остатья с луной

Ада с шумным выдохом откинулась в рабочее кресло и крутанулась. На ее лице последовательно отражалась все гамма чувств, которую она не захотела показывать Стасу. Он ее огорчил. Нет, не разочаровал. Огорчил. Потому что испугался. Это – раз. Ей безумно стало жаль Марка, нашедшего в Стасе нечто, что стало для парня спасением. Пока… А еще ее злило, нет почти бесило это чисто мужское начало, что эгоистично и бездумно крушило то, что не могло принять. – Хочешь все сломать и убежать, Стасик-дурандасик? – в голос произнесла Ада, крутясь в кресле, – что ж дадим тебе фору, беги Форест, беги!* А мы понаблюдаем, как ты это будешь делать… Через несколько минут Ада уже дефилировала деловой походкой по коридору, раздавая приветствия и улыбки направо и налево. Если бы Стас это видел, он бы уж точно сказал бы, что «Бабетта идет на войну»* – так сосредоточенна и строга была Ада. У палаты 35-VIP она остановилась, оправила халат и, четко простучав дверь, решительно толкнула ее. Она застала Марка за чтением. Сложившись на кровати удобным зигзагом с подушкой под спиной, он перелистывал книгу, лежащую у него на коленях. – Доброго дня! Что читаем? – Банальнее этого приветствия могло быть только архаичное «Как себя чувствуем, больной?». Но сейчас прошло и это. Марк поднял голову и с настороженной улыбкой перевел светло-лазурный взгляд на Аду. По ее телу невольно пробежал хороший такой электрический заряд. «Ничего себе, голубой напалм!» – подумала Ада и открыто улыбнулась в ответ. Не меняя положения тела, Марк захлопнул томик и грациозно отправил его на тумбочку. Книга бесшумно заняла свое место, а Ада отметив четкую пластику движений, перевела взгляд на руки парня. Они плавно опустились на согнутые колени и закрылись в замок. Всем телом Марк демонстрировал глухую защиту. – Вы хотите со мной поговорить? – Опережая Аду, произнес он и перевел взгляд на стоявшее в углу кресло. «Ничего себе, приемчик! Лихо! Ай да мальчик!» – промелькнуло в голове, и Ада улыбнулась еще шире, – «Ага, давай манипульнем!*». – Вот и славно! Опустим эту часть марлезонского балета – она скучная и формальная. Перейдем сразу к рогам и быкам. Нарочно не оправдывая ожидания Марка, Ада присела на краешек кровати и закинула ногу на ногу: – Сори за фамильярность, но у меня есть предложение поговорить на моей территории за чашкой чая-кофе, – сопроводив фразу выразительным взглядом в сторону камер слежения, расположенных на потолке палаты. – Как скажете, – неожиданно быстро согласился парень и плавно перенес ноги на пол. Пару шаркающих движений и: – Я готов! Идемте! «Вот и заноза на мою уравновешенную точку. Как же тебе хочется вести, малыш. Неа, не на того напал!» – весело подумалось Аде и она утаивая снисходительную улыбку, пристроилась за спиной Марка. Всю дорогу долгого коридора Ада улыбалась в спину парня, шедшего неспешной «правильной» походкой модели. С каждым пройденным метром спина Марка становилась все более уверенной, пока они не уткнулись в дверь. – Проходи и устраивайся, как тебе будет удобно, в кресле или на диване, – гостеприимно предложила Ада и защелкнула замок двери кабинета. Устроившись с ногами на диване, Марк принял все ту же зигзагообразную позу и даже поместил голову на колени. «Очень породистый и очень запущенный кот. Худой и никому не верящий. Может даже обозленный и кусачий», – собирая чашки на стол, Ада исподтишка поглядывала на уткнувшегося в колени Марка. – Что предпочитаешь в это время суток? – слегка ерничая, произнесла Ада. – Чай. Черный. Эрл Грей, файф-о-клок. Без сахара. Можно со сливками. – Прозвучало четко и просто, но слышалось как стеб. – Оооочень тонкий троллинг, я оценила. Именно это я и хотела предложить. – Ада тепло улыбнулась в ответ на эту мальчишечью тираду. – Это не троллинг. Просто я вижу чай на полке. Знакомый сорт. И сливки вижу там же. И сахарницу вы уже поставили. А я сахар не люблю. – Любишь терпкое, но легкое? – все также улыбаясь, подначила