По пути в королевское крыло дворца Зуко наткнулся на Мэй в саду. Дождь стих до мелких капель, и всё вокруг затихло, за исключением самых надоедливых ночных насекомых, жужжавших из своих укрытий под листьями и веточками.
Дворянка сидела на каменной скамье, жестко выпрямив спину и сцепив перед собой руки, и глазела на темную поверхность пруда. Сидеть под дождем было не в её характере: Мэй часто бывала мрачна, но Зуко никогда не замечал, чтобы она решалась столь драматически проявлять свою печаль. Ему пришло в голову, что несмотря на темную одежду, вздохи и хандру, никогда прежде ему не доводилось видеть её по-настоящему подавленной. Он остановился на некотором расстоянии у неё за спиной и попытался придумать, что сказать, но ничего путного не придумалось.
— Стражники увидели, как я спрыгиваю со стены по пути сюда, — сказала она так тихо, что голос едва различался за пением насекомых и тихим шорохом дождя. — Тебя устроит?
Зуко смотрел, как от падавших капель морщится поверхность пруда в слабых отблесках дворцового света.
— Угу, устроит.
— Хорошо. Полагаю, мне пора вернуться в свою комнату. — Она встала и прошла мимо него по направлению к гостевому крылу. И только услышав её удаляющиеся шаги по мокрой траве, Зуко понял, что ему хотелось сказать.
— Мне жаль, что так вышло с твоим отцом, Мэй.
Её шаги замерли, но он не оглянулся посмотреть, что она делает. Он продолжал рассматривать отблески света на воде — самое яркое, что было в окружающей темноте. После долгого молчания, уже когда Мэй возобновила шаг и исчезла вдали, Зуко вспомнил, что он велел Сокке и Катаре — что им надо попасть в его комнату раньше слуг — и поторопился к себе.
Попасть в свои покои по пустым коридорам было куда проще, чем выбраться наружу, и скоро он уже проскользнул в тайную дверь и обнаружил, что Сокка наполовину разделся, а Катара мерила комнату шагами и потирала виски. Только заметив его, покорительница воды с облегчением выдохнула и бросилась навстречу, обхватив руками его промокший торс.
— Зуко, я так рада, что ты цел. Все эти происшествия, этот шторм…
Она не закончила предложение, но это было и неважно. Уронив маску на пол, Зуко уткнулся лицом ей между шеей и плечом и обнял, скользнув ладонями по испорченному шелку её платья. Её волосы вылезли из некогда элегантной прически и слегка щекотали его шрам. Слова костями застряли в горле.
Разумеется, другим людям слова давались куда проще, чем Зуко.
— Я что, невидимый? Вам, ребята, всерьез плевать, что прямо сейчас вы наносите мне психическую травму, да? — Зуко поднял голову и увидел, что Сокка скачет на одной ноге в нижнем белье и одновременно пытается снять ботинок и синие штаны костюма. — Не думаю, что ты осознал все те жертвы, на которые я пошел ради тебя, Покоритель Козлов. А теперь мне придется потратить весь следующий месяц, чтобы загладить свою вину перед Суюки за!.. Воу!
Зуко поморщился, когда Сокке наконец-то удалось сдернуть ботинок и, как следствие, рухнуть лицом в пол. Катара даже не потрудилась обернуться к брату, лишь положила голову Зуко на плечо и тяжело вздохнула. Покоритель огня нахмурился.
— Какая такая вина перед Суюки?
Сокка отлепился от пола, вытащил свою одежду из ящика в гардеробе, куда её ранее спрятал Зуко, и натянул штаны. Всё это время с его лица не сползала хмурая гримаса.
— О, ничего такого… Обычный вечер в жизни Хозяина Огня: пьяные покорители воздуха, медведи на столах, дворянки, вешающиеся на меня со всех сторон… — Тут он замолчал и выпрямился, уперев руки в бока. Его рубашка распахнулась, оголив тощую грудь. — Не то чтобы я винил их, разумеется… То есть, я же неотразим. — Его самодовольная улыбка исчезла, и он бросил на Зуко прищуренный взгляд, пока приводил рубашку в порядок и завязывал пояс резкими, отрывистыми движениями. — Но я всё же женат. Мне пора идти.
— Подожди, Сокка… что там с дворянками? — Зуко моргнул, когда воин прошел с потайной двери и, что-то пробурчав и взмахнув рукой, исчез в коридоре. — Сокка?
Дверь закрылась.
После долгой тишины Катара взглянула на него.
— Скажи мне, что он оделся, прежде чем уйти.
Зуко посмотрел на пол.
— Похоже, он ушел босиком. — Когда она снова уткнулась лицом ему в плечо, он взволнованно посмотрел на тайную дверь. — Интересно, что случилось на балу.
— Без понятия. Я почти всё пропустила между тюрьмой и… — Она замерла, окаменев в его руках, и Зуко почувствовал, как всё случившееся клином обрушилось между ними. Наконец, Катара медленно отстранилась и нахмурилась, хотя её руки всё ещё лежали у него на талии. — Почему ты не сказал мне, что Айро — один из них?
Он не сдержался и виновато отвел взгляд, уставившись на кожу её плеча в том месте, где оторвался рукав платья. Он легонько провел рукой по разорванному краю. Сколького бы можно было избежать, будь Катара в курсе? Зуко тяжело вздохнул.
