Само слога Србина спасава

Воскресное утро не предвещало никаких потрясений, кроме тех, что и так происходили каждый день. Понемногу бомбежки стали восприниматься как неизбежность – мы выезжали на съемку и видели людей с поражающим спокойствием смотрящих как горят их дома. Закончить войну призывали патриархи православных церквей, даже папа Римский выступил с просьбой остановить налеты на время пасхальных праздников, но все было тщетно. Почуявшего кровь зверя остановить практически невозможно. Страдали не только сербские города – ракеты сыпались и на Косово, и даже на Тирану. Цели, которые преследовал альянс, уже были совершенно непонятны никому, и все, стиснув зубы, ждали, когда западные политики наиграются. Второго апреля нас отправили на вокзал, толком не объяснив, что случилось, и только когда глубокой ночью на станцию прибыл поезд, все стало понятно. Из Косово бежали люди - сербы, цыгане, турки – и албанцы. Ближе к утру пришел другой состав, из Митровицы, с тем же грузом. Бежали не только в глубь страны, на сербскую территорию – уходили в Албанию, в Македонию, в любое место, где могли гарантировать хоть какое-то подобие безопасности. Проблем хватало и в телецентре - попадали под бомбежки группы, но, к счастью, пока обходилось без жертв. Правда, все же последние три дня в коллективе царила напряженность – Огнен и Благой, «привязанные» к Нишу пропали и не выходили на связь. Ниш бомбили жестоко, и только восьмого числа, очевидно после того, как телефонную линию восстановили, мы смогли дозвониться до редакции местного канала, но обрадовать нас им было нечем – ребята уехали еще ночью шестого. Искать их отправили белградскую группу, правда, дав в компанию Стефану другого Стефана, с Кралево. Обычно работающая со Стефаном-оператором София грозилась уволиться, устроить бойкот, голодовку и обещала подать в суд за дискриминацию по половому признаку, но ее закрыли в одном из кабинетов с Ядранкой, чтобы ей не пришло в голову вылезть через окно. Ребята уехали и благополучно исчезли. Телецентр впал в транс, София рыдала пятьдесят девять минут в час. Ее утешали, как могли, давали сложные задания, но все старания шли прахом – через минуту после операторского «начали» девушка начинала хлюпать носом и снова заливалась слезами. Попытка развлечь ее походом в зоопарк, в котором недавно случилось пополнение, тоже успехом не увенчалась - едва узрев слоненка, София разрыдалась, но из ее бессвязного бульканья девушки, гулявшие с ней, смогли понять, в чем суть ее волнений. Дорогая наша Софка, как оказалось, и сама пребывала в ожидании «слоненка», о чем Стефан, «болван и сволочь», даже узнать не успел. Теперь она плакала, говорила о том, что у малыша не будет отца, а ей самой «открутит уши папа, а маму наверняка хватит удар, да и бабушку тоже». Потом она ненадолго успокоилась, и на обратном пути попросила никому об этом не рассказывать, на что ей пообещали сохранить тайну даже на исповеди. Через полтора часа об интересном положении Софии знала вся редакция и группы за пределами Белграда. Были проведены выборы крестных самым демократичным методом – жребием, по которым крестным отцом выпало быть пребывающему сейчас в Канаде, а поэтому участвующему по телефону Адриану, а крестной мамой - уборщице тете Витке. Потом кто-то предположил, что выбрать все же должна сама Софка, и все согласились с этим, но все же пообещали иметь жеребьевку ввиду. Приехав на работу сегодня, я закрыл машину, держа в руке пакет с яблоками – плебисцит, проведенный в телецентре, постановил, что Софку нужно защищать от всяких потрясений и пичкать