Ада. – Не-а. Уже нет. После таблеток вкус сбился. Теперь все отдает терпкостью энд горечью. – Голос Марка был ровным и приятно низким, но в нем не чувствовалось эмоций, словно говорил он, чтобы просто говорить. Щелкнул выключатель чайника и комната наполнилась его деловитым шумом, что сделало атмосферу более теплой и ненапряжной. – Тэкс. Не буду крутить фуэтэ*. Вижу, что с тобой говорить можно прямо и открыто. Ты пока чаевничай, а я скажу то, что хочу сказать. Дам тебе пищу для размышлений. Для начала – твое пребывание здесь очень даже конечно и дата начала конца зависит от этого разговора. Поэтому внимай. Я не только твой лечащий врач, но и друг Стаса. Об этом статусе ты, наверное, уже догадался при твоем-то умении видеть и анализировать. И обо всем, что происходит между вами, я знаю. Во всяком случае, о том, что творится со Стасом. Марк принял чашку, сжал двумя руками и приник к ней как к спасительному амулету. – Мне нужно кое-что у тебя спросить, мальчик. Что это для тебя? Кто он для тебя? Почему он? Не спеши. Это очень важно. Не меняя положения, с чашкой в руках и пустым взглядом Марк казался очень напряженным, но голос звучал все также ровно и глубоко: – Для меня он многое: тепло, энергия, надежность. Мое убежище. Мой свет или, скорее, солнце. Почему? А я знаю? Вот так сошлось по жизни. Не я же все это выбирал. Само сложилось. И все в нем для меня: его аура, его запах, его внутренний ритм. Это все так… синхронно мне, и по-другому я не могу это определить. Я его так чувствую. Кто он мне? Пусть это будет эгоистично и пошло на досужий взгляд, но он для меня все. И без него я – не жилец. Я знаю, это ему нужно принять решение, потому что я уже его выбрал. Точнее мне его выбрали или подослали. И он тот, кто часть меня. Легкие движения пальцев, крутящих чашку. Выразительный скорбный рот и опущенный взгляд. Но в этом образе не было ни надрыва, ни излишней трагедии. Просто и ясно. И от этого еще более безысходно. Стараясь не пропустить ни одного движения Марка, Ада все же сосредоточилась на его голосе. Не меняя интонации, парень тихо продолжил: – Понимаю. Я все порчу. Я сам испорчен и, видимо, предназначен портить все, что меня окружает. Вы же в курсе? – Снова голубой «напалм» взгляда бездонных глаз и тихое колдовство пальцев на чашке. – Если ты о насилии, – Ада старалась говорить как можно проще и мягче, – то мы оба в курсе – и я и Стас. Мы видели твои фото и поняли, что это было твое послание. – Вот дурища-то, маман. Но хоть кто-то… Жаль, что так… – Голос Марка свалился в хриплый шепот, и Ада почти с радостью отметила это его волнение. – Ты не думай, Стас все правильно понял и оценил. Это ведь агентство?... – Ада старательно держала тон, сдерживая себя. – Да. Это Ольга. Сначала «пробует» сама, извращенка чертова, а потом… – Марк сглотнул и поморщился как от горечи, – Потом продает другим. Некоторых подсаживает на наркоту. Тех, кто посильнее просто умело шантажирует. Опущенные на лицо бесцветные пряди мешали Аде разглядеть выражение лица парня, но по интонации его голоса она поняла, что это признание уже не раз готово было сорваться с его языка. Только было бы кому это услышать… – Вы же поняли, я не из тех, кто… Но тварью меня сделали конкретной. Я ведь больше года просто на боли сидел. И следы эти на руках и лодыжках принимал как стигматы*. Страдалец, бля… – На чем Ольга тебя подцепила, Марек? – решаясь выяснить и это Ада рискнула, – Травка? Порошок? – Проще. Маман. Анжелика, блин, маркиза ангелов. – Криво ухмыльнулся парень, и от этой его ухмылки Аде стало зябко. – Дурища эта подсела на молоденьких и продажных, а Ольга ее во всех немыслимых ракурсах запечатлела и сторговала всю эту грязь за меня. А я… агнец божий… Пару капель снотворного на пару капель возбуждающего. Вот вам и кошмар наяву. Когда все чувствуешь, но ничего поделать не можешь, потому как спишь… Мразь… Вот все это дерьмо мне и досталось по полной. Пауза. Расползающаяся по телу физическая