Nothing Lasts Forever

      Приятная вечерняя прохлада пробивалась в душный салон старой машины, мчащей по шоссе. Джейн торопилась, хотя знала, что в этом нет необходимости. К ней начало подступать волнение, рой мыслей в голове не давал покоя, и ей уже хотелось, чтобы всё это поскорей произошло. Её первое большое открытие. Результат нескольких месяцев непрекращающейся работы. Ей очень хотелось быть спокойной и равнодушной, «Это всего лишь ещё один из многих вечеров на работе» — повторяла она про себя, как мантру, но слишком хорошо понимала, что это не так. И вот, обогнув последний поворот на перекрёстке, она подъехала к маленькой, но так сильно изменившейся за последний месяц галерее, в которой она, кажется, проводила времени больше, чем дома. Джейн немного удивил тот факт, что впервые здесь негде было припарковаться. Что ж, это хороший знак. Остановившись возле закусочной неподалёку, она вышла, глубоко вдохнула свежий воздух и, стараясь отпустить волнение, прошла через главный вход.        — Здравствуйте, миссис Браун, — Джейн кивнула чопорной англичанке, и та улыбнулась в ответ всем своим морщинистым лицом. Мельком бросив взгляд на гардероб, Джейн заметила, что он был почти полон, а значит, посетителей немало. И наконец, она вошла в зал. Словно гора с плеч свалилась — кажется, всё было не зря. Число пришедших явно превосходило её первоначальные скромные ожидания, у каждого арт-объекта была небольшая кучка зрителей, и этот факт заставил маленькое честолюбивое сердечко Джейн трепетать от восторга — она наконец-то может быть оценена по достоинству. Людей пришло столько, что ей понадобилось не менее получаса, чтобы найти Клер — хозяйка галереи давала интервью какому-то любительскому журналу в малом зале и, только заметив подошедшую Джейн, тут же притянула её к себе.        — А вот и она, наша премьерная леди. Джейн, это молодое издание, пишущее о культурной жизни нашего штата… — радушно прощебетала мисс Дефо и тут же прошипела ей в ухо: — Я же говорила, что надо было прийти пораньше!       Джейн сбивчиво пробормотала извинения. Клер права, ей надо было выехать на час раньше, но как ей рассказать про то, что странное чувство приковало её к месту, и пришлось буквально силой выволакивать себя из дома в последний момент? Она и себе не могла объяснить это. Молодой парень-студент попытался было взять у неё интервью, но художница явно чувствовала себя не в своей тарелке от такого внимания к своей персоне и вскоре оставила справляться со всем этим владелицу музея. Оглядевшись вокруг, она не без удовольствия отметила, что идея с баром удалась — то и дело мимо проходили люди с бокалами в руках. Некоторые узнавали её, улыбались и кивали, пара человек даже подошли и сердечно поздравили с первой персональной выставкой, а Джейн всё пыталась понять, откуда она могла их знать (одного из них даже узнала — это был блондин с афтерпати в клубе «Консервная банка», но имя его она так и не вспомнила). Однако оживлённая атмосфера, царившая в галерее, помогла ей постепенно справиться с паникой, и вскоре Джейн стала улыбаться в ответ и вообще немного расслабилась. Как бы то ни было, катастрофы не произошло. Вскоре к ней подошла Клер, и, кажется, она была довольна.        — Ты молодец, — вполголоса произнесла она.        — Я думала, будет хуже, — честно призналась Джейн.        — Я тоже, — улыбнулась Клер. — Ты нравишься людям, как и твои картины.       Джейн выдохнула. Она справилась.        — Есть только два момента, — спустя паузу добавила женщина. — Что нам делать с экспозицией на крыше? Кажется, твоя идея не прокатила, у нас продан только один билет, и, кажется, до сих пор никто не пришёл. Всё-таки пятьдесят баксов — это слишком.        — Они пожалеют, когда спустя тридцать лет я стану знаменитой и входной билет будет стоить сотню, — отшутилась Джейн, хотя, конечно, почувствовала укол по самолюбию.        — Может, вынесем картины в большой зал?       Джейн неопределённо пожала плечами. Она вдруг вспомнила о том, ради чего всё это на самом деле.Пока что она так и не встретила никого из своей многочисленной семьи, хотя приглашения были отправлены всем.        — А что второе?        — Ты выглядишь сногсшибательно.       Мисс Дефо, знавшая Джейн со школьной парты, чуть приобняла за плечи свою любимую ученицу, и в её голосе слышалась гордость.       Конечно, это было приятно. Но сейчас Джейн беспокоил не момент собственного триумфа — он, как только наступил, так сразу же улетучился и перестал быть важным. Ей было важно мнение только одного человека. Тихонько высвободившись из объятий мисс Дефо, девушка вечера отправилась на поиски кого-нибудь из Лейнов. Торопливо огибая кучкующихся у экспонатов посетителей, она вглядывалась в череду лиц, и, наконец, увидела выбритый малиновый затылок старшей сестры. Протиснувшись через компанию студентов, она подскочила к Пенни, придирчиво изучающей причудливую скульптуру из старого компьютерного монитора и автомобильного двигателя.        — Привет, Пенни.        — Привет.       Самодостаточные Лейны не обнимались при встрече, поэтому сёстры обошлись простым приветствием.        — Рада, что ты пришла. Нравится?        — Я сама рада, что пришла! После того, как очередное землетрясение в Исикаве унесло несколько жизней и мою коллекцию керамических кукол, я думала, что завяжу со всем этим, но, глядя на это нагромождение хлама, я понимаю, что мне есть, что сказать.        — Впрочем, как и всегда.        — Но мне нравится.       Громкое карканье и шум крыльев прервали их разговор, а в следующую секунду огромный ворон уселся на плечо Пенни, грозно щёлкая клювом.        — Ого, ты сменила тотем на что-то более соответствующее твоему характеру?        — Ага. К тому же, они живут дольше, чем попугаи. И если я забуду его покормить, он сам найдёт себе пропитание, правда, Марти? — и девушка нежно почесала птице спинку, — Настоящий Лейн.        — А кто-то из остальных членов клана пришёл?        — Я видела маму около того полотна с большой рыбой в парике.        — Это отрубленная голова Марии-Антуанетты.        — Да всё равно.        — Ну и сука же ты! — не выдержав, рассмеялась Джейн.       Сестра улыбнулась в ответ. Она всегда была остра на язык, и все к этому давно привыкли.       Аманда действительно стояла напротив картины с отрубленной головой Марии-Антуанетты в виде торта, внимательно в неё вглядываясь и задумчиво прокручивая в пальцах тонкую ножку бокала. Её светлые волосы уже отдавали серебром. Джейн чуть замедлила шаг. Аманда стояла одна, без супруга.        — Мам? — негромко окликнула её дочь, чувствуя, как сжимается всё нутро.        — Моя прекрасная талантливая девочка, — Аманда обернулась в ее сторону. На ее губах была такая знакомая отрешённая полуулыбка. — Что же творится в твоих мыслях, что ты пишешь такие мрачные картины?        — Просто очень хотелось съесть «красный бархат», — попыталась отшутиться Джейн, но ее упавший голос отказывался слушаться.        — Мне так нравится то, что ты делаешь. Папе бы понравилось, если бы только он приехал.        — И какая у него причина на этот раз? — глухо поинтересовалась Джейн.        — Никакой. Кроме его собственной принципиальности. Но это не должно тебя останавливать. Он просто такой, какой есть, постарайся принять это…       Джейн не дослушала. Обида и негодование переполнили её и вот-вот готовы были вылиться через край, прямо на седую голову бедной Аманде Лейн. Как же ей хотелось вывалить весь свой накопившийся гнев прямо сейчас! С трудом сдерживаясь, она бросилась прочь, не разбирая дороги, спотыкаясь на ровном месте, ища место, где её никто не найдёт, чтобы ненароком не сорваться.       