POV Автор
... Некоторое время назад... Уже много дней подряд Кларисса не могла справиться со своими чувствами. Каждый раз когда «он» оказывался в поле зрения, ее сердце начинало учащенно биться, а в глазах появлялся загадочный блеск. Древнейшее и, пожалуй, самое сильное, что есть на свете – влечение к «избранному» подчинило ее себе. Кто бы мог подумать, что избранным окажется немолодой уже мужчина с исковерканной судьбой и с незаживающими ранами в душе? Хеймитч Эбернети не ждал ничего хорошего от знакомства с испорченной капитолийкой. Красива, не слишком умна. И все-таки притягательна. Ему нравилось ловить на себе ее взгляды, он с удовольствием подтрунивал над ней, вызывая приступы праведного гнева. Он как бы невзначай касался ее плечом, рукой, чем угодно лишь бы вновь и вновь привлечь к себе внимание Клариссы. Притяжение возникло с первого взгляда, и напряжение нарастало день ото дня. Побитый жизнью мужчина и не знавшая реальной жизни девушка. Странная парочка. Он многое слышал о ней в свое время: дочка политика в правительстве Сноу, позже хозяйка Одейра. Поговаривают, она часто выгуливала своего Победителя, но Хеймитч старался избегать вечеринок, проходящих в Капитолии, так что лично с Клариссой он познакомился только в тот день, когда Финник привел ее в столовую к остальным мирно обедавшим сторонникам Койн. Она почти с первого дня появления Пита во Дворце выполняла роль его помощницы. Одейр очень тепло отзывался о девушке, только вот сам Эбернети был настроен скептически – не от большого ума девица полезла в политику. И все-таки он признавал, что Кларисса была единственной за долгие годы женщиной, которая заставляла его испытывать душевный трепет. Они виделись каждый день: Хеймитч пытался придумать, как спасти своего бывшего трибута, а Кларисса вертелась рядом, желая помочь. Девушка многое поведала Эбернети о времени, когда Мелларк жил во Дворце: расследование темных делишек Сноу, обещание отменить Игры и многое другое. План по спасению Пита эти двое придумали вместе – Кларисса разработала идею, Хеймитчу предстояло ее реализовать. Сегодня был напряженный день – после долгих споров и уговоров Койн все-таки разрешила попытаться «вылечить» охмор. Работа предстояла большая, но свет надежды яркой лампочкой зажегся впереди, вдохновляя обоих. Ужин в общей столовой, неоднократная встреча двух заинтересованных взглядов… Вышло вполне естественно, когда он пошел следом за ней... Коридоры захваченного мятежниками Дворца… Лестничный пролет… Ее спальня, в которой с шумом захлопнулась дверь, ограждая их от посторонних глаз. Кларисса подняла на Хеймитча широко распахнутые серые глаза, ловя его насмешливый, слегка самоуверенный взгляд. Несколько долгих минут они изучали друг друга, и каждый прикидывал возможные последствия того, чтобы сделать первый шаг. Неожиданно все решилось само собой. Повинуясь импульсу, Хеймитч рванулся вперед, преодолевая разделяющие их несколько шагов, и обхватил руками хрупкое тело Клариссы. Короткое движение, и девушка оказалась прижата к стене. Их губы встретились, сцепились, познакомились. Это мучительная потребность друг в друге. Это тяга, которую невозможно было преодолеть. Кларисса подняла руку, запуская пальцы в его светлые волосы на затылке. Она притянула Хеймитча к себе, прижимаясь к нему как можно плотнее и стараясь повторить каждый изгиб его тела. Из горла мужчины вырвался хриплый стон. Как давно он не чувствовал потребности в близости женщины? Сколько лет он считал, что физическое влечение осталось для него позади? Долгие годы он оставался глух к женским чарам, но сейчас ему кажется – пусть только кажется, – но что может быть правильнее, чем обнимать Клариссу и ощущать отчаянные движения ее пальцев по его отвыкшей от ласк коже? Его движения злые, неосторожные. Ее поцелуи жаркие, влажные. Они отрываются друг от друга, внимательно смотрят глаза в глаза. Кларисса узнает в его глазах тоску… Терпкий вкус этого чувства она ощущает на своих губах. Он видит в ее взгляде доверие… Сладкий запах этого ощущения проникает в его