Nothing Lasts Forever

      «Сколько раз жизнь должна ударить тебя, чтобы окончательно раздавить?»       Этим вопросом в который раз задавалась Джейн Лейн, сидя у широкого окна пиццерии. Она уже давно привыкла жить, постоянно ожидая подзатыльников и подножек от судьбы, и эта дурацкая встреча одноклассников, несомненно, идеально подходила для очередного удара, но чтобы вот так… Она изо всех сил сжала пальцами пластмассовую соломинку, выместив на ней всю свою злость и обиду. Пузырьки холодной кока-колы поднимались со дна и лопались на гладкой поверхности коричневой жидкости, а вот Джейн так и оставалась на дне уже пять лет. No life, no hope, no future. Эти слова, когда-то очень давно брошенные Дарьей, оказались такими пророческими. Дарья…       Она невольно вздохнула, вспомнив, как её подруга сидела напротив и вместе с ней строила планы по завоеванию мира, ну или хотя бы придумывала, как пережить очередную школьную неделю и не умереть со скуки. Джейн долго сомневалась в том, стоит ли идти на эту встречу, ведь самым сложным было не держать подбородок уверенно вздёрнутым рядом со своими в той или иной степени успешными одноклассниками, а именно столкнуться с этим человеком, который был когда-то незаменим. Человеком, который когда-то был по-настоящему дорог, а самое главное — едва ли не единственным, кто знал её, Джейн, настолько хорошо. Но время всё расставило на свои места — теперь они друг другу давно чужие люди, а эту самую пиццерию переделали в питейное заведение с фастфудом. Нет ничего удивительного — ничто на свете не может длиться вечно. Художница тряхнула черноволосой головой, чтобы отогнать от себя подкравшийся было укол совести. Всё это сейчас уже не имеет никакого значения. Чтобы не провоцировать новый приступ ностальгии, Лейн решила переместиться к бару, расположенному в тёмном углу помещения пиццерии. Естественно, у неё не было денег на выпивку, но, по крайней мере, созерцание мерцающих в полумраке стеклянных бутылок с разноцветными жидкостями как-то отвлечёт её от дурных мыслей.       Лёд в стакане кока-колы уже почти растаял, а она выпила меньше половины. Соломинка была скручена и раздавлена так немилосердно, что Джейн стало даже как-то неловко — соломинка-то не виновата. «Дожила, я теперь готова извиняться за себя перед предметами. А ведь это ещё ни капли спиртного в моей коле», — саркастично заметила она про себя и подняла глаза от несчастной трубочки, не желая перед ней оправдываться. Она тут же встретилась взглядом с толстым барменом, лениво протирающим стаканы, и его вид заставил Джейн быстро набросить на лицо капюшон и притвориться, будто она о чём-то крепко задумалась. Она не винила бармена за то, что он уже её тихо ненавидел — за каждый заказанный напиток в его карман идёт как минимум доллар. Ей ли не знать, что такое один доллар. Поэтому Джейн Лейн решила просто притвориться фикусом и не привлекать ничьего внимания.        — Сигарету не хотите?       Джейн аж подскочила от неожиданности. Рука бармена тем временем протягивала ей пачку каких-то дамских сигарет. Она удивлённо взглянула сначала на пачку, потом на бармена. В его глазах была усталость и какая-то тоска. Он казался одиноким. Что-то внезапно дёрнулось у неё внутри, и вместо того, чтобы сказать обычное «Спасибо, не курю», Джейн молча вытянула одну штуку из пачки. Бармен щёлкнул зажигалкой, и тень какой-то странной полуулыбки скользнула по его лицу. Он, наверное, был неплохим парнем, этот бармен. «Ник» — гласило его имя на пластиковом бейдже. Он машинально закурил (видимо, это была его очень старая привычка, которая стала такой же естественной и обычной, как дыхание), Джейн тоже осторожно затянулась, чтобы не поперхнуться едким дымом. Ей это удалось. Пожалуй, стоит выказать уважение этому Нику, пускай и за счёт собственных лёгких, и покурить с ним за компанию. Словно благодаря за проявленную солидарность, Ник снова попытался улыбнуться, и на этот раз у него получилось значительно лучше. Джейн тоже ответила улыбкой. Нечасто работники сервиса так положительно реагируют на притворившихся фикусом.       