— В первую ночь, когда я привел тебя сюда и объяснил, что происходит, ты была убеждена, что я обкрадывал мой народ. Расскажи я тебе про дядю тогда, и про то, что я делал, чтобы скрыть его преступления… Разве ты доверила бы мне наказывать моих коррумпированных сограждан, зная, что я так же виновен, так же продажен?
Катара молчала.
Зуко продолжил, по-прежнему не встречаясь с ней взглядом и потирая шею.
— И я хранил секреты, потому что… ну… Как только я понял, что дядя Айро может быть причастен, я проник в библиотеку моего собственного казначея и выкрал все инкриминирующие документы. Это было несколько месяцев назад. В день его прибытия я открыто говорил с ним и попытался убедить притвориться, что ничего не было, но он сменил тему. Он хотел говорить о моей женитьбе. Следовало знать, что он не подчинится моему плану добровольно.
Юноша покачал головой и сменил тему. Мысли о дяде высасывали из него последние силы, оставляя в груди глухую боль.
— В любом случае, к тому времени, как ты присоединилась ко мне, я прятал доказательства на дне секретера уже много месяцев. — Он нахмурился и посмотрел на свою бледную руку на её плече. — Я… мне было стыдно, Катара. Мне до сих пор стыдно.
Долгий напряженный момент Зуко осознавал только лежавший на его плечах груз, напряжение в шее. Затем её пальцы легли на его искалеченную шрамом щеку, и, удивленно приподняв брови, он посмотрел на неё. Катара выглядела скорее печальной, чем сердитой.
— Есть большая разница между воровством денег и попыткой защитить свою семью, Зуко. — Она испытующе смотрела на него, словно старалась прийти к решению. Её пальцы поглаживали его шрам, и он едва чувствовал это прикосновение. — Какие ещё тайны ты скрываешь от меня?
— Тайны?
— Вещи, которые по твоему мнению мне не надо знать, но которые рано или поздно нас укусят. — Она изогнула бровь. — К примеру «Я — Синий Дух» или «На моем дяде висит казнокрадство»… ну, знаешь, всякие подобные мелочи.
Зуко кивнул головой и отвел глаза в сторону. Его взгляд снова упал на её порванный рукав, на нитки, спадающие на темную кожу.
— Точно. Мелочи… Э… От жасминового чая у меня начинает покалывать во рту.
Он с надеждой посмотрел на Катару. Она не впечатлилась.
— Ладно, это для начала. Чего ещё я не знаю?
— Э… О! Азулу держат в башне здесь, во дворце.
Брови покорительницы воды взлетели от удивления.
— Вот это уже лучше. Зачем тебе держать её так близко?
— Она опасна. Я не хочу об этом забывать и хочу, чтобы она находилась в зоне досягаемости на случай восстания… и иногда мне нравится навещать её. — При этих словах глаза Катары полезли на лоб. Зуко слегка пожал плечом. — Иногда она просто оскорбляет меня, но время от времени нам удается нормально поговорить.
Она только глазами захлопала.
— Прости… просто это трудно представить… нормальную беседу… с Азулой, которая безумна и несколько раз пыталась тебя убить.
— Она не знает, но ей в чай добавляют успокоительное. Оно помогает. — Катара по-прежнему не выглядела убежденной, но Зуко решил, что тему разговора всё равно пора менять. Он побарабанил пальцем по её плечу, пытаясь вспомнить новую тайну. Его глаза широко раскрылись, когда он припомнил совсем недавнюю. — Отец Мэй пытался вернуть её на место Хозяйки Огня, но она решила сдать его мне. Очевидно, на это её сподвигли слухи о нас.
Складка на лбу Катары углубилась, и девушка медленно покачала головой.
— И ты не нашел нужным сказать мне об этом перед уходом?
— Я не знал, пока не поговорил с Бау Ли. И… она знает, что я — Синий Дух. Она узнала меня.
Покорительница воды лишь закрыла глаза и потерла висок. Секунду помолчав, она спросила:
— Ты всё ещё уверен, что можешь ей доверять?
— И сейчас куда больше, чем прежде. — Катара взглянула на него с недоверием. Зуко продолжил. — Если она выдаст, что что-то знает о Синем Духе, то выдаст причастность к казни своего отца… которая сейчас куда больше напоминает убийство.
Покорительница воды кивнула, но складка на её лбу не разгладилась.
— Полагаю, нам повезло, что у нас такая скандальная репутация, да? Иначе она могла и не переметнуться на другую сторону.
Зуко кивнул головой, но промолчал. Он наблюдал за её нахмуренным лбом и медленными, круговыми движениями её пальцев, потирающих висок.
— Знаешь, это не имело бы значения. Если бы она решила последовать плану своего отца. Не сработало бы.
Катара снова кивнула с особо встревоженным видом.
— Лин объяснила, что Мэй предстала бы в плохом свете, если бы вернулась к тебе. Она сказала, что двор будет на моей стороне, если возникнет диспут.
— Не будет никакого диспута, Катара. — Она моргнула синими глазами — глазами, блестевшими как два озера в мягком свете масляных ламп. — Ты — мой напарник. Пусть мы пока не женаты, но я верен тебе. — Зуко отнял руку от её плеча и небрежно отмахнулся, покачав головой. — Пусть Мэй поверила, что женщина, которая провела ночь в моей кровати, — слишком сложный противник, но то, что связывало её и меня, не идет ни в какое сравнение с тем, что связывает нас. У неё не было ни шанса.