ноздри. Пьянящий дурман взаимной страсти. Потребность. Влечение. Губы снова встречаются. Кларисса не отличает, где чей стон, где чьи руки. Помешательство. Громко. Глухо. Нужно. Одного контакта ртов становится недостаточно, одного столкновения языков – слишком мало. Каждый из пары горит, превращаясь в уголь, рассыпаясь пеплом, развеиваясь в воздухе и теряясь один в другом. Рваное дыхание в губы друг друга. Для них это практически впервые: он уже забыл, что значит страсть, а она никогда ее толком и не знала. Хеймитч надавливает на ее подбородок большим пальцем, заставляя шире открыть рот, а оставшимися пальцами поглаживает тонкую шею. Он впивается в ее губы так сильно, словно пытается проникнуть в самую душу, попробовать сам вкус сумасшествия, возникшего между ними. Кларисса позволяет ему кусать себя, почти прокусывать свои губы. Она дрожит от его блуждающих прикосновений, рваные всхлипы вырываются из ее груди, растворяясь в его горле. Его руки скользят по тонкой талии вверх, мнут ее серое платье. Хеймитчу хочется разорвать ткань на куски лишь бы выпустить наружу огонь, который полыхает внутри. Он смущен, даже напуган тем, как это девушка влияет на него. Ладони мужчины замирают на мягкой груди Клариссы. Слегка надавливая, чувствуя твердеющие соски под подушечками пальцев, он улавливает также, как сильно колотится ее сердце, ускорившееся от нахлынувших эмоций. Влажный звук разорванного поцелуя, и Хеймитч замирает, слегка касаясь кончиком носа ее переносицы. В серых глазах Клариссы на секунду появляется напряжение, словно она боится, что его руки сейчас сделают больно. Или оттолкнут. Вместо того, чтобы что-то сказать, Хеймитч снова, на этот раз мягко, прижимается губами к ее губам, тут же встречающих, с готовностью распахивающихся. От этой покорности по спине мужчины прокатывается очередная горячая волна. Его кожа покрывается мурашками, на висках появляется испарина. Прошла целая вечность, прежде чем тонкие руки Клариссы выскользнули из его светлых волос, сбежали вниз по мужской груди и остановились на несколько секунд, нащупывая прорехи в рубашке. Ее пальцы прохладные, но Хеймитч ощущает жгучие прикосновения в тех местах, где она касается кожи. Он тихо рычит, прикусывая ее губы, и Кларисса вздрагивает, выгибаясь дугой. На мгновение он отстраняется, чтобы сделать глоток воздуха и тут же слышит ее тихое: – Хеймитч… У нее не хватает слов, чтобы выразить свои чувства. Ему тоже сложно мыслить хоть чуточку связно. Мужчина протягивает руку к горящему лицу Клариссы, чтобы мягко погладить костяшками пальцев до ее виска. – Шшш… – протягивает он. – Не порти момент, милая. Мы ходим по острию ножа. Впервые его «милая» лишено привычной издевки. Старое слово обрело ласковый, даже интимный окрас. – Я хочу… – голос девушки дрожит, не слушается. Рядом с ним она теряет свою дерзость и налет наглости. – Хочу… Сказать это вслух – испытание. Кларисса не робела так ни разу, даже в свою первую ночь с мужчиной. Хеймитч лениво улыбается, ему льстит ее страсть, он поражен тем, как она стремится к нему. Девушка прикрывает глаза, чуть наклоняет голову на бок – она ластится к нему, как кошка. Бешенная, плавящая волна нежности, смешанная с желанием, накрывает Хеймитча с головой. – Пожалуйста, Хеймитч… – шепчет она. Ее просьба тихая, хриплая. Тягучая, как патока. Мужчина глухо стонет от мягкости ее голоса. Его желание граничит с помешательством, его пульс превышает все допустимые нормы. – Что? – ласково спрашивает он, неосознанно облизывая губы. – Ты можешь называть меня… Рисой, – выдыхает девушка, застыв взглядом на его влажных губах. Ее дыхание касается его кожи, между ними всего несколько сантиментов. Воздух пропитан нетерпением и буквально вибрирует от взаимной страсти. – Мне нравится, что ты влюбился в меня, – неожиданно осмелев, произносит Кларисса. Хеймитч делает резкий шаг назад, разрывая объятия. Он тяжело вздыхает и, прикрывая глаза, пытается взять под контроль свои чувства. Слишком много всего сейчас происходит внутри. Он давно отвык от такого. Все, кого он