Икс-драбблы

– Это что? – Эмма скрестила руки на груди и скептично изогнула бровь. Под холодным жёстким взглядом Чарльз даже было стушевался, не на такой приём он рассчитывал в новом коллективе. – Не что, а кто, – он взял себя в руки и с вызовом посмотрел Эмме в глаза. Голубое против голубого. – Русал. Эмма подняла бровь выше. Чарльз нагло усмехнулся. «Нашла коса на камень», – тоскливо подумал Шоу. Конфликтов в коллективе он не терпел. – Так-так, разошлись, – помахал он руками. Фрост покосилась на него, но промолчала. Начальству не перечат. – Это моё болото. Да, я тоже недоумеваю, господа, но что поделать. Распределение закончилось, нам нужно было укомплектовать штат. Кого прислали – того прислали. – И как ты работать собираешься? – от снисходительности в голосе Эммы Чарльзу аж челюсть свело. Он засиял улыбкой. Назло. – Как как? Отлично. Ударно. Пятилетку в четыре года. По стопам Стаханова… – Вот и вперёд! – воспользовался моментом Шоу, вклиниваясь в поток слов. И для наглядности помахал руками ещё разок, а потом исчез в пучине. Эмма и Чарльз сверлили друг друга взглядами ещё с полминуты, а потом расплылись по разным сторонам озера. Потом Эмма даже демонстративно направилась в лес, качаться на ветвях и петь. Чарльз вздохнул. Первый день явно не задался. А ведь ему тут куковать ближайшую вечность! Ну, или пока не изгонят. – Ты, уважаемый, стареешь, – философски произнёс Себастьян и принялся задумчиво теребить свои длиннющие волосы-водоросли. – А ты опять не на посту, – вяло огрызнулся Азазель. Он сосредоточенно натачивал пику на своём хвосте. – Ты же знаешь, я люблю путешествовать, – театрально всплеснул руками Шоу, от чего в стороны разлетелись брызги. – И общение – это так увлекательно. – Вот я тебе прислал нового человека – общайся. Ты вообще начальник, водяной, должен с русалками работать, мотивировать там. Ну, сам знаешь. – Кстати об этом, – оживился Шоу. – Как я и сказал, ты стареешь. Или странно шутишь. – Кто бы говорил, – Азазель ещё помнил, как Себастьян шутки ради чуть не затопил ему весь Ад водой из своего озера. Всё же не стоило ему на дно прямой портал ставить. – Ты, короче, мне кого прислал? Бедная Эмма страдает, петь хуже стала, очей не смыкает, в озере не ночует, по полям всё ходит, почти полностью на щекотку переквалифицировалась. – Что, характерами не сошлись? – предположил демон. – Азазель, – Себастьян посмотрел на него, как на душевно больного. – Ты мне парня прислал. С каких пор ты русалками парней делаешь? Азазель даже голову поднял, отвлекшись от своего хвоста. – А я-то думал, чего волосы-то короткие. Себастьян, через меня в сутки знаешь сколько мертвяков проходит? Думаешь, есть время вглядываться. Ну я смотрю – утопленник. Какого-то психа из воды вытаскивал, тот бросился не пойми чего, а этот следом. Я думаю: ну, видать, девчонка любимого спасала, да утопла. Буду я разбираться там, что ли? – Ты решил, что я буду? – Шоу выгнул бровь, улыбнувшись. – Ты никогда ни с чем не разбираешься, – махнул рукой Азазель. – Тебе кого ни пришли. Могу поспорить, ты ему даже инструктаж не провёл. – Разберётся. Он такой, живенький, – вспомнил зеленовато-белый цвет кожи русалки Шоу. – С огоньком, с энтузиазмом. – Ну вот и не жалуйся, – отрезал Азазель, сдул с хвоста пыль и исчез. – Ну как? – Эмма всплыла из-под воды и выбралась на камень к Чарльзу. – Каком кверху, – буркнул он. – Что, не клюёт? – в её голосе удивительным образом смешалось злорадство и сочувствие. – Не клюёт, – вздохнул Чарльз. От энтузиазма первого дня осталась только слабая надежда, Ксавье погрустнел и повесил нос, а Стаханов, кажется, лишился ещё одного последователя. – Ну-ну. Хочешь, косы расчешу? – неожиданно предложила Фрост. Чарльз шмыгнул носом и кивнул. Эмма вздохнула и стала расчёсывать. Волосы у Чарльза успели порядком отрасти – уже хоть что-то. Вообще, конечно, Чарльз сам по себе – это тоже «хоть что-то». Эмма в этом болоте сидела уже лет пятьдесят, не меньше, и за всё это время только Шоу и видала – из своих, в смысле. Но начальство – это всё равно не то. А тут компания. – Будешь так улыбаться – косы повыдёргиваю. Чарльз отвернулся от греха подальше. – Что значит – не нашёл? – мама смотрела на Эрика с подозрением. – Ну так – не нашёл, – развёл руками тот. – Всю деревню обошёл? – Обошёл. – И в соседней спросил? – Спросил. – И в город ездил? – Ездил. – А на дне смотрел? – Чего? – Эрик запнулся и вытаращился на мать. – На дне, говорю, смотрел? – она, не отвлекаясь, мяла тесто руками. Мельницу Леншерров во всей деревне знали, а как Эди хлеб пекла – от каждого дома хоть один человек да приходил. Даже