Когда девушка вновь нахмурилась, Зуко тут же усомнился, что открыл слишком много, в то время, как она вовсе так не считает. Он нахмурился и вновь положил руку на её разорванное платье, быстро соображая.
— Мэй никогда не оставалась в твоей постели?
Зуко вытаращил глаза и сильно покраснел.
— Э… я хочу сказать…
В этот момент Лин постучала в дверь и вошла с подобающе опущенными глазами. Никогда ещё Хозяин Огня так не радовался приходу своей служанки. Он извиняюще пожал плечом Катаре и обратил всё своё внимание на Лин. Покорительница воды ещё с секунду разглядывала его, а затем отошла в сторону и тоже повернулась к пожилой женщине.
Лин осмотрела детали синего костюма, разбросанные по полу подобно лепесткам некоего гигантского опавшего цветка. Женщина слегка наморщила нос, и Зуко понял, что тоже чувствует слабый запашок — гигантский цветок с потом Сокки в качестве нектара. Постепенно взгляд Лин переместился на пару на другом конце комнаты, затем стремительно пробежался по испорченному платью Катары. Глаза служанки слегка округлились. Кажется, на этот раз она не уделила никакого внимания черным одеждам своего господина.
Когда Лин заговорила, её голос звучал почти что нежно.
— Его Величество или Мастер Катара нуждаются в моих услугах перед тем, как пойдут почивать?
— Да, — Зуко прочистил горло. — Тут по дворцу носится мальчишка в форме слуги. Ему может понадобиться некто незаметный, кто покажет путь к выходу.
Служанка чуть ниже склонила голову.
— Слушаюсь, Хозяин Огня. Что-то ещё?
— Леди Мэй может пожелать выпить чего-нибудь горячего. И… — он замешкался и посмотрел в пол. Его приказной тон исчез. — Пожалуйста, удостоверьтесь, что мой дядя устроился с комфортом.
— Всё будет по вашему слову, Хозяин Огня Зуко, — ответила Лин. Она продолжала смотреть в пол перед собой, и впервые на своей памяти Зуко заметил, как устало смотрели её глаза. Неудивительно, что она устала — как правило, он не задерживал допоздна свою старшую служанку — но что-то в выражении её лица намекало на более глубокие причины утомления.
— Лин, вы хотите что-то сказать? — Слова противоречили Протоколу, но он всё же произнес их и не отвел взгляда, когда её глаза метнулись к нему.
Замеченное им непонятное выражение немедленно исчезло, словно смущающая книга при виде зашедшего на чай знакомого. Глаза Лин вновь смотрели в пол, а её привычно спокойный голос восстановил некую долю деловитости, которой не было секунду назад.
— Покорная слуга выражает беспокойство за благополучие её госпожи, учитывая состояние её платья.
При этих словах Катара выпрямилась, распрямила плечи и широко раскрыла глаза. Она выглядела ошеломленной.
— Не волнуйтесь обо мне, Лин. Вообще-то… это сделала я сама, чтобы в случае необходимости быть способной защищаться.
Одной рукой девушка теребила разорванное на бедре платье.
— Предусмотрительность и способности Мастера Катары не вызывают сомнений. К несчастью, эти достоинства не помогут ей при следующей встрече с портнихой Юн. — Взгляд Лин сухо пробежался по оборванной покорительнице воды и переместился на Зуко. — Воистину, вас свел вместе сам Агни.
Зуко только и оставалось, что почесать в затылке.
Когда Лин наконец отправилась выполнять приказы Зуко, Катара повернулась к нему и сложила руки на груди. Кажется, она чего-то ждала.
Он моргнул и пожал плечами.
— Э… портнихе Юн я тоже не нравлюсь.
Катара слегка улыбнулась, покачала головой и закатила глаза.
— Мы говорили о Мэй.
— Да? — Даже он сам слышал нервозность в своем голосе. Ему хотелось сменить тему. Ему хотелось говорить о чем угодно, кроме того, что было или не было с Мэй. Должно быть, его отчаяние проступило на лице, потому что девушка смягчилась, подошла ближе и поцеловала его в щеку ниже шрама, там, где он отчетливо мог почувствовать её мягкие губы. Отстранившись, Катара посмотрела ему в глаза с едва заметной улыбкой.
— На самом деле это неважно. Ты уже готов вылезти из своей мокрой одежды?
Зуко не понадобилось просить дважды. Он медленно стаскивал детали костюма и с мокрым плюхом ронял их на мраморный пол, и всё это время женщина из Племени воды постоянно трогала его. Она водила ладонями по его груди и спине, и её руки казались прохладными волнами против его разгоряченной кожи.
— Я так рада, что ты цел, — снова повторила она.
Чем больше она гладила его, тем больше Зуко чувствовал в ней нужду. Эта ночь оставила жуткое, саднящее чувство в его груди, до которого он не мог дотянуться сам, но её руки и её широко распахнутые глаза утешали эту боль.
— Я тоже рад, что ты цела, Катара. Мне не стоило оставлять тебя одну.
— Тебе не стоило уходить одному.
Зуко не всегда отличался пониманием, но это он понял. Он понял, что сейчас её пальцы скользили в его волосах, и эти пальцы спасали бы его жизнь снова и снова; что то движение, которым она поддержала его, пока он стягивал сапоги, значило куда больше, чем простая помощь в сохранении равновесия. Он понял, что стоя с упавшими на пол штанами в одной набедренной повязке, он никогда не будет более обнажен под её взглядом.
