***
Спустя полчаса мне всё ещё ничего не понятно. Джеймс ведёт странное повествование о какой-то выставке, куда мы ездили всем рабочим коллективом, и о Мэттью, который там каким-то таинственным образом оказался. В конце концов, Беллами взмахивает рукой, и Джеймс мгновенно затыкается, словно получив под дых. – А теперь буду говорить я, – произносит Беллами и смотрит мне прямо в глаза; мне не остаётся ничего, кроме как согласно кивнуть. – В конце лета проходила крупная промышленная выставка, на которую были приглашены не только такие же промышленные гиганты, но и мелкие конторки вроде вашей. Всё действо занимало два дня, но я смог попасть только на второй, так как был занят по работе здесь. Каждая компания, вне зависимости от её размера, выступала с небольшим докладом, в том числе и ваша. Джеймс вышел на трибуну, и я узнал его. Мы не виделись довольно давно, поэтому я решил пообщаться с ним во время финального фуршета. Я передвигался по залу, пытаясь найти его, но наткнулся на вас двоих. Мэттью смотрит только на меня, говоря о Джеймсе так, будто бы его здесь нет. – Это было… глупо, – он вздыхает. – Что? – интересуюсь с крайним нетерпением, желая узнать всё как можно скорее. – Я наблюдал за вами, попутно не забывая выпивать и хватать с подносов дурацкие канапе, от которых у меня потом случилось несварение. За это время я понял, что больше смотрю на тебя, чем на Джеймса. Разве меня можно в этом упрекнуть? Мне нечего сказать. Я перевожу недоумённый взгляд на Джеймса – он улыбается и пожимает плечами, а после всё же произносит: – Так сложилось, Дом. Ничего противозаконного. – Что сложилось? – Чуть позже ты куда-то отлучился, и я подошёл к Джеймсу, наконец, явив ему себя во всём потрёпанном обличии. И первым делом спросил не о том, как у него дела и где он пропадал всё это время, а том, с кем он был. Я спросил твоё имя. Джеймс почти незаметно кивает. – Это казалось мне неестественным и глупым – так просто с кем-либо знакомиться. – И поэтому вы… Догадка приходит внезапно. Я распахиваю рот и тут же захлопываю его. Мне отчаянно хочется дать им обоим в нос, пускай я после и буду рассыпаться в извинениях и бегать за аптечкой. – Я взял у Джеймса номер телефона и обещание. – Какое? – голос меня подводит, и я хриплю. – Что он сведёт меня с тобой, любимым способом, отличным от обычного. Пытаясь осознать масштабы того дерьма, в которое меня втянули эти двое, я начинаю злиться ещё больше. Но вопросов по-прежнему много, поэтому я считаю до десяти, прикрыв глаза, и обещаю себе задать все до единого. – Я не мог отказать, Дом. – Почему? Кто ты такой, Джейми, чтобы решать, кто будет в моей постели? – теперь я смотрю только на него, игнорируя касание пальцев Мэттью к своей руке. – Я не решал. Только сделал то, из чего могло получиться что-то стоящее. Я не прогадал и если о чём-то и жалею, то только о том, что вся правда раскрылась только сейчас. – Мэттью заявил тебе прямым текстом о том, что он предпочитает мужчин? Я соскакиваю с места, не в силах усидеть на месте. – Он нашептал тебе прямо там, на этой сраной выставке, о том, что хочет меня трахнуть, чего бы тебе это ни стоило? Да кем вы себя возомнили?! Если бы у меня была возможность куда-нибудь сбежать, я бы сделал это. Выскочил бы за эти высокие ворота, вылетел на проезжую часть и поймал бы попутку, которая увезла меня обратно в Лондон. – Я не преследовал подобных целей, Доминик, – тихо произносит Мэттью, смотря в пол. – Мне было интересно пообщаться с тобой, но, можешь считать и так, у меня не хватило мужества познакомиться с тобой при нормальных обстоятельствах. – Откуда Джеймс знает, что ты гей? Мэттью резко