когда Эди цены поднимала – а что поделать? – Нет, – тупо ответил Эрик и отщипнул от теста, сразу отправив сырой кусочек в рот. Эди привычно шлёпнула его по руке. – Ну так поди и посмотри. Я тебя растила каким? Благодарным. Тебя что? Спасли. Ты сделать должен что? – Поблагодарить. – Умница. Вот и иди, – кивнула мама и полностью сосредоточила внимание на тесте. – Может, там на дне и золотой остался, за которым ты кинулся. Снова пришлось шлёпнуть Эрика по руке. – Балбес, – добавила Эди. – Еврей, – поправил Эрик. – Дурной еврей, – согласилась Эди. Лезть в цветущий, заросший камышами водоём Эрику не хотелось категорически. Так что он застыл на берегу озера, глядя на тёмную воду. Посреди леса, у воды было как-то неуютно и зябко. Ещё и птицы что-то не пели, и вообще… дьявольское какое-то место. Чёрт же его дёрнул тогда за золотым в воду кинуться. А может, и правда ведь чёрт. Ну откуда в лесу золотому взяться, правда? Ещё, видать, и парня того погубил, который его, Леншерра, вытаскивал. «Дурной еврей», – сказал мамин голос в голове. Вздохнув, Эрик стал раздеваться. – Молодой человек, у вас не будет минутки поговорить о жизни загро… Ой, – неловко запнулся Чарльз. – Ой, – подтвердил Эрик. – Я… хм, – Чарльз чуть нахмурился. – Извини, ты у меня первый. И… – он тяжело вздохнул и опустил плечи. – Я уж думал, ты не спасся. – В смысле? – Ну, это же ты тут топился, – Чарльз заулыбался, как будто это было ужасно романтичное воспоминание. – А я тебе не дал. – Ты! – обрадовался Эрик и стал одеваться обратно. – Я хотел спасибо сказать. – На здоровье, – искренне ответил Чарльз и широко заулыбался. Эрик тоже заулыбался, не подумав, что, может, не стоило б так широко сразу. Но думать не получалось в принципе. Зато получалось смотреть в синие глаза. Синие-синие, ласковые-ласковые. Прямо как ненастоящие, как колдовские. И в голове такой голос приятный звучал, звал, и прямо даже ничего страшного, что парень голый совсем, и щеки у него с зеленым румянцем. Точно. Леншерр вдруг похолодел и перестал улыбаться. Ксавье не смутился. – Ты это, не одевайся, может? – предложил он. – Нам в воду всё равно. – Так ты утопленник? – Я русалка, – Чарльз обиделся. Немножко и ненадолго. – Но технически – утопленник. – Что, колдовал? – Технически. – Это как? – У меня сестра оборотень, и парень у неё оборотень, а я так… По мелочи, – Чарльз шаркнул босой ножкой, а в глазах скромности и в помине не было – синева только. Наглая-наглая. – Нимношк, – тихо добавил Ксавье. Невнятность придавала ему ложной скромности. – Ну что, давай в воду? – У меня мама больная, – нашёлся Эрик. – Лежит лёжнем, ухаживать надо, один я у неё остался. Маменька хлеб раньше пекла на всю деревню, теперь всё на мне, всё на мне. Пропадут они там без меня. – Жалко, – глаза у Чарльза стали печальные-печальные. – Ну, может, они тоже сюда топиться пойдут, вместе веселее, – впрочем, улыбка быстро вернулась. – А ещё у меня жена, молодица-красавица, – продолжил Эрик, лихорадочно вспоминая, как от русалок открещиваются. – И ребёнок. Дети. Двое. Близнецы! – врать у Леншерра получалось вдохновенно, глаза заблестели. – И третий будет скоро. – Здорово, – оценил Чарльз, но взгляда не отвёл. Эрик и моргнуть не мог, на русалок так просто не поморгаешь. А чем дольше смотришь – тем дальше в голову тебе пролезают. А там очнулся – а уже на дне, и даже круги на воде уже разошлись. Вдруг у Эрика в мозгу щёлкнуло. – Чур… – выдавил он наконец. У Чарльза со щёк схлынула румяная зеленца. – Ну ты же первый у меня, понимаешь? Совсем первый. Ну как я так? Как проклял кто, вот невезение! – посетовал он. – Чур моя, – наконец выдохнул Леншерр. И призадумался. – Чур мой, – неуверенно поправился он. Чарльз тяжело вздохнул и сел прямо на землю, вытянув ноги в воду. – Ты же женатый, – поднял он укоризненный, но уже не гипнотический взгляд. – Зачем я тебе в дом? И маменька твоя болезная небось испугается. – А я врал, – Эрик присел рядом. За штаны грязные-мокрые от матери попадёт, ну и ладно. – Кто ещё кого испугается, – пробормотал он уже тише. – Ну ладно, – Чарльз бросил на озеро прощальный взгляд. На другом берегу Эмма кривилась: «ну я же говорила, бездарность». А Шоу молча стоял, скорбно закрыв лицо ладонью. У него теперь опять штат не был укомплектован. – Только не ври больше, – Ксавье обернулся к Эрику. – Не буду. Только маме не говори, что я про детей врал. А то она внуков захочет. Ты же не можешь внуков? – Не могу, – согласился Чарльз. Хотя вообще он детей любил, и в школе сельской преподавал. Помолчали. Поднялись и пошли от озера прочь. – Косы мне расчешешь? – Отчего же не расчесать.