витаминами, пока они не полезут у нее из ушей. За последний пункт взялись особенно рьяно, и делать это решили по очереди, а сегодня она выпала мне. Навстречу мне из дверей вышли Цветана и Лука, работающие в Прокупле, но сейчас явившиеся для отчета и уже, видимо, отправляющиеся обратно. - Привет, ну как дела? - поинтересовался я, останавливаясь. - Целы? - Вполне, - улыбнулась Цветана. – А у тебя? Говорят, разлад в королевской чете, а? - Совсем тебя не понимаю. - Да уж колись, - усмехнулся Лука, хлопая меня по плечу. - Шепнули нам – не разговариваете почти, только по делу, глазки друг от друга прячете. Ну? - Глупость какая-то, даже комментировать смысла не вижу. – я почувствовал как в кармане загудел телефон и, вытащив его, с удивлением отметил имя звонившего – «Стана». - Я иду уже, - бросил я в трубку и сразу отключился. - Странно, времени-то мало еще. - Наверное, хотела сказать, что ребята вернулись. - Какие ребята? - Огнен с Благоем и Стефаны. Уж часа четыре как явились. - Да вы что! И где пропадали? Ответить мне не успели - двери телецентра распахнулись, и выбежала Стана. Я впервые видел, чтобы она появлялась на работе в таком виде - спортивный свитер, джинсы, кроссовки и растрепанные волосы, небрежно собранные в косу. Она пулей бросилась ко мне и мертвой хваткой вцепилась в куртку. - Даро, поехали, - заговорила девушка так быстро, что едва понимал ее. По ее щекам заструились крупные слезы, но она не обращала на них внимания, срываясь на крик. - Я умоляю тебя, отвези меня! - Конечно, идем, - кивнул я и сунул пакет Цветане. – Вернись, пожалуйста, отдай кому-нибудь. Стана уже находилась у машины и дергала дверь, будто не знала, что та заперта. Открыв ей, я быстро сел за руль и завел мотор. - Ответь, ответь, ответь, - умоляла девушка, прижимая мобильник к уху. – Пожалуйста! - Стана…. - Пожалуйста, побыстрее. Плевать на правила, я оплачу все штрафы, если понадобится, только скорее! - Я поеду быстро, - сказал я, перехватив ее руку, которой она колотила себя по колену. - Если ты скажешь куда. - В Алексинац, - простонала Стана, снова заливаясь слезами. – Даро, пожалуйста, я все сделаю… - Все, достаточно. Мне нужно было только направление. Обычно дорога до города занимала около трех часов – я когда-то ездил туда, уже не помню зачем, но сейчас мы долетели меньше чем за два. Проезжая по улицам, я с трудом мог выбрать куда смотреть - на развалины по обе стороны дороги, на саму дорогу или на Стану, которая с трудом держала себя в руках, с ужасом взирая на творящийся ужас. - Вправо... еще раз вправо… - шептала она, показывая дорогу. - Теперь влево… Я повернул, выкатываясь в относительно не пострадавший уголок города – на паре-тройке крыш зияли пробоины, да на стенах кое-где виднелись следы от взрывов кассетных бомб. Не дождавшись, когда машина остановится, девушка почти на ходу рванула дверцу, выскакивая на улицу. - Мама! – завопила она, бросаясь к невысокому заборчику, из-за которого распрямившись, выглянула женщина. Ей-то на шею и бросилась Стана. - Мама, мамочка, - как маленькая лепетала она, гладя седеющую голову матери. – Телефон не работает. Где папа? - Соседям отошел помочь, их разбомбило сильно, - ответила женщина ошеломленно.