остатья с луной

*** – Парни, подъем! Смена караула и трусов! – отчетливо и слегка глумливо прямо в ухо Стасу прошептала Ада. Деловито нажимая на кнопки управления роллетами, она стремительно освобождала комнату от полумрака. – Адик, персональный ты мой, а скажи мне, птица, кто это нам свет перекрыл? – Понятное дело, кэп, это была я. – Спокойно отозвалась все такая же деловитая Ада. – Гм-х… э… простите, что так назойлив… А что мы тут так и… – Нет. Раньше вы были со звуком. Но так расшалились, что пришлось вырубить, сначала звук, потом свет, следом газ и воду. – Угу. Понятно. А вот как раз о воде… А скажи-ка мне Адочка, какая такая сука догадалась здесь оставить все эти трубы отопления, мля… – А эта та самая, которая в прошлом году настояла на дополнительной палате для випов. Чтобы платные услуги расширить, терапию углУбить, и наше доброе имя заодно угробить. – Ага-ага… Вот как… Несходняк, однако… – Вот так… Лови отдачу! Ты-то тогда промолчал, Стасик! Стасу нестерпимо захотелось потереть нос. Нет, теперь почесать… Или потереть. Но его руки были прижаты раскинутыми руками парня, который так мирно посапывал сверху. – Адинька, спаси меня… – Нарочито сдавленно прошипел Стас и сымитировал попытку выбраться из-под распластанного тела. – Ну, не знаю, не знаю. Мальчик больше трех суток был без сна, до этого спал через раз… Сколько ему понадобится сна для восстановления? Затрудняюсь определить при его-то состоянии. – Адочка, детка, отпусти меня. Сделай ему инъекцию, пусть поспит, как положено. В постельке, ровненько, спокойненько… Ада развернулась от окна и присела на корточки перед кроватью. Заглянув в лицо парня, поставила руку на колено, подперла голову кулачком и явно приготовилась к долгому созерцанию. – Ой, мамоньки, какой ангелочек! И слюнка течет по подбородочку. Лапа моя, это ж надо как злой дядька вымучил зайку! Какая инъекция, зараза, ты, Стас. Да он и так почти в нирване. Его сейчас выдернуть нереально. А в кому громыхнуть – запросто. Так, принимаю новое решение. Спи, давай, лечи ребенка. Легко понявшись, Ада развернулась к окну, снова нажала на все тумблеры сразу и с легким жужжанием роллет палата стала погружаться в приятную темноту. – Адка, блин, верни свет! Выпусти меня! Выйду – прибью, нах… – все еще не бросал попыток уломать врача Стас. Но Ада была глуха к его потугам и, склонившись к его уху, коварно прошипела: – Стас, это – приказ. Всем спать. Проснетесь – отзвонитесь. Щелчок замка, удаляющийся цокот шагов и погружающее в тесноту обостренных ощущений тепло худенького тела, теперь такого привычного и от того почти невесомого. И это было странно… *** – Адочка, прикрой меня! – ввалившийся в кабинет Стас, щелкнул замком двери и подпер ее собою. Напряженная фигура выражала растерянность и даже загнанность. – Ну, и что сейчас содеялось с тобой? – Ада деловито поправила бумаги на столе, всем своим видом намекая на очень рабочие отношения. – Во-первых, выслушай меня – я в беде… Во-вторых, дай мне чего-нить успокоительного, а то меня просто разорвет на кусочки. – Стас сделал пару шагов к дивану и рухнул с таким отчаяньем, что многое повидавшая на своем веку мебель по-стариковски крякнула. – Тэкс. Мебель не ломать, руки на себя не накладывать! Это – во-первых. А во-вторых… Никаких средств я тебе не дам, терапевт ты психов! Неужели не можешь себе помочь сам! – Голос Ады был тих и спокоен, и это отдавало безнадегой. – Колись, давай, что там у тебя. Будем терапировать вдвоем. – Ага, спасибо тебе, Адик, за мой персональный адик. Ты настоящий друг… – Ну, да. «Друг познается в беде, а друг с месячными всегда лучше…»*. – Ээээ… Ад, ты чего? Это что, так сейчас важно? – Прошипел сбитый с толку Стас. – Мдааа… У тебя, действительно, порядочный стресс, если не узнаешь свой любимый «Pure Morning». С этим действительно, что-то нужно делать! – Ада хлопнула ладонями по столу и поднялась. – Аааа… Ну-да, ну-да… «Placebo»… – На лице Стаса отразилась ударившая в мозг