Я молча стояла у большого окна и пялилась на хрупкую фигурку школьной подруги, сидящей ко мне спиной, но так и не решалась войти. Ветер, не по-мартовски злой и колючий, пронизывал меня насквозь, но я не могла оторвать взгляд от тонкой белой руки с зажатой между пальцами сигаретой, равно как и не могла себя заставить открыть чёртову дверь пиццерии, которая, кажется, повзрослела вместе с нами — превратилась во что-то вроде бара. Что-то не так в этом мире, если два близких человека забывают друг друга на семь лет. Что-то не так в том, что я боюсь встретиться с этими насмешливыми голубыми глазами снова. «Давай, Дарья», — мысленно подбодрила я себя, глубоко вздохнула и потянула на себя дверную ручку.       Бармен, увидев меня, тут же бросил недокуренную сигарету в пепельницу и выжидающе уставился. Кроме Джейн посетителей здесь не было, поэтому он, видимо, надеялся, что я хоть немного помогу ему с выручкой. Джейн так и не повернула головы, лишь раскачивала ногой в такт хрипящему проигрывателю. Sitting alone on a cold bar stool, Your cold, hard eyes make me feel a fool. Pastel-white features, high cheek-bones, Scarlet-blooded lips and deathly tones.       Я тихонько села на соседний стул.        — Джейн.       Она резко повернулась. Тонкие брови удивлённо взлетели, а глаза округлились.        — Дарья? Что ты здесь делаешь?        — Мне захотелось пиццы.       Она улыбнулась немного нервно, долго молчала — за это её молчание я успела внимательно изучить её слегка изменившуюся за годы внешность. Эта самая песня в хрипящем проигрывателе отлично подходила, чтобы воссоздать образ повзрослевшей Джейн Лейн: Brittle fingers, and thin cigarettes, So hard to tell apart, She hasnʼt spoken yet. She put her hand on mine, Death white on brown, Those whirlpool eyes; Well, I begin to drown. The girl of my nightmares…*       Чёрное каре слегка удлинилось, кончики волос доставали до худых плеч. Огромные голубые глаза пристально смотрели на меня, между тонкими бровями залегла еле заметная морщинка. Длинные ноги в узких брюках чуть дрожали в коленях, выдавая волнение, а пальцы с дотлевающей сигаретой сжаты так плотно, что костяшки побелели. Мне хотелось погладить её, как бездомного, запуганного котёнка, но я быстро отогнала эту мысль.        — Ты немного опоздала, — наконец сказала Джейн голосом, похожим на натянутую струну.        — Я знаю. Но я всегда считала, что лучше поздно, чем никогда.        — Иногда это не работает, — эти слова я еле расслышала, потому что она с трудом выдавила их из себя и быстро отвернулась.        — Эй, — отважилась я тронуть её за плечо, — Я с тобой.       Джейн вздрогнула, почувствовав прикосновение, её взгляд пристально изучал меня. Я была к этому готова. Черта с два я уйду, не поговорив с ней, после того, как совершила такой наглый побег с встречи одноклассников. Чтобы показать серьёзность своих намерений, я заказала у бармена пару коктейлей. Как и предполагалось, бесплатная выпивка настроила её на более добродушный лад — теперь она точно не сбежит. Устроившись поудобнее на высоком барном стуле, я наконец искренне — впервые за долгое время — улыбнулась.        — Я рада снова встретить тебя. Можешь не врать, что тоже рада меня видеть.        — Спасибо, что избавила меня от этой необходимости, — съязвила Лейн, усмехнувшись, — на самом деле, спасибо, что выручила меня на встрече одноклассников.        — Да, врёшь ты действительно отвратительно, — я улыбнулась, потому что так было всегда, — в Бостоне за последние десять лет не открылось ни одной галереи.        — Откуда ты знаешь?        — Я пыталась найти тебя.       Пальцы, теребящие соломинку, остановились.        — Правда?        — Да, Джейн.       Я сама почувствовала себя как-то неуютно от всей этой ситуации и зачем-то начала протирать стёкла очков, хотя они совсем не запотели. Боковым зрением я замечала (несмотря на мою близорукость), что Джейн не сводит изумлённого взгляда с моего лица. Наконец, я водрузила очки на нос и вопрошающе взглянула на подругу.        — Я… Я не знаю. Я же должна была что-то сказать им, чтобы не выглядеть полным лузером. Чёрт! Даже Тошнотик сумел выбиться в люди. И как им это удаётся? Никогда не понимала.       Она рассеянно пожала плечами. Я не знала, что ей ответить. И в самом деле, почему кто-то, хотя бы даже этот тупица Кевин или Чарльз-Тошнотик, как-то умудряются найти место под солнцем, а кому-то везёт куда меньше? Джейн, конечно, никогда не гналась за показной роскошью, но чёрный балахон, который был на ней, отнюдь не говорил о хорошем достатке; я внезапно заметила большие тёмные круги под её глазами, голубые синяки непонятного происхождения в районе запястий… Мне вновь стало неудобно — на этот раз за нитку жемчуга вокруг моей шеи — пусть и мелкого, но настоящего; за свои аккуратно уложенные волосы — пусть я и не тратила на это сотню баксов в салоне красоты; за своё выходное платье — пусть и не «от кутюр», но, тем не менее, что называется, «достойное». Сначала я подумала, что это так глупо — испытывать неудобство из-за такой мелочи, как хороший внешний вид — это ведь так легко исправить, просто переодевшись и распустив тугой пучок волос. Но потом я поняла, что всё это здесь ни при чём: мне неуютно сидеть рядом с человеком, который остался совершенно таким же, как и был, а я изменилась. За пять минут нашего общения я абсолютно точно поняла, что это та самая Джейн Лейн, моя Джейн. Это я стала другой. Так что же, получается, это я её бросила?       Я была потрясена этой догадкой, но резкий звонок телефона в сумке заставил меня очнуться. Звонил, конечно же, Том.        — Дарья, ты где? Я подумал, что тебя стоит немного оставить одну, чтобы ты предалась ностальгии по славным школьным временам, но тебя что-то долго нет. Всё в порядке?        — Да, конечно. Я просто зашла с Джейн поесть пиццы.        — О, в ту самую пиццерию? Что?.. — я услышала какое-то бормотание, затем снова голос мужа: — Мак говорит, что из неё сделали какой-то жуткий бар. Мы с ним и Джоди решили пообедать в ресторане, говорят, неплохая японская кухня, повар — настоящий японец. Ну, настолько, насколько это возможно в старом-добром Лондейле. Хочу заказать у него харакири, готов поспорить, он думает, что это гамбургер.       Я улыбнулась. Чувство юмора Тома — пожалуй, лучшая его черта.        — Не хотите с нами? Я могу заехать.        — Да нет, не думаю. Развлекайся.        — Уверена? Ну хорошо, дай знать, если передумаешь. Я люблю тебя.        — Я тоже тебя люблю, — по привычке ответила я и отключилась.       Я повернулась к подруге и увидела, что она встала со стула, а её сумка уже висит на плече.        — Мне пора идти. Зря ты отказалась пойти в ресторан. Было приятно встретиться с тобой, Дарья.        — Нет-нет-нет, постой! — запротестовала я.       Она не могла вот так просто уйти, так ничего мне и не рассказав. Но художница лишь покачала головой и направилась к выходу. Я кинулась за ней, преграждая ей путь. Джейн остановилась и устало посмотрела на меня, полную решимости её остановить.        — Послушай, Дарья. У тебя другой мир. Мне было правда приятно увидеть тебя и особенно приятно было то, что ты не оттолкнула меня из-за того, что я не стала тем, кем… да, в сущности, вообще никем не стала…        — Я бы никогда этого не сделала, — хотела было я горячо возразить, но Джейн продолжала.        — Тебе просто незачем знать мою жизнь, понимаешь? Это ничего тебе не даст, кроме разочарования и сожаления, а я не хочу, чтобы кто-то из-за меня чувствовал такое. Ты получила свой экскурс в прошлое, и как видишь, в твоей жизни больше нет места мне. И по-моему, это замечательно. Я желаю тебе удачи, Дарья.       Я остолбенела и слушала всю эту тираду, которую Джейн произнесла совершенно невозмутимым голосом. У меня в голове не укладывалось, что она так со мной поступает. Воспользовавшись моим замешательством, юная художница скрылась за дверью, а я так и осталась стоять посреди дешёвого бара, где толстый бармен по имени Ник, напевая песенку, протирал барную стойку, убирая с неё недопитую колу и согнутую, словно в агонии, коктейльную трубочку.