- Стануша, как ты здесь оказалась? - Приехала, - всхлипнула девушка, вновь целуя ее. - Мне сказали, что вас бомбили. - Так это было уж дня три назад… - Женщина замолчала, и я сообразил, что она смотрит на меня. – Стана, что ты не сказала, что не одна? - Не успела, - отозвалась Стана и, повернувшись, помахала мне. – Иди сюда. Это Даро, мамочка, мы работаем вместе. - Наслышана, нам о вас много рассказывали, - улыбнулась женщина. - Очень рада познакомиться лично – Радка. - Мне тоже, - кивнул я, подойдя к ним. – Вижу, вам досталось. - Не хотим думать об этом сегодня, праздник все же. - Сестренка! - завопил появившийся на пороге шкодливого вида парень, на первый взгляд немного постарше меня. - Приехала! Христос Воскресе, - пропел он, сгребая Стану в объятия и смачно расцеловывая в обе щеки. - Воистину Воскрес, Гойко, - неохотно отозвалась она, проводя рукой по лицу. – Не знала, что ты здесь. - Так я в гости приехал… - взгляд парня остановился на мне и в нем вспыхнули восторг и азарт. – Новый жених! - Гойко, нет! – вскрикнула Стана, но он уже унесся обратно в дом, даже подпрыгивая от радости. – Что это чучело тут опять делает? - Приехал погостить, - вздохнула Радка. – Живет у тети Сузаны и дяди Бранко. - Благо, что не у нас. - У нас негде. Идемте же, не будем на пороге стоять. Дом оказался небольшим и очень светлым. Единственным недостатком было заделанное фанерой окно в прихожей – видимо, все же небольшой урон бомбы жилищу нанесли. - Так-так-так, - бормотал вынырнувший из боковой комнаты Гойко. Подлетев ко мне, он быстро прикинул рост относительно самого себя и снова расплылся в улыбке. - Крутая Пасха! - Боже ты мой, - вздохнула девушка. – Что он опять удумал? Мам, скажи ему. - Скажу, не волнуйся, - согласилась женщина. – Как же хорошо, что вы приехали именно в этот день. Она проводила нас на кухню, где мы оказались совсем не одни. У плиты стояла женщина, что-то помешивая в кастрюле, рядом на скамеечке молоденькая девушка чистила картошку. Еще одна девочка помладше аккуратно резала овощи. В комнате присутствовала еще одна дама – совсем маленькая, от силы лет двух-трех, девочка на полу играла ложками. - Тетя Милица! – обрадовалась Стана и, подойдя к женщине, расцеловалась с ней. – Христос Воскресе! - Воистину Воскресе, милая, - кивнула она, улыбаясь. – Красавица-то какая стала. - Ой, да ладно. Татьяна, - она обняла старшую девочку. - Какая взрослая стала. Василица, ты тоже не отстаешь. Владанка. – она подняла малышку на руки. – Помнишь меня? Девочка покачала головой, хмурясь, и она, чмокнув ее в щеку, отпустила играть. - А это Даро, - вновь представила она меня. – Мы работаем вместе. - Очень приятно, - закивала Милица, поправляя платок на голове. – Хорошо, что приехали. Радка… - Нет, - неожиданно жестко проговорила та. – Даже не думай. - Но место… - Найдем. Все будет в порядке, запрещаю такие мысли. – Она снова обратилась к нам. – Сейчас все решим, кого где положить. - Мам, да мы вернемся в Белград. Мы же просто приехали, потому что я дозвониться не могла. - Слышать ничего не хочу. Ночуете, утром уедете, если на работу так срочно надо. - Пошли ругаться, - сказала Стана, кивком показывая на дверь. Вздохнув, Радка вышла за дочерью. – Мам, у Вратичей что-то случилось? - Дом разбомбили. Почти вчистую. - Они живут у нас. Женщина кивнула. - И пусть живут. Мы и не собирались оставаться. - Стана, ну Пасха же, - расстроилась Редка. - С папой не повидаешься совсем. - Нет. Тетя Милица сейчас соберется уходить, я ее знаю. Еще не хватало, чтобы они на улице ночевали. - Ну я вас положу, я найду место. - Останься, - сказал я Стане, бестактно встревая в разговор. – Я приеду утром за тобой. - Остаются все, - безапелляционно заявила Редка. – Шагу никто за порог не сделает. Отдыхайте, располагайтесь, я сделаю кое-какие дела по кухне и приду поболтать. Доченька, покажи пока дом и сад. Она вернулась на кухню и, судя по голосам, серьезный разговор продолжился уже там. - Даро, подожди