Пыль

Элизабет ехала довольно долго, из одного конца города в другой, с пересадками. Пока она доехала, она успела немного потолкаться с другими пользователями транспорта. Выйдя, наконец, на свежий воздух, она нашла его для себя единственным утешением, так как вид, открывшийся ей, не предвещал ничего хорошего - узенькие улочки, расшатанные дома, разбитые стекла в окнах и много еще чего другого, о чем неприлично упоминать в такого рода рассказах. Скажу только, что ее внимание привлек большой склад старой одежды около мусорных баков, часть которой оказалась живым человеком, спящим под грудой маек, блузок, штанов, и даже бюстгальтеров семнадцатых размеров, трусов и носков. Элизабет это зрелище показалось диким, и даже отвратительным. Юная художница тут же поняла, что уже знает, что ей рисовать для работы и уже хотела было уехать обратно, в приличную часть города, на метро, но не тут то было - метро уже закрывали. Было около восьми вечера, а на станциях в самых, так сказать, неопрятных частях города закрывали входы немного раньше. Элизабет хотела все-таки протиснуться, но ей преградила дорогу женщина, в три раза больше самой художницы: - После закрытия на станцию нельзя. Да и смысла нет - поезда тут не останавливаются после восьми. Даже если бы охранница этого не сказала, Эл сразу поняла, что, судя по виду этой женщины, связываться с ней не стоит. Она развернулась и пошла по улочкам этого грязного района. Вариант с такси сразу не катил, так как у нее с собой совсем не было денег. Хотя был проездной на автобус, но Элизабет решила, что искать остановку в этой свалке займет у нее больше времени, чем идти домой пешком. Район, в котором жила она, конечно намного отличался от этого. Был он примерно в десяти километрах от этого, и, учитывая расстояния, было логично предположить, что вид районов тем сильнее меняется, чем дальше он от этого места. Тем временем Элизабет шла все дальше. Погода резко менялась, как это бывает в Лондоне, и на небе вместо маленьких облачков начали появляться тучи. Вот и дождь потихоньку начал капать. А время шло к девяти, и уже изрядно успело потемнеть. От резкой темноты, начинающегося дождя и сознания того, в каком месте она находилась, ей стало жутко. Однако нельзя не заметить, что чем дальше Эл шла, тем быстрее количество битых бутылок на дорогах, пьяных бомжей и старух-попрошаек уменьшалось. Вот уже виднеются нормальные здания впереди. Наконец совсем стемнело. Художница почти дошла до приличной части города, и от дороги-границы между районами ее отделял небольшой переулок. Элизабет чувствовала, что не стоит идти этим путем, но усталость и сознание близости "цивилизации" перевесили все разумные доводы. Она уже перешла половину переулка и до дороги было рукой подать. Все ее страхи рассеялись, но тут кто-то схватил ее за руку и прижал к стене. Перед ней стоял грязный, бородатый мужик с ножом в руке. Он приставил этот нож к ее горлу и сказал: - Быстро давай деньги или я тебе горло перережу! Элизабет была до смерти напугана, а мысль о том, что ее убьют из-за пустого кошелька, напугала ее еще больше. Она так жалостливо посмотрела на него, что палач и тот сжалился бы. Не смотря на всю опасность ситуации и агрессивность бомжа, художница не заметила в его глазах злобы, он может быть был также напуган, как и она. Увидев ее взгляд, грабитель сразу же отшатнулся. Нож выпал у него из руки. Едва высвободившись, Элизабет так его толкнула, что он упал на коробки, стоявшие сзади него, и помчалась, как стрела, к себе домой. Туда она попала только через двадцать минут. Все еще напуганная, она постоянно смотрела то в окно, то в глазок двери. Наконец, страх отступил, и она решила принять душ, чтобы смыть всю ту грязь и пыль, которую она принесла за собой из бедного района. После небольшого ужина, Элизабет легла спать. Она проснулась рано утром, как делала всегда. Надев спортивную форму, она вышла из квартиры. Было примерно шесть утра. Погода была пасмурная, но кое-где проглядывало солнце. Закрыв дверь, художница вышла из дома и, оглядевшись, побежала в сторону центра. На улицах было мало людей, в основном те, кто были из низших классов, чернорабочие и тому подобные товарищи. Элизабет была рада новому дню. Птицы щебетали, тут и там слышались запахи свежего хлеба и булочек. Все было бы просто отлично, если бы в один момент перед ней не предстал ее вчерашний грабитель. Художница вскрикнула от неожиданности и хотела уже убежать, как он поймал ее за руку и сказал: - Подождите, не убегайте! Я хотел извиниться за вчерашнее, - и тут он достал из-за спины розу. Довольно странная ситуация, скажете вы? Да, и я полагаю, что многие из вас просто вырвались бы и убежали, или позвали полицию, но Элизабет была не такая. Она посмотрела ему в глаза и не увидела никакой опасности. Его слова, его тон и весь вид его показывали, что он действительно сожалеет о содеянном. Художница была настолько удивлена, что взяла розу и промямлила: - Спасибо!... А потом, неожиданно для самой себя, спросила: - Вы не голодны? Бомж, видимо неожидавший такого поворота, кивнул. Не понимая, по какой причине, но все же доверяя ему, Эл привела бомжа к себе домой, а потом, наконец решившись, сказала ему прямо: - Вы меня извините, я сама не понимаю, почему я вас сюда привела. Я вам честно скажу, я вас все еще боюсь, - ее новый знакомый хотел что-то сказать, но она его жестом остановила, - давайте вы пока воспользуетесь душем, а я приготовлю завтрак, и тогда мы сможем обо всем поговорить в спокойной обстановке. Бомж покорно пошел в душ, а Элизабет пошла готовить завтрак. Она сама не понимала, зачем она попросила его сходить в душ и решила приготовить ему завтрак. - Боже, какая же я идиотка! - сказала Эл сама себе. Но, раз обещала - ничего не поделаешь. Из еды у нее мало чего было, поэтому она приготовила только кофе с булочками. Вскоре, ее новый знакомый вышел из душа. Только приоткрыв дверь, он спросил у нее: - А можно я пока в полотенце выйду, а то в мою старую одежду я пока не смогу одеться? - Возьмите халат, он справа, на стенке висит. Элизабет думала, что она с ума сошла. Пригласила к себе домой бомжа, который пытался ее вчера ограбить, а теперь так просто с ним разговаривает, как будто они любовники. Тем временем бомж облачился в халат и пришел на кухню. Элизабет, которая в это время пила кофе, слегка подавилась. "Бомж" был на удивление хорошо сложен, и, если бы он следил за бородой, усами и прической, то был бы довольно красивым парнем. Из-за всей этой растительности было трудно определить его возраст, но скорее всего он был не старше тридцати пяти. - Садитесь пожалуйста. - сказала художница, немного оправившись. - Спасибо большое, я даже не знаю, как вас благодарить... - сказал "бомж", все еще стесняясь сесть. Через некоторое время он все же сел. Пока он ел и пил, Элизабет внимательно на него смотрела, а потом все же решилась спросить, как его зовут. - Джеймс, - ответил новый знакомый, - меня зовут Джеймс Уокер.