Ошейник для Лисицы 2

Вода держала его не хуже земли, хотя он не прилагал никаких усилий, чтобы удерживать себя на поверхности моря. Он просто стоял, опираясь на посох, смотря на шесть огромных кораблей, обменивающихся выстрелами. А мимо него пролетали, не прекращая стонать от боли, они. Некоторые ещё не поняли, что случилось, у некоторых на морде застыло благодарное выражение, а некоторые скалились и рвались назад. И только одна пролетела с огромным удивлением в глазах, будто не понимала и не хотела… — Подожди… — тихо сказал он и выставил лапу, хватая её за ускользающие кончики пальцев. Удивление в её глазах увеличилось, но неожиданно они блеснули огоньком жизни, и лисица как-то совершенно спокойно всосалась в кулак шакала. — Где это я? — Не беспокойся. Это далеко не самое худшее место. — Он отвечал ей безэмоционально и холодно. — А как же… Ренар? — Он жив. А потом для него настала тишина. Она всё поняла.

***

Слёзы? Кто-то ещё говорит, что самцы не плачут? Наверное, я был хуже девчонки в тот момент. Но сейчас мне было на всё и на всех плевать. Горе настолько заполонило всё моё существо, что не было сил держать хоть каплю в себе. Я орал, надрывно орал, стоя на коленях рядом с телом своей возлюбленной. Не было ничего, кроме неё, её лёгкой головы, которую я прижимал к своему животу и продолжал гладить. Не было ничего, кроме… Она же всё для меня! Моя жизнь, дети, этот Клан — всё это показалось настолько неважным без неё, что я ощутил себя семилетним лисёнком, который только-только встаёт на лапы и начинает чего-то добиваться. Вся жизнь вернулась назад в своём развитии. С ней я достиг звания величайшего вора этого мира, с ней я остался жить в Клане с Флёр и с моими друзьями. Конечно, я был не один — моряки из команды тоже скорбели, но не по ней, а больше по членам экипажа, которые пали в бою. Для кого-то это было обычным делом — терять друзей и партнёров, но не для меня. Всё, что я понял уже потом, — не было у меня готовности к такому шоку, который я испытал тогда. Я был готов сделать всё что угодно, но понимал, что уже поздно. Даже Арен, даже заклинание разделения смерти, которое он использовал со своей любимой, — ничего бы уже не помогло. Эмерлины больше не было, но такая простая мысль не желала укладываться у меня в голове очень долгое время… Первое, что я помню, — это как рядом со мной села Флёр, положив лапу мне на плечо. Второй лапой она сняла мою лапу с окровавленного живота лисицы. — Ренар… Прошу тебя… Я ничего не смог ей ответить — это были первые слова в другом для меня мире. — Я понимаю тебя… — тихо и ласково начала Флёр, и я готов был поклясться — на её глазах я увидел слёзы. Еле заметные, но они были. Я ни разу не видел Флёр плачущей. Даже на похоронах своего родного отца она сохраняла спокойствие. Слёзы были для неё самым явным напоминанием о четырёх месяцах в плену у гиен, как она когда-то рассказывала. — Флёр, я не верю… — сквозь судорожные вздохи ответил я. — Это сон, Флёр… — Пусть лучше это действительно будет так, Ренар, — предложила лиса, отрывая меня от тела любимой. — Нет… — Я вцепился в её тело, будто оно всё ещё было живым, но ничего не произошло. Мне хотелось в последние минуты просто насладиться её теплом. Таким родным и таким далёким теперь… — Ренар, всё… Пойми же ты, прошу тебя… — Она нежно взяла меня за плечи и довольно уверенно стала отводить мои лапы от неё. Но мне не хотелось терять её, казалось, что если просто перестать её касаться — она исчезнет уже навсегда… Но глава Клана была довольно сильной, поэтому она буквально заставила меня перестать касаться её мордочки. Голова Эмерлины легла на доски палубы и открыла пасть. Перед тем как встать, я, еле-еле совладав с собой и переборов сильнейшую дрожь в лапах, закрыл её пасть и ещё плотнее прикрыл её глаза. Снова осознание её потери схватило меня за горло — дышать стало тяжело, и я опять разрыдался. Флёр похлопала меня по плечу и отвела в капитанскую каюту, где быстро напоила меня до беспамятства. Теперь я буду всегда извиняться перед своей женой за то, что я предал её и позволил плыть со