Он понял, что без своей напарницы от него останется только половина.
Кажется, Катара тоже это поняла. Нахмурившись, она наблюдала за их переплетенными пальцами, как будто соединились не только их руки, как будто она связывалась с ним в куда более глубоком смысле. Рана в груди Зуко уменьшилась, когда она подняла голову и стиснула его пальцы. Он слабо улыбнулся и ответил на пожатие.
Девушка медленно улыбнулась, провела свободной рукой по его груди и приподняла бровь.
— Меня осенило, что у тебя склонность уничтожать формальную одежду Народа Огня.
Зуко ухмыльнулся, высвободил руку и провел большим пальцем по участку обнаженной кожи, проглядывающему в разрыв на талии.
— Я признаю, что для первого раза ты и сама неплохо справилась.
Звук рвущегося шва прогремел в комнате, хотя сама шелковая ткань едва прошуршала, опав на пол. Зуко без проблем нашел небольшие завязки её обмоток: увидев однажды, как она их снимала, он уже никогда не забудет. Полоски ткани разошлись вокруг её грудей, её прекрасной, экзотической кожи, казавшейся такой успокоительно прохладной под его ладонями. Прижавшись к ней, он не видел её рук, скользнувших вниз по его бедрам, медленно стягивающих набедренную повязку вниз. Он видел только её глаза, ярко сиявшие перед ним — самое яркое, что было в этой полутемной комнате.
— Скажи, что тебе нужно, Зуко.
Ему нужно было поспать, но его мысли переполняли другие желанные вещи: поцеловать её, прикоснуться к ней, погрузиться во влажную глубину Катары со всем воображаемым им жаром. Ему хотелось чувствовать, как она сжимает его, но не пальцами, а…
Зуко вздохнул и оторвал от неё взгляд. Честь, скрытая под поверхностью. Они договорились.
— Я… я просто хочу дотронуться до тебя. Как прошлой ночью.
Катара немного помолчала, разглядывая его. Он не поднял взгляда, странным образом отвлекшись на тупую боль в груди. Её голос был чуть громче шепота, скорее вибрацией.
— Как прошлой ночью?
Когда она начала мягко толкать его назад, Зуко непонимающе смотрел на неё, пока его спина не коснулась стены. Губы Катары коснулись сперва его губ, быстро и нежно, и ему не удалось подавить вздох или закрыть глаза, откинувшись на деревянную панель, к которой она его прижала. Он положил руки ей на талию, словно магнитом скользнув на предназначенные им идеальные места. В ответ она потерлась о него, прижавшись к его эрекции. Зуко тихо заурчал под её поцелуем и в свою очередь подался вперед.
Катара разорвала поцелуй и с усмешкой принялась целовать его вдоль скулы и за ухом. Он повернул голову, подчиняясь её желаниям. Только когда её губы переместились на его ключицу и начали с придыханием путешествовать вниз по его торсу, он понял, что сейчас произойдет.
Как прошлой ночью.
— Катара, ты не обязана… о-о… — Её зубы сомкнулись на его соске, и он непроизвольно дернул бедрами и больше не протестовал, ограничившись лишь её именем, да время от времени тихими ругательствами. Она проскользнула между его руками подобно потоку воды, стянула набедренную повязку на щиколотки и ткнулась носом в дорожку волос под его пупком. Его член освободился, и Зуко сцепил зубы, потому что её волосы, щекотавшие его плоть, сводили его с ума.
Он смотрел круглыми глазами, как она дотрагивалась языком до чувствительного места под выступающей косточкой бедра, как её рука обхватила основание его члена. Он почти не заметил, как её вторая рука скользнула вверх по его ноге, и как дыхание Катары согревало его пах. Он придушенно вскрикнул, когда она провела языком по всей его длине и коснулась головки.
— О, пожалуйста! — выдавил он между стиснутыми зубами. Катара подняла голову и посмотрела на него глазами столь синими, огромными и яркими, что…
— Ой.
— Что? — Зуко непонимающе моргнул. По его лбу пролегла раздраженная складка.
— Ты тянешь меня за волосы. Ой.
Зуко обнаружил, что его руки опустились на высшую точку Катары — её голову — и что он запустил пальцы в её взъерошенные локоны и
сильно сжал их.
— О! — Он немедленно отпустил и убрал руки, прижав их к стене по бокам. — Прости, Катара… Я вроде как… увлекся.
И действительно, его грудь быстро поднималась и опадала, а во рту пересохло от частного дыхания. Он сглотнул.
Покорительница воды изучала его лицо, а потом затаенно улыбнулась.
— Трогай на здоровье… просто не дергай.
Зуко отвлекся на близость её улыбающихся губ к его эрекции, но выразил понимание кивком.
— Никакого дерганья за волосы, — согласился он прежде, чем понял то, что она сказала, до конца. Он медленно отнял руку от стены и погладил Катару по щеке — прекрасное, знакомое лицо — позволив большому пальцу коснуться её чуть приоткрытых губ. Поцелуй застал его врасплох, мягкий и влажный против мозолистой подушечки его большого пальца. Он не отвел руку, когда она открыла рот и поймала кончик его пениса.