боль от невозможности это не слушать и не принимать как реальность. «Действительно, – подумала Ада, – дурной сон. Страшный, неотвратимый кошмар…» – Как же ты все это вытерпел?... Как не слетел с катушек? – А я и слетел. Умер. Восстал. Вот, сижу с вами чай пью. И простенько так все вам выкладываю. А вы потом все это Стасу… – Голова Марка опустилась еще ниже, почти между колен, и Аде показалось, что на обивку дивана с оглушающим стуком упали капли его слез. – Ты, что… мальчик… Какому Стасу? Ты, что, думаешь, я ему это перескажу? Выложу, так сказать, как лепешку гов… Ну, уж нееееет. Я ни себе, ни тебе, ни ему не враг! Этот ненормальный терапевт психов и так рвался нафиг все там в агентстве разнести. А теперь исчо и киллеров из наших местных наймет. Прикинь, наводочка для наших маньячков? Нэ-нэ-нэ… Так не пойдет… – Ада незаметно для себя перешла на сленг, что был так любим ими со Стасом. – И себе не пожелаю и ему не позволю. Все. Захоронено. – И сделала жест «закрывающегося на молнию рта». Парень поднял голову и Аду снова обожгло голубым огнем его взгляда. – А вы – клевая! – после тихого всхлипа это заявление из уст Марка звучало почти как музыка для ушей Ады. Это означало, что с ним все нормально, напряжение сброшено и растаяло то самое недоверие, что сковывало его тело и разум. Привстав из кресла, Ада подошла к парню вплотную и подняла рукой его лицо. – Сопливка! – Радостно констатировала она и потянулась к коробке с салфетками на столе. И в этот момент Марк ухватился за ее запястья и спрятал свое заплаканное лицо в ее ладонях. Руки Ады инстинктивно подхватили парня. Присев рядом, она притянула Марека к своему боку и подставила плечо под его голову. – Я ведь и сам в шоке от себя. – Все еще похлюпывая носом и комкая салфетку, сбивчиво продолжил Марк, – Я ненавижу это в себе. Но Стас… Это нечто запредельное… Может же такое быть: то, что ты ненавидишь и терпишь, вдруг на каком-то витке начинает восприниматься как удовольствие и даже необходимость, да? Я об этом читал. Много. И вот из всей этой мерзости, в которой я тонул, вдруг рождается что-то такое… светлое, но что нельзя никак определить как нормальное. Мне оно дано таким и другим уже не будет. Я не терплю женщин. Вы же понимаете? Мне никто больше не предназначен и никто кроме него не нужен. Он мое спасение… Но как же быть? Я ведь его испорчу… оскверню собой… Я испорчу ВСЕ, что… Не договорив, Марк закрыл лицо руками и тихо выстонал: – Ну, зачем мне это все? Я же умер… Я так хотел освободиться от него… от себя. Я ведь держался на расстоянии больше года. Не дал себя заметить, не светил нигде. Просто грелся возле него: его голос, его запах, его жесты, движения, его энергетика. Это все для меня, но… не для меня… Кто – он, и кто – я. Даже не грязь под его ботинками. Просто ничто. И без него я – ничто. – «Without you I'm nothing at all»* – тихонько, почти про себя промурлыкала Ада. – Вы что… и это знаете? – Голос Марка взлетел ввысь, выдавая искреннее удивление. – Ну, да. Вот, подсела на «Placebo» по воле пославшего мя Стаса. И не хочу, но слышу везде эти слова. – Ада мягко подтолкнула пару диванных подушек под бок слегка оживившемуся Мареку. – А я ведь тоже плотно на них сижу. Язык знаю хорошо, спасибо маман. Поэтому все тексты понимаю и почти все они про меня. Даже страшно иногда, как все совпадает. Я ведь и на показе том был в Германии, где Молко чудил на подиуме. Мелкий был, с маман. Так, стоял в Ольгиной стайке, глазел на моделей, а потом концерт слушал. Галдежь стоял еще тот! А ведь Брайана страшно выбесило это чудовищно потребительское и отстраненное отношение со стороны гламурного зала. Вот и выдал на «English Summer Rain». Да, понесло его тогда славно. Переломил он публику, просто подмял под себя. А потом и добил под «Nancy boy». Уважаю. Раз сто пересматривал… Ада с удовлетворением отметила эту новую сторону парня и используя момент, перевела разговор на безболезненную тему: – Соглашусь. Мне Молко