Дагор Дагорат

- Ну как, развлекаешься? - Низкий баритон окутывает все естество, в самой глубине этого грубого голоса проскальзывает насмешка и ирония. Саурон уязвлено фыркает. - А Вы, Мастер? - А для моего развлечения время еще не подошло. - Тьма служит Ему плащом, укутывая мощную фигуру воплощения в объятьях, от чего весь образ кажется нереальным и невозможно таинственным. Черные глаза с вечным мраком на дне смотрят на ученика с прищуром. - Но время кончилось. - Лениво замечает Гортхаур, отворачиваясь к письменному столу, за которым устроился скоротать свободный досуг. В комнате замка темно, но тьма эта сереет в сравнении с расположившимися в помещении существами. Спешит из темных углов, выползает из щелей меж массивными камнями, чтобы приластиться к сильным мира сего. Здесь тепло и сухо, даже слишком, воздух вокруг горящей у края письменного стола свечи едва слышно потрескивает, и пламя не пляшет, а ровно обхватывает короткий фитиль. Рыжий отблеск - единственное, что освещает запертое пространство. Но никого это не волнует, потому что обитающие здесь существа отлично могут обойтись и без этого. Саурон не обращает внимание на всполохи огня и причудливые тени на стенах, он касается пламени кончиками пальцев и задумчиво любуется его насыщенными красками. Мастер пренебрежительно кривит губы, ведет плечом и обращает взгляд в окно. Солнце лижет горизонт и едва касается своими лучами верхней рамы оконной прорези, укатываясь за края мироздания, и небо начинает покрываться мельчайшей россыпью сияющих звезд. - Мастер, это - конец? - снова нарушает звенящую тишину майа, распрямляясь на деревянном резном стуле. - Это похоже на россказни смертных - перед смертью все значимые моменты проносятся перед глазами. Вот и я вижу тех, кто знаменует значимые для меня моменты - эльфа, человека... И многих, я чувствую, только предстоит встретить. Саурон увяз в своих мыслях, и Мелькор подходит ближе, запуская пальцы в копну рыжих волос, запутываясь в прядках и наматывая локоны на кулак. Его майа откидывает голову на встречу этой странной, чуть болезненной ласке, шумно выдыхает сквозь стиснутые зубы. - Ты считаешь, что нам не выиграть эту войну? - Тано ласков, но за лаской скрывается угроза. Пальцы сжимаются в рыжей копне, Вала тянет за волосы назад, заставляя Горхаура сильнее запрокидывать голову, откидываясь на спинку стула. Майа открывает глаза, упираясь взглядом в саму Тьму, но не отводит взор. Он знает, что эта Тьма не тронет его. - Нет, мой Тано. - Хрипло отвечает Саурон, недовольно обнажая чуть заостренные зубы, выражая недовольство подобным обращением. Ему неудобно в подобном положении, и он не хочет этого покорно скрывать, но вырываться не смеет. - Но все это смущает меня. Моргот держит его еще пару мгновений, после чего лениво выпускает из хватки. Саурон возвращается в первоначальное положение, почти растекаясь по деревянному письменному столу с горящей свечой у края. Вала молчит какое-то время, так и застыв за спиной своего ученика, увлеченного игрой с огнем. Гортхаур непривычно спокоен и тих. Не угрожающе-угрюмо, как обычно, затаивая в душе подлость и хитрость, а тих как-то простодушно и уютно. Это не привычно. Вала касается его фэа, мягко и непринужденно, и видит там лишь смятение, страх и утягивающую на дно тоску по тому, что еще не случилось. - Тано... - тихо выдыхает майа, нервно одергивая плечами, безмолвно прося отстраниться. Ему стыдно за себя. Мелькор касается ладонью его спины, ведет вверх, к плечам, сминая ткань одежд. Склоняется над своим растерянным и рассеянным учеником, обхватывая поперек торса, заставляя приподняться со стула, но остаться лежать грудью на столе. Саурон как-то лениво подчиняется, неловко отпинывая стул в сторону, дабы тот не мешался, прогибается в спине, расставляет шире длинные крепкие ноги. Ему немного неудобно, но дискомфорт быстро забывается. Моргот нависает над ним, упираясь одной рукой в стол возле головы майа, другой избавляя его от одежды, склоняется к плечам, прихватывая зубами прядку рассыпавшихся по спине волос. Ласкает грубыми пальцами кожу поясницы, скользит вдоль линии позвоночника, поглаживая образовавшуюся ямочку между сведенными почти до предела лопатками. - Мой майа... - Глухо рычит Бауглир, и отзвуки его голоса мурашками проскальзывают по телу Саурона, заставляя прикрыть глаза и вслушаться. Мелькор убирает ладонь с его спины, и упирается уже двумя руками в стол, расположив их по бокам от своего горе-ученика, поймав в своеобразную ловушку. Прижимается пахом в бедра Майрона, но не спешит освободиться от одежды сам, довольствуясь видом и пока не думая переходить к более активным действиям. - Мой Тано. - Коротко, спустя несколько минут молчания, откликается Гортхаур, разворачивая голову чуть в бок, глядя на Моргота через плечо с немым