и одновременно затрепетала от страха — настолько яростным взглядом он прожигал ее насквозь. В принципе, она прекрасно знала, что Дарен не ударит ее, но она сидела перед ним абсолютно без одежды и выглядела до бесстыдства развратно. Совершенно ясно, каким образом он выместит на ней свою ревность, а это значит одно: все усилия отгородиться от их проклятых отношений потерпят окончательный крах. «Ну и пусть!» — кричало внутреннее «я». — Я давно от него отказалась, — призналась Нерине. — Но, помнится мне, ты давно должен был прикончить Бертран. — Чувствуется гнев, — Дарен покачал головой, как бы выражая недоверие к тому, что его сестра разлюбила Стоунера. — А ведь знаешь, мэр предложил мне то же самое. Ну, почти. У вас случаем не пролегала никакая связь? Нерине, до крайности разъяренная отвратительными намеками брата, раздраженно вздернула подбородок и без заминки соврала: — Может, и пролегала. Дарен достал из кармана телефон и, неотрывно глядя в ее глаза, жестко произнес: — Позвоню-ка Ванессе. В следующий момент мобильник резко пролетел через всю комнату и разбился о стену. Нерине, отдавая остатки самообладания на растерзание внутреннему церберу, кинулась на Дарена и повалила на кровать. — Не смей так со мной поступать, — прошипела она и дико набросилась на его губы, проиграв в очередной войне из многих. Пусть все идет так, как идет. Бертран убьют, а от брата она ни в жизнь никуда не денется, как и он от нее. Ни к Ванессам, ни к Моникам, ни к Хеленам. Никогда больше.***
— А, привет, Кэрри, — Вейн ослепительно улыбнулся в трубку и заходил по комнате туда-сюда. «И чего это он так разволновался? — нахмурилась Делайла, внимательно наблюдая за каждым его шагом. — У него кто-то появился, а он мне даже не сказал? Вот жук!» — Что, как там дела продвигаются? — продолжал радостно говорить Вейн, пока Делла изнывала в кресле от любопытства, силясь хоть что-нибудь понять. — Ты сказала ему? О, встретиться. Да, конечно, обязательно встретимся. Ну, пока. — Уже Кэрри? — Делайла решила перейти в наступление незамедлительно и еле скрывала рвущуюся наружу заинтересованность. — А как же Табита? Вейн, до поступившего странного вопроса спокойно выпивавший чай, здорово поперхнулся и закашлялся. Вообще-то он собирался рассказать Делайле все о предстоящих радостных и важных для него событиях с большим удовольствием и энтузиазмом, но после подобной издевки весь оптимизм куда-то исчез. И хотя Делайла вовсе не хотела его смущать, выглядела она довольно безжалостно, что, конечно, не придало ему уверенности. — Делайла, и у тебя крыша поехала? — А что такого? — Она едва не рассмеялась. — У девочки первая любовь, тем более такая! Вейна передернуло. Даже в будущем он совсем не представлял себя рядом с этой взбалмошной, вредной и беспокойной девчонкой. Да и о чем он вообще? Делайла явно насмехалась над ним. Какие теплые чувства Табита в состоянии испытывать? Во-первых, она еще слишком маленькая, а во-вторых, он и сам не горел желанием терпеть такую безумную фанатку! Нет, ерунда какая-то. Только не Табита. — Это все, конечно, очень смешно, но единственная любовь, которая у нее может быть, к изощренным пыткам и издевательствам, — он покачал головой, на что Делайла лишь вздохнула. Мальчишки, что с них взять. Пока в лоб не признаешься — ничего-то они не поймут. Да и куда сложнее воспринимать такую эксцентричную девочку, как Табита. Более или менее ее понимала, пожалуй, только Делайла. — Ты неправ, — все же сказала она. — Мне надо идти, увидимся позже, — с натянутой улыбкой ответил Вейн, демонстративно поглядев на часы. — Удачи тебе. И торопливо направился к выходу, совсем позабыв поведать ей о том, куда и зачем так спешил — уж очень хотелось отвертеться от неприятного и непонятно к чему ведущего диалога. — Знаешь, я ведь только сейчас заметила, — донеслось до него в последний момент, отчего он даже врос в землю. — Ты, конечно, надежный, верный и справедливый, но, помимо этого, еще и очень красивый. Вейн тряхнул головой, искренне не понимая, бредит он в данную минуту или нет. Он бы повернулся, чтобы увидеть ее лицо, но у него ничего не вышло. К тому же он был уверен, что она стояла и хитро улыбалась. И что с ней не так в последнее время?.. — Ты к чему? — решился задать он вопрос. — Да так, — Делайла тут же пожала плечами, но он этого не увидел. — Просто мне ясно, почему она на тебя запала. Вейн подавил желание хлопнуть себя по лбу и устремился прочь. Все, что там Делла напридумала, не его ума дело. Сейчас у него появились заботы поответственней, чем разгадывать дурацкие загадки или размышлять обо всяких глупостях. Делайла же вновь погрустнела и опустилась обратно в кресло. Вообще-то она собиралась попросить Вейна кое о чем судьбоносном, но сегодня он оказался занят чем-то своим. Неужели теперь ей одной предстоит отправиться в лес на вторую встречу с отшельником? Аавилла нечего и пытаться уговаривать — обязательно разгорится скандал и начнутся просьбы отказаться от этой глупой затеи, а Делайла просто не могла взять и успокоиться, когда ее жутко волновали вопросы прошлого. Так что определенно нет другого пути. Разве что обратиться к кому-нибудь помимо Вейна или Аавилла, но кто согласится и не будет спрашивать лишнего? Делайла подтянула колени к себе. Она размышляла, каким делом заняться поспешнее: броситься в лес на поиски ответов об отце или предпринять очередную попытку найти Эми. То, что последние недели она бесследно исчезала, а потом так же неожиданно появлялась, не на шутку тревожило не только Делайлу, но и всех домашних, причем она готова была поклясться, что половина прислуги знает эту страшную тайну, но ничего не делает и не выдает информацию. Кто может держать в страхе работников? Наверняка работодатель. И снова все следы подозрительно наводили на мистера Стоунера. Делайла потихоньку начинала догадываться, что за вопли слышала из комнаты мэра ее мать и с какой целью приходили те его страшные друзья, но гнала отвратительные мысли прочь. Она никак не могла поверить, что отец Аавилла способен на такие гнусности, хоть в ее представлении тот и успел стать жестоким мерзавцем. Всему есть предел, даже подлости. — Привет, Делайла, — услышала она словно сквозь кучу ваты и подняла глаза на зов. — А где Аавилл? Перед ней стоял Орлеан, до неузнаваемости серьезный и обеспокоенный. При взгляде на так изменившегося Файера у нее не только отвисла челюсть и пропал дар речи, но и тревоги об Эми немедленно покинули голову. Она не знала, нормально ли происходящее с ее лучшим другом, однако не ощутила никакого исходящего от него недовольства и заметно расслабилась. Если уж Орлеан решил преобразиться, то, скорее всего, неспроста и вряд ли по какой-то плохой причине. — Аавилл… — под нос повторила Делайла, не сразу поняв вопрос, а как только дошло, она залилась густым румянцем, еле прогнав воспоминания о минувшей ночи, вызванные упоминанием этого имени. Совсем разнервничавшись, она выпалила совершенно не то, что нужно: — У меня после него живот до сих пор болит… — Ты его съела, что ли? — не удержался от улыбки Орлеан, недоумевая, почему Делайла так запереживала. Та закусила губу и стала лихорадочно соображать, как ей выкарабкаться из глупого положения, в которое сама же себя загнала. Что он там спрашивал?.. — Аавилл… где-то дома, — выдавила она наконец. — Вейн недавно заходил, а Аавилл все еще негативно к нему относится. Может, в гараже пропадает. Орлеан, а у тебя все хорошо? — Если ты о моей физиономии, то все замечательно, — кивнул он. — Просто после разговора с тобой пришел к выводу, что пора снять маску и стать собой. Ну… и еще по кое-какой причине. Делайла попыталась заглянуть Орлеану в глаза, но он упорно их отводил, будто смущался. Тогда она спросила прямо: — Да? Это по какой? — Скоро узнаешь, — он подмигнул, раскормив любопытство Делайлы до предела. — Пойду поищу Аавилла. — Это очень срочно? Мне бы понадобилась твоя помощь. Орлеан вопросительно обернулся. Делайла выглядела еще более возбужденной и нетерпеливой. Похоже, его ответ для нее был необычайно важен, и он бы с радостью ее поддержал, однако прекрасно чувствовал неладное. Зачем просить его, когда есть Аавилл, в конце концов? Почему такие испуганные глаза, словно от его окончательного слова зависела ее жизнь? Очевидно, что дело опасное, на которое Аавилл либо не пошел бы, либо уже отказался. Стало быть, надежда лишь на Орлеана? — Ну, рассказывай, куда опять влипла.***