Всё чувства смешались: её волосы щекотали его пальцы, её рука сжимала его член, гладкое скольжение её рта… её раскачивающиеся пряди волос с бусинами на конце, повторяющие плавные движения её головы. Жар желания в её взгляде, когда она смотрела на него.
И тут с унизительной поспешностью Зуко невольно дернул бедрами вперед, тяжело задышал и застонал, и Катара широко распахнула глаза, когда он кончил без всякого предупреждения.
Покоритель огня долгое время просто дышал, уперевшись взглядом в высокий потолок, и ждал, пока чувство позора уляжется настолько, что можно будет посмотреть Катаре в глаза. Он знал, что нужно что-то сказать, извиниться, но не мог найти слов. Рана в его груди вспыхнула болью, а унижение разъедало не хуже соли.
Катара встала перед ним, но он был не в силах посмотреть на неё.
— Зуко?
Он зажмурился и опустил голову, стиснул переносицу. До тех пор, пока он не поднял налитую свинцом руку, он не понимал, насколько устал. Как только туман вожделения развеялся в его голове, все события вечера предстали с болезненной ясностью. Он как последний идиот попался в ловушку своего дяди. Он раскрыл перед Катарой собственную продажность. Сегодня он отнял жизнь.
А теперь он продемонстрировал позорное отсутствие самоконтроля. Убийца, дурак, мальчишка, играющий в мужчину — и он практически завлек её в брак. Как она могла не презирать его?
Так что Зуко приготовился принять её раздражение и гнев — возможно, её отвращение — и пытался выдумать оправдание, которое не опозорит его ещё сильнее, когда её рука, по-прежнему успокаивающе прохладная, опустилась на его поднятое предплечье. В её голосе слышалась волнение и тревога.
— Зуко, я сделала что-то не так?
Он вздрогнул, отвел руку от лица и встретился с ней глазами. Она подалась ему навстречу, слегка склонив голову от собственной неуверенности.
— Нет! — Он снизил голос и отвел взгляд. — Нет, Катара, ты… Честно говоря, ты сделала всё… слишком уж так. — У него горело лицо. Позабыв недавнее чувство комфорта, он с каждым мгновением всё сильнее чувствовал свою наготу. — Прости за… это.
— За что?
Зуко поднял голову и увидел складку на лбу покорительницы воды. Он сложил перед собой руки.
— За… ну, ты знаешь.
Катара нахмурилась и приподняла бровь.
— Стала бы я спрашивать, если бы знала?
Он уставился на неё. Катара точно не пыталась смутить его. Неужели она правда не понимала? Зуко сжал губы в линию и уперся взглядом в пол справа. Слова давались с трудом.
— Прости, что не предупредил тебя, прежде чем кончить. И за то, что дергал за волосы. И… за то, что… недолго… — Он потряс головой и сосредоточенно нахмурился в поисках волшебных слов, которые не опозорят его ещё сильнее. Это было невозможно. У него пылало лицо, но он продолжил. — Просто… со мной такого раньше не случалось. Я про то, что ты делала. Это было…
действительно здорово, и конец наступил совершенно неожиданно… но так нельзя. Мне надо было сохранять контроль, а я просто… потерял его.
— Зуко… — Он отважился взглянуть на покорительницу воды и увидел, что она слегка улыбается ему. Теперь и она покраснела. — Мне вообще-то очень понравилось, что ты так потерял выдержку. То есть, я бы определенно обошлась без дерганья за волосы, но меня очень взволновало, что я могу сделать с тобой такое … потому что обычно ты очень тщательно поддерживаешь свой самоконтроль. Это… — она нахмурилась и потрясла головой, — это так важно для Народа Огня?
Он моргнул, ошеломленный, что ему не пришло в голову, что подобный вид унижения может и не распространяться на её культуру. Разве её отец и остальные мужчины племени не насмехались над ним только этим утром за его необдуманное признание? Но тут он вспомнил, с какой легкостью Катара созналась прошлой ночью в том, что никогда прежде не видела возбужденного мужчину. Он вспомнил до странности серьезный голос Сокки.
«Эй, нет позора в неопытности».
Зуко вздохнул. Напряжение внутри немного ослабло.
— Э… полагаю, да. — Катара сложила руки на груди, не из-за стеснительности, а в жесте ожидания. Выражение её лица было терпеливым, добрым. Зуко заставил себя продолжить. — В Народе Огня мужчины, которым… не достает опыта с женщинами, считаются менее страстными, и на них смотрят сверху вниз… Поэтому мужчины не любят поднимать этот вопрос.
Катара кивнула и вытянула рот трубочкой, как будто что-то осознала. Девушка слегка потирала себя по внутренней стороне руки, пока размышляла, а потом склонила голову набок.
— Полагаю, Сокка прав, — широко улыбнулась она. — Народ Огня безумен.
Хозяину Огня только и осталось, что моргнуть, пока она скользнула ближе, распрямила руки и положила ладони ему на грудь.
— Как кто-то в здравом уме станет плохо думать о человеке, который бережет занятия любовью для любви? Кроме того…
Мозг Зуко замер. Любовь. Катара смотрела ему в глаза, а её руки скользнули ему на плечи и сомкнулись на затылке. По её лицу расплывалась полная приязни улыбка, щедро снабженная самодовольством.
— Только безумец станет смотреть на тебя сверху вниз, Зуко.