мысль. – Вот и об этом тоже поговорить нужно! Обойдя стол, Ада присела в кресло напротив дивана и приготовилась слушать, всем своим видом демонстрируя ангельское терпение. – Ты меня сбила, Адик, этими своими месячными… – Как-то не характерно для обычного себя забубнил под нос Стас. – Опа! Ты еще полы халата в трубочку закатай, мой чистый и непорочный друг. И не мои месячные, а Молко! Фу, то есть текст его… Не ты ли мне все мозги насквозь пропел? – Ада фыркнула и агрессивно сложила руки на груди. – Ну! Не томи, Стас, мое время уходит безвозвратно и, заметь, бездарно. В глазах Ады Стас вел себя более чем странно, что уже напрягало. Обычно напористый и наглый, а на самом деле предельно искренний и дерзкий, он источал уверенность и оптимизм. А сейчас… Сейчас перед ней сидел действительно порванный на части Стас. И эта его раздерганность ему совершенно не шла! – Ну, давай по порядку! В чем беда, Стас? – Ада никогда не играла с голосом, презирая актерство у врачей, но сейчас изменяя себе, сделала голос как можно проникновеннее. Поежившись как от озноба, Стас подался вперед и сдавленно произнес: – Я сломался. Вот не знаю как и не знаю почему, но сломался напрочь. И это очевидно пока только для меня. Но держать в себе это я долго не смогу. Мне нужна полнейшая «профилактика». Поэтому помогай, полдруга, ты к этому тоже имеешь отношение. – В чем поломка, Стас? – спокойно и даже снисходительно произнесла Ада, раскачиваясь в кресле. – Ну… хотя бы в том, что… Вот, бля, как же это грамотно так сказать… – Стас заерзал на диване, снова отодвигаясь к спинке. – А ты не грамотно говори, ты как есть говори. – А как есть… Я не могу больше заниматься Марком. Он… Я… Мне никак нельзя с ним… Ну, то есть, общаться… – Напряжение Стаса переросло почти в судорогу, сводившую покрасневшее лицо. – Так все-таки запал ты на него…Предсказуемо! – Ада снова соорудила замок рук на груди и перенесла вес тела на спинку кресла, отдаляясь также как и Стас. И отметила это про себя: «Мы начинаем играть – прятаться и защищаться». Переждав приличную паузу, чтобы дать Стасу время для решимости, Ада начала первой. – Если хочешь разделить со мной – дели. Если хочешь. «Друг познается в беде». Стас судорожно вздохнул: – «А друг с косяком всегда лучше. Друг с грудью и всем остальным…»* – Во-во, здравые мысли, хоть и не твои. Аве Молко! – Да уж в тему… Ну, в общем ты права, Адик. Я сломался на Марке. Точнее подвихнулся на нем. Он в моей голове, в мыслях… Как захватчик какой-то… Не могу о нем не думать! Наваждение какое-то… Взрослый женатый мужик. Отец двух пацанов. Ну, не без грешков, конечно! Было там разное-всякое… Девочки, студенточки… Ты не думай, Светка в курсе моих похождений, мы с ней сразу же акценты расставили, кто на что горазд. Но вот так… такое… Стас закинул ногу на ногу и обхватил руками колено. Чуть раскачиваясь и не глядя на Аду, он тихо продолжил: – Вот так… Сам себя не понимаю. Если он рядом, я почти теряю контроль. Тело ведет себя как не мое: адреналина в крови столько, что сердце в горле комом, а пальцы дрожат как у алкаша конченного. И эмоции такие… Ну, не испытывал я такого раньше! Как это мне описать и с чем сравнить? Сердце щемит, словно раненного птенца вижу, а сам лыбу давлю как идиот, глядя на него. Смотреть на него боюсь, потому что дотронуться хочу так, что сводит челюсть от этой его хрупкости и прозрачности. И он это чувствует и творит со мной такое… Пока только взглядами и с той «сонной терапии» – словами. А голос… Я уже не в силах это выносить. Я ломаюсь… Я себя не узнаю и от этого шалею… И больше так не могу… Мне, как видишь, самому терапевт нужен позарез. Ада медленно и беззвучно выдохнула, чтобы не сбивать льющуюся спонтанно исповедь Стаса и чуть подтолкнула его: – Понимаю. Вот случилось же такое с тобой, взрослым, женатым и двудетным мужиком среднего возраста и жизненных показателей. Считай, одарило провидение такого зрелого и умного тебя таким испытанием. Прими как есть. Или