Хоть лето доживало свои последние дни в этом году, конец августа выдался совсем уж жарким. Зной мешал думать и выстраивать коварные планы, а что самое худшее — следить за желанной целью неотступно и незаметно. Солнце слепило и вгоняло в дрему, а легкое марево застилало глаза. Табита двадцать раз прокляла сегодняшнюю погоду и ту наглую девчонку, которая посмела позвать ее раба Вейна на свидание. «Зря ты так, Дефенсютка, — ворчала Табита про себя, еле сдерживая желание пинать камни, попадавшиеся под ноги на ходу. — Как веселиться с какими-то девками — так это без меня! А ты ведь еще не искупил свою прошлую вину. Изощренные пытки и издевательства, да? Ну ничего, все только начинается…» Несмотря на то, что Табита вся так и полыхала от злости, она ни на минуту не забывала, что необходимо вести себя как можно тише. Она успешно следовала за Вейном вот уже полчаса, отставая от него достаточно, чтобы и он не заподозрил, и она не потеряла свой трофей, и это лишь распаляло интерес и азарт. Табита пока не представляла только, что такого натворить, когда она настигнет голубков, и кому попадет сильнее, но не сомневалась, что пожалеют оба. Однако решение почти пришло само собой, стоило Табите заметить вдалеке Вейна и неизвестную девушку, с которой они о чем-то мило болтали и смеялись. Подобное зрелище пробудило в девочке вихрь мыслей и эмоций. Ей совсем не пришлось по душе то, что Дефенсу нравилось проводить время с кем-то, кроме Делайлы. У Делайлы хотя бы уже был другой ухажер, а Вейн — просто друг ее детства. К тому же она помогла Табите выцепить его вчера в саду. Ох и дал же деру он тогда… только убежать не смог. И сегодня не сможет. Уверившись, что эти двое никуда уходить не собираются как минимум еще пару минут, Табита забежала за самое удобное дерево и внимательно оглядела окрестности. Асфальтированная дорожка, а по краям от нее — лес и лес. И чего они тут забыли? Совсем не романтичное место! И тем не менее парочка выглядела довольной, казалось, их все устраивало. А в голову Табиты, как назло, ничего не лезло. Пока она абсолютно случайно не приметила прямо за девчонкой дерево, к ветке которого кто-то, видимо, давно привязал веревку, судя по ее потрепанному виду. Табита, хоть и понимала, что добраться до нужного места без шума будет нелегко, потихоньку двинулась вперед. Не время отступать, когда цель так близко, а подлянку даже и выдумывать не пришлось. Мастерски скрываясь за толстыми стволами деревьев, Табита неумолимо подходила к парочке, разговоры которой слышались все отчетливее. Вот она, заветная веревка, так похожая на лиану… Сейчас она спасет Вейна от этой назойливой девчонки и… И что дальше? Табита сильно тряхнула головой в порыве ярости на глупые мысли и начала аккуратно взбираться по дереву. Ветки с многочисленными листьями, так выгодно скрывавшие ее фигуру, одновременно служили и препятствием. Табита изо всех сил старалась отгибать их бесшумно и следить за тем, как бы не свалиться раньше положенного. К ее неудаче, веревка оказалась чуть дальше, чем ожидалось сначала. И как только ее туда привязали? Но отчаиваться было уже совсем поздно. Или сейчас, или никогда. Отбросив осторожность ко всем чертям и пробудив всю ловкость, которая только существовала у Табиты, она извернулась, ухватилась за веревку двумя руками, нацелилась настолько быстро, насколько позволяла ситуация, и с криком: «Кавабанга!» полетела прямо на девушку. Вейн, прекрасно понимавший, что на спасение ни в чем не повинного человека у него от силы пара секунд, загородил спутницу собой и уже в следующий момент очутился ничком на земле с восседавшей на его поясе Табитой. Вставать он не торопился, потому что при падении испытал целую гамму болевых ощущений в разных местах, а особенно в ребрах. Табита же, осознавшая все произошедшее почти в мгновение ока, сначала немало разозлилась, что ее затея обернулась не так, как хотелось и планировалось, а потом тихо пришла в неописуемый восторг, ведь когда ей еще выпадет возможность поваляться на Вейне?! К тому же тот весьма медленно приходил в себя, едва не постанывая от боли. Тогда-то Табита и заволновалась, ведь калечить кого бы то ни было не входило в ее планы. — Ох, вот черт… — сорвалось наконец с его губ. — Я точно отправлюсь в ад, но не потому, что ты меня туда сведешь, а потому, что скоро сам пойду на убийство! Табита с ехидной ухмылкой лишь руками развела, чем привела Вейна в еще большее бешенство. Оба совершенно позабыли о девушке, которая стояла все это время рядом с ними и не могла найти подходящих слов для описания сложившейся ситуации. Однако напряженное молчание следовало хоть как-то разрядить. — Вейн, может, объяснишь, что это еще такое? — Наместник дьявола на земле, как же иначе… — с трудом проговорил он, еле приподнимаясь на локтях. Табита, хоть и была глубоко польщена словами Вейна, сказанными в ее адрес, все же не сводила гневного взгляда с незнакомки, посмевшей развеять их идиллию. Естественно, без внимания Табита ее не оставила. — Я целилась в нее! Если бы не благородство моего дорогого Вейна, он бы не пострадал! Это ты во всем виновата! Девушка, казалось, старалась держаться достойно и не поддаваться на провокации дерзкого подростка, тем более что Вейн быстро оклемался после таких грубых обвинений и насильно сбросил с себя Табиту со словами: — Да слезь ты с меня! Кэрри, прости, пожалуйста. Я не мог предположить, что подобный ужас случится. — Нечего перед ней извиняться, — Табита скрестила руки на груди. — Пусть она извиняется перед тобой, ведь это она тебя подставила. Вейн не одарил ее и взглядом и лишь умоляюще уставился на Кэрри, которая абсолютно запуталась и не знала, как лучше себя вести. Однозначно, с девочкой связываться глупо — напротив, Кэрри вполне понимала ход ее мыслей, только вот способы борьбы… Всего лишь ребенок, не стоило это внимания. — Я думаю, нам лучше поговорить по телефону и позже — так безопаснее, — нашла выход Кэрри и примирительно улыбнулась. — Вот, держи, если все еще хочешь эту работу, и объясни ей все как можно подробнее. Ну, всего хорошего. Когда незнакомка опустила рядом пакет с непонятными бумагами и вот так запросто ушла, даже не поборовшись за расположение Вейна, Табита нахмуренно задумалась. Еще и про работу какую-то заливала… Нет, что-то тут нечисто. Неужели она сорвала не свидание, а важную деловую встречу? «Упс…» — Табита закусила губу и медленно перевела обескураженный взгляд на Вейна, из ушей которого вот-вот обещал повалить дым, и тут же перестроилась на уверенный вид. Да, она здорово оплошала, но это же не повод не отстоять свою правоту! А даже если ее и нет, то всегда можно придумать! Только вот вряд ли Вейн сейчас стал бы ее слушать. Он еле-еле справлялся с тем, чтобы вконец не озвереть и подавить желание убивать. — Отойди от меня, и лучше на несколько миль, пока я не согрешил, — сказал Вейн спокойно, однако от его внешне холодного состояния веяло немалой угрозой. Как жаль, что на Табиту почти все действовало противоположным ожиданиям образом. — Ух ты, будет интересно посмотреть. Станешь грешить из-за меня? Или ради меня? Или станешь рабом этой девчонки? Вейн в момент растерял ледяную невозмутимость, которую так старался выстроить. Нет, день сегодня поистине сумасшедший. Сначала Делайла куда-то улетела на крыльях своей фантазии, и вот теперь Табита высказывает невообразимые вещи. Ах да, а ведь до этого она еще его и с ног сбила, и чуть не убила главное событие его жизни! — Рабом? — изумленно повторил он и взъерошил и без того лохматые волосы. — Господи, да что у тебя в голове творится вообще?! Я очень хотел эту работу! Да ты хоть что-нибудь слышала об уважении?! Ну, хоть к кому-нибудь?! Табита закатила глаза и развязно провозгласила: — Мама учила меня уважать только себя. — Оно и видно, — выдохнул Вейн и потер лоб. Спокойствие понемногу возвращалось к нему, ведь в целом встреча окончилась не настолько худо. — Хотя я удивлен, что она тебя вообще чему-то учила. Ну и что мне с тобой делать? Ты же ходячая катастрофа. Атомная война. Табита всерьез задумалась. Если она станет вести себя хоть чуточку лучше, ничего такого с ней не случится, да и к тому же она вполне может получить вероятность видеть Вейна чаще, а значит, и больше шансов расположить его к себе. Скорее всего, это ее единственный способ завоевать хоть чье-то внимание. Делайла ей только умилялась и давно прекратила бояться, Аавилл совсем изменился и стал намного флегматичнее, чем прежде, а Кайлин и вовсе никогда не воспринимала ее как угрозу и вечно просиживала за книжками. Домой в Нью-Джерси Табите и подавно не хотелось — Вейн был абсолютно прав: матери до нее нет никакого дела. — Могу извиниться, — серьезно заявила она. — Чего? — оторопел Вейн и вытаращился на девочку. — Ну, перед твоей подставлялой, — пояснила Табита. — Ох, ну нет, — он даже нервно хохотнул. — Я твоим больным фантазиям не доверяю. — Ну и зря, — тем же деловым тоном продолжала она. — Мои больные фантазии могли бы реабилитировать тебя в ее глазах. Вейн вздрогнул, когда Табита впилась в него выжидающим взглядом. Эта девчонка вызывала в нем все больше эмоций, но он пока не понимал полностью, негативные они или позитивные. Однако одно он мог сказать точно: злость на нее бесследно прошла. — Хорошо. Но я ни за что не поверю, что тебе стыдно. — А мне и не стыдно, — не стала юлить Табита. — Я дала от ворот поворот твоей ухажерке раз и навсегда, так что теперь спокойно могу попросить прощения. Вейн, вспомнив слова Делайлы о первой любви, неожиданно и громко рассмеялся. Очевидно, его подруга вовсе не летала в облаках и лишь хотела его предупредить, но почему же это так пугало? В конце концов, кто не влюблялся в четырнадцать лет чисто и по-доброму? Конечно, милым ребенком Табиту не назовешь, да и ее чувства — добрыми, но, стоило признать, она довольно забавная, когда не перебарщивала. — У тебя кровь на щеке, — лишь сейчас заметил Вейн и, достав из кармана платочек, стер с ее лица алые капли. — Пойдем. Никуда-то от тебя не денешься. Табита возликовала, но виду не подала. Все складывалось в разы лучше, чем она ожидала. Ведь на то она и Табита Фоунтэйн, ведь правильно? А она не умела отчаиваться.***