меня, - попросила Стана, с тоской смотря на дверь. – Я прямо через минутку вернусь. Она забежала на кухню, а я вышел на улицу и присел на пороге. - О, вышел, - проговорил Гойко, подбегая ко мне. – Как звать? - Даро. - Я Гойко, брат Станы и самый-самый главный. – Он сунул мне в руки ружье. - Зрителей маловато, но ничего, стреляй. Соседей я предупредил. - Куда? – уточнил я, не понимая, что он от меня хочет. Хитро улыбнувшись, Гойко показал на высокое дерево. Там, минимум в пяти метрах от земли, висело крупное красное яблоко. - И что, по нему нужно стрелять? - Конечно, это же традиция. – Парень, прищурившись, присмотрелся ко мне. – Или слабо? Пожав плечами, я, по привычке, переломил ружье. Оно было не заряжено и я поднял глаза на парня. - Эх, заметил все-таки, - расстроился он. – Миро-то стрелять сразу стал, лопух. Он протянул мне патрон, и я, зарядив его, прицелился. Грянул выстрел, и на пороге возникла бледная, как полотно, Стана. - Что случилось? - выдохнула она.- Почему стреляли? - Попал! - завопил Гойко, приглядываясь к месту, где висело яблоко. – Снайпер! Ты крутой парень! - Гойко, - простонала девушка. - Даро не мой жених, мы работаем вместе. Что ты устроил, идиот? - И что сразу обзываться? Я его проверял, парень высший класс, можешь мне поверить. - Тете Милице плохо. Владанку напугал, Василицу тоже. Быстро пошел домой, объяснять что натворил! - Злюка, - буркнул парень и показал ей язык, поднимаясь по ступенькам. – Классный выстрел, Даро. Он зашел в дом, а я сел на скамейку у порога и вытащил гильзу. Приехать в гости в первый раз и сразу же составить о себе такое впечатление – такое могу только я. - Даро, - позвала Стана, присаживаясь рядом. - Я хотела поговорить с тобой. Резким движением защелкнув надломленный ствол, я протянул ружье ей. - Ваше? - Наше, - кивнула она и, забрав его, поставила, прислонив к заборчику. - Даро, прости меня, пожалуйста. - Все нормально, не надо. - Я прошу тебя, - она обняла меня за руку, а на глазах снова появились слезы. – Я глупостей наговорила, вела себя как скотина. Прости меня, хочешь, я на колени встану? - Ты с ума сошла? - Нет, Даро, я просто не хочу так. Я тогда очень испугалась и сказала то, что тебя точно бы обидело, не знаю, откуда я эти слова в себе взяла. Ты самый лучший человек на земле, и я не тебя ненавижу, а себя. Почему мне только тогда на голову ракета не упала, не остановила меня. - Стана… - Я никогда так не думала, честно-честно. Я даже не знаю, почему сразу кричать стала, как истеричка глупая. - Стана. - А ты меня теперь уже не любишь, - выпалила она и замялась. – Ну, то есть… - Люблю, - ответил я, в душе радуясь, что мне уже не нужно так бояться этого слова. – Во всех смыслах. Ничего не изменилось, кроме того, что ты теперь это тоже знаешь. С некоторой опаской во взгляде девушка посмотрела на меня, но положила голову мне на плечо. - Знаешь, было очень страшно. А потом стыдно за то, что сделала. Думала, из дома больше не выйду, а уж на работу точно не пойду никогда. Потом решилась пойти извиниться, но тебя увидела – и опять стыдно стало. - Она снова захлюпала носом. - И страшно, что уже никогда не простишь. - Глупости. - Я бы обиделась. Поэтому и подумала так. - Не ты первая и не ты последняя, кто напомнит, что я албанец. Что зря губы дуть? Она кивнула и улыбнулась. Но постепенно улыбка сошла на нет, уступая место виноватому взгляду. - Даро, я еще кое-что хочу сказать. Вот теперь ты наверняка на меня обидишься. - Ну попробуй, - пожал я плечами. – Посмотрим. - Мама с папой вряд ли переживать будут, но вот Вратичи... Дом разбомбили, я даже