мной. Плевать, что она настаивала. Ошибку допустил я, и виноват в её смерти только я, и никто другой… На следующее утро, когда мы с Флёр выползли из каюты, первое, что я увидел, — закрытое белой скатертью тело. Я снова заплакал, но Флёр, сохранявшая самообладание гораздо лучше меня, просто отвернула меня от этого. — Куда править будем? — Ко мне подошёл окосевший на один глаз капитан, чуть прихрамывая на правую лапу, пожал мне лапу. — Я сочувствую и сожалею, Ренар. — Домой, — тихо сказал я, а до его сочувствия мне особого дела не было, он всё равно ничего не понимал. — После такого я не то что извиняться, — я выразительно посмотрел на Флёр, — я и сражаться не смогу… — Ренар, прошу… — Чего ты ещё можешь просить? — Просто… не отчаивайся хорошо? — как-то совсем скромно попросила меня Флёр, взяв меня за лапу, но я выдернул пальцы. — Не отчаиваться? Мне жить теперь незачем. И мир мне этот ни к чему. — А как же остальные? — Кто остальные? — Я, Арен, твои дети. Ты их бросишь? Это заставило меня задуматься. — Ты сильно поменялся за восемь лет, лис. Прошу… Ещё раз оглянувшись на тело, я понурил голову. — Всё равно её последним желанием было то, чтобы я жил. Я не посмею его нарушить. — Конечно. Ведь она сейчас должна быть счастлива… — Не говори сентиментальных вещей, Флёр! Её нет. — Рада хоть, что ты принял это… — Нет! — Я бросился к бортику палубы, сел на ободранные колени у самого края и, поставив локти на перила и обхватив ими морду, тихо заплакал. — Этого не может быть, Флёр… Этого просто не может быть! — Делая ударения на каждом слове, я повернулся и посмотрел на белую простыню. — Ренар… — начала было Флёр, но её перебил капитан. — Так куда правим-то? Что делать теперь будем? — прогнусавил он. — Мы и так целую ночь стояли… — Туда же, куда и… — начала Флёр, но я вовремя крикнул лису: — Домой! У нас и так много потерь, не хватало ещё пары трупов на моей совести! — Есть… — буркнул он и начал раздавать приказы. — Ренар, но почему? — Какая разница… Шанди не такая. Если она заплатила пиратам столько, что они из-за этого передрались… Она найдёт другой способ показать свою верность. Может, она вообще не занимала трон, а купила себе остров, выстроила на нём замок и живёт со своим альбиносом! Чего ты от меня хочешь, Флёр?! Извинений?! — Я уже кричал. — Так вот извините меня! Извините — и убейте к чертям собачьим! Пожалуйста! Я дёрнул её лапу и раскрыл её арбалет силой, она даже вскрикнула от боли. — Ренар, какого?! — Ты однажды меня чуть не убила! Так сделай это! Сейчас! Я знаю, ты можешь! Ты всё ещё такая же беспощадная убийца, палач, который не знает никакой пощады! Сделай это! — Ренар, ты бредишь! — Она вырвала свой арбалет из моих лап и быстро сложила его, поставив на предохранители — раньше она этого никогда не делала. — Я брежу? Да, чёрт возьми! — кричал я, размахивая перед ней лапами. Но стоило мне снова уткнуться взглядом в белую простыню… — Ренар, прости, но ты… — Она снова попыталась положить мне лапу на плечо, но я отбросил её. — Конечно, ты можешь это понять, даже представить. Но меня только что лишили самой большой части души. Настолько большой, что больше ничего не осталось внутри! Я снова сел у бортика, стараясь не смотреть на тело Эмерлины. Флёр тихо развернулась — капитан всё ещё стоял рядом. — Миссис, тело надо убрать с палубы… — Уберите ко мне в каюту… — тихо сказал я, упираясь носом в поручень. — Что? Но… всё-таки нам плыть ещё день обратно, и труп… — Не называй её так! — вскипел я, вскочив с колен. — Не говорить этого слова! Это приказ! — Есть… Но… — Я сказал, уберите ко мне в каюту. И положите на вторую кровать! Капитан коротко кивнул двум матросам, которые аккуратно взяли Эмерлину и потащили ко мне. Как только её тело оторвали от досок палубы, я зажмурился и отвернулся, глядя в океан: всё под тканью было красным от её крови. Она так любила море и океан… — Правьте домой, — тихо сказала Флёр, и только сейчас капитан стал действительно разворачивать корабль. Конечно, все удивились моему быстрому возвращению, и поэтому нас никто не встречал. Приплыли мы утром, и, как только