любил, погибли. Отвернувшись, Хеймитч несколько секунд стоит, не двигаясь, а затем снова встречается взглядом с Клариссой. Выражение ее лица кажется ему… странным. Почему – он и сам не понимает. Что в нем? Игривость? Или слишком искренняя симпатия? – Слушай меня, Риса, – выделив ее новое имя, произносит Хеймитч. – Не переходи границы дозволенного. Никто не может заявлять мне, что я влюбился, и ты не чертово исключение, чтобы… Он не успевает договорить – ее губы закрывают ему рот. Ее рука скользит к его затылку, привлекая мужчину ближе к ней. Язык Клариссы рисует влажную линию по контуру его плотно сжатых губ. – Какого?.. – пытается воспротивиться Хеймитч, но девушка использует это в свою пользу – ее язык проникает в его рот, не давая произнести больше ни звука. Мужчина задыхается от силы своего желания, плавится от близости ласкового женского тела. Он еще пытается сопротивляться, но когда ее зубы нежно прикусывают кожу над кадыком, он сжимает челюсть, не в силах сопротивляться влечению. Хеймитч ощущает, как его тело мягко толкают назад, и он обессилено приваливается спиной к стене. Проворные женские пальцы расстегивают его рубашку, а ее слюна оказывается на его шее, обнаженной груди и чуть ниже – под сердцем. Кларисса целует его горячую кожу, часто дыша и не переставая гладить своими ладонями везде, куда может дотянуться. Она возбуждена не меньше, чем он сам. Хеймитч следил взглядом, как она опускается перед ним на колени, двигаясь плавно, будто пантера. Пальцы Клариссы дергают замок его штанов, но, отчего-то никак не могут с ним справиться. Хеймитч помогает ей, дрожа всем телом. Слишком давно у него не было женщины, и чересчур соблазнительной выглядит та, которая сейчас пытается пробраться к его естеству. – Риса… – хрипло выдыхает он, – милая… – Тише, – командует девушка, подавляя смешок. – Не мешай мне. Она стаскивает вниз его штаны, оставляя последнюю преграду. Когда Кларисса целует его живот и легко проводит языком вокруг пупка, Хеймитч рычит в голос, по-животному моля ее не останавливаться. Это похоже на лихорадку, самую невыносимо-жаркую и сильную, которую он только может представить. Спина мужчины покрыта потом, а ткань рубашки липнет к мокрой коже.Он почти не думает, не соображает, когда его руки ложатся ей на плечи и настойчиво давят вниз. Хеймитч смотрит на нее сверху вниз, а Кларисса плотоядно улыбается, когда ее ладошка, не спеша, скользит по бугру его выпуклости. Легко, едва касаясь, но заставляя его задержать дыхание и стиснуть руки в кулаки. Она поднимает глаза вверх. Кто из них охотник, а кто дичь? Влажные губы девушки трутся о ткань его белья. Кончик языка выписывает несколько крохотных кругов. – Боже… – вырывается из горла Хеймитча. Дикое рычание. Природный инстинкт. Движение ее рук, и последняя преграда оказывается спущенной вниз, открывая твердый и немного влажный член. Глаза Клариссы прикрываются, она закусывает губу и сладко улыбается. Ее пальцы смыкаются у основания и аккуратно двигаются вверх, сжимая его плоть. В его ушах стоит шум – Хеймитч способен расслышать, как часто бьется его собственное сердце. Все ощущения на грани. Все чувства на пределе. – Скажи мне, – тихий голос Клариссы едва слышен сквозь биение его сердца. Тонкие пальцы продолжают неторопливо двигаться, размазывая выделяющиеся капли смазки по всей его длине. Хеймитч неотрывно наблюдает за этими действиями. – Сказать что? – глупо спрашивает он. – Что влюблен в меня, – настаивает Кларисса. – Нет, – выдавливает он из себя единственное слово, после которого… Она обхватывает губами головку, осторожно опускаясь, вбирая глубже и помогая себе руками. Хеймитч готов начать молиться. Влажно. Горячо. Невыносимо приятно. Тянущий, тугой, сосущий жар, от которого сводит его внутренности. Он умрет сейчас. Просто умрет или кончит. Прямо сейчас – в первую же секунду – чувствуя, как ее твердый язычок скользит по самому кончику, слизывая обильно выступающую смазку. – Иди сюда, – рычит Хеймитч, резко поднимая ее с колен, и буквально опрокидывает девушку на рядом стоящую кровать. Кларисса