еще не в курсе, где дядя Слободан, и это пугает. Я не хочу, чтобы тебя снова обижали. - Хочешь попросить, чтобы я не говорил, что я из Косова? - Честно говоря, да. - Как скажешь. - Я завел руку за шею и, отстегнув цепочку, протянул кулон ей. – Держи. - Уверен? – спросила Стана, рассматривая его. - Полностью. - Я верну, когда домой поедем, - пообещала она, вновь скрепляя замок и убирая подвеску в карман. – Не потеряю, обещаю. - Я не сомневаюсь. - Хорошо. Ой, я сейчас, - воскликнула Стана, что-то неожиданно вспомнив, и унеслась в дом. Вернулась она, держа в руке два темно-красных яйца. – Держи. - Зачем это? – удивился я, все же забирая одно. - Что с ним делать? - Сегодня же Пасха. А у нас есть традиция. Вот давай, бей об мое. Пожав плечами, я несильно ударил и осмотрел его. - И дальше что? - Ничего, мое лопнуло, значит, ты победил, – улыбнулась девушка. – Будешь удачлив в этом году. Придвинувшись поближе, она прикоснулась губами к моей щеке. - Христос Воскресе, Даро. - А я даже не знаю, что отвечать нужно, - ответил я, надеясь, что не выгляжу совершенным идиотом. - Воистину Воскрес, но тебе не обязательно, ты же не православный. Она поцеловала меня второй раз и уже потянулась, чтобы поцеловать в третий. - Не помешал? – поинтересовался низкий голос со стороны. Отстранившись от меня, Стана улыбнулась и покачала головой. - Нет. - Каких красивых девушек заносит к нам ветер, - продолжил мужчина, придерживающий калитку. – Столичная, наверное? - Да нет, местная, - она поднялась и обняла его. – Привет, пап. - Здравствуй, родная. Худая какая, косточки видно. – он покосился на меня. – Познакомишь? Или не с тобой гость? - Со мной, - кивнула Стана и, взяв его за руку, подтащила ко мне. - Папа, знакомься, это Даро… - Ааа, так вот это кто! - перебил ее отец. – А я то думаю – вроде знакомое лицо, но вспомнить не могу. Ты же фотографии показывала. - Да, точно, было дело. Даро, это мой папа Милош. - Приятно познакомиться,- ответил я и пожал ему руку. - Мне тоже. Милая, а я догадывался, что ты приедешь. Но телефоны не работают, я не смог дозвониться до тебя и сообщить, что у нас все в порядке. Хотя я не слишком сожалею - хорошо, что все дома. - Даже Гойко. - Он тут? – спросил мужчина и закатил глаза. - Когда же я его домой отправлю. А что здесь ружье делает? - Братик неправильно нас понял, - вздохнула девушка. – И заставил Даро стрелять в яблоко. - Да ну? И попал? Мне пришлось кивнуть. - Молодец, парень, уважаю. Зять тоже попал, правда, этот чудо в решете не зарядил ружье. Бабки сразу разохались – примета плохая, кошмар, катастрофа. А «катастрофа» только хихикает. - Да, он рассказал. - А ему и так слишком мило было, дядя Милош, - съязвил появившийся на пороге Гойко. – Яблоко-то совсем низко спустили. - Оно висело там, где и должно было висеть, - заспорил с племянником Милош. – Так положено. - Ничего не знаю, Даро вон с того сука сбил. Потому что полного двора советчиков не было. - Соседей бы на тебя натравить, чтобы не устраивал пальбу средь бела дня, - бросил мужчина, переводя взгляд на дерево. – С какого? - Вон с того. Ну, ветка еще кривая торчит. - Ууу, совсем неплохо. Служил? - Да когда, пап? - встряла Стана. – Мы же с института вместе работаем. - Может, ты просто не в курсе, а он по вечерам подрабатывает убийцей наемным. Так кто научил стрелять? - Все кому не лень, - отозвался я. – Братья в основном. - Хорошие, видно, у тебя братья, - протянул он задумчиво. – Ладно, пойдемте в дом. Нас уже ждал накрытый стол и хозяйки, только собиравшиеся звать нас. За большим столом поместились все – и хозяева, и Гойко, и