— Хэй, твой отшельник еще и у Адского шоссе живет?! — кричал вконец встревоженный Орлеан вслед Делайле. — Ну надо же, как занимательно! Сколько мне еще раз тебе повторить, что ты сумасшедшая, чтобы до твоей глупой головы дошло?! А Делайла все удалялась и удалялась, постепенно скрываясь за небольшим обрывом. Ей так и не удалось убедить Орлеана в том, что ей действительно требовался разговор с этим мужчиной, иначе она бы просто не смогла спокойно продолжать жить, и он был не в силах ее остановить. Поэтому ему пришлось хвостом увязаться за ней, дабы позаботиться о ее безопасности. Чуял он, добром все не закончится. Делайла оставалась Делайлой, хоть и стала напористее и тверже. Орлеан тяжело выдохнул. Он не знал, сколько им еще предстояло идти, но уже здорово устал. Зато Делайла двигалась вперед с завидной скоростью, очевидно, движимая надеждой на продуктивность разговора, и наотрез отказывалась слушать Орлеана, тщетно старавшегося ее отговорить. Вообще, вся эта сцена жутко напоминала событие из его прошлого. Событие, которое он так и не сумел предотвратить. Именно поэтому сейчас он со всех ног мчался за Делайлой. Больше никаких несчастных случаев. Только не с ним и не с его окружением. — Делла, ну постой же ты! — Что ты хочешь от меня услышать? — резко спросила она. — Я обязана вызнать все у этого человека! — Разве не ты мне говорила, что цепляться за прошлое — только себя изводить? — не сдавался Орлеан. — Давай повернем, пока не поздно. Делайла молча смотрела на него пустыми глазами. Конечно, он прав, глупо пытаться вернуть утерянное так давно, к тому же он сам прошел через ту же ситуацию и даже сделал шаги на пути к изменениям, но еще глупее было отступать от цели тогда, когда все решено и когда ее достижение так близко. В конце концов, Делайла еле-еле настроилась на то, чтобы пойти к незнакомцу и ни с того ни с сего завалить его личными вопросами. — Ошибаешься, — отчеканила Делайла и кивнула в сторону деревянного дома, который Орлеан ранее не заметил. — Поздно. Он в какой раз обреченно вздохнул и, сдаваясь, пожал плечами. Делайла стала чересчур упрямой, чтобы делать попытки оспорить ее решения или же изменить ее мнение. Жаль, он не додумался в нужное время позвонить Аавиллу и не сообщил ему, что Делла сошла с ума. От неожиданного стука в дверь Орлеан вздрогнул. Весь этот лес, дом, здешний воздух, да и атмосфера в целом не внушали ему должного доверия. Хотя, быть может, он просто сам желал оставаться слишком осторожным и источать сплошные подозрения, дабы всегда быть начеку и отразить возможные опасности. Он еще не избавился от комплекса вины, который сейчас лишний раз вызывал неприятные воспоминания, заставляя Орлеана чуть ли не броситься Делайле под ноги и не загородить ее собой. Образ распростертого мертвого тела сестры продолжал стоять перед глазами. — Добрый вечер, сэр… — донесся робкий голос Делайлы до задумавшегося Орлеана. — Простите, что снова беспокою, я… Мысли путались в ее голове и стремительно сменяли одна другую. Она не знала, как лучше себя вести и задавать вопросы наиболее безобидным образом. Все-таки с незнакомцем они были чужими людьми, и любая фамильярность стала бы неудобной. — Добрый вечер, — мужчина изумился, однако не растерялся. — Что вы, напротив, я очень рад, что вы опять пришли. Жизнь в этом лесу бывает довольно… жуткой. Орлеан напрягся от последних слов и заозирался по сторонам, в то время как Делайла и не обратила внимания на речь человека. Она стояла словно завороженная и будто не слышала ничего, кроме собственных мыслей, которые беспорядочно теснились в мозгу. К тому же потихоньку зарождались сомнения, зачем они с Орлеаном вообще сюда заявились, и тем не менее она спросила уже более смело: — Вы живете здесь много лет один? — Я не был один до недавнего времени. На самом деле, не сказал бы, что мне нравится такая жизнь, но выбора у меня и не предусмотрено, — грустно закончил отшельник и немедленно спохватился, едва его взор упал на Орлеана. — О, а почему бы вам не представить вашего спутника? Файер, напротив, не разделял энтузиазма незнакомца и тщательно анализировал каждое его действие, ловил каждый взгляд и наблюдал каждое движение. Пока все шло гладко, что лишь подогревало кипящее внутри недоверие. — Орлеан, — назвался он, еле сдерживая недовольство. — И я за вами слежу. Делайла укоризненно глянула на него и едва не высказалась. Она уже много раз пожалела, что побоялась прийти одна и прихватила с собой сообщника, который теперь только и занимался тем, что спутывал ей карты и внушал больше неуверенности, чем прежде. — Понимаю, молодой человек, — к удивлению обоих, мужчина улыбнулся. — Любой в здравом уме опасался бы странного лесного жителя. И я могу лишь надеяться на то, что вы примете мои слова на веру, но не более. Итак, вы зачем-то пришли? Делайла облегченно выдохнула и перевела благодарный взор на незнакомца. Он оказался гораздо приятнее, чем ей думалось, и только что превратил напряженную ситуацию в относительно разряженную, хотя Орлеан не прекращал презрительно хмуриться. — Да, так и есть, — Делайла не стала ходить вокруг да около. — Скажите, не происходило ли тут какой-нибудь аварии несколько лет назад? — Тут постоянно происходят автокатастрофы, — он призадумался и скрестил руки на груди. — Дорога очень опасная. В одну я даже попал сам, из-за чего оказался здесь. Делайлу как молнией ударило, инстинктивно она сошла на ступень вниз и замерла. Зато Орлеан никак не отреагировал и внимательно слушал мужчину, в любой момент готовый выявить нестыковки и, следовательно, наглую ложь. А иначе на что он здесь? Его главная задача — защищать Деллу от глупостей и угрозы. И достаточно странно, что незнакомец за столько времени не совершил ни одной ошибки. Как минимум Орлеан ожидал, что их обоих или хотя бы ее пригласят в дом, где возрастал бы риск успешного убийства, но… ничего подобного. — О! — вырвалось у Делайлы. — А не могли бы вы… Простите, рассказать о вашей аварии? — Ну… Я думаю, это случилось года три назад, однако я уже ни в чем не уверен, ведь жизнь моя довольно однообразна. Дни текут как один. — Да, понимаю, — она с жадностью ловила каждое его слово и с нетерпением ждала последующего рассказа. — И все же… — Больше? — догадался мужчина о ее мыслях. — Я могу рассказать и больше, но вряд ли вы узнаете все, что вам нужно. Дело в том, что в той аварии я потерял память. Совсем отшибло, даже имени своего точно не помню. Почему-то врезалось в голову имя Вейн, и все тут. Взял себе. А вчера еще какое-то имя на языке вертелось… Но представьте, я забыл! Хотя уверен, что оно было очень важно. Орлеан, до сего момента считавший, что не поверит ни в какие слезливые сказки, на секунду заколебался. Три совпадения разом — это вам не шутки. И если можно предположить, что имя Вейн выпало совершенно случайно, то трагедия трехлетней давности и место, где произошла авария, наводили на определенные догадки. Делайла, разумеется, тоже проследила цепочку событий, однако и подозревать не могла, что человек перед ней — ее отец. Три года жизни без него казались вечностью, к тому же безостановочно страдала не она одна, но и ее мать, а посему в конце обеим пришлось смириться. Если сейчас Делайла начала бы надеяться на то, что папа на самом деле жив, то также появился бы и вариант, что это вовсе не так — просто обычное стечение обстоятельств. Она не хотела лишних разочарований и потому всегда готовилась к худшему. Что, впрочем, абсолютно не мешало ей искать истину. — И все же, что с вами приключилось? Извините, что давлю на вас, но это правда очень важно. Орлеан навострил уши и даже подошел поближе. — Ах да, конечно, — мужчина немного смутился такому интересу к своему прошлому и прокашлялся. — Расскажу, что точно помню. В тот день я куда-то сильно спешил, ехал на машине с большой скоростью, а потом в свете фар увидел около дороги человека. Он беспомощно махал руками, и мне показалось тогда, что его беда вполне может быть такой же масштабной, что и у меня, и я остановился. Немного расспросив его, я выяснил, что он тоже торопился по срочному делу, и тогда решил подвезти его… Не быть эгоистом, знаете ли. Ну, и помчались, свернули на это шоссе… что и стало моей роковой ошибкой. Незнакомец внезапно скривился от неприятных воспоминаний и аккуратно спустился со ступеней, пройдя мимо пораженной Делайлы, которая больше и больше теряла связь с внешним миром от все новой поступавшей информации. Орлеану на миг показалось, что она свалится в обморок, но на самом деле у нее просто сильно дрожали ноги. В любом случае он переживал за ее состояние, а потому поспешил оказаться за ее спиной. Мужчина же все это время сидел на срубленном пне и держался за голову. Вид его был совсем подавленным. — Катастрофа унесла с собой жизнь того, кому я так хотел помочь… Он свернул себе шею и погиб на месте, а я всего-то приложился головой, потерял память, получил сотрясение и сломал руку. В тот момент, когда я очнулся после удара, прошло достаточно времени, поэтому я заторопился и выбрался из машины, а потом увидел мертвого попутчика… и убежал как можно дальше. Через несколько секунд после этого произошел взрыв. Тело в машине обгорело до неузнаваемости. «Нет-нет-нет, это все-таки не случайность… — Делайла не могла подавить затемнение в глазах. — Он ехал с моим отцом в тот день, и вот во что все вылилось…» — Боже мой, к-как все ужасно… — Делайла! — Орлеан немедленно схватил ее под ребра, потому что она уже сползала на землю, но незнакомец, поглощенный давним чувством вины, вообще не замечал состояния двух подростков и продолжал историю: — Меня спасла старуха, которая жила здесь. Она выходила меня, и в итоге я остался. Помогал ей, ведь она помогла мне. Возможно, я очень много потерял от прежней жизни, но вернуться не мог. Что, если меня уже