Ошейник для Лисицы 2

— Но на такие методы идут только тогда, когда терять уже нечего, Ренар, — напомнила мне Флёр, но в моей голове ураганом крутились мысли об открывшихся возможностях. Я месяц провёл без своей любимой и понимал, что не проживу ни дня больше, если не попытаюсь вернуть её к жизни. Тем более теперь, когда… — А разве мне есть что терять в своей жизни? — Клан. Своих друзей. Жизнь. Этот мир в конце концов. — А что мне этот мир? Раз он повернулся ко мне хвостом — я дам ему пинка, я и уверен, что друзья мне помогут! Флёр задорно улыбнулась, блеснув металлическим кончиком сапога в темноте. Её желание раздавать пинки проглядывалось как огромный чёрный волк в лисьей толпе. — Кажется, моя идея была поддержана… — предположил я. — Ну так что ты решил, Ренар? — А что я ещё могу решить, Флёр? Ты — мой лучший друг, и я могу на тебя положиться. — Друг, не друг… Какая разница, Ренар? — Такая, что это всё, чем я рискну в этом путешествии. Лисица снова кивнула и закрыла глаза. Её смирение тоже было довольно необычно. — Даже если я погибну, это ничего не будет значить… — Так зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня, Флёр? — спросил я, намекая на то, что можно уже начать собираться. Но вдруг на столе рядом с креслом Флёр зазвенел маленький механический будильник. Его стрелки показали полночь. — Затем, что мы все решили. Немедленно лисица встала, и подошла к одной из многочисленных полок в хижине Хелен. С неё она взяла два набора разноцветных пробирок и кинула один мне. — Не знаю, смотрела ли Хелен будущее, но она это знала. Она приготовила это нам, два комплекта. Поможет нам в дороге. — Что здесь? — Поймав пробирки, я стал разглядывать надписи на них. Они были довольно лаконичны, но информативны: «ЯД», «ПРОТИВОЯДИЕ», «НЕВИДИМОСТЬ», «ПОЛЁТ» и ещё много других, около пятнадцати штук. Каждой можно было воспользоваться только один раз, это было ясно по порциям. — Там всё подписано. Кристаллик Хелен при тебе? — Да, вроде бы… — Я пощупал рваный карман жилетки и убедился, что драгоценность, несмотря на дырку в жилетке, всё ещё на месте. — Она попозже его заколдует немного по-другому. Может быть. В любом случае, Ренар, у тебя есть… пять часов на сборы. Советую провести их с толком, а не просто стоять на коленях перед могилой Эм, — довольно цинично бросила Флёр, а я недовольно фыркнул. Хотя в чём-то она была права. — Как мы туда дойдём-то, Флёр? — Пешком. Почти. Если нам очень и очень повезёт и дорогу, которую я знаю, до сих пор не завалило, то доберёмся туда за неделю-две. В противном случае — месяц. Мне брать с собой деньги? — спросила она меня, забирая ещё какие-то безделушки у Хелен. Я, естественно, отрицательно покачал головой и встал со своего насиженного места, рассовав по карманам пробирки. — Думаю, с ними у нас проблем не будет, а вот с то… Ренар, подожди, ты что… — Флёр уставилась на меня немного удивлённо. — Я что? — спросил я, разведя лапами. — Ты вырвал серьгу? — пояснила она, подходя ближе и трогая обрывок уха. — А, это… Да. Решил, что так будет попроще. — Что ж, я тебе ещё не говорила, что ты у нас умник, но сейчас ты очень сильно облегчил нам жизнь. — То есть? — ещё раз спросил я, не понимая, к чему она клонит. — Тебя же теперь никто не узнает. Без серьги-то ты и не Ренар! Ха-ха! — порадовалась Флёр, а я лишь пригорюнился. Вот так вот, без Эмерлины я и себя потерял… Наконец мы с Флёр вышли из сторожки. У выхода нас уже поджидала Хелен. Сухо кивнув нам, она чуть улыбнулась и зашла к себе — очевидно, досыпать то, что не доспала ночью. Я отправился пешком в свой замок, Флёр же поджидал её белый ездовой волк. Когда она умчалась вперёд меня, я, прокашлявшись от дорожной пыли, которую она подняла, подумал, что неплохо было бы взять этих волков с собой. До замка я дошёл уже ближе к утру, так как не бежал за Флёр коротким путём, а просто прошёл по длинной дороге от старой территории до новой. Утром, часов в пять, когда я дошёл до замка, меня приветствовали несколько удивлённых стражников, но, распознав во мне Ренара, пустили внутрь и сдали пост следующей паре. Охранники менялись у ворот замка регулярно и ни на секунду не оставляли свой пост. Он считался одним из самых важных в Клане — охранять покой главы и её друзей, — но далеко не самым престижным. Некоторые даже отказывались. В любом случае я долго не собирался — взял всего пару самых необходимых вещей в свой путь и ещё одну связку метательных ножей: предыдущую я удачно потратил, сражаясь с пиратами. Конечно, Флёр была права, когда говорила о том, что мне надо собираться, а не стоять у могилы жены, но я не мог не прийти к ней ещё раз, чтобы попрощаться. Обогнув, как обычно, замок, я зашёл на небольшой отгороженный невысоким кованым заборчиком участок, и снова взгляд мой упёрся в невысокий надгробный камень, который сделали в Клане специально для неё — как моя жена Эмерлина, конечно же, носила мою полную фамилию. — Здесь покоится Эмерлина Первая Конфонская… — тихо прочитал я и вдруг сам, неожиданно для себя, улыбнулся и сказал себе и земле, под которой лежала моя жена: — Я верну тебя, даже если мне придётся зубами грызть горы… Смело развернувшись, я уверенным шагом направился к сторожке Хелен. Времени было ещё много. Придя к клановому магу, я убедился, что пришёл гораздо