мы со Станой, и четверо Вратичей. Даже подоспевшие к праздничному столу родственники Томашевичей - сестра Милоша Сузана с мужем Бранко, двумя уже взрослыми детьми Викторией и Виктором и своими временными жильцами – Маргитой и ее маленьким сынишкой Иваном, и те смогли усесться. Их ждали, поэтому неудобства никто не испытал. - Угощайтесь, не стесняйтесь, - приговаривала Радка, раскладывая кушанья. - Мы с девочками старались. - Ой, какой замечательный, хочу его, умираю, - воскликнула Стана, когда ее мать положила мне на тарелку что-то, что она назвала «пршут». Быстро схватив тарелку, она поменяла ее с моей местами и, безмятежно улыбаясь, откусила кусочек. – Мама, налей ему твоего супу – он вечно на сухомятке сидит. - Ну конечно, - пожала плечами женщина, наполняя глубокую миску. – Кушайте, Даро. Ваша мама готовит такой? - Я даже не знаю, - попытался выкрутиться я. - Супы, конечно, готовит, но названия я не запоминаю… - Наверняка готовит, - засмеялась Сузана. - Такой по всей Сербии едят. Не отвлекайте детей, пусть едят, они в своем Белграде совсем отощали. - Хочешь плескавицу, Даро? - предложила Виктория, поднимая блюдо. – Тетя Радка готовит их прекрасно. - Я хочу, - снова вмешалась Стана и сгрузила себе добрую половину мяса. - А Даро не доел суп. Попеременно у меня отнимали чевапчичи, шницлу, мучкалицу еще много разных блюд, о которых я слышал впервые. Все эти яства перекочевывали на тарелку Стане, которая упорно изображала зверский аппетит. Салаты мне выдавались без всяких протестов, сладости тоже. Единственное, что у меня не отняли под предлогом крайнего желания, а просто не дали - это ракия. Она налила мне вина, и то совсем немного, сообщая, что завтра рано утром придется сесть за руль. - Ну, нам пора, - со вздохом констатировал Бранко, поднимаясь из-за стола. – Все было безумно вкусно, Радка, Милица, девочки, вы потрудились на славу. - Не обольщайся, на Видовдан все придем к вам, - засмеялась мама Станы. - Снова приедут ребята из Белграда… - Всем будем рады. Приезжайте. Они ушли, забрав Гойко, которому ракию пить никто не запрещал. Ко мне он проникся, зауважал и расставался куда неохотнее, чем с сестрой. Она удостоилась только холодного «бывай, сестра», в то время как я получил предложение прямо сейчас ехать в Подгорицу, а если не сейчас, то потом, но минимум на месяц, и уж точно без Станы, которая «все только портит». Я обещал подумать, и его уволокли, но я слышал его на всем протяжении до дома, который находился на соседней улице. - Вот как я думаю, - заговорила Радка, собирая тарелки. – Сейчас мы вытаскиваем перину и матрас, и стелим вам на веранде. Чтобы не замерзли, даю теплые одеяла. В тесноте да, не в обиде. - Нет, мы ляжем на полу, - вмешалась Милица. – Мы уместимся, будет нормально. - Кривые спины девкам захотела заработать? Владанку тоже на полу уложишь? - Мы поспим на матрасах, - не терпящим возражений тоном сказала Стана. – Все остаются на своих местах, мы все равно уедем рано. Вопрос исчерпан. - Я могу в машине поспать, - высказал я свое мнение. – Мне вполне привычно. - Дочь, вроде, не кусается, - усмехнулся Милош. – Или я не знаю чего-то? - Просто это неудобно. А еще неудобнее потом будет оправдываться перед Мирославом. - Повезло Миро, такой защитник его интересов, - улыбнулась Радка. - Значит так, ложитесь, если что Мирослава я умасливаю. Я смогу, уверена. Стана молчала, и я больше не стал предлагать аргументы. В конце концов, у меня нет жениха, который может устроить сцену ревности, и мне не нужно об этом думать. И самое главное - когда все уснут, никто не сможет помешать мне