похоронили? А что будет, даже если я найду свою семью и заявлюсь, восстав из мертвых? Скажу честно, я боялся испортить жизнь родным. Я не знал, когда ко мне вернется память и вернется ли, а кому сдался недееспособный и лишний рот? Натура человека зависит от его памяти. И мало ли каким я был. К тому же здесь меня оставило еще и чувство благодарности. Мозаика в голове Орлеана складывалась воедино, и он искренне надеялся, что Делайла тоже все понимает, и понимает правильно, иначе чем объяснить ее реакцию? Почему она побледнела как смерть, почему ее охватил озноб? Он читал на ее лице ужас и не знал, что за ним последует — радость или?.. Или она осознавала куда больше, чем Орлеан? — Так где же эта бабушка? — заговорил Файер вместо Делайлы, которая выглядела откровенно паршиво, будто ее сейчас стошнит. — Умерла совсем недавно. Отшельник все еще не смотрел в их сторону и отвечал так безучастно, словно кто-то говорил вместо него. — И вы остались один? И не хотите выбраться отсюда? — поразился Орлеан. — Мне некуда пойти. Наверное, останусь здесь насовсем. Повисло молчание. Пока Делайла приводила мысли в порядок и приходила в себя в целом, Орлеан аккуратно усадил ее на ступени и взял зажатый у нее в руках пакет. Хоть изначально он и был против бесполезной благотворительности, все же пришел к выводу, что она права. Человек оказался вполне достойным и не заслуживал гниения в одиночестве, к тому же нельзя исключать, что потерявший память — Маркус Бертран. И если это так, оставлять его они не имели права. Однако… доверяй, но проверяй. Орлеан подошел к мужчине и тронул его за плечо. — Вот, держите. Делайла специально вам паек собирала. Альтруистка, чтоб ее. Незнакомец наконец прервал мысленный акт самобичевания и поднял недоуменный взгляд на Орлеана. Он подозревал, что девушка с ясными серыми глазами кроет в себе настоящий клад доброты, но не ожидал, что и ее друг неожиданно захочет ее поддержать. Мужчина чувствовал, что отношение к нему переменилось. Означало ли это, что и он теперь мог без зазрения совести удовлетворить свое любопытство всего одним вопросом? — Ее зовут Делайла, — указал он на интересующую его Бертран. — А как зовут ее маму? В тот же момент она будто очнулась ото сна и как-то неестественно встала. Взор ее так и оставался пустым. — Салли, — механически отозвалась она, и Орлеан даже вздрогнул. — Ее зовут Салли. — Вот оно что, — восхитился вдруг отшельник, ощутив внутри ту самую эйфорию, что явилась к нему вчера. — До сегодняшнего дня моя жизнь была ограничена только одним именем… Мисс, вы в порядке? Орлеан вновь подбежал к Делайле и обхватил ее рукой. От нее так и веяло замогильным холодом, но она не падала. Кажется, некая неприятная мысль в голове настолько сильно ее взволновала и жаждала измучить до основания, что коварно оставляла в сознании. — Кажется, теперь я точно знаю, что мой отец погиб.***
Наверное, если бы не дневные происшествия, то клонившееся к закату солнце и великолепных расцветок розово-золотое небо привели бы Делайлу в восторг. Однако сейчас, сидя на краю фонтана, она не чувствовала ровным счетом ничего, потому что зрение заволокла пелена тумана. Почему она настолько пала духом от истории с отцом, ведь до этого прекрасно знала ее чуть ли не наизусть, только без некоторых деталей, выведанных несколькими часами ранее? Что же ее так потрясло? Делайла и сама не понимала. Возможно, глубоко внутри нее все-таки теплилась надежда на другой исход, а теперь… Теперь можно с точностью пересказать обстоятельства катастрофы и закрыть эту историю, вернуться к прежней жизни. Орлеан же считал абсолютно иначе. Поскольку он был лишь наблюдателем со стороны, а не находился вместе с Делайлой в эпицентре трагичных событий, его голова оставалась холодной, и эмоции не могли помешать мыслительному процессу. Всю дорогу до особняка он выстраивал логику, подбирал различные варианты того, что все-таки произошло три года назад, и отыскал два главных итога: умер либо отец Делайлы, либо совершенно другой человек, по случайности оказавшийся рядом с ним. Решающий вопрос состоял в том, кто же являлся водителем машины, и Делайла была уверена, что не ее отец, так как к тому времени свою машину он продал. «Резонно», — заключил Орлеан, но уже через минуту-две его осенило, что разбитая машина вполне могла быть и чужой. Например, Маркус одолжил ее у кого-нибудь. Ну, или украл, потому что очень спешил в больницу к дочери, что гораздо вероятнее. Некоторые машины, в конце концов, ничего не стоит взломать, но Орлеан не стал делиться с Делайлой своими догадками. Разбитая и сникшая, она не стала бы слушать, а даже если бы и согласилась с ним, то вновь загорелась бы надеждой. А если опять придется разочаровываться? — Ты как, совсем кошмарно? — Орлеан тронул ее за плечо, заставив посмотреть на себя. — Я не имею права расстраиваться, — Делайла серьезно выпрямилась, в ее глазах снова что-то загорелось. — Этот человек, возможно, тоже чей-нибудь отец или же потерявшийся сын. Будет подло, если я начну думать, что лучше бы умер он, чем мой папа. К тому же я залезла к нему в душу, и отныне его горе — мое горе. Орлеан едва ли не застонал от досады. Нет, она безнадежна. Из всех выводов, к которым можно было прийти, она, как всегда, пришла к самому бредовому! Аавилл обязательно узнает обо всем произошедшем сегодня и не погладит обоих по голове, когда Делайла вдруг сделает очередную заявку о терпении и любви к ближнему и начнет таскать еду с кухни в лес. С другой стороны, ведь этот человек и правда может оказаться мистером Бертраном, только где взять доказательства? Выход лишь в возвращении его памяти. — Пойдем домой. Аавилл порвет меня за то, что вместо встречи с ним я увязался за тобой и его не предупредил. Делайла кивнула и поднялась на ноги, ненадолго засмотревшись на особняк поодаль. Солнце уже закатилось за него, и сейчас громадный дом выглядел пугающе мрачно, будто бы почернел, а то и сгорел. Хотя такие мысли наверняка возникали либо из-за темного камня, либо из-за того, что Делайла сильно перенервничала и везде видела нечто неприятное. А вообще, стоило им приблизиться к особняку, как ее сразу охватило дурное предчувствие, и потому она попыталась поскорее оправиться от полученных разочарований и перестроиться. Не зря ведь несколько месяцев Делайла упорно вырабатывала в себе способности к мгновенной адаптации. Как же иначе, когда назревали внезапные конфликты и опасности? Если она планировала не просто выжить, но и уберечь близких, то обязана была сама предвидеть беды наперед и ни о чем не сожалеть дольше минуты. Делайла в какой раз поблагодарила небо, что мать улетела в командировку. Хорошо бы ей там и остаться. — Пойду умоюсь, — предупредила она Орлеана и бросила в последний момент: — Можешь пока не рассказывать Аавиллу, куда мы уходили. Пусть лучше узнает от меня и позже. Орлеан кивнул и скрылся в другой комнате, а Делайла неторопливо направилась по коридору к ванной, однако уже на полпути ей в нос ударил тяжелый запах железа, отчего ее здорово замутило. Делайла, настороженная, решила передвигаться совсем медленно, а когда поймала себя на том, что неожиданно часто начала сглатывать, ее сердце словно перестало биться. Повышенное слюноотделение при подобном запахе и тошнота… Она похолодела, как мертвец, и уже не горела желанием куда-то идти. «Я должна… Пока не стала вместо свидетеля соучастницей…» — боролась с собой Делайла, в душе подозревая самое наихудшее. Если она окажется права, то лучше всего стать первой, кто увидит кошмарное зрелище, а также не замеченной кем-либо другим. Этот особняк… полон цепных псов мистера Стоунера. Превратиться из жертвы в преступницу грозило колоссальными неприятностями. Делайла, собрав всю волю в кулак и загодя приказав себе сохранять рассудок при любом раскладе, резко дернула ручку двери и остолбенела. Сначала до нее ничего не доходило, словно мозг намеренно блокировал поступающую информацию, но вскоре внутренняя баррикада разлетелась под весом ужасающей реальности. Белоснежный пол роскошной ванной выглядел как сплошная багровая клякса, а в самой ванной, до краев заполненной водой, утерявшей кристальную чистоту, лежал женский труп с перерезанными венами и горлом. Делайле стоило огромных усилий осознать, что жертвой оказалась… «Эми…» — едва она подумала об этом, как тело перегнуло пополам, а из желудка неумолимо полезла рвота. Теперь во рту стоял привкус не только крови, кою из ванной можно было выносить ведрами, но и желчи, и такое сочетание превращалось в яд. Металлический запах заставлял сознание Делайлы плыть, отчего содержимое желудка попросилось наружу в очередной раз, и тогда она рухнула на колени и закрыла глаза. Делла боялась, что если будет продолжать смотреть на окровавленную горничную, то просто сойдет с ума или выплюнет из организма к дьяволу все внутренности, однако образ несчастной преследовал ее даже в воображении. Делайла успешно подавила рвущийся из груди вопль и тихо зарыдала. Жалость к Эми и чувство собственной беспомощности напрочь выводили ее из строя. Даже такие вопросы, как «почему так случилось?», «за что с ней так поступили?», «кто это сделал?» не доходили до мыслей. Она еще ничего не поняла. Кап. Кап. Кап. «Я должна разобраться в случившемся, должна разобраться в случившемся…» — без устали повторяла Делайла главную цель, будто молитву, и лихорадочно соображала, что же ей сделать, чтобы не удариться в панику и не вогнать себя в депрессию. Поэтому она выскочила