раньше, чем договорились. Пошаркав немного лапой у порога волшебницы, я не решился постучать и решил было прогуляться, но лисица сама появилась за моей спиной. — На улице холодно. Ты заходи, у меня чай есть, горячий, — говорила она, совсем как обычная лисица, без всяких замашек, которые у неё обычно бывают, то есть почти человеческим языком, на котором разговаривал я. И по всем традициям я улыбнулся ей и поблагодарил: — Спасибо, Хелен, я с удовольствием. — И я полез в землянку. Как обычно, согнулся в два раза, пролез в низенькую дверку и спрыгнул на земляной пол. Хелен, конечно же, была уже там, не утруждая себя физическими упражнениями. — Располагайся. — Она кивнула на ту самую пару кресел и небольшую кровать у дальней стенки, а сама провела ладонью по воздуху, образуя столешницу и четыре ножки под ней. — Знаешь, Хелен, — начал я, усаживаясь в кресло, — всегда хотел узнать, почему ты живёшь здесь? — Здесь уютно, — объяснила она, извлекая из небытия уже горячий чайник, — никогда не любила чересчур просторные закрытые помещения, особенно те, в которых надо жить. По мне, лучше жить так, упираясь головой в потолок и с трудом разворачиваясь, чем в огромной комнате с высокими потолками и с огромными окнами. — Да ну? Довольно странное желание. Наверно, свойственно оно только магам, а? — Я наблюдал, как из воздуха появились чашки и заварка. — А чай настоящий? — на всякий случай спросил я. — Да, чай у меня всегда настоящий, я не делаю. Я знаю одно дикое место, где он растёт в изобилии, оттуда я его и тащу, — объяснила волшебница. — Дело не в магии, Ренар. Дело именно в любви к уюту. Мне здесь хорошо, как бы узко ни было. Не была бы я магом — всё равно жила бы так, просто тут бы было вообще не развернуться из-за всех вещей, которые я сюда натаскала бы. Волшебница уселась напротив меня, взяв в лапу чашку чая, который она только что заварила. Я тоже попытался это сделать, но обжёгся, как только дотронулся до чашки — ручкам на чашкам я никогда не доверял, — и отдёрнул лапу, тряся ею. Хелен посмотрела на меня с небольшим удивлением и моргнула. — Теперь не горячий, — заверила она. — Знаешь, верни его в предыдущее состояние, а я лучше подожду, пока он остынет сам. — Как хочешь, — она завела глаза к потолку, и от чашки снова пошёл лёгкий пар. — Не так часто есть возможность попить чая с магом… — Ренар, как видишь, во мне нет ничего страшного. Мне триста с лишним лет, и я умею отличать врагов от друзей, так что ты можешь заходить ко мне сколько угодно. — Триста лет… Тяжело, наверно? — Нет. Если ты про отношения, то у меня их никогда не было, и хочется верить, что не будет. — Почему это? — я обнял чашку, грея лапы. — Ну… Несмотря на то, что живу я три сотни лет, я отношусь к очень редкому классу магов. — Она тряхнула роскошными волосами и посмотрела мне в глаза. — Обычно нас называют детьми. — Плохо колдуете? — Я скривил брови, вспоминая, как мастерски Хелен обращается со всеми самыми опасными артефактами. — Нет, скорее наоборот. Мы впитываем все знания как губка, можем творить почти всё что угодно. Но есть одна… особенность, которая связана не с магическими способностями, а как раз с личными отношениями. — Какая? — Что и говорить, мне стало безумно любопытно узнать секрет нашей клановой волшебницы. — Я никому не скажу! — пообещал я. — Конечно, не скажешь, — лисица улыбнулась, — ты знаешь такой интересный факт, что маги перестают стареть и остаются в возрасте, в котором открыли себе магические способности? — Оу… — удивлённо протянул я, глядя на неё. — Нет… — Хочешь посмотреть, как я выгляжу по-настоящему? — спросила она, помешивая пальцем чай. В этом было что-то детское, и как только я это понял и кивнул, то увидел, что на кресле передо мной сидит и задорно болтает лапками лисичка, совсем ещё маленькая — наверно, ей было меньше даже десяти лет. Я был недалёк от истины. — Мне шесть лет, — пояснила маленькая лисичка, — и порой я себя на эти шесть лет чувствую… А я лишь усмехнулся и полюбовался маленьким чудом. Сильнейшая волшебница, носящая исключительно самые откровенные наряды из тонкой кожи, на деле оказалась маленьким, невинным существом. — Хелен, если не секрет, сколько самцов у тебя было? — Неожиданно я похлопал по коленке, как когда-то делал это с Карлом и Лимой — и это сработало! Хелен сразу же перелезла через стол и уселась ко мне. Я снова почувствовал себя отцом. — По-настоящему — ни одного, — как-то гордо сказала маленькая лисичка, и всего за секунду она выросла, потяжелела, чуть не отдавив мне лапу, и вот на моей коленке сидит уже окрепшая красивая лиса в невероятно возбуждающем костюме. — А так… Очень много… Я по инерции гладил её бедро — так близко к ней я ещё ни разу не оказывался. Пока у меня была Эмерлина, я и думать не смел о других, но она же велела мне жить… А Хелен была невероятно красива, в своём фальшивом теле, наверное, даже красивее Флёр. Даже не в том дело, что у неё были ещё бо́льшие формы — они были скорее меньше, но с пропорциями маленькая лисичка подгадала на все сто — всё было идеально. Но перед глазами мелькнула старая картина: на своей яхте в лучах заходящего солнца стоит моя жена. Сзади Флёр и Арен, а я радуюсь… Я быстро оттолкнул Хелен с колен и решил быстро перевести тему разговора. — Знаешь, мне всегда было интересно, как