уйти ночевать в машину. - Помочь чем-нибудь? - Да что вы, Даро, - качнула головой Татьяна. Почему почти все называли меня на «вы» было для меня непонятно. - Подите погуляйте, подышите воздухом. Пока тихо… Подняв стопку тарелок, она вышла. Девушку было жаль, как и всех остальных жителей этого города – они уже давно не слышали ничего, кроме звуков сирен, планирующих самолетов и взрывающихся бомб. Я послушался ее и последовал совету – вышел во двор, присаживаясь на скамейке под яблоней. Небо было удивительно спокойным, а воздух пьянил чистотой – я чувствовал себя почти как дома. Хотя это было почти правдой - отсюда до Приштины было на двести километров ближе, чем от Белграда. - Отдыхаешь? - поинтересовался голос из темноты и Милош присел рядом, протягивая пачку сигарет. – Будешь? - Не курю, спасибо. - Хорошо. А я закурю. – Он затянулся сигаретой, рассматривая небо. – Спокойно сегодня. Вряд ли в Белграде так же. - Точно не так. - А у тебя дома? Я покосился на него, отмечая спокойное, но заинтересованное лицо. - И дома неспокойно. Даже хуже, чем в Белграде. - Наверняка. – согласился мужчина и, помолчав, продолжил. - Коллеги ваши каждый день говорят, что даже там бомбят. - Нет таких мест в Югославии, где ни разу не было бомбардировок. - Да. Странно, что Косово не смогло отвертеться, правда? Вздохнув, я кивнул. - Правда. - Албанец. - Точно. Мы замолчали: он докуривал свою сигарету, а я просто сидел. Ждал ли я, что он сейчас скажет, что я могу собираться и отправляться в Белград, а еще лучше в Приштину – конечно. Я был готов к любым обвинениям и словам, я даже не исключал, что ружье убрали недалеко. - Я служил в Косово, - проговорил Милош, туша окурок. – Выговор ваш… ну ни с чем не перепутаешь. Поблек у тебя, конечно, изменился, но ничего бесследно не проходит. А так ведь вылитый серб, даже удивительно. Не знал бы что ты Кадаре, да еще и Скандар, подумал бы, что ты все же из меньшинства. - А откуда узнали? - Ну я же слушаю дочь. Каждый репортаж - «Стана Томашевич, Скандар Кадаре». А оператор у нее один, другого не было и не будет, похоже. Каждый приезд, каждый звонок еще со времен института - «ах, какой Даро, ох какой Даро». - он улыбнулся. – Любишь ее? - Да. - Это заметно. Сама знает? - Уже да, - ответил я. – С недавних пор. - Хочу попросить - не предпринимай ничего, пока Мирослав служит. Это не по-человечески. - Я и не собирался. Она выйдет замуж, как и должна. Я пальцем не шевельну, чтобы это расстроить. - Благородно и глупо, - констатировал Милош, вставая. – За все нужно бороться, за любимых и подавно. Учти, я просил тебя только до конца войны потерпеть, дальше уже твоя инициатива. Но парень ты, видно, хороший, хоть и шиптар. Спокойной ночи. Он ушел, а вместо него появилась Стана. Обернувшись в темноту, в которой скрылся отец, она снова перевела взгляд на меня. - Говорили с папой? Что-то случилось? - Нет, он просто курил, - покачал я головой. – Поговорили о пустяках. - Это хорошо. – Она присела и протянула мне тарелку с чем-то съестным. – Покушай. - Мы только с ужина, зачем? - Ты не ел почти. Не хочу чтобы ты завтра от голода сознание потерял. - Не собираюсь я ничего терять, - парировал я, впрочем, все же принимаясь за еду, не желая обидеть, и нарваться на неприятный разговор. - Я бы и за столом поел, но ты у меня отбирала все. - Спасибо бы сказал, это свинина была! - Вот в чем дело. Стана, я не мусульманин. - То, что ты не молишься, ничего не значит, - упорно стояла на своем девушка. - Значит. - Но пить ты не стал. - Мне за руль завтра, сама сказала! - Все, пошла за бутылкой, - вспыхнула она и вскочила со скамейки, но я рывком усадил ее обратно. - Не надо. Победила. Я ел, стараясь не подавиться под ее взглядом. А смотрела она пристально, словно считала, сколько всего я съем, но, к счастью, именно расчета в ее глазах не было. - Спасибо, но теперь у меня жирные пальцы, - резюмировал я. – До бардачка бы добраться. - Не надо, я взяла. – Стана вытащила из кармана салфетку и вытерла мне руки. Выглядело это странно, и я не знал, как отреагировать на это.