мы пришвартовались, я сразу же взял тело Эмерлины на лапы и понёс её вниз. Флёр сразу же пошла за мной — такой нежной и заботливой я никогда не видел, казалось, она была готова ради меня на всё. То же самое случилось и с Хелен — она всегда помогала мне и давала всё, что нужно. Только когда я ступил на землю Клана, я впервые посмотрел на окружающий мир, подумав, что ничего не изменилось. Всё было серым, бесцветным, даже зеленеющие листья деревьев потускнели настолько, что, казалось, их вовсе не было. За две ночи Эмерлина всё-таки стала трупом: как я ни старался, я не мог остановить её смерть. Однако я всё равно держал на лапах её обескровленное холодное тело. На месте был только один встречающий, к которому я сразу и направился. Её тяжести в этот миг я почти не чувствовал. — Почему ты не отозвался?.. — Я не слышал, Ренар, извини… — Почему ты не слышал? Как ты не мог услышать Хелен, Арен? — Я не знаю, Ренар. Когда она смогла достать меня, она уже сказала, что было поздно… Я, не задерживаясь, прошёл мимо него. Пешком до замка было больше двух часов ходьбы. Но её тяжесть была самой приятной… — Ренар, ты же не собираешься идти пешком? — подбежавшая Флёр быстро поцеловала Арена и потупила глаза куда-то ему в грудь. Мой решительный вид и пустой взгляд был им ответом, так что им ничего не оставалось, как пойти со мной. Даже Хелен, не применяя волшебства, пошла за мной. Когда я дошёл до посёлка, все, кто знали меня с Эмерлиной, смотрели на меня с ужасом. За два часа я измотался почти до полного бессилия, хотя все, даже Флёр, предлагали мне свою помощь. Но я, превозмогая дрожь в лапах и дикую боль в спине, всё равно нёс её до самых дверей замка. В последний раз она входила в свой дом, который я когда-то подарил ей без остатка, вместе со своим сердцем и душой. Положив её на кровать, до которой я сам еле дотащился, я погладил её по изуродованному животу. — Отдохни, дорогая. Я просто стоял перед кроватью на коленях, гладя её тело. Всё, что пока осталось у меня от неё. Все мои друзья и все те, кто прибежал посмотреть, что случилось, все стояли в дверях, осознавая, что больше никого нет. У меня не было чувств. Эмоций. Желаний. Была только пустота. И желание выполнить последнее, прежде я расстанусь с ней навсегда. Весь день прошёл никак. Я ничего не делал. Сидел у камина, не двигаясь, смотря на огонь и иногда помешивая угли. Я не хотел делать из похорон Эмерлины чего-то, что обычно делали в Клане. Обычно с ушедшими прощались чуть ли не всем Кланом, а для таких высоких лис, как я и Эмерлина, вообще могли устроить чуть ли не месячный траур. Я же понимал, что Эмерлина, живя в Клане, старалась не привлекать к себе внимания. Ночью, когда всё более-менее улеглось, я вытащил из подсобки замка лопату и отправился к тому месту, где были похоронены мои отец и мать. Она была достойным членом нашей семьи, потому что она носила мою фамилию. И я сам хотел этого. Определив лопатой прямоугольный участок, я воткнул остриё лопаты в сырую землю и начал потихоньку, в одиночку, копать могилу на нашем семейном кладбище. Тихо и без боли — я просто поднимал землю наверх, углубляясь туда. На весь свой рост. Плотная сырая глина поддавалась с трудом, но, как только я пробился через её слой, сырая чёрная земля стала осыпаться на лапы сама собой — мне оставалось лишь поднять её над поверхностью земли и откинуть её в намечающуюся кучу. Постепенно, уходя вглубь, я понимал, что уже не могу сдерживать свои слёзы. Они начали падать всё чаще и чаще, капая мне на лапы и черенок лопаты. Но я не останавливался и даже не пытался вытереть их. — Ренар? — Нечёткий из-за пелены слёз на глазах силуэт появился совсем рядом, держа в лапе ещё одну лопату. Ко мне, в еле начатую яму, спустилась Флёр, воткнув лопату в землю. Ничего не говоря, она надавила на неё лапой, обрушила ещё один пласт земли и стала накидывать землю в кучу рядом. — Спасибо, — тихо сказал я ей и продолжил копать. Я бы мог попросить кого угодно — мне бы никто не отказал, но внутренне понимал, что только я могу сделать это правильно. Неважно, насколько криво это