работает магия… — начал я, а Хелен тут же подхватила: — Это интересно многим, и я вполне могу тебе рассказать. — А времени ещё много осталось? — Достаточно, — заверила меня Хелен и села передо мной. Столик между нами растворился, зато моя чашка осталась висеть в воздухе. Потрогав её лапой, я поднёс её к пасти и отпил пару глотков бодрящего напитка, приготовившись слушать. Лисица закинула лапу на лапу — жест, который был свойственен больше Флёр, но у волшебницы получался куда более изящно. — На самом деле всё просто, и много времени это не займёт. — Лисица подвигала лапами перед своей грудью, и между её ладоней образовались тонкие белые грани небольшого куба. — Начнём с азов. Мир, что вокруг нас с тобой, состоит из мельчайших частиц. Эти частицы двигаются, меняют форму, в общем, живут своей жизнью. Каждая такая частица имеет свои свойства: вес, плотность, цвет, — и именно из них складывается мир. Волшебница отпустила грани и подтолкнула куб ко мне. Я поймал его за одну из сторон и оттолкнул к лисе. — Вот, например, частица воздуха. Она увеличена в тысячи, если не миллионы раз, да и на самом деле это не частица вовсе, а просто плавающие белые точки, которые складывают грани куба. — И что ты сделала? — Вот. Самое главное умение мага — менять эти частицы так, как ему надо. Менять их свойства, — она поймала грань куба, — смотри. Белые рейки, которые ты видишь, — на самом деле тот же воздух, только я придала его частицам нужные свойства. Они перестали быть прозрачными, подвижными и хаотичными, но сохранили свой вес. Поэтому грани так легко плавают в воздухе. — Ух ты… — зачаровано проговорил я, глядя на полоски, которые лиса крутила в лапах. — Не тебе это говорить, Ренар, ты видел, на что я способна по-настоящему. — Да, но когда начинаешь понимать… — Я попросил у Хелен это куб и стал уже сам крутить невесомые грани в лапах. Стоило отпустить их, и куб начинал медленно и беспорядочно крутиться в воздухе перед моей мордой. — Так магия и работает. Я могу, например, придать граням свойства металла, но лишить их веса — получится то же самое, только железное, плавающее в воздухе. — Да… Но как ты их меняешь? — Это уже другой вопрос, Ренар. Во-первых, ты, как вор, должен был бы сначала поинтересоваться, откуда я беру все те свойства, которыми наделяю частицы. Из воздуха, как видишь, я ничего не беру, хотя это выражение как нельзя лучше подходит ко всем этим чудесам. — Да? И как же? — Я не переставал любоваться кубом. — На самом деле, чтобы повысить плотность, надо просто набить больше частиц, а за ними придёт и нужный вес. Цвет я могу взять из частиц любого окружающего мира — просто отобрав у них некоторую часть их… частиц. — И много их требуется? — И целого мира мало, Ренар. Закон сохранения: где-то что-то убыло — значит, в другом месте чего-то прибавилось. Так и работаем. — А как же ты? Тебя ведь что-то делает магом? — Я посмотрел на неё через кубик. — Да. Что — непонятно. Одно доказали некоторые маги-экспериментаторы — вокруг меня с огромной скоростью крутятся самые разнообразные частицы; ты этого не видишь и не чувствуешь, потому что я их искусственно скрываю. Но если я перестану это делать — весь мой милый домик вместе с тобой разнесёт на части. Говорят, что может и расщепить на частицы, и будешь потом кружиться вокруг меня вместе со всем барахлом. — Ого… — А пока мне приходится отдавать часть своей силы на то, чтобы делать их невидимыми и настолько не плотными, что их никто не чувствует. — Так, значит… — Быть магом — довольно тяжело. Приходится постоянно себя контролировать, даже во сне. — Невесело, наверно. — Веселюсь я потом. Например, вот так… Как только она это сказала, воздушный кубик, висевший у меня между лап, вырвался и помчался вниз, став целиком каменным. Я успел среагировать и отпрыгнуть от тяжёлого сюрприза Хелен прямо в кресле, а она засмеялась. — Ну разве не смешно? — спросила она, когда я отдышался от пережитого. Но я сказать ей ничего не успел — в землянке появилась Флёр и сразу стала ставить свои правила игры. — Была бы я тобой — я бы посмеялась. Но пока в издевательстве над обычными смертными нет ничего смешного. Когда Хелен посмотрела на Флёр, она сразу же отпрянула и попятилась на другой конец сторожки. Когда я внимательно рассмотрел главу Клана, я понял, в чём дело…

***

Флёр. Мне предстояло снова сделать это. Спустя восемь лет. Без него. Я пришла в замок куда раньше, но всё равно не могла решиться на это. Нужен был кто-то, с кем можно было нормально поговорить об этом, но я понимала, что любой, к кому бы я ни подошла, сразу бы начал отговаривать меня от этого. Хотелось просто решиться и привыкнуть к нему. Иначе потом могло бы быть тяжело. Я сгребла три части в небольшой холщовый мешочек, повесила его на юбку, сразу же ощутив его тяжесть. Я никогда не понимала, как он может быть таким тяжёлым, хотя по идее металл сам по себе был довольно лёгким. Сборы я уже давно закончила, взяла совсем немного: четыре объёмные фляги, которые понадобятся в пустыне, пару накладок на каблуки… в общем, всё самое необходимое. Во дворе меня уже ждал Вулин. Лис стоял у дверей, держа за поводья пару ездовых волков, для которых сделали специальные удобные уздечки и сёдла. Кузнецы, которые сделали это, отмечали, что они доставляют больше