Слова разбежались, оставив лишь несколько, но это были те слова, которые требуется тщательно обдумать, прежде чем произносить, а покоритель огня был не в том состоянии, чтобы думать. Он просто разглядывал её, пока девушка провела пальцами по его шее и запустила их ему в волосы. Её голые груди касались его предплечий, и, отбросив мысли, он расслабился и обнял её за талию.
Тогда она приникла ещё ближе, и он поморщился, когда ткань на её животе коснулась его всё ещё мокрого и очень чувствительного члена — неприятное смешение удовольствия и боли. Катара принялась рассматривать его лицо, улыбка на её губах исчезла. Девушка отстранилась и, скользнув ладонями по его плечам, взяла его руки в свои.
— Пойдем в кровать, Зуко.
Он подчинился, позволив провести себя по комнате. Его ноги стали ещё тяжелее, чем прежде; тело двигалось неповоротливо, и он стоял и смотрел, как она откидывала покрывала. Она скользнула под одеяло, отползла в сторону, села и выжидающе уставилась на него. Зуко долго глазел на Катару в ответ. Её груди холмиками выдавались вперед, и соски казались темными, расслабленными, гладкими и очень красивыми. У неё была тонкая шея и сильные, узкие плечи. Синие бусины качались под подбородком, яркие, но не дотягивающие по блеску до её глаз. Её синих-синих глаз…
— Зуко?
— Я люблю тебя.
Он совершенно ничего не обдумывал, слова просто пришли, непонятные, как громкие трели крошечной птички. Катара смотрела на него, её рука зависла на том месте, где она хлопала по кровати рядом с собой, поощряя его присоединиться. Странным образом её молчание не пугало Зуко. Он посмотрел ей в глаза, и уголок его губ дернулся вверх, когда ему в голову пришло осознание одной вещи: его привлек вовсе не цвет. Синий был красивым, но это — просто цвет. Нет, именно то, как она смотрела на него; то, как она смотрела на него сегодня и каждую ночь.
То, как она смотрела на него сейчас.
— Я тоже тебя люблю.
Он не особо помнил, как опустился на кровать, скольжение одеяла по его голым ногам было далеким и несущественным. Главное то, как Катара обняла его, как она привлекла его к себе, каким мягким было её тело, когда она легла наполовину сверху. Она гладила обе его щеки, улыбалась и наклонилась поцеловать его, словно пробовала нечто роскошное и редкое.
Когда девушка отстранилась, Зуко посмотрел в сияние её глаз, и внутри вновь шевельнулся червячок тревоги.
— Катара… Прости, но не думаю, что я смогу… продолжить сегодня. Я…
Она усмехнулась и продолжила ласкать его лицо.
— Зуко, ложись спать. Если тебе так важно, отблагодаришь меня потом, а сейчас ты уже готов отрубиться.
— На рассвете, покорительница воды.
Это было последнее, что он запомнил, прежде чем усталость одолела его.
***
Катара проследила, как его лицо расслабилось во сне, а потом положила голову ему на плечо. Она сунула руку между его жестким, горячим животом и гладкой простыней и вдохнула его запах — смесь пота, дождя и надежды. Его запах и тепло почти что прогнали жуткую головную боль, стянувшую лоб, но глухое пульсирование осталось, и поэтому она некоторое время лежала без сна, прикрыв глаза от слабого света комнаты.
Да, Катара была склонна волноваться. Ещё до того, как она поняла, что Айро не собирался вредить ей, она уже начала переживать о том, как Зуко отреагирует на махинации дяди. Когда всё кончилось, она волновалась о его благополучии и сохранении его тайны. Он выглядел измотанным и печальным. Да, это было всё, но она волновалась, потому что усталость и грусть не были состояниями, в которых она видела Зуко. Он всегда выглядел неумолимо упорным, и гнев подходил ему куда лучше грусти.
Выражение на его лице, когда она спросила про Айро, сказало ей, что Зуко не готов говорить о дяде, не напрямую. Но это нормально — Катара могла подождать. Она не была уверена, что Зуко понял про связь Айро с Ло Вэем, и не хотела заставлять его взглянуть на правду раньше, чем он подготовится, приняв извинения дяди. Возможно, это и лицемерно, учитывая, что она потребовала раскрыть все его тайны… но уж точно не будет вреда, если отложить признание до завтра.
А сейчас лучше обнять его, показать, как много он для неё значит. Лучше последовать его примеру — отбросить притворство и просто быть честной. Честность — это так хорошо, словно вытащить пробку из оставленной на солнце фляги и выпустить запертый внутри теплый порыв воздуха.
Но хорошо не только это. Катара распластала пальцы по животу Зуко и повернула голову, чтобы коснуться губами его плеча. Он не пошевелился. Уголок её рта пополз вверх.
Она вспомнила тот мускусный запах, вкус его кожи и дикое выражение глаз, которое появилось у него за миг до оргазма. Катара повела бедрами, наслаждаясь трением. Однако пульсирующее возбуждение казалось далеким, куда менее насущным, чем её усталость.
Медленный ровный ритм дыхания Зуко ласково укачал Катару.
Она проснулась куда раньше, чем хотела, но не жаловалась. Солнечные лучи пронизывали комнату между растениями в кадках, бросая тени от листьев на изголовье кровати, но комната ещё сохраняла тишину и прохладу ночи.
Однако под одеялом нарастало настоящее инферно. Горячие, влажные губы Зуко ласкали её грудь скользкими прикосновениями языка.
