Само слога Србина спасава

Уже скоро, поставив автомобиль на совсем уж скудной стоянке, я направился во дворик. Шумный, но неизменно дружный дом, как и обычно, жил своей жизнью. Небольшую, но вполне устраивающую меня квартирку я смог позволить себе исключительно благодаря бабушке, два с половиной года назад внезапно решившей продать свой дом в Митровице и переехать к моим родителям. Все деньги, вырученные от сделки, она отдала мне с приказом «потратить на дело». Меньше чем через месяц она умерла, так и не успев узнать, исполнил ли я обещание, но я уверен, что она осталась бы довольна. - Стоп, машина, - проговорил я, подхватывая на руки чуть не сбившую меня с ног четырехлетнюю соседку Лепану. - От кого бежишь? - От турок! – взвизгнула девочка. – Они меня заберут! - Да ну? А турки не мама, случайно? - Да, она с ними! Дядя Даро, ты не отдашь меня им? - Туркам – ни за что, а с мамой, возможно, договоримся. О, - я заметил зависший на крыше футбольный мяч. - Ну ка, Лепа, снимай его. Мальчишки теперь обыскались его. Я поднял девочку, и она, вытянувшись, схватила мячик и прижала к груди. - Можешь просить с брата конфету за спасение. - Даст? – усомнилась Лепа. - Должен, - подтвердил я и перешел на доверительный шепот. - А если он пожадничает, я дам. - Ммм, - улыбнулась девочка и, все еще обнимая мяч, привалилась к его плечу. – Дядя Даро, а ты Боженьку видел? - С чего ты это взяла? – удивился я. – Конечно нет. - Мама сказала, что ты большой, важный дядя. И что ты всех знаешь, и все, что по телевизору показывают, ты снимаешь. - Не все, нас таких дядь много. И знаю я далеко не всех. - Жалко, - расстроилась девочка.- Ну, ты если познакомишься с Боженькой, скажешь мне? - Обязательно. Из-за угла дома им навстречу высыпала целая толпа мальчишек с длинной стремянкой. Возглавлял шествие старший брат Лепы, двенадцатилетний Лазар. Зачем им понадобилась лестница догадаться было нетрудно. - Даро! - провозгласили футболисты радостно. – Мячик достал! - Это Лепана, - ответил я, и шутливо толкнул ее в бок. – Проси конфеты. - Да, - объявила Лепа без обиняков. – Конфеты, иначе не получите. - На, возьми. – с десяток рук с леденцами потянулись к ней и глаза девочки заблестели. - Отдай мяч. - Лепа, где ты? - воскликнула выбежавшая на порог соседка и облегченно вздохнула, обнаружив дочь целой и невредимой. – Слава Богу, здесь. Здравствуй, Даро. - Здравствуй, Вера, - отозвался я и спустил ребенка с рук. – Сбежать пыталась. - Это мы так умываемся, с боем. - она быстро вытерла лицо дочки свисающим с плеча полотенцем. – Спасибо, что поймал. Пойдем, пирожком угощу. - Я пекла, - улыбнулась Лепа и потянула меня за руку. – Идем. - Ну, твою стряпню всегда готов пробовать. - Обещал научить, - заныли мальчишки. – Как Саво обещал показать! - Я же говорил, в выходные, - напомнил я. – Обещал, значит, сделаю. Я не забыл. Оставив мальчишек, я поднялся к себе на этаж, и, проворно забежавшая к себе Вера, вынесла тарелку еще дымящимися пирожками. - Ты хотела угостить, - запротестовал я. – А не все отдать. - Все? Да Лазар эту тарелку в один присест съест и отцу не оставит. – она насильно всунула блюдо мне в руки. – Бери и ешь на здоровье. - Спасибо. Тарелку верну. Пройдя к себе, я разулся, и, оставив пирожки на столе, повалился на кровать. Работа, хоть и любимая, но все же требующая сосредоточенности, довольно сильно изматывала. Сейчас я хотел просто полежать несколько минут в покое. И тут резкий звук будто пронзил голову, и я сел на постели. Не понимая, что происходит, я озирался по сторонам, а вой все не прекращался. Часы на стене показывали пятнадцать минут девятого – сам не заметив, я уснул больше чем на два часа. В доме было шумно, на лестнице то и дело слышались быстрые шаги, крики, кажется, кто-то плакал. Вскочив на ноги, я бросился к двери, обуваясь буквально на ходу. - Лепа, маленькая, ты что? - попытался я успокоить рыдающую девочку, в одной ночной рубашонке забившуюся в угол на лестничной площадке. – Где мама? - Мама! - навзрыд плакала Лепана. – Мамочка! Визг сирены не замолкал, и я понесся вниз по ступенькам, прижимая ребенка к себе. - Тетя Христа! - окликнул я соседку