тоже симпатичен. Умница, трудяга, мятежный дух. Противоречивый и сложный человек со всеми человеческими слабостями и пороками. И при этом наделен он тем же, что и ты – природное обаяние, одинаково действующее на мужчин и женщин; удивительная способность привлекать внимание вызывать или безграничную симпатию или такую же ненависть в ответ на свою искренность. Без этого он не стал бы тем, кем стал… Марк снова сжался как пружинка, отчаянно притянув к себе подброшенные Адой подушки. По его виду трудно было понять, согласен ли он со сказанным или это – реакция протеста. Не желая давить на парня, Ада повесила паузу, словно спасательный круг. И Марк ухватился за него. Прошло не менее пяти минут обоюдного молчания, но тишина не тяготила. Скорее в комнате стало меньше напряжения. Марк словно застыл и чуть прикрыв глаза ресницами сосредоточился на своих мыслях. Ада искоса наблюдала за ним, все также сидя рядом на диване. Внутри ее уже оформился вопрос и он легко слетел бы с губ, если бы его не опередил почти такой же вопрос Марка: – Думаете я могу стать кем-то? И для него тоже? Ада с трудом сдержала вздох облегчения: – А зачем тебе становиться кем-то? Ты уже есть кто-то как данность. И другого такого не было, нет и не будет. Но может ты хочешь что-то в себе изменить? Это другой вопрос, который тащит за собой еще один вопрос: для чего? Ты никому ничего не должен. Ни доказывать, ни показывать, ни менять, ни тем более ломать. Руки Марка забеспокоились и пальцы судорожно сплелись в «замок». – Я и так поломан… И уже меняюсь или изменился… Мне пока трудно судить, но тот прежний Я ни за что бы не стал разговаривать с вами, тем более показывать свою слабость в виде капающей из глаз влаги. – Марек вернулся в привычному для него снисходительно-саркастическому тону, и эта перемена немного расстроила Аду и подтолкнула к решительным действиям: – Это – не слабость. Это на самом деле большая сила – показать свои слабые стороны искренне и без истерики. И я снова и снова поражаюсь твоей мудрости: в который раз за сегодня ты даже не ведая об этом загоняешь меня в мои же собственные ловушки! Марк артистично вскинул бровь: – А что, были ловушки? Ада с облегчением засмеялась. Это был старый, бородатый трюк под названием «включить дурку». – И снова ты меня радуешь, Марек! Но… словесных игр явно недостаточно, чтобы разрешить твои вопросы и сомнения. Нужны действия. Для начала давай попробуем имитацию, а потом уж посмотрим… Ада нарочито плавно встала с дивана и перешла к рабочему столу, удлиняя расстояние между ними. Марк поменял положение тела и спустил ноги на пол. Подавшись вслед за Адой, он напряженно произнес: – Я заинтригован. Вы что-то задумали. Или нет. Вы совсем этого не хотите делать, но… Аха… обстоятельства, да? «Вот только его прозорливости мне не хватало!», – рассеянно подумала Ада, а вслух озвучила: – Выслушай меня, Марк. В любом случае, решение за тобой, даже если ты поведешься на чужое мнение. Мое мнение. Дело в том, что сомнения гложут не только тебя. Тут у всех, блин, такая гельминтная инфекция: куча сомнительных червей и толпа марширующих тараканов. Фу, самой противно! Но ближе к теме. Я могу помочь тебе прокачать ситуацию на предмет отношения Стаса. У него сейчас очень непростой период. Моск сломан, тараканы ликуют, а потраченное червями сознание нервно курит в коридоре. Вся его предыдущая жизнь уже перечеркнута, а настоящая может стать лживой и даже иллюзорной. Ему нужен момент истины. Или он принимает все как есть, или… отказывается. От всего, что на него свалилось. Ада говорила осторожно, а сама с опаской наблюдала реакцию Марка на свои слова. Но он просто молчал, снова уткнувшись в притянутые с телу колени. «Отказывается. Отказывается… От тебя отказывается» – отдавалось в ее голове, снова наполняя горечью мысли. – Я предлагаю тебе небольшой психологический эксперимент. Если хочешь, назови это игрой, поскольку тебе всего-то нужно мне подыграть. А суть вот в чем…