Озираясь по сторонам и планируя побег, она вдруг столкнулась нос к носу с Клер — на щеках бывшей учительницы уже выступал задорный румянец, причиной которому был, вероятно, опустевший бокал в её руке.        — А я как раз тебя искала! Может быть, стоит перенести экспозицию с крыши в большой зал? Кажется, так никто и не пришёл её посмотреть.        — Да, пожалуй, — машинально ответила Джейн, даже не взглянув на мисс Дефо.        — Не расстраивайся так из-за этого, первый блин комом, — Клер потрепала ее по плечу, а Джейн вдруг осенило: крыша! Единственная пустующая площадка в маленьком музее, где она может скрыться и, может быть, даже успокоиться, чтобы не сорвать собственную выставку. Со всех ног Джейн кинулась к своему спасению.       Здесь, по идее, была лучшая экспозиция — самые трудоёмкие и масштабные её полотна, но на деле не было даже символической охраны, и она легко проникла за тяжёлую металлическую дверь.       Поток холодного воздуха ударил в лицо и заставил слегка вздрогнуть, но это было даже лучше. Как только дверь захлопнулась, Джейн почувствовала, что больше не может сдерживаться, и громко зарыдала — от ощущения ненужности тому, чьего одобрения пыталась добиться не один год, от собственного одиночества и потерянности, от того, что не понимала, что делать дальше, а главное — ради чего. Вцепившись в ограждение, она всё равно пыталась выровнять дыхание и унять дрожь, но эмоции слишком долго копились в её сердце и теперь рвались наружу.       Внезапно в тишине, прерываемой лишь ее всхлипами, послышались негромкие шаги, а в следующую секунду в воздухе отдалённо послышался запах сигаретного дыма. И, прежде чем Джейн успела что-то сообразить, как чёрт из табакерки, из полумрака показался знакомый силуэт.        — Что за… Что ты здесь делаешь?        — Получаю то, за что отдал пятьдесят долларов, — как всегда спокойно ответил Барнс. — Пока что впечатляет только наличие пепельниц.       «Был продан только один билет», — вновь прозвучал в голове Джейн голос Клер Дефо.        — Но… Я думала, ты в Берлине, — пробормотала Джейн в растерянности, наспех вытирая слёзы и желая провалиться сквозь землю.        — Отложил ещё на один день. Я же не мог пропустить твою первую выставку.       «Не мог пропустить…» — случайно брошенная фраза глухо отозвалась внутри и крепко засела там, повторяясь, словно пропущенная через дилей. Снова с головой накрыла волна беспросветной тоски, Джейн почувствовала слабость в коленках и медленно опустилась на гладкую поверхность крыши. Джулиан сел напротив.        — Он не пришёл, да?       Джейн молча помотала головой, изо всех сил стараясь снова не заплакать.        — Конечно, не пришёл, — продолжил давить на больное Барнс. — Да что он, в сущности, понимает? Второсортный фотограф-натуралист.       Девушка непонимающе уставилась на него.        — Зачем тебе его одобрение?        — Потому что он мой отец?        — Ну и что с того? Разве ты не жила без его одобрения большую часть жизни?        — Раньше был Трент, а сейчас…        — Понимаю, — после паузы сказал Джулиан и на какое-то время снова замолчал, будто бы обдумывая слова. И, наконец, добавил: — Но всё равно, мне всегда казалось, что ты выше этого.        — Чего?        — Выше, чем чужое мнение. Выше, чем этот маленький музей, издательство Питерс и, если уж на то пошло, выше, чем Лондейл.       Джейн подняла голову и недоверчиво посмотрела ему в глаза. Это что, шутка?        — Я не понимаю, что тебя держит тут?       Джейн глубоко вздохнула.        — Есть причина.       Барнс чуть откинул голову набок, и в его пристальном взгляде явно читался вопрос. И в этот момент подавленная и фактически прижатая к стенке художница поняла, что устала молчать.        — Приготовься, это будет ужасно сентиментальная история.       И она вывалила ему всё, начиная с прихода замкнутой новенькой девочки в Лондейл-хай, через глупую и ненужную драму с Томом и расставание длинной в семь лет, полных сожаления и разочарований — к странной, сносящей всё на своём пути химии, которая так быстро оборвалась загадочным исчезновением прекрасным весенним утром. Сначала слова шли тяжело, буквально застревали в горле, но чем дальше заходили крутые повороты этой драмы, тем больше Джейн погружалась в историю, которой не делилась ранее ни с кем, и тем больше её захлёстывает эмоции. Под конец ей даже как будто перестало хватать воздуха, а к горлу снова подкатил ком. Джейн ненавидела себя в таком состоянии. Барнс, не сводивший с неё глаз, быстро пошарив в кармане куртки, достал сигарету, раскурил и настойчиво протянул Джейн. Та в ответ поморщилась.        — Давай, тебе это нужно.        — Но я не хочу…       Он практически насильно впихнул ей в руку сигарету, а у эмоционально измученной девушки уже не было сил сопротивляться. Однако после первой затяжки она с удивлением обнаружила, что это не табак.        — Особый сувенир из сердца Германии, — не без гордости отметил Джулиан, и, отбирая у неё косячок, добавил: — Тут на двоих.       Джейн, втянув пару затяжек, почувствовала себя чуть спокойнее. По крайней мере, в данный момент она была не одна. Да и выговориться давно хотелось, всё это слишком на неё давило. В конце концов, что случилось, то случилось. Может быть, даже Барнс прав в своих рассуждениях, и ей не нужно ничего доказывать Винсенту Лейну, а мама права, что не стоит от него что-либо ждать.        — Так это сувенир от твоей пассии? Как же она проходила таможню?        — Боюсь представить, где всему этому пришлось побывать.       На секунду повисла тишина, а потом они одновременно прыснули со смеху и смеялись так долго, что, кажется, прошло не меньше часа — время вообще ощущалось очень смутно. А когда они, наконец, умолкли, Джейн запрокинула голову и заворожённо уставилась в звёздное небо, наслаждаясь тем, как быстро из её головы исчезли все мысли — и тяжёлые, и грустные, и счастливые. Трава оказалась довольно забористой.       Спустя какое-то время она почувствовала, что дурман начал отпускать, а густой, обволакивающий разум туман начал рассеиваться. И первая появившаяся в голове мысль заставила её подскочить на ноги и спросить:        — Который час?        — Две минуты восьмого, — чуть помедлив, ответил Джулиан, посмотрев на экран телефона.        — Чёрт! Нет! Я должна произнести речь в восемь! Мне пора бежать… Барнс бросил на нее быстрый взгляд и криво усмехнулся.        — Ох, я бы на твоём месте не торопился…       Джейн в ужасе схватилась за голову, внезапно осознав, в какой попала переплёт: если можно и не обращать внимание на размазанный макияж и следы от слёз на щеках, то красные глаза и нетвёрдая походка говорили слишком о многом. Именно сейчас, в тот момент, когда все взгляды будут прикованы к ней…        — Бежим, — единственная родившаяся в её голове идея была, конечно, не очень умной, но выбирать не приходилось.        — Куда? — глухо рассмеялся Джулиан. — Мы на крыше.        — Точно… — вспомнила Джейн. — Но тут есть пожарная лестница, — она уверенно направилась к краю крыши, которую знала, как свои пять пальцев. Чувствуя себя сбежавшей невестой из знаменитого фильма, она торопливо спустилась по лестнице, стараясь крепко держаться и не смотреть вниз, потому что головокружение ещё не прошло. Но всё прошло гладко и, уже оказавшись у своей машины, она отдышалась, ощущая прилив адреналина. Ей уже хотелось не плакать, а смеяться, ведь всё это было похоже на безумие. Барнс, прибежавший следом, закашлялся, а затем, выдержав паузу, спросил:        — Куда теперь?        — Не знаю, — честно ответила Лейн.        — Тогда, может, в Берлин?       Джейн не выдержала и рассмеялась, хотя Джулиан выглядел серьёзным, как никогда, и, как только она это осознала, смех оборвался.        — Ты шутишь? Или нет, погоди, я поняла — ты под кайфом…        — Нет, меня давно отпустило. Я серьёзно. Что думаешь об этом? Вылет завтра в обед.        — Мне… Надо подумать, — выдавила из себя Джейн. Кажется, безумие только начинается.        — Подумай. Разве тебе есть, что терять?       Всё так. Ничего, кроме надежды. В глубине души все ещё была надежда на то, что Дарья вернётся, но…       Она подняла взгляд на осточертевший ей город. Лондейл — или манящая неизвестность? Выбор, несмотря на все терзающие её сомнения, был слишком очевиден. Она не смогла произнести это вслух, поэтому просто молча кивнула и протянула Барнсу ключи от машины. Этот ответ его вполне устроил и он тут же завёл старую развалюшку. Мотор оглушительно заревел, машина сорвалась с места и помчалась по пустому шоссе. Джейн, сидя рядом с Джулианом, уставилась в окно, думая о том, что видит эти улицы в последний раз, но не чувствуя ни намёка на сожаление. Она лишь лениво поинтересовалась:        — Тебя ведь точно уже отпустило?        — Абсолютно, — отозвался художник, не сводя глаз с дороги. — Приедем и всё обсудим. Тебе не о чем переживать.       Его спокойствие и уверенность передались и Джейн. Как бы то ни было, хуже Лондейла уже не будет.

***

      Когда старая развалюшка была благополучно припаркована у отеля на самом краю города, Джейн с облегчением выдохнула — по крайней мере, они не попали в аварию, сладкий дурман в голове рассеялся, и теперь она уже готова к любым поворотам судьбы. Будь, что будет. Выйдя из машины и в последний раз бросив взгляд в сторону родного города, она проследовала за своим спутником в небольшое одинокое здание у дороги. Этот отель был ближайшим к аэропорту Лондейла, и здесь часто останавливались те, кто прибывал в городок самолётом. Однако войдя внутрь, Джейн почувствовала, что эти обои с витиеватыми вензелями, и приглушённый тёплый свет настенных бра, имитирующих канделябры, ей уже знакомы. Она молча плелась за Барнсом по винтовой лестнице на нужный этаж, и внезапно вспомнила.        — Я уже была здесь.        — Я знаю, — тут же отозвался Джулиан и обернулся. Они оба резко остановились. Джейн вопросительно подняла бровь.        — Ты сейчас всё поймёшь. Просто пройди в номер, хорошо?       Готова ко всему, верно? Джейн напомнила себе о собственном намерении довериться ситуации и ничего не ответила. Наконец, нужная дверь, щелчок замка, неприветливый полумрак. Да, это точно такой же номер, что и целую вечность назад. Такой же длинный коридор, за которым — Джейн знала наверняка — непропорционально маленькая гостиная с телевизором, маленьким диваном и креслом, и высоким, громоздким журнальным столиком, а из гостиной две двери — в ванную и в спальню. И вот, миновав этот коридор, она увидела, что всё действительно было так. Включая того человека, с которым она прощалась в этих стенах, казалось, навсегда.       Элисон Кастро, единственная и неповторимая, собственной персоной. Облаченная в атласный халат глубокого бордового цвета, она, небрежно закинув ногу на ногу, восседала на диване. Напольный светильник выхватывал из полумрака её статный силуэт, слегка взъерошенные густые длинные волосы — на тон светлее её естественного каштанового цвета — были небрежно зачесаны на одну сторону. Пожалуй, она выглядела даже лучше, чем раньше.        — Вот чёрт.       Это всё, что могла сказать Джейн спустя минуту молчания, чувствуя, как твёрдое решение принимать любые повороты судьбы рушится, как карточный домик. Или, скорее, как родительские надежды — медленно, гулко, и с неприятным осадком внутри.