на этаж ниже. Обычно веселая добродушная женщина сейчас сидела на холодном полу и, раскачиваясь словно безумная, иссуплено рыдала. – Тетя Христа, вставайте, нужно выходить! - Лепа! – во второй раз за день завопила Вера, взлетевшая по лестнице вверх. Растрепанная и раскрасневшаяся, в халате, наброшенном на ночную сорочку, она тащила за собой упирающегося Лазаря. - Господи, доченька, я же просила не выходить. - Вера, спускайтесь вниз, - велел я, передавая ей ребенка. – Прячьтесь в подвал и сидите там, пока не стихнет. - Это война, Даро? Война? - Я не знаю, - признался я. – Но лучше поберечься. - Мама, мама, вставай, - тормошил Христу появившийся словно из воздуха Йован, ее сын, живущий в соседнем доме. - Нужно уходить. - Помочь? Подняв глаза, Йован покачал головой. - Сейчас спустимся. Веру с ребятами забирай, и моим скажи, чтобы в подвал лезли. Кивнув, я подтолкнул соседку к выходу и побежал за ними. Суматоха царила страшная, но весь шум, издаваемый пятиэтажным домом, не мог перекрыть все тот же ужасающий визг воздушной тревоги. На улице он был слышен еще отчетливее. Плюс грохот - двое соседей - мужчин ломали дверь подвала. Она поддалась, и людской поток хлынул туда, к единственному, как тогда казалось, безопасному месту. - Даро! – крикнул Йован, задержавшийся у выхода. – Скорее сюда! И вдруг раздался грохот, словно небо вдруг обрушилось под сильным ударом, и под ногами ощутимо вздрогнула земля, а далеко над городом показался дым. - Мне на работу нужно, - пробормотал я, смотря на черные клубы, поднимающиеся вверх, и пытаясь подсчитать, что именно горит. – Срочно. - Что ты несешь, какая работа? - Мне пора, - выдохнул я и пошел через двор, на ходу пытаясь выудить из кармана телефон. Стана убьет меня, если ей не позвонить. Сети предсказуемо не было. Вряд ли эта причина покажется ей уважительной, но при всем желании я не мог этого изменить. Сев в машину, я скорее по привычке включил радио, и из динамика с помехами заговорил низкий мужской голос, сообщающий о том, что уже и так видел весь город. «Агрессия», «бомбардировки», «авианалеты» - все эти слова не укладывалась в голове. Снова война. Бесконечная катастрофа, терзающая эту страну уже десятилетие, проливающая кровь тысячи людей, которые больше всего в своей жизни устали воевать. Раньше они убивали друг с друга, и это было чудовищно, а теперь в этот конфликт вмешались и сторонние силы, куда более масштабные. Короткая дорога обратно к телецентру – будто и не уезжал никуда. В нашем со Станой отдельном кабинете – крошечной комнатушке, куда кроме маленького диванчика, шкафа и стола ничего не помещалось, было пусто. Но сейчас меня интересовал только телефон. - Стана. - Я поморщился от скрипа в трубке, через который с трудом пробивался ее взволнованный голос. – Я уже на месте. - Ничего не слышу! – крикнула она неожиданно громко. – Я сейчас прибегу, подтягивайся на работу. Снова что-то зашипело, потом брякнуло и все затихло. Положив трубку, я вышел из комнаты, направляясь в монтажную. Несмотря на то, что людей в комнате было всего двое, меня не покидало ощущение какой-то излишней суетливости. Ксения за пультом, с мобильником, прижатым к уху плечом, отчаянно пыталась куда-то дозвониться. Дарко, уже без тени сонливости, в наушниках, быстро собирал какие-то ролики. - Даро! – воскликнула Ксана, оставляя телефон и вскакивая со стула. – Тебя вызвали? А Стана? - Я сам приехал, Стана сейчас будет, - ответил я и заглянул в экран. – Эфир идет? - Да, Ана целый час напрямую работает. Подгорицу тоже бомбят, Нико на связи, - она вздрогнула от оглушительного звонка и бросилась к телефону. – Да? Цветана, милая, виси, у нас Подгорица идет. Сама цела? Стой, я сейчас. - Женщина подхватила трубку разрывающегося аппарата, стоящего рядом. - Стефан, можешь ждать? Знаю, ад, у нас так же. - Вот вы где! - воскликнула ворвавшаяся в кабинет Стана. И снова ни единого признака поспешных сборов – идеальна, как и всегда. – Что происходит? Почему все гоняются по коридору? - Бомбят, - выдохнул я. – Аэродромы, похоже. - Не только, - отозвалась Ксана. – Михаил с Ацо уехали в Чукарицу, на институт с академией налеты. Черт