из ванной, плотно закрыла дверь и нервно заходила туда-сюда. Воздух в коридоре не так стеснял легкие, а негативная энергия и безумная атмосфера здесь чуть ослабляли давление на психику. Только после такого Делайла начала думать, параллельно сражаясь с наплывом эмоций. Однако долго строить из себя сильную личность она все же не сумела. Увидеть труп ей довелось впервые, да еще и труп девушки, за которую она переживала больше, чем за собственную персону. Так что к страху и непониманию вскоре присоединилась ярость на виновника, и под давлением всего этого Делайла вконец забыла о благоразумии и вернулась в ванную. Кап. Кап. Кап. Как ни странно, но запах крови больше не чувствовался, а вот остальное оставалось прежним, даже реакция на мертвую Эми. Делайла тщетно старалась не смотреть в ее сторону и на алые разводы на полу, поэтому, изучая взглядом комнату на предмет улик, она то и дело поглядывала на перерезанные вены и горло, и с каждым таким разом ей становилось все хуже. В конце концов Делайла заприметила на тумбе рядом с ванной сложенный пополам листок бумаги, резко схватила его и убежала от проклятого места как можно дальше. Все равно ей ни за что не справиться с концентрацией эмоций, пусть пожирают ее, но не рядом с кровавым озером, где она могла окончательно тронуться. Прибежав в самую дальнюю комнату, она с остервенением принялась раскрывать записку, но даже такое простое действие давалось с трудом. Пальцы не переставая дрожали, Делайла все сильнее всхлипывала, руки неумолимо тряслись, и в конце концов листок выпал, чем заставил ее окончательно разреветься. Именно вдали от ванной, где произошло столь кошмарное событие, она постепенно осознавала все больше. Здешняя обстановка не так давила на нее и несколько ослабляла металлическую шипастую проволоку, охватившую разум, поэтому Делайла медленно, но верно приходила в себя. Она опустилась на колени, подобрала бумажку и на сей раз бережно ее развернула. Как она и подозревала, листок оказался запиской: «Делайла, Кайлин, мои самые близкие люди, которых я, без сомнения, не заслуживаю... Я пишу это прощальное письмо вам в надежде на то, что вы когда-нибудь сможете понять и простить такую жалкую личность, как я, за мой жуткий эгоизм по отношению к вам. Вы всегда стремились мне помочь и даже не догадывались о том, какому монстру хотите облегчить жизнь, а я и отплатить за вашу доброту должным образом не смогла. Или же просто не захотела?.. В любом случае ваши попытки остались бы бесполезными, потому что я давно для себя решила, что в этом мире мне совсем не место, и лишь иногда допускала безобразные, грешные мысли о том, что имею право жить счастливо. После же я наконец осознала, что это только иллюзии и оправдания моей слабости, и мне еще больше захотелось покончить с собой. Делайла, Кайлин, я знаю, что вы будете винить господина Стоунера во всех смертных грехах после моей смерти, но я вас уверяю — вы не правы. Такой замечательный человек, который подобрал меня с улицы и дал мне кров, не заслуживает вашего презрения. Все то, что он со мной творил, доказывает не только существование Бога, но и то, что он исполняет Его волю, потому что все его деяния относительно меня полностью оправданны. Насилие, мор голодом, запирания в подвале — во всем виновата только я, я делала этого человека несчастным вместо того, чтобы целовать землю, по которой он ходит, и благодарить небеса за то, что он подарил этой планете такое сокровище. Возможно, вы решите, что он свел меня с ума, помутил мой рассудок, но это не так. Я умираю абсолютно здоровой, но с пониманием того, что порочна и дефектна. Я так и не смогла принести самому любимому человеку в мире счастья, а значит, и сама на него претендовать не могу. Так будь же я проклята и в аду, и на небесах, и пусть мне нигде не будет места. Аминь». К уже засохшим разводам на строчках — вероятно, при написании письма Эми плакала — прибавились и свежие. Делайла до прочтения треклятой записки думала, что ситуация и так извращеннее некуда, но теперь в глазах не просто потемнело, а все окрасилось в кроваво-ржавые тона. Воспоминания унеслись в ванную, где плавал обескровленный, синюшный труп Эми, а через мгновение Делайле показалось, что и ее тело переместилось туда сквозь стены. Жуткая картина в голове словно превратилась в реальность, заставляя неотрывно смотреть на мертвое изуродованное тело до потери разума, однако вместо испуга она ощутила всем своим существом жгучую ярость. — Бедный, несчастный мистер Стоунер! — язвительно, с вызовом почти прокричала Делайла. — Просто агнец божий, венец благочестия! И истерически, пронзительно расхохоталась, упав на пол. Она не боялась, что ее кто-нибудь услышит, — напротив, появись сейчас в проходе отец Аавилла, она бы смело кинулась на него и порвала на мелкие клочки, а потом скормила бы собакам. И вот как раз мысли о подобной жестокости со своей стороны ее и пугали, но Делайла старательно убеждала себя в том, что такое отношение к человеку, который абсолютно извратил мозги многострадальной, влюбленной Эми, более чем правильно и справедливо. Да и вообще, она до конца не верила, что это было самоубийство, и даже если дело обстояло и так, у Делайлы слишком сдавали нервы, чтобы искать причинно-следственные связи. — Бертран, ну наконец-то, — послышался недовольный голос откуда-то слева. — Отлично. Может, объяснишь, какого черта вы с Орлеаном… И запнулся на полпути к концу фразы. Делайла беспомощно повернула голову туда, откуда доносился голос, и обомлела. На колени перед ней опустился Аавилл, которого она под воздействием нахлынувших эмоций ошибочно приняла за Лайонела. В голове опять возникла недавняя сцена, и Делайла, с перекошенным от гнева лицом, внезапно бросилась на него и повалила с ног. — Что с тобой происходит?! — кричал Аавилл, пытаясь перехватить руки обезумевшей Бертран. — Это же я, ты чего?! К его удивлению, слова возымели эффект, хотя после настолько странной реакции он на миг подумал, что ему точно конец. Делайла едва не задушила его и успела оцарапать ему щеку, но Аавилл бесконечно обрадовался, когда в ее глазах промелькнуло просветление, и уже через секунду она рыдала на его груди. — Боже, Аавилл, прости… Прости меня! Делайла, лишь сейчас осознав, насколько бывает опасно поддаваться чувствам и не сохранять спокойствие, испытала необъятный стыд. Она могла убить Аавилла и уничтожить свое сердце, но какое же счастье, что она оказалась сильнее духом, чем ожидала сама, и возникшая между ними весьма дикая ситуация верно направила ее на мысль, что она отныне всегда будет брать себя в руки. Даже если все в жизни пойдет наперекосяк… — Аавилл… — измученно выдохнула Делайла. — Эми… в ванной… И обмякла, истощенная, прямо у пораженного и озадаченного Стоунера на груди. С минуту он еще приводил мысли в порядок, а потом приподнялся и сел. Он и представления не имел, что могло напугать ее до смерти и заставить напасть на него, однако быстро пришел к выводу, что хуже себя в жизни не чувствовал. Даже когда более полугода назад обнаружил Бертран, растерзанную Нерине и ее шавками, он не ощущал и доли того отчаяния, что преследовало его сейчас. Неужели отец сделал ход и теперь готовится к новому удару? Стало быть, он прознал про отношения сына? Аавилл бы еще долго мучился вопросами без ответов, как вдруг случайно нащупал в руках Делайлы некую бумажку. Нахмурившись, он вытащил ее, развернул и принялся вдумчиво читать. Не сказать, чтобы Аавилл был человеком впечатлительным, но содержание письма вызвало в нем бурю негодования и омерзения. Да, он давно знал про связь Эми и отца, про ее фанатичную любовь к хозяину, и что вообще вся эта ситуация хорошо не закончится, и все же… так отвратительно оправдывать кого бы то ни было за преступления, да еще и называть своего губителя святым!.. Уж кто-кто, а его отец еще до смерти жены зарезервировал себе местечко в аду и в последние годы усиленно готовился наконец туда попасть. Так что Аавилл нервно смял записку и сунул в карман. Им невероятно повезло, что предсмертное письмо попало в руки именно к ним, а не к кому-то из прислуги или того хуже — Лайонелу, иначе Делайла и Кайлин уже могли бы заказывать себе могилы. Поэтому Аавилл поклялся уничтожить бумагу при первой же возможности, а пока мчался в гостевую с Бертран на руках. На счастье, Орлеан оказался именно там. — Аавилл, что… — его голос сорвался на последней ноте от страха. — Позже, — грозно пресек Стоунер любые вопросы и передал Делайлу приятелю. — А теперь немедленно запрись с ней в моей комнате и никому не открывай. И забери Кайлин с собой, она в библиотеке рядом. Когда я приду, то постучу десять раз, и ты меня впустишь. Все понял? Бегом! Повторять два раза не пришлось. Орлеан с готовностью коротко кивнул и уже в следующий миг бежал по противоположному коридору, а Аавилл облегченно выдохнул и тут же напрягся. Расслабляться рано. Если Эми действительно покончила с собой, чем заставила Делайлу оказаться на грани потери рассудка, она вполне могла оставить что-нибудь еще. Подумав об этом, Аавилл сорвался в ванную, путь к которой так удачно пустовал. Оставалось надеяться, что никто, кроме Делайлы, не успел там побывать. И, скорее всего, не побывал. Никто не поднял панику в доме, а подняли бы обязательно и первым делом унесли бы тело куда подальше, дабы не плодить лишних подозрений вокруг мистера Стоунера. Только следы пребывания Делайлы засветились на полу — по крайней мере, Аавиллу хотелось думать, что