удобства самому волку, нежели ездоку. — Вот и всё, Флёр. Ты опять пойдёшь туда, — напомнил мне Вулин, когда я взяла из его лап поводья. — Я знаю. Но это буду не я на этот раз — всё должен сделать Ренар. — Подойдя поближе к волчице-альбиносу, я погладила её мордочку, смотря ей в глаза. Волчица, будто понимая, кто перед ней стоит, смотрела на меня совершенно беззлобно, понимающе и искренне радовалась моей ласке. — Если это сделаешь ты, последствия могут быть необратимыми. Я повернулась к старому, мудрому лису и посмотрела на него. — Ты многое знаешь, Вулин. — Он поклонился мне в ответ. — И никто никогда не спрашивал у тебя, откуда такая мудрость? Может, ответишь главе Клана? — Флёр, боюсь, что… Клан значит для меня больше, чем его некогда самопровозглашённый лидер… — Чак хотел, чтобы им была я, — строго напомнила я зазнавшемуся лису. — Ты сам видел его письмо. — Я не смею оспаривать его решения, Флёр… — Ладно… Но что тогда для тебя значит Клан? — Я посмотрела на восходящее солнце. — Времени немного. Объясни в двух словах. — Всё просто. Это семья, — слегка улыбнувшись, ответил Вулин. — Я поняла. Развернувшись к волчице, я поставила сапог в стремя и запрыгнула в седло, чуть натянув поводья. Альбинос тихо фыркнула и гулко зарычала, тихонько завибрировав подо мной. — Ты знаешь дорогу, Флёр! На восток! — Спасибо за напоминание, Вулин. И… Последняя просьба. — Я слушаю тебя. — Передай Арену… Что бы ни случилось, я всё равно люблю его. — Обязательно. Прощайте! Волчица зарычала и развернулась, сразу же побежав в сторону леса. Её серый друг не отставал от меня, таща на себе ещё и бо́льшую часть моих вещей. Но мешочек всё ещё колотил по бедру, не давая покоя. Казалось, он уже начал колоть меня. По дороге я только зашла на обрыв, на котором любил сидеть Ренар. Я просто проверила, нет ли там кого. Волчица затормозила у землянки нашего кланового мага и стала довольно фыркать. Волк позади тоже фыркал, но недовольно: ему не так нравилось бегать, как его подружке-альбиносу. Оставив их у входа обмениваться любезностями, я хотела было постучать, но услышала разговоры Ренара с лисицей. Вдруг что-то бухнуло, и я услышала его вскрик, сразу же ворвалась внутрь, на лету открывая свой мешочек с юбки. Хомут был уже готов — осталось только вставить три части в нужном порядке и надеть его… Дрожащими лапами я быстро сделала это. Три части. Две большие я сложила сразу и быстро вставила между них третью, ломаную. — Была бы я тобой — я бы посмеялась. Но пока в издевательстве над обычными смертными нет ничего смешного, — тихо сказала я, надевая ошейник. Ренар, взглянув на меня, просто открыл пасть от удивления, а вот Хелен сразу же отползла на в другой угол землянки. Она вспомнила, что я могу делать, когда ношу его. — Флёр… — тихо прошептал Ренар, вставая со своего кресла. — Ничего не говори! — рявкнула я на него, пока он не начал меня отговаривать. — Я делаю это ради тебя, лис, потому что так надо. — Надо? Что надо? Опять истязать себя, как семь лет назад? — Я не истязаю. Я могу снять его сейчас. — Так сними! — Нет! — сразу же крикнула я. — Так должно быть. Ренар и Хелен ошарашенно смотрели на меня, не веря, что это снова происходит. — Это мой ошейник, Ренар. Ошейник для лисицы. И я — его лисица. Ошейник для Лисицы 2. Глава семнадцатая. Побег. С этим было нелегко смириться, даже мне. Могу представить, что бы сказал Арен, когда узнал бы об этом, и я готов был биться об заклад — он об этом не знал. Но этого просто не могло быть. Это было так же неожиданно, как потеря Эмерлины. Семь лет подряд Флёр изменялась на моих глазах. То, кем она была, какой её сделали за четыре месяца… Все последствия уходили семь лет и до сих пор не прошли до конца. Как она тогда хотела от него избавиться, ходила в нём чуть ли не год без шанса избавиться. Шипы… Сейчас она молчала как рыба. Что бы я ни говорил, как бы ни начинал свой разговор, я натыкался буквально на каменную стену молчания. После того как она заявила, что якобы это её ошейник, она ни слова не проронила. Всё делали молча — собирались, одевались, седлали волков и уже половину дня ехали в полнейшей тишине. Только хрипение бегущих под нами зверей разбавляло общую напряжённость. Подпрыгивая на спине своего волка, я чётко видел, как ошейник, закреплённый на её шее хомутом, царапает её. Я догадался, зачем ей был нужен напильник, когда я потерял Эмерлину: она пыталась сточить шипы внутри ошейника. Но, видимо, ей это не удалось. Отсюда я сделал вывод, что у неё всё было распланировано заранее, потому что тупить шипы на ошейнике она начала ещё за неделю до отбытия на восток, и всё это время никто её не мог раскусить. Желая хоть как-то отвлечься от всех грустных мыслей о потере жены и о решении Флёр, я разглядывал уши огромного волка подо мной. Серый зверь бежал довольно быстро — куда быстрее, чем если бы мы с Флёр бежали на своих двоих, — и совсем не уставал. Казалось, для огромного эв-зверя это была не больше чем развлекательная прогулка. Вещей Флёр взяла немного, лишь самое нужное. Никакой провизии, кроме самой экстренной: вяленое мясо и сухие, жёсткие печенья. Никакой воды, зато были две огромные фляги — я пока не понимал, зачем они были нужны. И, пока мы шли через лес, никаких проблем с пищей не было. Практически на ходу наши волки