подери, Дарко, пускай кого-нибудь еще в эфир! - Да она без текста даже! Ты ее с ума свести хочешь? - Кто на линии? - быстро спросила Стана, хватая со стола ручку и листок. - Диктуйте. - Цветана из Куршумлии, Стефан из Кралево. Даро, - крикнула Ксана нервно, с ненавистью смотря на зазвонивший аппарат. - Возьми! - Телецентр, - проговорил я в трубку. – Пела, привет. - Даро, ты уже там? – полуистерично заговорила девушка сквозь шум. – Это ужас, Даро, я не знаю что делать. - Держись, нам больше ничего не остается. Только не нервничай. - я прикрыл динамик ладонью. – Пела из Нови-Сада. Мы перегрузим линию сейчас. - Народ, кто в кадре? – осведомился вошедший Петар. – Все еще Ана? - Быстро к Елице, переодеваться! – распорядилась Ксана и, вытолкнув его в коридор, выскочила за ним. – Готовьте блок, меняем Ану. Не кричи! - зашипела она на ассистентку. - Отмечай, кто выходит на связь, и все списки ко мне. И пришли, в конце концов, Деяну, у нас ведущие без слов! - Стана, Даро, - выговорил вошедший режиссер устало. – Хорошо, что вы здесь, мы дозвониться до вас не могли. Земун, Байтаница. - Даро едет домой - повезло, - некстати пошутил Дарко и быстро уткнулся в экран под строгим взглядом начальства. – Ну все, уже понял. - Поехали, - бросила девушка, вставая из-за стола. - Время? - Как сможете. И так линии оборвали. Мы вышли и я, пробежав по коридору, забрал из хранилища камеру и микрофон. Вряд ли в такой обстановке будет хорошая слышимость. - Ана… - промолвила Стана, смотря на вышедшую из студии ведущую. Бледная, как сама смерть, она с трудом держалась на ногах, цепляясь за стенку. - Война… - прошептала она, и обессиленно сползла на пол. - Ивка, воды! – крикнула девушка и бросилась к ней.- Ана, очнись. Подоспевшая ассистентка плеснула ей в лицо, и Ана, открыв глаза, заплакала. - Опять… - Ануша, милая, не расклеивайся, - попросила Стана, поглаживая ее по волосам. - Нам нельзя, на нас вся страна смотрит. Ивка, позаботься о ней. - Положи ее спать, - велел я и, порывшись в кармане, перебросил ассистентке ключи. - В кабинете нашем, а одеяло где-то в кладовке было. Едва договорив, мы выбежали на улицу. Сунув аппаратуру на заднее сидение, я прыгнул за руль, и машина сорвалась с места. Словно чувствуя беду, она совсем не капризничала, как бывало обычно. - Дома все в панике, - проговорила девушка. Ничто не выдавало ее волнение – только до побелевших костяшек вцепившиеся в ручку дверцы руки. - Я еле пробилась. - У нас тоже самое. Все в подвал сбежали на всякий случай. - Они не будут бомбить дома! – воскликнула девушка неожиданно эмоционально. – Они обещали! - Я им не верю. Остановив машину, я вышел и попробовал снять план. До аэродрома оставалось чуть меньше километра, но ближе подходить было опасно – в небе до сих пор кружили натовские бомбардировщики. - Я готова, - кивнула Стана, быстро проведя ладонью по волосам и подняв микрофон. – Давай. Я направил на нее камеру, и она, выдохнув, заговорила. - Сегодня, в девять часов вечера по белградскому времени, в рамках агрессии, направленной на военные объекты Югославии, авианалету подвергся аэродром Байтаница в общине Земун. Как мы видим, бомбардировки силами ВВС НАТО до сих пор продолжаются, сведений о пострадавших пока нет. Также по поступающим к нам сообщениям, стало известно, что подобным сериям налетов подверглись стратегические объекты как минимум пяти городов, среди которых Нови-Сад, Кралево, Подгорица, Куршумлия и Ужице. На Белград также совершаются налеты, но цели альянса носят только военный характер. Стана Томашевич, Скандар Кадаре, специально для радио и телевидения Сербии. Закончив речь, она выскочила из кадра, позволяя снять горящие постройки аэропорта. - За машину, быстро! – крикнул я, услышав рев тяжелого самолета, и поднял объектив, надеясь захватить его в фокус. Мне вдруг показалось, что я вижу, как из зависающего В-52 выпадает бомба и взрывается, врезаясь в крышу здания. Идиотское чувство бессилия – видеть все, знать, что происходит, но не иметь возможности помочь, хуже всего на свете. - Снял? – тихо спросила Стана. Задержавшись ненадолго на месте, смотря на погибающий аэродром, я кивнул. - Да. Едем.