это ее. Глаза скользнули по Эми, и он поежился. Труп ему доводилось видеть и ранее, поэтому он успешно держался и даже мог контролировать свои действия. Все, что от него требовалось, — протереть пол от желчи и следов ног, что Аавилл и поспешил сделать, а затем стрелой вылетел из жуткого места, чтобы никто его не заметил. В голове же творился полнейший хаос, особенно когда слова из записки бесцеремонно всплывали в воспоминаниях. Что бы началось, попади признания Эми лично к мистеру Стоунеру? Возможно, она действительно считала его исполнителем божьей воли и не допускала, что тот захочет стереть с лица земли свидетелей, только это ее не оправдывало. Эми подставила под удар двух людей, а то и больше, сама того не ведая, и исправлять все за нее наверняка станет практически непосильной задачей. Делайла совершенно не умела скрывать эмоции и в любой момент могла выдать себя с потрохами. Подумав так, Аавилл чертыхнулся и остановился у стены. А какой же ценой ему пришлось научиться порой хранить чувства под замком? Стоила ли смерть мамы некоторых приобретенных им способностей? Возможно, глупо однозначно что-либо здесь утверждать, к тому же человеческая история никогда не имела сослагательного наклонения. Мать не вернуть, счастливое детство с ней — тоже. Единственное, что мог сейчас изменить Аавилл — несколько вариантов развития недалекого будущего, и заняться этим, начиная немедленно. Только вот образ мертвой матери перед глазами не позволил ему и с места сдвинуться. Аавилл вновь очутился воспоминаниями у ее тела, искалеченного и почти разорванного. Тогда казалось, что его поглотит полнейшая пустота, что он превратится в «овощ», и он искренне желал, чтобы так оно и случилось, а вместо этого обозлился на весь мир, и жить стало во сто крат тяжелее. Ему все-таки не удалось лишиться эмоций, и только недавно Аавилл наконец понял, что ощущать все горести — не наказание, а лишь доказательство того, что ты еще живой. Прежде всего — живой для Бертран, которая в конце концов во всем находила хорошее и извлекала радость от жизни в любом ее проявлении. Для Бертран, которая учила прощать и отпускать обиды для своего же блага. Для Бертран, не раз разбивавшейся в кровь, но продолжавшей хранить неведомую никому силу воли. Неужели для нее все должно завершиться так бесславно? Неужели после инцидента с Эми Делайла сломается и выдаст отцу Аавилла себя подчистую? «Не дождетесь», — заключил Стоунер и постучал в дверь своей комнаты десять раз, как и обговаривалось. Там собрались Делайла, Орлеан и Кайлин. Орлеан и Делайла выглядели особенно подавленно и нервно, Аавилл сразу смекнул, что все трое уже в курсе свалившейся на их головы проблемы. Выходит, Бертран очнулась достаточно давно, чтобы успеть поведать о случившемся, и вид ее значительно улучшился. Очевидно, разделенное горе имело гораздо меньший вес. — Чем она думала?! — выкрикнула Делайла в самом разгаре обсуждения и высказала то, о чем Аавилл и сам долго размышлял: — Эта записка могла попасть к мистеру Стоунеру, а не ко мне! Орлеан поспешно дал ей стакан воды, и та с благодарностью его осушила. Хотя друзья помогли ей прийти в себя, ее не переставало трясти. Просто взять и забыть море крови не получалось, и от этого только сильнее тошнило. Зато Делайла все-таки пришла к одному выводу: Эми определенно совершила суицид, никто ее не убивал, иначе и не было бы никакого прощального письма, содержащего в себе массу свидетельств против Стоунера-старшего. Только это не облегчало гнев и горе. Чтобы так извратить ход мыслей влюбленной девушки и превратить ее в смиренную рабыню, нужно быть как минимум дьяволом. — Психи не думают, а живут эмоциями, — вступила в игру Кайлин. — Когда Эми попала сюда, ей было всего пятнадцать. Весьма удобный возраст, легко поддающийся внушению идеалов самых разных мастей. Догадываешься, откуда взялись ее заморочки с господинами? — Кайлин, Делайла сейчас не в том состоянии, так что давай ближе к делу, — Аавилл бросил на девочку укоризненный взгляд. — Нам всем лучше бы немедленно переключиться на холодный расчет, а чувства отстранить, иначе несдобровать, — не отступалась Кайлин, держась уверенно. — Советую меня послушать. Делайла покраснела от стыда. Восьмилетняя девочка опять держала ситуацию в узде и не шла вслед за переживаниями и тревогами, старалась думать при любом раскладе, в то время как остальные теряли голову от пугающей неизвестности, а уж Делайлу и подавно охватила истерика. Затяжная подозрительность, продлившаяся несколько месяцев, плавно перетекла в паранойю и неумение управлять собой. И если уж сейчас Делайла не научится самоконтролю, потом станет поздно. Находиться ей вместе с Эми под землей. — Все нормально, Аавилл, она права, — произнесла Делла беспомощно. — Я много думала над тем, почему же твой отец — мерзавец, где найти доказательства своим подозрениям… И вот смерть Эми… В письме она прямо пишет, что была влюблена в этого тирана, но господи, как?! Еще и защищала его, выставляя себя как виновницу! Аавилл передал записку Орлеану, пока Кайлин пускалась в объяснения: — Стокгольмский синдром. Это как раз тот случай, когда жертва всячески оправдывает садиста благими намерениями и испытывает к нему губительную страсть. Да, она никогда ни в чем его не винила. Даже когда тот голодную запирал ее в подвале, избивал и отдавал на развлечения своим гадским друзьям. Во всех этих издевательствах с его стороны она обвиняла только себя и в итоге решила, судя по твоему рассказу, что такая недостойная жизни пустышка должна умереть, — в голосе Кайлин все-таки прослеживались нотки злости, что поразило Делайлу чуть сильнее, чем само объяснение. — Я давно все это знала, она мне доверилась. Но я не могла рассказать тебе раньше, иначе ты бы полностью выдала себя, как сегодня, и подставилась под удар, а теперь… Назревает война, и мы все обязаны быть к ней готовыми. Делайла решительно кивнула, понимая, что спастись ей в действительности поможет лишь холодный ум, а раскисать она не имеет права, если хочет остаться двумя ногами на земле. Другое дело, что осуществить такую сложную задачу ей может быть не по силам. По крайней мере, одной ей не справиться, а Аавилл не всегда будет рядом. Что же до самого Аавилла, то его мучили сильнейшие угрызения совести. Все, что рассказала Кайлин о стокгольмском синдроме, до дрожи напоминало их с Делайлой отношения на начальном этапе. Аавилл, всегда старавшийся отличаться от отца, жутко разочаровался в себе. Выходит, все это время они, напротив, были невероятно похожи, и чем больше он хотел отдалиться от сходства с Лайонелом, тем ближе к нему становился. Аавилл искренне надеялся, что упустил нечто важное в словах Кайлин, а если и расценил правильно, то волновался, возможно ли что-то исправить. — Зачем… — силилась понять Делайла. — Зачем он так с ней? — Зачем? — раздраженно вмешался Аавилл, безуспешно стараясь справиться со злостью на себя же. — А зачем нужны какие-то причины? Эми — красивая девушка, к тому же безгранично послушная и верная, что еще нужно? Мой отец — чудовище. Но самое хреновое — я абсолютно такой же и вел себя с тобой точно так же. Делайла страдальчески покачала головой и ободряюще ему улыбнулась. — Ты никогда ко мне и пальцем не прикасался в плане насилия, так что даже не сравнивай. Подумаешь, орал на меня, а Эми… — Она в очередной раз сникла, все еще не веря, что происходящее — правда. — Боже, бедная Эми… Неужто при жизни ей ничем нельзя было помочь? — Ничем, — тут же отозвалась Кайлин. — Мы всецело на территории мистера Стоунера, и ни к чему хорошему наш интерес к главной его рабыне не привел бы, да и на Эми бы плохо сказался. Пытаясь найти причину жестокого обращения с собой и объяснить мотивы мистера Стоунера, она ушла далеко от реальности и забыла об угрозе. Увидела в нем своего спасителя, которому будет обязана по гроб жизни. Разумеется, после такого осознания она дала себе установку никогда в нем не сомневаться и быть бесконечно верной. Так она надеялась заполучить его расположение, а на деле загнала себя в угол. Чем не преминул воспользоваться мистер Стоунер. «Я не могу поверить, что под личиной благородства и доброты не разглядела настоящего маньяка», — ахнула Делайла и зажала рот рукой. Ей больше не хотелось обсуждать эту страшную тему, но и вымолвить что-либо она была не в состоянии. Губы не слушались и беспрестанно складывались в тонкую линию. От безысходности, жалости и отчаяния она чуть ли не плакала, но все же собралась и спросила присутствующих: — Что будем делать теперь? — Делать вид, что еще ничего не знаем, — заявил Аавилл тоном, не терпящим возражений. — Эми должны обнаружить другие люди, а мы разыграем сцену, будто нас охватил ужас. В общем, ваши подлинные реакции, но словно ее смерть для нас в новинку. Все ясно? Толпиться в одной комнате также нельзя — чересчур подозрительно, так что предлагаю Кайлин пойти заняться своими делами, а Орлеану — домой. Уж прости, приятель, день выдался паршивый. Орлеан и Кайлин серьезно кивнули и вышли из комнаты, а Делайла повисла у Аавилла на шее. Оба молчали, но каждый прекрасно понимал мысли друг друга. Сейчас они размышляли над тем, как лучше себя вести в случае чего, но особенно — Делайле, потому что она впервые встретилась со смертью лицом к лицу, да еще и получила в придачу тонну неприятнейшей информации. Страх прочно засел в голове, распространяя в воображении самые ужасные исходы, которые могли ее ожидать, если она оступится и покажет