ловили диких кроликов и тут же съедали. Казалось, звери, которых мы использовали для езды, жили своей жизнью и были вполне разумны, наравне с нами. Они постоянно рычали что-то друг другу, иногда громко гавкали и даже прыгали друг на друга. Удержаться в такие моменты в неудобном седле могла только Флёр, а когда мой серый зверь попытался запрыгнуть сзади на альбиноса, я выпал из седла и плюхнулся на спину. Волк, оставшийся без своего наездника, было обрадовался и предпринял ещё пару попыток залезть на волчицу, но, как только обе самки обернулись и буквально гавкнули на него, серый, виновато понурив морду, подошёл ко мне и даже чуть присел, чтобы я мог взобраться на него. Флёр решила, что поход должен быть максимально быстрым, поэтому остановок было минимум. Только когда наши волки охотились на кроликов, мы не мешали им, понимая, что всем тут хочется есть. Во время очередной такой мини-охоты Флёр нежно почесала волчицу за ушком — и та, к моему огромному изумлению, повернула морду и поделилась с Флёр свежепойманной добычей. Флёр без всякой брезгливости оторвала у кроля изрядный кусок мяса и стала совершенно спокойно есть его. Я хотел тоже попросить своего волчару поделиться, но подумал, что есть то, что ещё сохранило естественное тепло тела, я не смогу. Во Флёр было куда больше дикого и первобытного, чем во мне. Первый привал. Снова гробовое молчание лисицы, которая подстрелила мне пару уток — стрел у неё было в избытке. Я и без слов понял, что съесть надо быстро: скоро двигаться дальше. А Флёр пошла вместе с волками на недалёкую речку: волкам надо было напиться и восстановить силы, а ей — отмыть белую шерсть на морде от крови кролика. Снова в пути с довольными волками и снова молчание. Я уже начал привыкать к этому и даже нашёл в этом свой положительный момент. Ничто не мешало мне снова вспоминать свою потерянную жену. Быстро пришла ночь — мы ехали ещё в темноте, когда Флёр впервые за первый день похода открыла пасть и тихо скомандовала: — Привал на ночь. Разведи костёр. Мы остановились у небольшого ручья, текущего с высоких гор к западу от нас. Флёр почти сразу спрыгнула с волчицы и похлопала её по бокам, выражая свою благодарность за поездку. Волчица тихо зарычала и лизнула морду Флёр, задев языком и её ошейник. Конечно, лисица не стала злиться на неё, ведь волчица ничего не знала, но, строго посмотрев на меня, отправилась в лес на охоту. Я расседлал своего серого собрата и тоже погладил его по морде, подтолкнув к белой волчице. Волк угрюмо посмотрел на меня, лизать не стал и отправился к белой с повинной мордой. Ну как ещё можно отрицать, что даже у таких зверей, как они, нет чувств? Костёр я развёл довольно быстро, и, как только вернулась Флёр, он уже полыхал вовсю, согревая меня и пару волков, которые присели поближе к огню. Лисица, немного задержавшись, вышла из леса, волоча за собой целую тушу дикого кабана. — Ого! — Я сразу бросился к ней и помог дотащить добычу до костра. — Флёр, зачем так много? Мы столько и не съедим, и волочить будет тяжело… — Не думай только о себе, Ренар. Нашим волкам тоже надо много есть, — пробурчала Флёр. — Думаешь, они не наелись кроликами? Но по выражению голодных морд наших волков я сразу догадался, что они съедят не только этого кабана, но и ещё троих таких. Прокормить эва — непосильная задача для большинства. Флёр достала свой старый нож из сапога и стала свежевать тушу. Серый волк сразу же подполз поближе, улёгся рядом с лапами Флёр и стал жалобно поскуливать, глядя на мясо. Легонько улыбнувшись, лисица стала подкармливать волка тем, что оставалось от основной массы мяса. Наблюдать за таким зрелищем было очень забавно, но главное, что я отметил для себя, — Флёр наконец-то улыбнулась. — Рен, тебе сколько? — спросила она, отделяя самую мясистую часть и разрезая её на куски. — Вот, помнишь, ты мясо готовила… на прутиках? Вот столько же. Кстати, неплохо было бы снова сделать это. — Не думаю. Готовить его довольно долго, да и ни одной нужной приправы нет. — А что для этого нужно? — поинтересовался я, беря свою порцию сырого мяса. — Уксус, лук… Перец-соль по вкусу, как говорится. — Она насадила пару кусочков на прутик и поставила мясо над огнём, а сама поделила остатки туши надвое и отдала на растерзание волкам. — Уж что-что, а вкус у тебя отменный… — Много сырого ем. И когда готовлю… хочется чего-нибудь особенного. — Понимаю. Разговор был окончен. Мы молча сидели и ждали, пока приготовится наша еда, а волки, наевшись и напившись воды из ручья, который они нашли неподалёку, свернулись клубочком и заснули. Мы с Флёр остались одни и долго сидели молча, пока лисица не сказала, глядя на меня: — Не хочется разговаривать об ошейнике… — Я тебя понимаю. — Нет, не понимаешь… — Думаешь, я не помню, как остался без единой целой кости в теле только за то, что остановил тебя? — Наверное, это тяжело забыть. — Ха. Более чем. Как вспомню — сразу кидает в дрожь. Ощущения очень хорошо запомнились… — А мне запомнилось, как самый мелкий кусок, — она постучала по ошейнику пальцем, — пробил мне шею насквозь. — Ты чуть не умерла тогда, — напомнил ей я. — Если бы не Арен… — Я тогда умерла, Ренар. — Да… Ну тебя же спасли. Наверно, было бы гораздо хуже без тебя… — Ренар, мы вернём твою жену, обещаю, — приободрила она меня, увидев, что