Nothing Lasts Forever

       — Милая, ну наконец-то! — встретил меня воркующий голос Хелен Моргендорффер, едва я, ещё не пришедшая в себя, вошла в дом. Том почтительно прикрыл дверь и снял шляпу, а я так и стояла, не шевелясь, не понимая, что вокруг меня происходит. Две мысли крутились в моей голове как заведённые: «Она снова меня оставила» и «С ней что-то не в порядке» — первая тут же вызывала чувство обиды, а вторая оставляла тяжёлый тревожный осадок. Дружелюбно переговаривающиеся голоса мамы и Тома казались каким-то неразборчивым и бессмысленным шумом. Впрочем, никто не удивлялся отсутствию приветливой улыбки и шаблонных фраз в ответ: в этом доме меня знали слишком хорошо.       За столом собрались не только вышеупомянутые родители и мы с Томом, но и моя «любимая» сестрица Квин со своим бойфрендом. Годы разлуки и отсутствие необходимости делить деньги и родительскую любовь очень хорошо сказались на наших отношениях — мы даже начали переписываться по e-mail, откуда я узнала, что с Бобом она встречается уже полгода, что Боб необычайно умён («Почти как ты, Дарья»), богат, но почему-то до сих пор не сделал ей предложения («Видимо, даже умнее», — усмехнулась я, читая эти строки). Надо сказать, что двадцатитрёхлетняя Квин сейчас находилась как раз в том положении, когда надежда на самореализацию себя в какой-то другой роли, кроме жены, оказалась напрасной, а подруги уже все повскакивали в свадебные лимузины состоятельных дяденек средних лет или, на худой конец, их бравых сыновей. И только она, Квин, которая всегда была самой красивой, самой милой, самой популярной, всё ещё ловила букеты Тиффани, Стейси и Сэнди (последний был брошен с таким сверлящим злорадным взглядом, что бедняжка Квин чуть не разрыдалась, рискуя испортить свой великолепный макияж). В общем, хоть и виду сестрица старалась не подавать, положение «девушки на выданье» её совсем не радовало, поэтому на Боба она возлагала большие надежды.       Признаюсь, мне было любопытно посмотреть на того, кому моя сестра посвятила километры электронных писем. И, надо сказать, я не ошиблась: Боб выглядел точно так же, как большинство кавалеров Квин — загорелый, широкоплечий, скорее всего, какой-то спортсмен. Правда, отличало его от предшественников явное интеллектуальное превосходство над Квин — тут она действительно не соврала, — и это дало мне основание заключить, что встречаться им осталось недолго.       На самом деле мои задумчивость и отрешённость были совершенно не кстати. Когда я ещё в Бостоне собиралась на этот ужин, я предвкушала, как засыплю сестру, которую так давно не видела, своими ядовитыми замечаниями, посмотрю, как родители снова предпримут неловкие попытки её защитить — всё это изрядно веселило меня. Но сейчас все мои мысли занимали голубые глаза Джейн и её обидные слова. Что же с ней случилось? Как мне узнать? Она снова оттолкнёт меня, если я попытаюсь поговорить с ней. Ей стыдно за то, что ей приходится врать, стыдно за то, что у неё не всё в порядке — но ведь если кто-то и способен понять её в том, что такое «не соответствовать» — то только я. Или не только?       В моей голове всплыло это имя. Трент. Конечно, именно он. Самый близкий человек Джейн. Самый — поскольку от него она никуда не убежит, они связаны как минимум кровью и общей недвижимостью. Трент всегда понимал Джейн так же, как и меня. Нужно поговорить с ним.       Моё первое воодушевление, вызванное спасительной мыслью, тут же сменилось чувством лёгкой неловкости — Том вряд ли одобрит такой визит. Забавно, но он всё ещё ревновал меня к Тренту, уверенный в том, что первая любовь — самая сильная. Я в такие моменты обычно напоминала ему про его недолгие, но всё же отношения с Джейн, однако тот искренне считал, что это совсем другое. Всё это значило то, что к Лейнам я должна пойти одна.        Обрадованная тому, что теперь у меня есть план, а также — что греха таить — предстоящей встрече с Трентом, которого я не видела так же долго, как и Джейн, я вернулась из своих мыслей в реальный мир. Том как раз рассказывал про то, как мистер де Мартино сломал себе стол.        — Бедный старик, и как у него ещё остаются силы на преподавание!        — Так ему и надо! — возмущённо выпалила Квин, — Он был самым ужасным учителем в школе, его никто не любил.        — Это лишний повод ему посочувствовать. И вы тоже были не подарок.        — Однако Дарью он запомнил исключительно с хорошей стороны, — отметил Том.       Я улыбнулась. На самом деле мне тоже было очень жаль мистера де Мартино. Потратить жизнь на нелюбимое дело, терпеть постоянное пренебрежение скряги мисс Ли и страдать от насмешек глупых детей — такое и врагу не пожелаешь.       Когда ужин подошёл к концу, мы с Томом отправились в мою старую комнату, чтобы подготовиться ко сну. Она была вся переделана, на стенах были нейтральные пастельные обои, несколько больших ухоженных растений стояли в напольных горшках — став домохозяйкой, мама увлеклась их разведением, я достаточно об этом наслушалась по телефону. Кое-что из мебели сохранилось: мои большие книжные шкафы и кровать в углу. И телевизор. Я села на краешек кровати и нажала кнопку пульта.        — Программа «Больной безумный мир», смотрите прямо сейчас! Зомби и комнатные цветы — привлекает ли живых мертвецов ваша зелёная лужайка на подоконнике?        — Надо же, — искренне удивилась я, — Её всё ещё показывают!        — Да, и весьма своевременно — сегодня как раз полнолуние, можно ждать гостей с того света, желающих отведать рассады твоей мамы, — отозвался Том.        — Я даже не знаю, на кого ставить в этом поединке, — поддержала я его шутку, и Том коротко рассмеялся на мою фразу и чмокнул меня в щёку.       Чуть позже мы лежали в кровати, я слушала его мерное дыхание и думала. Луна светила довольно ярко, я смотрела на неё и представляла, что, возможно, Джейн тоже сейчас на неё смотрит.       Я проснулась рано — сказывалась привычка вскакивать спозаранку на работу. А спала я в эту ночь плохо. В голове вихрем метались мысли о том, что я скажу, увидев Трента. И что я скажу, если дверь откроет не он, а Джейн. Я думала также о том, кого перед собой увижу, я ведь понятия не имела, что с ним было после того, как я окончила школу. Кажется, он хотел пойти учиться, даже, как ни странно, поступил, но что было дальше, для меня оставалось загадкой. Я думала о том, что буду делать, если он и вовсе уехал из города — правда, ничего лучше, чем импровизировать на ходу, так и не придумала. В идеале Джейн будет на работе, дверь мне откроет Трент, и мы поговорим. Надеясь, что так и будет, я заснула где-то под утро и проснулась уже часа через четыре.       Прокравшись на цыпочках, чтобы никого не разбудить, на кухню, я застала там отца. Он традиционно читал газету. За время нашей разлуки он заметно поседел, морщины, идущие от носа к опущенным уголкам губ, стали глубже и заметнее, но во всём остальном он не изменился. Перед ним стояла нетронутая тарелка с хлопьями, залитыми молоком.        — Доброе утро, Дарья! Что с тобой?        — Плохо спала. Луна светила в лицо.        — Хочешь хлопьев? Или, может быть, поговорить? Ты была не слишком разговорчивая вчера вечером.        — Я просто устала с дороги, — ляпнула я первое, что пришло в голову.       Есть не хотелось, поэтому я просто села рядом с отцом, который уже отложил газеты и принялся за хлопья.        — Пап, скажи, ты слышал что-нибудь про Джейн Лейн?        — Это твоя школьная подруга? — спросил он с набитым ртом.        — Да, она у нас часто гостила.        — Хм-м… Я думал, она уехала.        — Да, но, может быть, она возвращалась?       Папа неопределённо пожал плечами.       Я решила не пользоваться красивой машиной Тома, чтобы добраться до дома Лейнов. Тем более, утро было такое солнечное и приветливое, что я даже позабыла про своё волнение перед встречей. Весна уже постепенно вступала в свои права, подсушивая теплом грязные лужи. Скоро на деревьях должны появиться листья. А мои ноги сами шли по знакомой дороге до некогда лучшей подруги.       Вот и он — двухэтажный кирпичный дом, покрытый светлой штукатуркой, и почтовый ящик с надписью «LANE». Кажется, он немного обветшал, очевидно, его не красили за эти семь лет ни разу. Я собралась с духом и позвонила. Никакого ответа, как я и думала — и брат, и сестра редко открывают сразу, тем более в столь ранний час. Я настойчиво продолжала звонить, но никто не открывал, да и вообще было похоже, что дома действительно никого нет. Я уже готова была расстроиться, что зря, волнуясь, не спала сегодня полночи, как вдруг вспомнила, что нередко Лейны оставляют дверь открытой. Попытка не пытка, решила я, и потянула за ручку. Предположение оказалось верным. Я вошла в дом. Там царил ужасный бардак, словно кто-то спешно собирался куда-то. В подтверждение моих впечатлений в углу стояла полная дорожная сумка. Я прошла на кухню. Да уж, зато здесь наверно никогда ничего не поменяется — полный порядок, кое-где даже пыль — настолько редко сюда заходят. А в холодильнике, готова поспорить, ничего, кроме, может быть, засохшей пиццы и газировки. И красной субстанции непонятного происхождения в морозилке.       Оглядевшись, и убедившись, что ничего кардинально здесь не поменялось, я решила заглянуть в комнату Трента, надеясь найти его там. Я поднялась по лестнице (в этом доме, мне кажется, я знаю каждую ступеньку), встала у его двери и только подняла руку, чтобы постучаться, как услышала тихие всхлипы. Они доносились из соседней комнаты - спальни Джейн. Я в нерешительности остановилась, думая, что, может быть, лучше вернуться домой, но сворачивать на полпути, так ничего и не узнав, было бы слишком глупо, поэтому я тихонько приоткрыла дверь и заглянула в комнату.       Джейн сидела на полу спиной к двери, скрестив ноги, и плакала. Я никогда до этого не видела, как Джейн плачет, а плакала она тихо, опустив голову так, что я видела только позвонки её тонкой шеи. Плечи судорожно вздрагивали, а сама она то и дело громко всхлипывала, размазывая слёзы по лицу. Вокруг неё были разбросаны вещи Трента — его диски, фотографии с «Мистической спиралью», футболки, медиаторы и прочий хлам. А Джейн плакала.       Я не выдержала и вошла. Она не услышала, поэтому я тихонько позвала её по имени. Услышав мой голос, она немедленно вскочила и уставилась на меня.        — Ты что, меня преследуешь?        — Я просто хотела поговорить с Трентом.        — Что? — она как будто изменилась в лице, — С Трентом?       Я молча кивнула. Джейн опустила глаза. Я решилась подойти к ней ближе и протянула носовой платок. Она молча вытерла слёзы, и сказала:        — Трент умер.