Катара широко раскрыла глаза, подняла край одеяла и натолкнулась на сверкающий взор Зуко. Она издала звук, который при других обстоятельствах можно было бы счесть смущающим. Уголки губ молодого человека приподнялись, и он отстранился.
— Доброе утро?
Вопрос прозвучал знакомо, и Катара вспомнила первый раз, когда проснулась в этой кровати с этим мужчиной.
«Это… нормально?»
Покорительница воды улыбнулась и погладила его по щеке той рукой, что не удерживала одеяло.
— Сейчас слишком рано, чтобы разбрасываться словом «доброе»… но да. Да, думаю, да.
— Тогда может хватит впускать холодный воздух.
Его улыбающиеся губы переместились ко второй груди, и Катара, слегка ахнув и улыбнувшись, накрылась одеялом с головой.
Его горячие руки скользили по её ребрам и животу. Зуко, продолжая наблюдать за ней золотыми глазами в полутьме, стопой раздвинул её щиколотки и осторожно просунул голень между её ног. Катара облизала губы и раздвинула колени, пропуская его. Он застонал, когда она раздвинула ноги ещё шире и коснулась бедром его эрекции.
— М-м… как многообещающе… — Она усмехнулась и прикусила губу, чтобы подавить смешок при виде его удивленного выражения.
Удивление прожило недолго. Зуко прищурился и легко приукусил её грудь, прежде чем отстраниться.
— Обещаю, покорительница воды, — промурлыкал он. При этом он медленно передвинулся, проведя эрекцией по её бедру, и устроился у неё между ногами. Катара раскрыла рот, когда он прижался к ней и уперся членом в её покрытый обмотками лобок. — Даю тебе слово. — Его лицо остановилось в дюйме от её, а глаза следили за её приоткрытыми губами. Он дышал слегка неровно. — Завтра ночью.
Затем он качнулся к ней, сделав медленный, сильный толчок и прикрыв глаза от удовольствия, пока она охнула и вцепилась ему в спину. Через миг придя в себя, Катара моргнула и склонила голову набок.
— Прости, боюсь, я не понимаю, о чем ты. Не мог бы ты выразиться иначе?
— С радостью, — Зуко усмехнулся и двинулся снова, поведя бедрами так, что с губ покорительницы воды сорвался вскрик. — Сейчас поняла?
— А… всё ещё не до конца понимаю, что именно ты хочешь сказать… — Катара перевела ладонь с его талии на ягодицы. — Ты предлагаешь что-то вроде этого?
Зуко широко раскрыл глаза, когда она уперлась пятками в кровать и выгнулась ему навстречу, ещё шире разведя бедра в стороны. Он медленно выдохнул сквозь стиснутые зубы и вновь прижал её к кровати.
— Э… думаю, мы начинаем понимать друг друга. — С этими словами он мягко поцеловал уголок её рта, усмехнулся и начал медленно путешествовать вниз по её телу.
Катара во второй раз поразилась, как быстро покоритель огня разобрался в хитросплетениях её нижнего белья, хотя она подозревала, что его мастерство распространяется лишь на развязывание. И всё же он, кажется, развил к этому настоящую склонность.
Он развязал плоский узел на внутренней стороне её бедра зубами.
Полосы ткани разворачивались медленно, поскольку Катара лежала на кровати, но Зуко, кажется, не возражал. Он оставил деталь одежды в покое, принявшись целовать проглядывающие снизу полоски кожи. Покорительница воды сгребла в кулак простынь одной рукой, а второй накрыла пальцы Зуко, сжимавшие её бедро. Зуко вытянул полоску ткани между её ногами и, мгновенно избавившись от неё, осторожно коснулся нижних губ Катары своей рукой.
Катара следила, как он разглядывал ту её часть, которую ей самой было весьма трудно увидеть, и заметила напряжение и голод, появившиеся в его глазах. В прошлый раз он не смотрел на неё так. Его дыхание щекотало её темные нижние волосы, и девушка обнаружила, что у неё слегка подрагивают ноги.
— Зуко.
Он перевел взгляд на неё, не меняя выражения лица, а потом опустился вниз. Когда его кончик языка прошелся по её чувствительному клитору, Катара позабыла о том странном мгновении. Она сплела пальцы с его пальцами на своем бедре, вывернула стиснувшую простыню кисть и тяжело, отчаянно задышала.
— О, потрогай меня там, Зуко. Пожалуйста…
Кажется, его нужда соперничала с её, когда он провел пальцем между её складками и проник внутрь. Её внутренние мускулы сократились, но палец Зуко достаточно легко скользил взад и вперед, восхитительно преодолевая её сопротивление. Затем он добавил второй палец. Для неё это оказалось именно тем вызовом, который требовался. Из её рта хлынули слова, путанные и отчаянные, пока она карабкалась всё выше.
— О, да! Это… О, да! Зуко, это так… Зуко!
Катара запрокинула голову назад, одеяло накрыло её лицо, но она едва заметила: экстаз быстро затопил её, и она дугой выгнулась на кровати.
Только немного придя в себя, она заметила медленные, ритмичные подрагивания руки Зуко. Со сбившимся дыханием она приподняла одеяло и увидела, как он всё с той же напряженной интенсивностью рассматривает её, а его пальцы всё ещё находятся внутри. От такого зрелища по ней вновь прошла волна трепета. Зуко нахмурился, и хотя она не могла видеть его лица полностью, она подозревала, что его рот открыт, потому что его тяжелое дыхание опаляло её чувствительную плоть.