я перестал есть. На глаза опять навернулись слёзы, но я быстро утёр их лапой. — Лис… Только не плачь, прошу. — Она подсела ближе. — Когда тебе плохо, мне тоже плохо… — Это была глупая затея… извинения… Так и не извинился, а ничего не произошло. Ни войны, ни угроз — ничего. — Лучше было бы… В любом случае, Ренар, — строго сказала она, — это твоя ошибка. Ты же сам мне говорил, что неисправимых ошибок не бывает, — так чего ты унываешь? — Слишком тяжело терять… Флёр села ещё ближе и приобняла меня за плечо. — Вот тут я тебя понимаю. Её тепло лучше костра разлилось по моему телу, и мне стало теплее. Я вспомнил, как мы сидели так с Эмерлиной, как наслаждались уютом друг друга… Но Флёр… У меня с языка сорвался вопрос, который давно крутился у меня в голове: — Флёр, ты любишь меня? Лисица даже не удивилась. Только вздохнула поглубже. — Смотря что ты вкладываешь в понятие «любить», лис. — Ну… Как Арена. Я не знаю… ну вот так вот… нежничать, ласкать… — Наверное, да… Есть самое главное, чтобы любить тебя… — Что? — Доверие, Ренар. Пусть ты неисправимый лжец, но я знаю, что я от тебя ничего плохого не дождусь. И всё всегда будет хорошо… — Да? Спасибо, Флёр… — Я расчувствовался от таких слов: доверяли мне только Эмерлина и Арен. — Да, конечно… Ты ведь тоже доверяешь мне, ведь так? — А я бы сорвался с места вместе с тобой неизвестно куда и неизвестно зачем? — Я решил рискнуть и чуть-чуть почесал её под ошейником. Лисица ответила взаимностью, прикрыла глаза и улеглась головой на мои колени. — Конечно… Тебе нечего терять, Ренар… — Как это «нечего»? А тебя, Арена? — Лисёнок… — Она захихикала. — Глупый и романтичный… Я улыбнулся ей в ответ и почесал за ушком. Что уж говорить, может, она не была такой постоянной, как моя жена, но всё равно могла быть ласковой и нежной. — В тебе столько секретов, Флёр… — Да. Я такая. Не святая… — Она широко зевнула. Так она и заснула. Прямо у меня на коленях. Это было немного необычно — поглаживать её треугольные чёрные ушки, слушать, как она сопит во сне, периодически зевая. А я всё думал — любить её или нет. Я не испытывал к ней никаких чувств, но хотел найти в своей душе хоть какие-то зачатки к ним. Она была такой разной, и чувства к ней можно было испытывать тоже разные, но хотелось, отчаянно хотелось, любить её такой, какая она есть. Немногие понимают, что такое путешествие. Для некоторых, например для Мирумаса, это беззаботный полёт без каких-либо ограничений. Для кого-то ещё это трудный, опасный и неизвестный, а иногда даже ещё непроложенный путь. А для нас с Флёр это была череда дорог, лесов, рек и населённых пунктов. Пока мы неумолимо приближались к своей цели, в душе постепенно таяла скорбь по потерянной жене. Даже несмотря на то, что я вспоминал её каждую ночь, днём я всё чаще улыбался и разговаривал с Флёр. Запретных тем теперь не было — разговаривали обо всём, что приходило в голову. Даже о чувствах и отношениях. Но спросить у неё главное — о её чувствах ко мне — я не решился. Неделя в пути; мы почти не останавливались, лишь один раз Флёр решила переночевать в хорошей придорожной гостинице и наконец-то наесться про запас. Волкам тоже понравилась большая остановка — они выспались и хорошо отдохнули. С нашими ездовыми зверями тоже происходили изменения: если в начали они вели себя как щенки — гавкали, бросались друг на друга, — то теперь они спокойно бежали вместе, неся на себе своих наездников. Мой, серый, стал гораздо послушнее и позволял дёргать себя за уши. Парочка вообще проявляла к нам куда бо́льшую терпеливость, чем в начале поездки. На второй неделе путешествия климат начал довольно быстро меняться. Мы с Флёр наконец покинули хвойно-лиственную зону, и теперь наш путь всё чаще и чаще пересекался с бескрайними степями. Становилось так жарко, что мой организм начал невольно реагировать на это — я начал линять. Менялся и контингент торговцев и местных жителей, которые встречали нас в больших городах, — теперь преобладали в основном жёлтые ящеры и пустынные шакалы со светло-золотистым оттенком шерсти. Встретились нам по дороге и парочка лисов-фенеков, тоже путешественники. Такая же пара — самец и самка, но лично я не мог смотреть на них без смеха. Конечно, внутренне я понимал, что ничего смешного и в помине не было, но их уши приводили меня в неописуемый восторг. Огромные и малоподвижные, я помню, как, сидя на волке перед ними, я тайно издевался над ними, шевеля своими ушами. Феньки, как их ласково окрестила Флёр, смотрели на меня с откровенным смехом. Смешить совершенно незнакомых зверей мне нравилось. В пятом по счёту степном городе Флёр снова решила сделать большой привал. Как только мы вошли в город, нам поклонились два кота, закутанных в балахоны по глаза, и пропустили в город. Надо сказать, что так было почти везде: воинственный вид Флёр и наличие двух ездовых зверей говорили о высоком достатке и положении в обществе, из которого мы приехали. Ни в одном городе во мне не распознали величайшего вора, несмотря на то, что жилетка всё ещё была на мне, да и по откровенно рваному уху можно было догадаться о том, кто я. Мы приехали в довольно богатый торговый город. Наше государство давно было за спиной, и мы принялись изучать существующие в городе порядки. Первое, что бросилось в глаза, — работорговля. Она