врагу истинные эмоции. И, дабы отвлечься от сегодняшней проблемы хоть чуть-чуть, Делайла задала Аавиллу очень внезапный вопрос: — Когда ты перевелся в нашу школу, все бесчинства в ней ведь на самом деле начались не из-за тебя? Аавилл даже не знал, как реагировать. С чего вдруг Бертран решила поговорить об их прошлом? То, каким идиотом он был, не имело ничего общего с тем, каким он стал. — Ты на удивление проницательна, — только и ответил Аавилл. — Вовсе нет, я просто спросила. Значит, угадала? Он помолчал с секунду и все же подумал, что его признание никому вреда не принесет. — Ну да, бесчинства принадлежали Нерине, но я одолжил дурную славу. Она и не возражала. Делайла пришла в полное недоумение и подняла взгляд на Аавилла. Тот хитро улыбался, чем окончательно сбил ее с толку, заставляя гадать, шутит он или нет. — И зачем? — Ты же разгадала меня еще зимой. К чему глупые вопросы? Делла покачала головой и вновь уткнулась носом ему в грудь. Довольная его ответом, она вскоре засопела, несмотря на то, что думала, будто вовсе не сможет уснуть из-за скопища полученных потрясений. Переутомление же сказалось иначе, на радость испереживавшемуся за ее психическое здоровье Аавиллу, который теперь также мог расслабиться, и то не полностью. Если за спокойствие своей реакции и Кайлин при встрече с отцом он ручался, то за реакцию Бертран — нет, а значит, его главной задачей становилось не отходить от нее ни на шаг и каждую секунду напоминать ей сохранять лицо. Если только она не додумается до безумной идеи отомстить… — Нет уж, — зловеще ухмыльнулся Аавилл. — Смерти придется заключить сделку с самим дьяволом, чтобы нас уничтожить.***
Следующим утром около кабинета мистера Стоунера уже кучковались Фрэнк и Алефин, с интересом гадая, по какому же поводу их позвали с самого утра и кто. Вернее, один из ребят точно знал цель прибытия и кому они внезапно понадобились, но делиться информацией с товарищем не спешил, отчасти из желания помучить, а отчасти из подозрения, что он сорвет всю операцию. Поэтому оба дожидались вызвавшего их человека молча, хотя Фрэнку это ничуть не мешало бродить по особняку и бессовестно заглядывать в разные комнаты, не боясь быть выгнанным за невежество и любопытство. Алефин лишь с ухмылкой наблюдал за ним, стоя у стены, и с удивлением представлял, какой скандал в конце концов закатит кто-нибудь из хозяев, когда поймает бесцельно слоняющегося Фрэнка за шкирку и выпнет долой отсюда. Однако ничего подобного не случилось ни через две минуты, ни через десять. Ждать стало невыносимо, и Алефин сам, даже не заметив, заходил по коридорам. Признаться честно, он думал, та девочка, изъявившая желание срочно с ними увидеться, окажется куда пунктуальнее и уж точно побыстрее улитки. Похоже, он глубоко ошибался и начинал сомневаться в обозначенной важности дела. Ведь не могло с девчонкой что-нибудь произойти? Ответ, к большому облегчению, явиться не замедлил. Алефин, уже собравшийся броситься на поиски любого человека в этом доме, резко остановился, чем привлек внимание и Фрэнка. К парням направлялась маленькая белокурая девочка в белом платье и с каким-то пакетом в руках, который сразу заинтересовал обоих. Не дав никому из них вымолвить и слова, она заговорила: — Здорово, что вы смогли прийти так скоро, — Алефин закатил глаза. — Дело неотложное, и я хочу, чтобы вы отнеслись к нему с большой ответственностью. — Ты, наверное, шутишь, — засмеялся Алефин. — Фрэнк же полный болван! — О, какая прелесть! — Второй пропустил колкость мимо ушей и наклонился с умиленной улыбкой к Кайлин. — Только вот я не догоняю. Когда ты говорил, что нас позвала какая-то девчонка, я ожидал прийти к обворожительной цыпочке, а не на детский утренник. — Никакого почтения, — строго покачал головой Алефин. — Эта девчонка будет поумнее такого неисправимого идиота, как ты, раза в четыре. Хотя нет, такой цифры, пожалуй, даже не существует. — Ну-ну, полегче, — надулся Фрэнк. — У меня, между прочим, могут и комплексы полезть… Наверное, в любой другой ситуации перепалка двух друзей смотрелась бы забавно, но не после смерти несчастной Эми, из-за которой Кайлин поклялась уничтожить мистера Стоунера как можно скорее. Время сыпалось сквозь пальцы, как песок, а вернуть его не представлялось возможным. На кону стоял как минимум десяток жизней. Быть может, Эми и совершила суицид, никакого пособничества в ее смерти не было, но Кайлин не сомневалась, что горничная только ускорила процесс осуществления злого плана. Поэтому никакое веселье сейчас не было уместным. — Если вы и дальше будете вести себя подобным образом, то не спасете ни Делайлу, ни вашего лучшего друга, — тихо отозвалась Кайлин. Фрэнк и Алефин мигом умолкли и удивленно вытаращились на нее. Кайлин выглядела очень хмуро и, очевидно, ждала от них неотрывного внимания, чего с легкостью и добилась. Вероятно, Аавилл правда был им весьма дорог, как она и предполагала. — О чем это ты? — не понял Фрэнк. — Об этом, — Кайлин вытащила диктофон из пакета и бросила Алефину. Тот без труда поймал его и включил, на всякий случай убавив громкость так, чтобы слышал только он и Фрэнк. В следующий момент из устройства полились незнакомые голоса. Им предстояло стать слушателями занятного диалога. — Я все еще не понимаю, сэр, почему вы решили поручить столь ответственное дело такому скользкому червю, как Дарен Эсли? Он предаст вас, — доносилось из диктофона. Фрэнк тут же спросил одними губами: «Какое дело?», на что получил щелбан от Алефина и умолк. — Я это знаю, Мердок, как никто другой, но я не мог избрать кого-то еще. Дарен осознает, что я до сих пор не простил его за тот провал с моей женой и что я обязательно найду способ, чтобы его подставить и тем самым обеспечить себе безопасность. Ты же знаешь, я никогда не оставляю свидетелей. Я подбросил ему эту работенку для того, чтобы на сей раз он уже не отвертелся от полиции. Тогда я решил его пощадить, но теперь понимаю, что совершил глупость. Фрэнк потихоньку начинал изводиться, все ожидая, когда же, наконец, люди из диктофона заговорят на нормальном, понятном языке, в то время как Алефин терпеливо слушал и, кажется, о чем-то догадывался. — Но зачем вам все-таки устранять своего сына и тем более — эту девчонку? Парни напряженно переглянулись. — Я уже говорил тебе. Аавилл рано или поздно обязательно проявит интерес к необычным обстоятельствам смерти своей матери и уж точно добьется истины. Я не могу этого допустить. Раньше я думал, что смерть его горячо любимой матери выбьет его из колеи и навсегда посеет в нем апатию, в которой он будет пребывать достаточно, чтобы забыть о каких-либо эмоциях и позже совсем на них наплевать, но я допустил просчет. — Но что же девчонка? — Я не могу отказать себе в удовольствии помучить своего сына перед смертью, — хоть никто и не видел лиц при этом разговоре, Алефин и Фрэнк могли бы поклясться, что мистер Стоунер кровожадно ухмыляется. — Я хочу, чтобы он умер без всякой надежды. К тому же она такой же свидетель, причем с ярко выраженным чувством справедливости. Она не оставила бы смерть Аавилла просто так. — Разумеется, не оставила бы! — негодующе выпалил Фрэнк и снова получил в лоб, как знак того, что пора бы заткнуться. — А ваша жена? Почему она впала в такую немилость? — Ей не пришлись по вкусу мои способы обогащаться. К тому же она не одобряла сотрудничества с лицами, преследуемыми по закону. У нее имелась масса доказательств против меня, и она собиралась пустить их в ход, прихватив с собой значительную долю имущества и сына. Лицемерка, — с отвращением выплюнул мистер Стоунер. — Способы ей не нравились, зато деньги заграбастала за милую душу. На этом разговор закончился. Кайлин молча ожидала реакцию парней, однако они не спешили высказывать свои мысли и смотрели куда-то по сторонам. Даже эмоциональный Фрэнк, который без конца рвался продемонстрировать каждому праведный гнев во время проигрывания записи, пришел в себя не сразу. Их лучшего друга и его девушку намереваются убить, причем не самолично, а чужими руками. У Фрэнка в голове не укладывалось, как мог собственный отец настолько ненавидеть сына, чтобы отдать приказ о его уничтожении. Да, всем в банде было известно о весьма холодных отношениях между ним и Стоунером-старшим, но никто особо не верил в заявления Аавилла, что его отец — психованный маньяк. Фрэнк и Алефин, наверное, впервые испытали уколы совести. — Что этот общипанный индюк себе позволяет?! — нашелся Фрэнк. — Да я… — Стой, — строго попросила Кайлин, впрочем, прекрасно понимая, какой сумбур вызвала в головах друзей аудиозапись. — Я обратилась к вам за помощью, потому что одной мне не справиться. Мертвый ты мне, Фрэнк, ничем не поможешь. Нам всем нужен план, а еще лучше — доказательства. С ними мистер Стоунер навсегда отправится за решетку. «А это вообще реально?» — проскользнула недоверчивая мысль у Алефина, однако он не перебивал, все же надеясь, что не прав в своих подозрениях. Фрэнк же, напротив, развесил уши и ловил каждое слово, готовый сделать все, что в его силах, для самого ценного товарища из тех, что у него были. Иначе что же он за друг такой, сбегающий с поля боя? — Фрэнк, я знаю, что твой отец — отличный следователь, — продолжала Кайлин. — Если сегодня мы найдем то, что нужно, он сможет раскопать еще больше. Но, естественно, никто из вас ведь не ожидает, что вещественные доказательства лежат без защиты? Здесь твой выход, Алефин. Ты разбираешься во взломе. Фрэнк, в отличие от приятеля, не