И было совершенно ясно видно, как он медленно терся бедрами о кровать.
Катара широко ухмыльнулась.
— Неужели все мужчины из Народа Огня пользуются летаргией после оргазма, чтобы… похотливо рассматривать своих женщин?
Взгляд желтых глаз переместился на её лицо, и Зуко замер и моргнул, словно очнулся от фантазии. Он прочистил горло и на секунду даже выглядел смущенным. Затем он усмехнулся в ответ.
— Вообще-то, мне просто стало интересно. — Он медленно вытянул пальцы и под шокированным взглядом Катары сунул их в рот. Затем медленно вытащил, примяв губы. — У всех женщин из Южного Племени Воды такая… хватка?
— Что? — В первую секунду её мысль устремилась к собственной руке, всё ещё стискивавшей его пальцы на её бедре. Он намекал, что у неё неприятное мужское рукопожатие, или что?
Его усмешка слегка увяла, а щеки вроде как порозовели, хотя в тусклом свете под одеялом было трудно определить.
— Я про твои… женские части.
Катара секунду рассматривала его и пришла к выводу, что в свете взглядов Народа Огня на неопытных мужчин будет крайне дурным вкусом поднять вопрос на смех.
— Я… кхе… полагаю, что все женщины, вне зависимости от национальности… Эти… э… женские части созданы для рождения детей, знаешь ли, так что им надо быть сильными.
Он закатил глаза.
— Я знаю, откуда берутся дети. Я просто хотел сказать, что твои…
Раздался настойчивый стук в дверь.
Катаре потребовалась секунда, чтобы понять, что стук шел не от главного входа, а от тайной двери на противоположной стене. Она посмотрела на Зуко, который ответил столь же удивленным взглядом. Затем к ним под одеяло проник знакомый голос. Голос нес в себе недовольство и, возможно, некий намек на ужас.
— Мы знаем, что ты там проснулся, Покоритель Козлов, и мы были достаточно милы, чтобы дать тебе десятиминутный перерыв милосердия. Так что выпусти из рук то, что держишь, и
открой эту дверь!
Катара вытаращила глаза и мельком успела заметить гримасу Зуко, прежде чем он исчез в вихре простыней. Рыча нечто, содержащее слова «Сокка и Суюки», а также всевозможные ругательства, он встал с кровати, выхватил подушку, чтобы прикрыться, и ринулся через комнату.
Возможно именно стремительность его движений, а может быть вид его мускулистой спины — а возможно успокоительное возвращение бурного темперамента Зуко — но Катара успела выкрикнуть предупреждение лишь за секунду до того, как он рывком распахнул дверь.
— Нет, Зуко! Это не Суюки!
Разумеется, было уже поздно.
***
Зуко стоял в распахнутом проеме двери, прижимая к паху подушку, и смотрел за спину ухмыляющемуся Сокке. Хакода смотрел на него в упор. Трудно было прочитать выражения лица вождя племени — на ум приходило «напряженное» — но покоритель огня был не в том положении, чтобы анализировать выражения людей.
Он стоял голым перед Хакодой, от него пахло женскими запахами, а тем временем столь же голая Катара сидела на кровати в центре комнаты. Это точно был какой-то жуткий ночной кошмар.
Естественно, тишину нарушил Сокка.
— Знаешь, перед твоей дверью стоит стража, — юноша помотал головой, улыбнулся и весело закатил глаза. — Пф-ф! Что за дела?
Зуко бросил злую гримасу на молодого человека.
— Некоторые люди любят спать в мире и покое.
— Судя по звукам, десять минут назад никто тут не спал… — Воин примиряюще вскинул перед собой руки, приподнял брови и закрыл глаза, когда покоритель огня стиснул в кулак ту руку, что сжимала подушку, и ту, что свободно свисала вниз. — Но я готов не упоминать об этом, потому что прямо сейчас упорно пытаюсь навсегда стереть из памяти голос моей сестры, зовущей тебя по имени.
За спиной раздался голос Катары.
— Сокка, если ты что-то слышал, то так тебе и надо после всех тех раз, что мне приходилось слушать тебя и Суюки перед кометой.
— Дважды! Это случилось всего лишь дважды!
— Ба! Это на два раза больше, чем мне надо было слышать.
Зуко моргнул и слегка расслабился. Катара была на его стороне. Он справится.
— И четыре раза для меня.
И тут произошло нечто странное. Ироничный взгляд Хакоды переместился на Сокку.
— Будущему вождю стоит проявлять большую предусмотрительность.
Сокка пожал плечами и почесал затылок.
— Угу, ладно. Не лучшие мои моменты. И всё же! — он повернулся к Зуко и выдавил смешок. — Мы здесь не для того, чтобы ворошить прошлое.
Хозяин Огня перенес вес с ноги на ногу и осторожно осмотрел коридор.
— Тогда может расскажете, зачем вы здесь? Эта дверь перестанет быть тайной, если кто-нибудь пройдет мимо.
Хакода покашлял, и Зуко обратил всё внимание на него.
— Ты женишься на моей дочери, — сказал он, и в его остром взгляде сквозила уникальная комбинация оценивания и угрозы, к которой Зуко уже начал привыкать. — Мы едем на рыбалку.