процветала здесь, а значит, нужно было быть осторожным, особенно Флёр. Ели нас смогут поймать, то только я могу выбраться из кандалов, а вот то, что я могу помочь ей, — совсем не факт. Проходя через окраины города в поисках подходящей гостиницы или просто таверны, мы с ней увидели даже невольничий рынок. Флёр, фыркая от негодования и подобной дикости, развернула свою волчицу в обратном направлении и пошла к центру города. Как только я лишился поддержки грозной воительницы, сразу ко мне набежали всевозможные торговцы, нагло предлагая свой живой товар. Я с трудом смог удержаться от того, чтобы не выкупить и не отпустить одну ящерку, которую подвели ко мне на цепи. Посмотрев на меня снизу вверх, она тихо шепнула что-то и снова опустила глаза в землю, пока её владелец вовсю нахваливал её способности. Спасла меня Флёр, которая силой оттащила меня от рынка, крепко взяв за рваное ухо. Как только я был на достаточном расстоянии от рынка, она напомнила мне: — Не поддавайся рабам. Они актёры те ещё, сделают всё, чтобы выбраться и сбежать от торговцев. — Я просто хотел помочь, Флёр… — Чем ты ей хотел помочь, а? Купить и отпустить? — Ну да… — неловко сказал я, понимая, что лисица моментально раскусила меня. — Запомни тогда ещё кое-что: это звери, которых водят на цепи, они безвольны и беспомощны на воле. Они ничего не могут решить без слова хозяина. Чаще всего ничего не умеют. И, отпустив такую на волю, ты скорее всего обречешь её на то, что её снова поймают и приведут обратно. Я быстро запомнил эти слова, пообещав себе больше не быть таким слабовольным. Гостиницу мы нашли быстро, но возникла проблема: Флёр потратила все свои деньги ещё на первом привале, так что добывать их пришлось мне. Выполнять скучные задания торговцев и ремесленников за мизерную плату я не собирался, но и грабить особо было нечего. Побродив по городу в одиночестве, я незаметно и быстро обчистил пару магазинов, но разжился только кучей меди и парой сребреников. Золота не было и в помине. Делать ничего не оставалось: в городе поживиться было нечем, поэтому я пошёл на тот самый невольничий рынок. На этот раз никто со своими предложениями не приставал, что неимоверно меня радовало. Мне ничего не мешало высмотреть в огромном количестве ларьков свою потенциальную жертву и сделать одного из работорговцев куда более несчастным, чем его рабы. Зайдя в глубь рынка, где народу было немного меньше, я незаметно проник в один из закрытых ларьков, в котором торговали железными принадлежностями для рабов, и принялся искать золотую жилу, но вдруг меня отвлекли короткие мычания со стороны. Оглянувшись, я увидел у стены ряд клеток, в которых томились самые разнообразные звери. Мычала в основном козочка, которой заткнули рот, но один тигр привлекал моё внимание, подманивая пальцем. — Эй! Лис! Ты, ты! — Он увидел, что я смотрю на него. — Слушай, помоги! Я же вижу, что ты не самый честный парень, ну же… Я тряхнул ушами, вспоминая слова Флёр: всем я всё равно не помогу. Но тигр не прекращал: — Слушай, ну открой клетку, прошу. Я же не раб вовсе, меня поймали и посадили сюда, я много чего умею… Стиснув зубы, я перекатился под прилавком в глубину палатки и там быстро отыскал заветный тяжёлый сундук. — Ключи здесь висят, чего тебе стоит, лис? — продолжал клянчить тигр при поддержке козочки. — Тебе ничего не будет, если что — я тебя защищу! Я старался не слушать его. Он не понимал, какими проблемами мне грозит то, что я вожусь тут с сундуком… — А ну лапы за спину! — в спину мне упёрся арбалет, и я немедленно повиновался. — Я… просто товар разглядывал, — попытался оправдаться я. — Сундучок не продаётся… Знаю я, как вы разглядываете… — пробурчал торговец за моей спиной. — Давай лапы за спину… Я сжал кисти в кулаки и свёл их у поясницы. Сразу же на запястьях сомкнулись лёгкие наручники, чему я улыбнулся про себя. — Теперь развернись… — велел мне голос, и я снова повиновался. Передо мной стоял жирный уродливый кабан грязно-бурого цвета, одетый в какие-то лохмотья. — А, лис… Лисы здесь очень ценятся… редко вы к нам заглядываете, очень редко… — Он говорил медленно и тихо, но наглости в его голосе было хоть отбавляй. Он, конечно, не видел, что я выбрался из наручников, и поэтому так же нагло улыбался ему, глядя на его хряк сверху вниз. — И что, думаешь, поймал — и сразу раб? — спросил я у него. — Ты уже в наручниках, а значит, ничего не сделаешь… Сейчас подберу тебе ошейничек… — Он мерзко захихикал. — Покрасивее. Надейся, что тебя купят на сегодняшнем аукционе… И стоило ему отвернуться к принадлежностям, как я сразу же натянул цепь наручников на его шеи, душа его. Свин жалостно завизжал, попытался дёрнуть цепь, но, как только почувствовал мою силу, сдался, жалобно хрипя и задыхаясь. — Наручники, говоришь? А лапки-то — вот они! — прошептал я ему на ухо, затягивая цепь. Но ожирение и плохое здоровье взяли своё — он задохнулся и обмяк в моих лапах. Отпустив цепь, я бросил её на его морду и пнул его пару раз. И заметил взгляды зверей в клетках, которые молча смотрели на меня с удивлением и восхищением. Поддев нижней лапой связку ключей у его бедра, я откинул ключи им. Тигр, сообразивший, что всё не просто так, потянул ключи к себе и спрятал их в клетке. Получив мою утвердительную улыбку в ответ, он молча