вскидывает голову. – Да, Мэттью. Ты можешь не признаваться самому себе в этом сколько угодно. Что бы ни происходило у тебя с твоей недоженой, ты не можешь изменить себя. Я знаю, почему ты не посмел проявить хотя бы немного настойчивости в тот день, когда впервые увидел меня. – Думаю, что Джеймс сам ответит на этот вопрос, – хмуро говорит Беллами, тем самым передавая эстафету откровения моему другу-неудачнику. Джеймс молчит, кривит рот и, сложив руки на груди, над чем-то усиленно думает. А после выдаёт на одном дыхании: – Потому что у нас с Мэттом некоторое время были… если это можно так назвать… отношения? Это продлилось всего пару месяцев, пока я не уехал в Лондон, предав и его идею, и его самого, а ещё то, что у нас могло выйти в итоге. Сейчас я счастлив, но и не жалею о том, что было. Я стыжусь только того, что не мог рассказать об этом своему лучшему другу. Оцепенение отказывается уходить, даже когда я снова чувствую пальцы Мэттью на своём колене. – Почему я указал на этом грёбаном сайте Стратфорд-на-Эйвоне? – безжизненно интересуюсь скорее у пустоты, чем у кого-то в этой комнате. – Это моя работа, – Джеймс вертит в руках телефон и кусает губы. – Я целую неделю до этого кидал тебе ссылки, в которых говорилось бы об этом городе, рассказывал за обедом про родину Шекспира и всячески намекал, что было бы неплохо зарегистрироваться на том сайте и указать какой-нибудь странный город неподалёку, где ты никогда не был. – Вы такие идиоты, – я вздыхаю. Внезапная усталость наваливается с утроенной силой. Или же наоборот? С моих плеч валится тысячетонный груз подозрений и непонимания. – У вас были отношения, – смакую каждое слово, ядовито перекатывая их на языке. – Вы спали вместе, трахались, кончали друг в друга? Лицо Мэттью бледнеет, а Джеймс прикрывает лицо рукой, но мне не до приличий, которых у меня и вовсе не осталось ни на пенни. – Твои губы целовали не только её, но и его? – я обращаюсь к Мэттью. – Может быть, у вас есть ещё какие-либо секреты? – Ты будешь удивлён, но я никогда не целовал Кейт по-настоящему. Поцелуи на камеру – это то, чего от нас ждут. Рейтинги её глупых передач возрастают в сто крат, стоит мне только улыбнуться ей или коснуться её руки намеренным движением. – У нас больше нет секретов, – заканчивает Джеймс. Я обессиленно откидываюсь на спинку дивана и тоже закрываю лицо обеими ладонями. Я не знаю, хочется ли мне сейчас истерично рассмеяться или послать их так далеко, откуда они не выберутся даже с помощью незаменимого мистера Коннора. – Я переспал с Кирком. И с Лореттой, она работает на первом этаже. Повисает именно та тишина, которой мне так не хватало. Я не смотрю ни на кого, лишь глазею в потолок, пытаясь оценить его изящество и бешеную стоимость. – Мы напились в прошлую пятницу и поехали к ней домой. Они оба хотели меня, и я бы не смог отказать, даже если бы захотел. Но я не захотел, потому что намеренно отправился с ними, чтобы произошло нечто подобное, – я отнимаю руки от лица и морщусь от мерзкого света. – Думаю, что мне осталось потрахаться только с Джейми, тогда у нас не будет друг от друга никаких тайн или интимных секретов. Мэттью встаёт с места и, быстро пересекая гостиную, взбирается по лестнице наверх, исчезая из вида. Мы с Джеймсом остаёмся наедине, смотря друг на друга и не понимая, в какое дерьмо вляпались. – Кирк мне рассказал, – говорит он, – но про Лоретту я не знал. У тебя на неё встал? – Наверное, – пожимаю плечами. – Я был так пьян, что у меня встал бы даже на Верджил. Или на тебя. – Её зовут Саманта, кто бы мог подумать? – он усмехается и забирается на диван с ногами. – Я даже не подозревал, что у неё