получалось, — всё было неважно в этот момент. Даже в последнее пристанище своей любимой лисицы я вкладывал всю свою душу, а точнее — то, что от неё осталось. Вместе с Флёр мы вырыли половину, то есть уже стояли по пояс в яме, когда нас нашёл немного взволнованный за Флёр Арен. Конечно же, он тоже нам помог, и я, втроём со своими лучшими друзьями, вырыл могилу для своей жены. Потому что так было надо. И Флёр, и Арен — все они не только были с ней хорошо знакомы, вместе нас свёл злой рок, общий, местами, злодей. Все мы боролись плечом к плечу во многих драках и битвах, вместе с ней мы встречали праздники и провожали горе. Мы все. Четверо. Идеальный квартет — два самца, две самки. Мы были во многом похожи — именно парами. За многие годы мы сблизились настолько, что отдали бы друг за друга жизнь. Но теперь наш квартет превратился в трио. И теперь мы копали могилу моей жене вместе. Неважно, сколько я бы копал её в одиночку, главным была поддержка моих друзей. Они не заменят мне её, но помогут мне просто пережить это. Когда яма была готова, мы втроём сели на её края, свесив лапы вниз — Арен и Флёр с одной стороны, я один — с другой. Посмотрев по правую лапу, я понял, что оставил место для Эмерлины. — Ренар, ты меня прости, что так всё… — начал Арен, но я покачал головой, останавливая его: — Уж ты-то точно ни в чём не виноват. Это мне надо было узнать у тебя заклинание разделения смерти, я бы спас её… — Там имя надо произносить, — напомнил мне лис, натягивая на плечи свой плащ, — полное причём… — Ради такого… Флёр, сидящая рядом с ним, тихо смотрела куда-то мимо. Я положил лапу на её коленку. — Флёр, не волнуйся. У вас с Ареном всё в порядке, — подбодрил её, похлопав по коже её сапога. Глава Клана не снимала свой костюм и изрядно его запачкала. — Ренар… — Она посмотрела на Арена, заглянув ему в глаза. — Не всё у нас в порядке. Мы своего члена семьи потеряли… — У вас вдвоём. Вы есть друг у друга… У меня так же была Эмерлина… — Лис, она была у всех. И у нас с Флёр тоже, — сказал Арен, понизив голос. — По правде говоря, я всегда завидовал тебе, Ренар. В Эмерлине было кое-что, чего… Договаривать он, конечно, не стал, понимая, что его любимая сидит рядом, но Флёр всё отлично понимала. Она кивнула, положив лапу на лапу Арена. — Мы любили её так же, как ты, Ренар. И ты не представляешь, как мы сожалеем о её потере. Я лишь поднял голову и сказал им, глядя в глаза Арена. — Представляю. Ведь, наверно, вы сейчас чувствуете то же самое, что чувствую я. Но сейчас я… просто ничего не чувствую. — Понимаю, Рен… — Если вы не против, подождите здесь. Я пойду за… ней. — Нет проблем, друг, мы ждём. Я вылез из ямы и, даже не отряхиваясь, твёрдым шагом пошёл за телом лисы. В последний путь… Весь день она пролежала в спальне, и видели её очень многие. Но двоих гостей я опасался больше всего. Открыв дверь, я сразу же услышал надрывный плач, очень похожий на её. Я редко слышал, как плачет Эмерлина, но я чувствовал это. Почти её голос, тембр… У кровати, положив лапу на рукоять меча, стоял Карл, а на коленях рядом с ней рыдала моя дочь. Её-то я и не хотел сейчас видеть. Лучше бы она узнала об этом через день, неделю, месяц, год… Через любое время, за которое я хоть немного оправлюсь от потери. Лис, немного похожий на меня, строго посмотрел мне в глаза, но, увидев там что-то, стыдливо опустил взгляд, утирая слёзы. Я сделал пару шагов к Эмерлине, и Лима обернулась ко мне. Я тут же остановился — мне стало страшно. На меня смотрела практически копия моей жены — такие же глаза, мягкие ушки и бело-чёрные недлинные волосы… Но мы молчали, глядя друг на друга. Она всё-таки была другой. Не говоря ни слова, я погладил Лиму по спине и отстранил её от кровати. Встав на её место, я поднял тело своей жены над кроватью. Подойдя ко мне, Карл помог мне положить её лапу на грудь, чтобы та не болталась в воздухе, пока я её нёс. Неожиданно к глазам снова подступила волна слёз — нахлынули старые воспоминания. Перед глазами, будто это было день назад, стали проноситься картины. Как я, пыхтя от усталости и удовольствия, с трудом