поблагодарил меня. Я же извлёк свой любимый инструмент взлома и вскоре уходил с рынка с полными карманами золота и тяжёлым кошельком, оттягивавшим моё плечо. Встретились с Флёр, как и договаривались, в той же таверне, в которой снимали два номера. Лисица в ожидании меня уже успела плотно покушать, выпить и даже немножко захмелеть. Без стрельбы тоже не обошлось — входя в таверну, я увидел стрелу от её арбалета, торчавшую в ручке двери. Вытащив её, я проследовал к столику, за которым меня уже ждала глава Клана. Примечательно было ещё кое-что: в таверне народа было довольно много, но все соседние с Флёр столики были не заняты. — Опять пытались подрезать кошелёк? — Я сел напротив неё, положив на стол стрелу из двери. Лиса сразу взяла её. — Ты, как всегда, удивительно догадлив, Ренар. — Она зарядила стрелу в левый арбалет и пододвинула мне пару блюд. — Ешь, пока не остыло. Рыба, я надеюсь, тебе понравится. — Тебе ли не знать, что я люблю рыбу… — Я взялся за приборы и начал аккуратно есть. Флёр сложила пальцы вместе и с умилением смотрела на меня. — Ну что, много взял? — наконец спросила она. Жуя пресное мясо, я порылся по карманам жилетки и начал вываливать на стол всё, что принёс. Место быстро кончилось, а у меня ещё оставался полный кошелёк, и это сразу заметили все посетители таверны, а её хозяин лично сорвался к нам и потребовал свою плату. Флёр любезно отсчитала ему пять золотников и ещё один кинула, когда он уже собирался уходить. За беспокойство. — Я же говорила ему, что заплачу… — Она стала собирать золото в свой кошелёк. — У кого ж ты столько добыл? Вот тут я призадумался. Говорить ей, что я снова ходил к работорговцам, я не хотел. — У работорговцев, что ли? — прищурившись, спросила Флёр, и мне ничего не оставалось, как застенчиво кивнуть. Не стоило так затягивать с ответом. — А, ну тогда это нормально… — Да? А разве ты не будешь поучать меня по поводу того, как опасно с ними связываться? — С ними? Если сможешь сбежать, то ни разу не опасно. Они только и умеют, что брать пленных. Убивать — нет. — Это, конечно, радует, но, по-моему, они всё-таки меня теперь убьют… — Неважно, — отрезала Флёр и кивнула мне на еду. — Доедай, а я пока объясню почему. Я снова принялся за еду, а Флёр стала отсчитывать золотые. — Деньги нам очень понадобятся. Завтра, с утра пораньше, мы собираемся к последнему пути. Для этого нам надо будет взять пару, а лучше тройку верблюдов. Одежду тоже надо будет сменить. Нам три дня идти через пустыню. — Волков оставим здесь? — спросил я с набитым ртом. — Скорее всего, да. Продавать их кому попало мне не хочется, но больше они не смогут нам помочь: на такой жаре они просто спекутся со своей шерстью. Возможно, я оставлю их здесь на хранение… — Тут Флёр замолчала и немного понурила взгляд. — Ведь всё ещё есть шанс, что у нас ничего не выйдет. Должен быть и путь назад. Я отложил вилку, хотя на тарелке оставалась одна из самых вкусных частей блюда. Я боялся этих слов. — А может не получиться? — Всё может, лис, — коротко ответила Флёр. — Мы же сделаем всё, чтобы это… случилось, да? — Конечно… Так что с пустыней? — Ляжем спать прямо сейчас. Утром, до рассвета, Ренар, я тебя разбужу. И мы отоваримся нужными средствами. — С утра? — Как только выйдем к пустыне. Всё было чётко и предельно понятно, но внутри нарастало гнетущее ощущение чего-то неправильного. Довериться такому плану… только тогда, когда нечего терять. Наступило утро. Я поднялся сразу, как солнце показало свой краешек из-за горизонта и стало медленно подниматься ввысь. Флёр не успела меня разбудить, но, проверив её комнату, я убедился в том, что она уже давно бодрствовала. В номере был наведён идеальный порядок, как будто в нём и не ночевал никто. Я спустился вниз, сразу же пошёл к волкам, но не было и их. Лишь сёдла и уздечки, оставленные на заборчике, и две дорожки следов, уходящих назад, в родные леса, свидетельствовали о том, что Флёр отпустила их. Но самой лисы всё ещё не было видно. В раздумьях о её местонахождении я погулял немного по городу, купил себе немного вяленого мяса и с удовольствием его съел. Как сказал хозяин гостиницы, номера были оплачены и я уже туда не вернусь. Это неслабо меня удивило: сколько же Флёр спала, если успела сделать почти всё и бесследно пропасть? В гордом одиночестве я вышел на центральную улицу спящего города, будто там мы договорились встретиться. Но там было пусто. Я прошёл пару раз взад-вперёд, подумав о том, что Флёр меня бросила. Такие мысли хотелось выбросить из головы — столько лет дружбы, столько пережитого вместе… И всё-таки я правильно сделал, что вышел на центральную улицу. В лучах восходящего солнца на другом конце города появился небольшой караван — три верблюда, на первом и сидела лисица. Она приближалась медленно и уверенно, и, как только я поравнялся с верблюдом, на котором сидела лиса, она просто кивнула мне на соседнего парнокопытного. Третий вёз огромный запас воды. Вскарабкавшись на двугорбого, я кое-как угнездился в седле и стал наматывать на голову все тряпки, которые мне кинула Флёр. С ними сразу стало прохладно и хорошо, а с просторным белым плащом я стал окончательно похожим на странника пустыни. С тяжёлым сердцем я отправился вместе с лисой дальше по своему пути — через пустыню в приморский город Феланокс…