ожиданием. - Скажи мне, чего ты боишься? - Вала не шевелится, лишь обдает горячим дыханием острое плечо и прикусывает кожу, плотно прихватывая зубами и не отпуская несколько мгновений. Саурон молчит какое-то время, взвешивает в уме свои ощущения и придумывает более подходящие формулировки, напрочь игнорируя принявшегося вылизывать место укуса Моргота. Тот не торопил ученика, пристрастившись к своему странному занятию, напоминая большого черного кота, даже тихо порыкивал от удовольствия, что приносил ему процесс. - Поражения. - Наконец, отвечает Майрон, дернув плечом, выказывая свое недовольство действиями хозяина. - Это поражение чем-то отличается от других? - Глумливо тянет Вала, кажется, уже не обращающий никакого внимания на диалог, увлекшись совсем другим. Плечо пришлось оставить в покое, злить Саурона не выгодно даже Мелькору. Поэтому Вала опустился на локти, накрывая тело ученика своим, и требовательно потерся пахом о его промежность, с силой, заставляя Гортхаура проскользить по столу и спешно вцепиться в его край. - Дааа.... - Голос майа сорвался на протяжный стон прежде, чем он успел пережать себе рот ладонью. Моргот счел это просьбой, а не ответом на свой вопрос, а потому и вовсе забыл про диалог. Одежда схлынула с него, как если бы была бесплотной дымкой и только, обнажая крепкое сильное тело и возбужденную плоть. Влажная от смазки головка члена прошлась между ягодицами, оставляя едва заметный блестящий след, и ткнулась в тугое колечко мышц, силой преодолевая сопротивление. Мелькор не стал задумываться ни о растяжке, ни о смазке, ни о удобстве партнера, входя в нутро горячего гибкого тела одним резким толчком, вцепляясь в холку Майрона, сжимая зубы до появления крови и так и удерживая его зубами, как если бы был огромным хищным зверем во власти гона. Саурон вцепился в собственное предплечье, затыкая себе рот и приглушая стоны боли. Ее было так неожиданно много, что перед глазами внезапно поплыло и заволокло мраком. Сквозь связь он ощущал желания Мелькора, в том числе и желание сломать это тело, впиться пальцами в мясо и вытащить каждую косточку по одной. От представших в сознании образов ломило мышцы, а боль внизу живота, казалось, только усиливалась. Моргот брал его размеренно, не переходя на быстрый темп, но каждый раз с силой впечатывая в уже трещавший под ними стол, елозя своего ученика по гладкой поверхности как большой щенок елозит не влезающими в пасть игрушками по полу. Саурон чувствовал каждое движение, каждый оттенок нескончаемой боли, и невольно жмурился, но тут же распахивал глаза - в темноте боль становилась только сильнее. Поэтому майа старался сконцентрироваться на чем-то еще - на смешавшихся черных и огненных волосах, кончиками разметавшимися по столу в приделах видимости, на каменных холодных стенах замка, на шумном дыхании хозяина. Хотелось укусить, расцарапать, придушить в ответ на причиняемые неудобства, но Мелькор предусмотрительно держался вне досягаемости зубов Гортхаура, да и тянуться к нему руками было неудобно, учитывая что все еще приходилось держаться за стол. Напряжение сковало спину, поза была не очень удобной, короткие спазмы мышц мешали контролю над телом, но Тано не позволял сдвинуться. От особо сильного движения стол заметно покачнулся и свеча на краю его завалилась в бок, заляпывая воском дерево и замерев в опасной близости от рассыпавшимся по плоскости огненным волосам майа. Саурон даже на пару мгновений перестал дышать. Мелькор тоже отвлекся от своих действий, наконец разжимая стальную хватку зубов на загривке ученика, замерев внутри него. Майа глухо застонал, подобная задержка казалась еще более дикой, чем глубокие проникновения. Мышцы распирало и казалось, что член Владыки протаранил его насквозь. Пользуясь заминкой, Гортхаур осторожно отцепляет побелевшие пальцы от края стола и касается натянувшейся кожи живота, сквозь которую и впрямь смутно угадывается чужая плоть. Неверяще охнув, Саурон оглаживает ладонью свой живот, напрягая мышцы пресса, и Тано над ним неожиданно коротко низко стонет. Майа мутит, тело бьет крупной дрожью и к горлу невольно подкатывает ком. Из-за своего состояния он невольно упускает момент, когда свеча исчезает со стола и оказывается в руках Мастера. В чувства его приводит ощущение горячего воска на коже уже немеющей спины. Новая боль короткими вспышками возникает то тут, то там, расходясь от попадающих на кожу горячих капель. А спустя пару капель Моргот просто тушит свечу о плечо своего майа и возобновляет движение. Его черные глаза с жадностью впитывают образ перед собой: и узкую крепкую спину и розоватые пятная ожогов на ней, и особо красный от открытого огня. Опуская взгляд ниже, он следит за тем, как его собственный член погружается в растянутое колечко мышц. А после возвращает свое внимание