распахнул дверь пинком и сразу же, вбежав, буквально бросил её на кровать, сразу же рухнув рядом, как потом мы провели ночь… С той, которая сейчас лежала у меня на лапах мёртвым грузом. Аккуратно толкнув двери плечом, я пошёл вместе с ней в последний путь по моему фамильному замку. И как только я вышел с ней в коридор в сопровождении детей, на улице грянул гром такой силы, что во всём замке зазвенели в рамах хрупкие стёкла. Лёгкое шелестение листьев, переросшее в довольно громкое, известило меня о начале дождя. Но путь должен был быть пройден — и ничто меня не остановит на пути к последней цели в жизни. Выйдя на улицу, я посмотрел вверх, смывая потоками воды слёзы с моей морды. Сразу же я намок и даже почувствовал ещё бо́льшую тяжесть на своих лапах — Эмерлина тоже намокла и потяжелела из-за подсыревшей шерсти. Хлюпая лапами по стремительно сыревшей земле, на которой сразу же стали собираться лужи, Карл и Лима, не говоря ни слова, шли за моей спиной, а как только я обошёл замок, то увидел, что Флёр и Арен всё так же сидели на своих местах. Встав рядом с могилой, я кивнул своим друзьям, и они кивнули мне в ответ. Потом я повернулся к детям. — Прощай, мама… — всхлипывая, прошептала Лима, а Карл так же мужественно промолчал. Он держался молодцом — почти не плакал, хоть и задирал нос вверх, чтобы не было так тяжело сдерживать слёзы. Но ничьих слёз не было видно в последние моменты. Ни Флёр, ни Арена — всё смывал ливень. Я спрыгнул в яму, держа её и понимая, что вылезу на поверхность один. Я не хотел этого делать, но понимал, что нельзя иначе. Мне надо было остаться одному, чтобы проститься с ней, примириться с потерей… И я уложил её на землю. Четверо лис стояли наверху, смотря на меня, но я не стеснялся. Встав на одно колено в узкой могиле, я низко наклонился и поцеловал её холодный чёрный нос. Наверху кто-то взял лопату, и Арен, сев на колено, протянул мне лапу, помогая выбраться. Схватившись за неё, я оставил Эмерлину в прошлом. И сам остался один. Как только я поднялся, Флёр и Арен сразу же взяли лопаты, но я взял их у них и попросил: — Оставьте меня. Все. — Я посмотрел на детей. Карл кивнул и, взяв Лиму за плечо, пошёл к замку. Флёр посмотрела на меня. — Пообещай не делать глупостей. — Я обещал это ей. Взявшись за лапы, Арен и Флёр пошли вслед за моими детьми. Я остался с ней. Дождь заливал водой глиняную яму, но она не накапливалась на дне. Потоки грязи сплывали по стенкам вниз, к её телу. Воткнув лопату в гору земли, совсем рядом с могилой, я перенёс первую горку земли, обрушив её на лапы. Мои руки сразу же объяла невероятная дрожь, будто я был пьяным калекой, который полгода не использовал их. Но я пересиливал себя, и вторая порция земли постепенно завалила её колени. Снова слёзы. Снова безразличие ко всему окружающему миру, снова… Снова прощание с ней. Когда земля покрыла её грудь и шею, я занёс лопату над её мордой. Над её глазами, носом… Я просто отпустил черенок, и сырая чёрная земля упала на неё, закрыв её глаза. Навсегда. В тот же миг меня охватила дикая истерика — я расплакался, как никогда в жизни; упав на колени, я схватил себя за уши со всей силы и от боли заревел на весь посёлок Клана. И сильнейший раскат грома вторил мне. Сегодня ночью в Клане никто не спал. Рыдая и крича от своего бессилия, я что есть силы старался побыстрее засыпать яму землёй. Чтобы не мучить себя, чтобы понимать, что назад ничего не вернуть. Я справился за час. Всего за час я грубо закидал всё то пространство, что было над ней, и сделал аккуратный холм над её телом. Собрав камни от уже рассыпавшихся и потерянных могил, я наметил ими могилу и… И потом от бессилия и дикой усталости я просто рухнул перед ним на колени. Дождь пошёл ещё сильнее, и сырая земля опускалась, принимая прежнюю форму. Колени утопали в жидкой грязи. Никаких чувств. Эмоций. Только осознание своего бессилия. Про меня часто говорили, что я не сдаюсь, что иду до конца и исправляю ошибки, которые совершил. Что я никогда не опущу лапы, буду продолжать бороться или просто не замечать этого… Но сейчас я опустил лапы. Я сдался.