переболеешь и выработаешь иммунитет, или… Прости, Стас, естественный отбор никто не отменял, – сдохнешь… – Да я без него сдохну!!! – мучительно выдавил из себя Стас и порывисто вскочил с дивана. Но теснота кабинета, а еще более неподвижность спокойно сидящей в кресле Ады, вернули его в исходное положение. Снова отвалившись на спинку дивана, он шумно вздохнул и продолжил: – Я ведь циник прожженый и урод моральный. Чую запах цветов и оглядываюсь в поисках гроба. – Кривая усмешка исказила его утомленное лицо, и Ада отметила про себя, что сегодняшняя откровенность дается ему большими силами. – Я ведь все понимаю умом. И все уже наперед спрогнозировал, разложил, блин, по вариантам. Что, разве не урод? Все диалоги со Светкой проиграл. Все утешительные слова для пацанов заготовил. Все возможные сценарии представил. И знаешь почему? Потому что я уже с ним! Понятно? И все мысли только об этом. Да, я все «против» знаю. И то, что это мой конец во всех отношениях тоже знаю. И что? Что мне от этого? Да ничего! Мой разум в клетке моих эмоций. Я ведь всеми силами оправдываю это иррациональное! И все это – ОН! Я без этого уже и не живу, а так, выживаю, в ожидании встречи, понимаешь? А увижу его, вдохну его запах – и вот оно мое идиотское счастье. Что молчишь, полдруга? Скажи… – А что говорить? Попусту ветер гонять. Ты уже все сказал сам. И теперь только время тебе покажет, страсть это сумасшедшая или нечто большее. Только вот заход у тебя только один. И никакой игры. Если просто хочешь попробовать – убью. Мальчик этого не перенесет. Стас облегченно вздохнул. – Это я и без твоих комментов понимаю. Но не я ведь первый начал эту… Ладно, проехали. У меня к тебе просьба, Адик. Только выслушай до конца и спокойно. Стас молитвенно сложил ладони и уткнулся в них носом, что означало полную его сосредоточенность. – Прошу, заклинаю, молю, поработай с мальчиком. «Промой» его, пожалуйста. Для меня. Ради меня. Пусть все вернется на круги своя. И он все забудет или пусть все станет сном. Замерев, Стас выдержал паузу, проверяя реакцию Ады и не дождавшись, чуть понизив голос, продолжил: – А потом и меня, Адик, «промой»… Оно мне надо, все это?... В один момент в кабинете образовалась душная тишина, разбавляемая приглушенными звуками больничной жизни. – Клааааасс…– Ада прошипела это так холодно и отстраненно, что у Стаса волосы зашевелились на голове – Лихо придумано! Каждому по гипно-сеансу, и все решено. Долго обдумывал? И у Марека спросил? Да? Подумаешь, кусок памяти заблокируем. Может сработает, а может и на инвалидность… И это все? Или есть еще пожелания? По выражению лица Ады даже Стасу, хорошо знавшему ее, было совершенно непонятно, насколько она зла или это только горький стеб над предложением Стаса. Он потер ладонями лицо и, снова спрятав в них нос, остался в таком положении. – Ты отдаешь себе отчет в том, что сейчас сказал. – Утвердительно произнесла Ада. – Ты берешь на себя ответственность за все, что случится во время и после сеанса. Отлично. Давно я не колдовала. Ада порывисто поднялась и твердой, злой походкой подошла к столу. – Сейчас, только вот бумажки все оформим. Вот тебе листочек – пиши рекомендацию. Ты у нас ведущий психотерапевт, почти бог. Я у тебя на службе, и почти дьявол. Хочешь гипноз – получишь свой гипноз. И теперь с Мареком работаю только я. Усек? Слушая эту хладнокровную и размеренную речь, Стас почти на физическом уровне чувствовал, как его обволакивает облако Адиной нехорошей энергии. Даже к горлу подступила тошнота, а в коленях образовалась нешуточная слабость. Собравшись, Стас почти спокойно произнес: – Адик, не злись, будь другом. Сделай и все. Так надо. Так будет лучше всем, и ему и мне. Все такая же отстраненная Ада что-то утвердительное проугукала в ответ и отвернулась к монитору компа, давая понять, что разговор окончен. Не дожидаясь, пока его снова отчитают или попросят освободить кабинет, Стас черканул пару строк на бланке и, клацнув замком, вышел.