вообще есть имя. Было так привычно звать её тупой сукой, но сегодня она удивила меня. – Как? – Позволила мне уйти с работы, передав послание от Мэттью. – Меня она тоже отправила с работы от его имени. Кажется, он и правда нас купил. – Мне уже всё равно, – отвечаю вполне искренне, устраиваясь рядом с Джеймсом. Мы сидим рядом, смотрим в окно и не знаем, что теперь будет дальше. Прощу ли я его и Мэттью за содеянное, и простит ли Беллами меня за то, что я предал наши странные отношения и при первой же возможности пошёл налево? И с кем? – Нам предстоит ещё один непростой разговор, – говорю скорее самому себе, чем Джеймсу. – Думаю, что он оскорблён даже больше, чем я. – На твоём месте я бы уже снарядил мне в лицо. – Можешь считать меня недостаточно мужественным, плевать. Мы продолжаем сидеть в тишине, и по прошествии короткого промежутка времени Джеймс обнимает меня за плечи. Прижимается теснее, и я не отказываю себе в удовольствии обнять его в ответ, развернувшись к нему лицом. – Клятва на пальцах? – шутит он. – Идиот.***
Джеймс находит себе место самостоятельно. Занимает свободную комнату на первом этаже, а я, чуть подождав в гостиной, дожидаюсь прихода Лиама. Я не знаю, слышали ли охранники Мэттью состоявшийся здесь разговор, но один из них приходит как раз вовремя. Спрашивает, всё ли в порядке, не нужно ли мне что-нибудь, а после, получив вялые ответы, едва ли не по секрету сообщает, где располагается комната его босса. Я благодарно киваю и бросаю последний взгляд на вид за окном. Вечер настигает этот дом почти внезапно, и я наблюдаю за закатом, который здесь видно даже более чем хорошо. Поднимаюсь по лестнице и натыкаюсь на ванную комнату с распахнутой настежь дверью. Не отказываю себе в удовольствии посетить её, быстро смывая с себя всю накопившуюся за день физическую и моральную грязь, и чувствую себя чуть лучше. Дверь в комнату Мэттью обнаруживается, как и говорил Лиам, в конце коридора на втором этаже. Стучу ради приличия, а после сразу поворачиваю ручку незапертой двери, открывая её. Мэттью стоит у окна и тоже наблюдает за закатом. Столь романтичная ситуация разбивается об её прагматичность и циничность. Подхожу ближе и замираю позади него, ничего не говоря и никак не пытаясь привлечь к себе внимание. Он и так знает, что я здесь. – Мы всё просрали, – замечаю я без обиняков. Мэттью кивает. – Я хочу быть рядом. Именно тогда он и поворачивается ко мне. – Не с Лореттой, не с Кирком, не с, Господи Иисусе, Джеймсом, а с тобой. Мне нет дела до того, сколько проблем это может принести, что подумают на работе, и с каким усердием папарацци будут заглядывать в мои окна. Я никому и ничем не обязан, поэтому волен выбирать. – Ты выбрал? – он делает шаг навстречу. – Да. Я сам сокращаю дистанцию между нами. Устраиваю руки на его плечах и смотрю прямо в глаза. – До декабря осталось рукой подать, – шепчет он мне на ухо, обнимая за талию, – и я буду свободен настолько, насколько вообще может быть свободен мужчина, который хочет прокричать всему миру о том, как сильно он желает быть с тобой. – А он хочет? – Он очень хочет, Доминик. Иначе бы он не затевал всё это. Этого оказывается вполне достаточно на этот раз. Быть может, нам суждено назавтра разругаться в пух и прах, а после снова отчаянно долго мириться, признаваясь друг другу в том, о чём пока что рано говорить. Я могу испортить всё одним неловким движением, никак не вписывающимся в распорядок дня Мэттью. Или же я вновь предпочту гулкое одиночество тому мужчине, который обнимает меня сейчас и изо всех сил пытается доказать, что он способен на нечто большее, чем двухмесячные отношения или брак по контракту.