- Вот и все. - Как маленькому. - Ты такой и есть. Даро, если ты думаешь о том, как сбежать спать в машину, то лучше я сама уйду туда прямо сейчас. - Мне просто кажется, что так будет правильнее. - Нет, не правильнее, - качнула Стана головой. - Мы с тобой друзья. - Даже не буду пытаться убедить тебя, что думаю так же. Она опустила глаза, вперив взгляд в землю. - Я не боюсь тебя. Можешь не стараться. - А надо бояться. И думать каждую минуту: что подумают, что скажут, как Миро… - Миро посмеется, поревнует и забудет. Он и так к тебе ревнует, какая разница? - Не знаю, почему ты так говоришь. - Потому что верю тебе. Я знаю, что ты никогда не сделаешь мне ничего плохого. Стана встала и, поправив большой платок, в который куталась, шагнула к порогу. Я среагировал быстрее, снова хватая ее за локоть и разворачивая к себе. - А если сделаю? – вырвался у меня шепот, больше похожий на шипение. – Ты же знаешь, кто я. - Знаю, - кивнула она. – Мой лучший друг Даро. Высвободив руку, она прошла домой, а я задержался. То признание не пошло мне на пользу, сегодняшнее примирение и вовсе заставило все пройти прахом. Переживать все в одиночку, как оказалось, было легче, чем когда каждый встречный замечает, что я смотрю на нее «не так». Мне так и не смогли объяснить как именно – я долго выпытывал Елицу. Она не смогла ответить определенно, что замечательного в моем в взгляде, вынося общий вердикт - «поменьше хлопалками своими лягушачьими на нее зыркай, помочь должно». Сейчас меня ждет целая ночь с ней на полутора метрах кровати, и понимание того, что она все знает. И наверняка, несмотря на все заверения, она меня боится и ожидает какого-то подвоха. «Стоп» - оборвал я самого себя.- «Кого должно беспокоить ее страхи, меня или ее? Я же уверен, что ночь пройдет идеально и совершено спокойно». Утешившись этим, я направился в дом. Уже устроенная постель была пуста, и я улегся, завернувшись в одеяло, которых, к счастью, было два. У меня появилась крошечная надежда на то, что я буду видеть сны к тому моменту, как Стана придет ложиться, но не вышло - огонек свечки засветился в дверях, едва эта мысль успела промелькнуть у меня в голове. Мягкие перины промялись под ней, и моей лодыжки невзначай коснулась ее нога. Стало больно, намного больнее чем плетки Илиона, которую он смастерил специально для меня, чем от пореза ножом, который я получил когда-то. Да, я был не таким, как все, и напоминали мне об этом регулярно, но это означало лишь одно – я должен приспособиться. Все время вне уроков меня учили быть солдатом, так же, как и когда-то Илиона, а потом Илира, вбивая в голову – дерись, режь, убивай. Я вечно ходил в ссадинах, порезах и ожогах – жаловаться не полагалось. Илиру на одном из его «уроков» сломали руку – и он дрался, пока она не опухла и не перестала слушаться его. А уж такие ранки – пустяки. Сейчас они действительно казались ничтожными. - Даро, - шепотом позвала она, но я промолчал, сильнее зажмуриваясь. Я надеялся, что она поверит, что я сплю, и еще больше, что она не станет меня касаться. Все было хуже, чем то, в чем я убеждал себя – я сам боялся ее и себя заодно.