довольно улыбается и тянет к нему руки. Хеймитч оказывается сверху, прижав стройное тело к белой ткани простыней. Девушка трется об него, как кошка, трется так, что он с трудом балансирует на грани сознания, покрывая ее всю жадными, грубыми поцелуями. Он впивается пальцами в ее упругие ягодицы и поднимается к ее светлому белью. – Сними, – приказывает он, не отрывая губ от ее шеи, – а впрочем… Его пальцы отодвигают преграду и касаются влажного тепла, а Кларисса тихо всхлипывает, выгибаясь навстречу прикосновению. Мокрая. Такая мокрая, что два его пальца сразу без труда скользят внутрь, заставляя ее дернуться, вцепиться в простынь и резко рвануть материю на себя. – Пожалуйста, Хеймитч, – короткий приказ-просьба-мольба срывается с искусанных губ Клариссы. Он снова рычит, наклоняясь, всасывая в себя кожу ее плеча и двигая пальцами сильнее и резче. – Ох… еще! Да, да, так… Боже… – ее бормотания перестают быть хоть немного связными, когда девушка растворяется в жарких ощущениях. С хлюпающим звуком его пальцы выскальзывают из нее, и серые глаза распахиваются, глядя разочарованно, с отчаянной, яростной просьбой. Бедра Клариссы напрягаются в попытке сжаться, потереться друг о друга, но трутся только о бока Хеймитча, который уже устроился между ее ног. – Сейчас, милая, сейчас… – повторяет он. Мгновение, и он впивается в дрожащие губы Клариссы, одновременно с тем, как его член резким толчком входит в нее – узкую, тугую, сразу на всю длину так, что девушка отчаянно мычит, забывая даже о поцелуе. Хеймитч успевает сделать всего несколько толчков, когда чувствует, как горячие волны одна за одной бьют тело его любовницы, судорожно и сильно сокращая мышцы Клариссы вокруг него. Ее ногти впиваются в его спину, расцарапывая ее до крови, и эта боль подталкивает его к той черте… когда нужно сильно зажмуриться, застыть и не шевелиться, иначе… все закончится слишком быстро. Кларисса не дает ему шанса спастись – ее удовлетворенные стоны и новое мерное покачивание бедер навстречу в одно мгновение лишают его последних клочков самообладания. Его яростные движения то лихорадочные, то поступательные и такие глубокие, что кажется, он пытается стать с ней единым целым. Это слишком хорошо для просто-секса. Это похоже на настоящее занятие любовью. И это… неимоверно, невыносимо, невозможно. – Риса… – он повторяет ее имя, и уже в следующую секунду кончает так сильно, что исчезает все вокруг. Исчезает даже он сам. Исчезает в ней. Изливаясь, судорожно двигаясь, теряя ритм во вновь сокращающихся мышцах, исходящих палящей влагой. Судорога за судорогой. До последней капли. До последнего рывка. Только когда в ушах прекращает эхом отбиваться ее имя, он понимает, что выкрикивал его вслух. И, вздрогнув в последний раз, Хеймитч заставляет себя очнуться от сладкого дурмана, но только для того, чтобы не раздавить девушку, затихшую под ним. Он тяжело откатывается вбок и, обняв Клариссу одной рукой, нервно дышит ей в висок. После того, как их дыхание немного успокаивается, его руки лениво натягивают на них обоих одеяло. Блаженная пустота в голове. Прижимающееся к боку тело. Хеймитч даже не заметил, как обнял ее. Как начал перебирать густые волосы. Как она уткнулась носом в его ключицу. Уже засыпая, Хеймитч понял, что остался ночевать в ее постели. Следующая неделя Хеймитча проходит в заботах о бывшем трибуте: дни напролет он проводит в камере Пита, пытаясь разложить по полочкам кашу, которую оставил Сноу в голове Мелларка. И каждую ночь Кларисса приходит в объятия Эбернети, разделяя на двоих переживания за молодого парня и растягивая часы, наполненные страстью. После объявления смертельного приговора Питу Мелларку Кларисса была единственной, кому Хеймитч позволил увидеть истинную глубину своего горя… Хотя с его губ так ни разу и не сорвалось признание, что он влюблен…:) нежданчик? Я решила показать то, что через "POV Пита" рассказать невозможно... Надеюсь, мне удалось передать странный огонь в пейринге Хеймрисс?))) Оставляйте отзывы и жмите "нравится", если вам действительно нравится :)