знавший о способностях девочки, даже встревожился не на шутку. Он еще не понял, что взволновало его сильнее — надвигавшаяся угроза или взрослый тон маленькой собеседницы. Вот Алефин, кажется, совсем ничему не удивился, хотя вряд ли встречался с Кайлин ранее, или просто до Фрэнка что-то не доходило? В любом случае ему не нравилось, что он единственный пребывал в изумлении. — Она меня пугает, — прошептал Фрэнк в конце концов, чем вызвал на губах ребенка милую улыбку. — Аавилл много о вас рассказывал, — пояснила она. — Вы дороги ему сильнее, чем кажется, и нужны ему сейчас, как никогда. Алефин немало поразился лестному признанию, но виду не подал. Он вообще не любил показывать какие-либо сентиментальные чувства и всегда старался выглядеть вредным и непробиваемым, особенно с Фрэнком, который часто его бесил, но никогда не чурался помощи в экстренных ситуациях и готов был встать на защиту любого из приятелей. Собственно, как и каждый в их команде. — Ладно, пора объяснить, что к чему, — выдохнула Кайлин и, убедившись, что ее внимательно слушают, заговорила: — Мы находимся около кабинета мистера Стоунера, но сейчас его там нет и до ночи не предвидится точно. Конечно, о том, что мы здесь околачиваемся, может доложить и прислуга. Но не переживайте: после вчерашнего инцидента с одной из служанок все настолько напуганы, что даже если они и заметят нашу подозрительную активность, то ничего никому не скажут из страха оказаться пособниками в чьей-либо смерти. Поверьте, вчерашний кошмар еще долго будет преследовать их во снах. Никому не захочется испытать тяжелый груз ответственности, поэтому они будут молчать. — А что насчет камер видеонаблюдения? — задал справедливый вопрос Алефин. — Мистер Стоунер чересчур подозрителен, чтобы ставить камеры в своем кабинете или около него. А вдруг какие-либо записи откопируют и захотят использовать против него? Нет. Камер там нет. «Тогда все как-то слишком просто», — замешкался Алефин, однако вновь промолчал. Он не знал, стоит ли верить незнакомой девочке, да еще и необыкновенно сообразительной для восьми лет, но все же решил помочь ей с ее просьбой. К тому же только так на данный момент он мог выручить Аавилла, да и не исключено, что Кайлин действительно хотела поставить Стоунера-старшего на место. Другой вопрос в том, насколько дело пойдет гладко. Удастся ли им что-нибудь найти? — Фрэнк, — позвала Кайлин и протянула тому пакет. — Ух ты, это мне? — обрадовался он и вдруг в следующий же момент сник. — Эм… а что это? — Будущее Делайлы. В пакете есть инструкция, как распорядиться вещичками оттуда же. Я буду очень признательна, если вы полностью ей последуете. Сама Делайла больно нерешительная и недогадливая, так что без посторонней помощи не обойтись. И да, ничего ей не говорите. Когда придет время, ей все станет ясно.***
Тем же утром Делайла втайне от всех предпринимала собственные ходы по обеспечению безопасности. Дождавшись, пока Аавилл отправится за завтраком на кухню, тем самым оставив ее одну, она бросилась к мобильнику и набрала номер мамы, однако нажать кнопку «вызов» не спешила. В ее теории все было предельно просто: позвонить и сообщить матери о надвигающейся беде, но на практике Делайла прекрасно понимала, насколько сильно рискует. Сказать правду — значит получить все вероятности того, что миссис Бертран сорвется обратно домой из командировки, чего Делайла и опасалась. С другой стороны, если не предупредить ее и попросить остаться в Италии, существовал шанс ее возвращения в любой момент — и опять плохой поворот событий. Как обеспечить единственному родному человеку безопасность, если все варианты могли свестись к одному исходу? Делайла колебалась, но недолго. Раз уж ее оставили одну, нужно воспользоваться счастливой возможностью. Собравшись с последними силами, которых почти не осталось после кровавых ночных кошмаров, и молясь об успехе, она все-таки снова набрала номер. Поначалу решимость переполняла ее, но с продолжительностью длинных гудков у Делайлы постепенно отпадало желание воплощать затею в жизнь. Что, если ее постигнет неудача? Что, если она сделает только хуже? Наверное, стоило посоветоваться с Аавиллом, прежде чем он ушел, хотя он, скорее всего, обвинил бы ее в сумасшествии и недальновидности. Но она-то понимала, чем откровения с матерью могли закончиться! И тем не менее, сидеть сложа руки тоже не имела права. Эми уже умерла, а кто следующий на очереди у жестокости мистера Стоунера? Неужели кто-то захочет это выяснять? «Но что мне ей сказать, что?» — думала Делайла, закусывая губу, а гудки никак не прекращались. Может, бросить чертову трубку, и дело с концом? — Алло! — услышала она и едва не выронила телефон. В ушах внезапно даже зазвенело, а к голове прилила горячая волна, оттесняя мысли на задний план. Да что же такое творится?! Не хватало сейчас растеряться и забыть всю заготовленную ранее речь! — Привет, мам! — выпалила Делайла дрожащим голосом, безуспешно стараясь подавить слезы. Зря она считала, что уже смирилась с самоубийством Эми, что набралась достаточно смелости, чтобы без рыданий провести хотя бы день. Страх смерти быстро сломал ее щит храбрости, а фантазия издевательски рисовала в воображении труп горничной. Делайла поборола крик в груди и выдавила вялую улыбку, слушая, как мама восхищенно рассказывала об Италии и как радовалась звонку дочери. — О, Делайла, милая! — восклицала она. — Здравствуй, мой ангел! Как ты? Так хотела связаться с тобой в ближайшее время, да все работа, работа… Тут так здорово, ты не поверишь! Даже домой уезжать не хочется, рай для… И здесь слова миссис Бертран начали тонуть и сливаться в нечленораздельное мычание. Слезы, которые глотала Делайла, разъедали организм изнутри, и она чуть не потеряла сознание. Собравшись, она протерла опухшие, воспаленные глаза, отозвавшиеся болью от прикосновений, и беззвучно тяжело вздохнула. Нельзя терять самообладание. Не будет уверена в своих силах сама — мама тем более засомневается в ее решениях и самостоятельности. Если не начать быть твердой и устойчивой сию минуту, можно не начать никогда. Поэтому Делайла потихоньку восстановила слух и, дождавшись, пока мама замолчит хотя бы на секунду, перебила: — Да, мам, здорово, но я хочу кое-что сказать… Все, что я буду говорить, очень и очень важно. Пообещай, что выслушаешь до конца, сделаешь так, как я велю, и поверишь мне на слово от и до! В трубке повисло молчание, и Делайла зажмурилась, словно в ожидании удара. Вот он, решающий момент. Только нужные слова разбегались по углам. Она не удивится, если ее речь получится сбивчивой и невнятной. — Делайла, дорогая, что происходит? — Тон миссис Бертран мгновенно переменился, в нем отчетливо проскальзывали тревожные нотки. Делла покачала головой самой себе. Чем меньше правды она скроет, тем больше возрастет возможность, что ей поверят, но также увеличится и вероятность, что мама купит обратный билет. Нет, это становилось невыносимым! Неуверенность погубит не только ее! — Происходит… — Делайла зажала рот рукой, чтобы не всхлипнуть. — И ты должна не перебивать меня. Каждое мое слово имеет колоссальный вес, и чтобы все понять, прошу, не иди на поводу у эмоций и сохраняй холодный рассудок. Она едва не рассмеялась от такой иронии, ведь сама никак не могла справиться с волнением и напряжением. Она вообще поражалась, как складно звучала ее речь, словно кто-то другой говорил за нее и строил предложения. — Я не знаю, что происходило между тобой и мистером Стоунером, любила ты его или просто была благодарна ему за возвращение своей дочери к жизни, но поверь мне, этот коварный человек не заслуживает ни того, ни другого, — Делайла ощущала, как к ней постепенно приходила вера в себя и в собственный успех, слезы почти не душили ее. — Он использовал нас. Специально провернул целое дело с нами, но для чего — пока не знаю. Я не могу объяснить тебе всего по телефону, потому что времени у нас мало, но ты должна остаться в Италии и не возвращаться, пока я не сообщу. Вернешься — он узнает об этом. Это его город, его территория, ему обязательно доложат. — Я ничего не понимаю… — полумертвым голосом произнесла миссис Бертран. «Я тоже», — подумала Делайла, но вслух нерешительность не выдала. Ее мама, кажется, уже собиралась покидать страну, несмотря на заверения дочери, чего допустить было просто нельзя. Не исключено также, что Салли упустила половину сказанного из-за шока, и если так, то дело плохо. — Потом ты все поймешь, обещаю тебе! Я не хотела всего этого говорить, мам, я хотела соврать, чтобы ты не переживала, но все же решила, что будет гораздо правильнее открыть правду. Ты должна осознать весь ужас положения и послушать меня. Не возвращайся, — словно гипнотизировала Делайла. — Со мной все будет хорошо, у меня есть убежище. Я или мои друзья будут звонить тебе каждый день, чтобы ты не сходила с ума от неизвестности. Только останься в Италии! Мам? Мам! — Да, родная, все ясно… — очнулась миссис Бертран на другом конце провода, хотя Делла подозревала, что мать чересчур потрясена, чтобы полностью вникнуть в ситуацию. — Но… как же мне не волноваться? Я не могу просто сидеть и ждать, это же просто немыслимо! Делайла едва не взвыла от безысходности. Все прошло впустую! Ей никого не спасти! — Ты всю жизнь оберегала меня, а теперь дай мне отплатить тебе тем же, — взмолилась она из последних сил, вкладывая в эти слова всю душу. — Доверься, прошу. Обещаю, мы обе будем в порядке. Хотя сама ни в чем не была уверена.