к копне рыже-красных волос, которые ему так нравятся. Он касается их ладонью, отводит в сторону, заставляет Саурона повернуть голову в бок, открывая вид на лицо. Гортхаур бледен, но, вопреки всему, не выглядит несчастным. Его брови хмуро сведены к переносице, а острые крепко сцепленные зубы обнаженны в недовольном оскале. Огненные глаза пылают на бледном лице, и смотрят с непонятной смесью чувств на мучителя. Но Мелькор не видит там ненависти. Злость, раздражение и жажда крови, но не ненависть. Гортхаур не осуждает подобное поведение, просто не может простить подобного обращения с собой. Маленькая горделивая дрянь. Вала почти мягко усмехается и снова склоняется к нему, чтобы коротко поцеловать в уголок раздраженно скривленных губ. Не смотря на то, что майа не возбужден, от его тела все равно пышет жаром, кожа покрылась мельчайшими капельками пота, поблескивая в полумраке помещения. Саурон горячий, Саурон тяжело дышит, с трудом заставляя диафрагму раздвигаться, чтобы дать объема легким. И Мелькора неожиданно охватывает странное чувство, чувство гордости и восхищения своим учеником, и что-то еще, в чем ему лень разбираться. И он делится этими чувствами с Майроном, раскрывая свое фэа, позволяя ученику впитать в себя каждый отголосок удовольствия и прочего, что наполняет сейчас его хозяина. Гортхаур закатывает глаза, неожиданно задыхаясь от окутавшей его страсти и тьмы, теплой приветливой тьмы. Все это переплетается с болью, наполнившей его естество, скручивается в причудливый коктейль ощущений, затапливающий все сознание, и майа неожиданно чувствует собственное острое возбуждение. Мелькор снова двигается в нем, но движется уже осторожнее, а тьма и вовсе притупляет ощущения от разорванных мышц, но Саурон не хочет так. Он снова хочет чувствовать своего Владыку каждой клеточкой тела, потому, наконец, разгибается, приподнимаясь от поверхности стола, и прижимается спиной к груди Моргота, откидывая голову ему на плечо и запрокидывая руку назад, чтобы вцепиться в черные волосы, на сей раз не позволяя отстраниться. Он жарко выдыхает, закрыв глаза, и сам поддается навстречу, упираясь коленом в край стола, чтобы двигаться было удобнее им обоим. Вала обхватывает его поперек торса, не возражая, возобновляя движение внутри, ласково касаясь губами жилистой шеи, заманчиво беззащитной. Гортхаур тяжело дышит, в этот раз не открывая глаза, концентрируясь на своих ощущениях, сгладившихся благодаря благосклонности Владыки. Он с шумом втягивает воздух и неожиданно вскрикивает, когда Моргот почти случайно попадает членом внутри него по простате. Мир вспыхивает калейдоскопом, состоящим только из черных и красных тонов, и неожиданно меркнет. Мышцы всего тела сокращаются, проступая четкими контурами под гладкой кожей, и Бауглир завороженно следит за тем, как его майа кончает, выплескивая белое семя себе на живот, как светлые капли попадают на поверхность темного деревянного стола, как почти безвольное тело в его объятьях медленно расслабляет каждый мускул по очереди, от чего Майрон становится неожиданно мягким и податливым. Саурон вцепляется тонкими ослабевшими пальцами в руки хозяина, по-прежнему удерживающие его поперек торса, уперто удерживает прежнее положение, хотя разлившаяся усталость по мышцам так и тянет его опуститься на любую горизонтальную поверхность и отдохнуть хоть немного. Мелькор поддерживает его, двигается еще несколько минут, тихо довольно рыча, а потом и его дыхание сбивается, он жарко часто опаляет горячим воздухом изгиб шеи майа, сбивается с ритма. Резко, рвано и коротко двигает бедрами, пока не замирает внутри, стискивая Саурона в объятьях так, что ребра начинают трещать. Гортхаур чувствует в себе пульсацию чужой плоти, обжигающе-горячую сперму, слышит тихий, на грани существования звуков, раскатистый стон. Мелькор покидает его почти тут же, отстраняясь, и Гортхаур чувствует, как чужая сперма течет из растянутого входа, пачкая бедра. Он почти оседает на пол, когда сильные руки снова подхватывают его. Моргот уже облачен, и даже нисколько не растрепан и не взволнован, как если бы происходящее только что было больным бредом Саурона. Но сам Саурон затрахан настолько, что едва способен двинуть рукой, и ощущение застывающей на коже спермы, чуть тянущей, вполне реально. Как и боль. Отключиться майа себе не позволяет, мутным, но внимательным и несколько придирчивым взглядом наблюдая за тем, как его относят к кровати, укладывая на немного жестковатую перину, как с помощью магии очищают кожу от застывшего воска и семени, своего и чужого. Уже на грани потери сознания, все же ускользающего от него после того, как Моргот устроился рядом и позволил ученику растянуться у себя под боком, Саурон слышит низкий голос своего хозяина: - Ты сильный, Майрон, поэтому не бойся. Ты не проиграешь.