Nothing Lasts Forever

      А тем временем, всё продолжало идти своим чередом.       Противный писк будильника нарушил гробовую тишину ровно в шесть утра. Джейн нервно подскочила на кровати, тут же поднялась и помотала головой. С недавнего времени она снова начала бегать. Это помогало ей собраться, поддерживать свою физическую форму, и всё в том же духе популяризаторов здорового образа жизни, но главное — бег был отличной разрядкой для тела, которое, кажется, снова хотело секса. То ли весна, которая уже плавно переходила в лето, возбуждала первобытные инстинкты, то ли просто настал такой период, а может (и Джейн ни за что себе в этом не признавалась) лукавый и будто бы флиртующий взгляд младшей из рода Моргендорффер напомнил о том, что и ей — циничной и недоверчивой Лейн — ничто человеческое не чуждо. Так или иначе, уже вторую неделю Лейн заводила будильник на 6:00, стараясь не обращать внимания на зов природы и, конечно, продолжала загружать себя работой. Завтра пройдёт её первая персональная выставка. "Мне кажется, я готова," - сказала она Клер после очередного мероприятия для очередного выскочки, возжелавшего потешить своё самолюбие за энную сумму наличных. Некоторые её бывшие одногруппники выставлялись уже давно, кто-то имел свои собственные галереи, предпочитая курировать, но Джейн уже относилась к такому порядку вещей куда спокойнее. Как бы то ни было, она всегда шла своим путём, пусть временами её и заносило на поворотах.       Сонный утренний Лондейл казался намного более приятным. Джейн успела много где побывать, и она даже не думала, что когда-нибудь вернётся в свой захолустный родной городок надолго. Её и сейчас тяготила его отчуждённость и консерватизм, поэтому утренние пробежки, дающие возможность увидеть практически безлюдные улицы, были приятны вдвойне. Сделав завершающий круг по стадиону, она направилась обратно прогулочным шагом, чтобы выровнять дыхание. Уже подходя к дому, она увидела старого почтальона, который ещё вчера приносил счета: он что-то положил в её почтовый ящик, повернул ключ и, спокойно вернувшись в свой грузовичок, удалился. Это было странно. От всех подписок Джейн отказалась уже давно, получать письма ей было не от кого. В нерешительности она подошла к ящику и достала оттуда довольно толстый конверт. Это было именно письмо, а не извещение или счёт. На конверте печатным шрифтом было обозначено её имя и адрес, но поля отправителя были пустыми. Джейн недоуменно хмыкнула, собираясь уже открыть загадочный конверт, как вдруг громкое «Бу!» за спиной заставило её вздрогнуть и выругаться. Она обернулась, и взору её предстал ухмыляющийся и весьма довольный Джулиан Барнс. Выглядел он как всегда немного неряшливо — потёртые джинсы, серый джемпер и видавший виды рюкзак. Джейн тут же вспомнила их первую встречу — как она приняла звезду американского абстракционизма за разнорабочего. Наверное, из-за обстоятельств их знакомства ей сейчас было трудно поверить в то, что когда-то она считала его кем-то вроде знаменитости.        — Что ты тут делаешь так рано? — нахмурившись спросила она, быстро пряча конверт в карман бомбера.        — Подумал, что ты первая должна узнать радостную новость: я уезжаю из этой дыры сегодня вечером. Моя миссия по окультуриванию дикого иммигранта окончена: чёртов Фридман получил свою чёртову временную визу.        — Поздравляю, — Джейн искренне улыбнулась. Она разделяла чувства Барнса к родному городу, но, конечно, эта новость её немного обескуражила. Они мало виделись в последнее время, главным образом потому, что эксцентричный абстракционист был занят своей не менее эксцентричной (судя по проскальзывающим в разговорах фразам) девушкой, а у Джейн не было ни единой свободной минуты. Но всё же она успела привязаться к тому, кто так странно появился в её жизни и помог ей влиться в новую среду.        — Я надеялся, что меня всё же пригласят.        — Да, конечно, — спохватилась Джейн и открыла дверь.       Старый дом семьи Лейн встретил их привычным полумраком. Барнс, будучи здесь впервые, огляделся по сторонам, будто находя что-то интересное в отштукатуренных и местами потрескавшихся стенах и древней мебели. Джейн не обратила на это внимания — она уже давно привыкла к подобным странностям.        — Здесь кухня и гостиная, наверху моя комната и ванная, располагайся, где тебе удобно. А мне нужно принять душ.        — Окей, — отозвался художник, увлечённый полкой с многочисленными вазочками работы её мамы и сестры Пенни.       Приведя себя в порядок и надев первую попавшуюся футболку и джинсы, Джейн обнаружила Джулиана в своей мастерской. Здесь творился полный хаос. Весь пол был покрыт листами бумаги, кистями, карандашами, тюбиками и палитрами, на стуле стоял открытый и вечно включенный ноутбук, а мусор можно было обнаружить буквально везде, даже на стоящей в центре кровати.        — Какой восхитительный бардак, — с нескрываемым восторгом сказал художник и пнул валявшуюся на полу пустую банку от энергетика — У меня такой же.       Джейн рассмешила такая неоднозначная реакция. Они разгребли хлам на кровати, освободив немного места, и устроились там — как обычно делают друзья, знакомые с детства. Джулиан достал из рюкзака две бутылки холодного пива. Джейн хотела было запротестовать, но быстро сообразила, что, пожалуй, сейчас не лучший момент для условностей и правил.        — У тебя есть что-нибудь? — спросил он как ни в чём ни бывало.        — Дай-ка подумать… Пожалуй, лёд.        — Отлично, я это предусмотрел, — с этими словами он достал из того же рюкзака два больших пакета с орешками.        — Удачного путешествия, — Джейн подняла откупоренную бутылку — В Берлин, или куда там ещё тебя забросит.        — Счастливо оставаться в Лондейле, — Барнс тоже не остался в стороне, надменно усмехаясь.       «Да пошёл ты», — хотелось сказать Джейн в ответ, но вместо этого она сделала несколько глотков и с лёгкой грустью подумала о том, что, наверное, нескоро ей ещё представится возможность провести время с кем-то близким по духу. Джулиан же продолжал осматривать окружавшие его вещи.        — Это ты готовишь на завтра? — кивнул он на стопку картин в паспорту из плотного картона, лежащую на столе.        — Да, не успела ещё всё перевезти в галерею. Там по большей части то, что забраковала ведьма Питерс, — ответила Джейн.        — Безотходное производство?        — Так точно, — кивнула художница, — Новое будет только в той секции на крыше.        — Я слышал, что там будет вход за пятьдесят баксов.        — Почему это всех так удивляет? — вспылила Джейн, не в первый раз слыша сомнения по поводу этой идеи. Барнс тихо рассмеялся.        — Думаю, ты с этим справишься.       Джейн на какое-то время замолчала, пытаясь подобрать слова, но, не придумав ничего оригинального из того, что обычно говорят в случае расставания на неопределённое время, сказала:        — Жаль, что тебя там не будет.        — Мне тоже. Но я рад, что мы были друзьями.       Джейн тепло улыбнулась — ей редко приходилось слышать такие простые и приятные слова.        — Кроме того, — продолжил Барнс, доставая сигарету, — Вчера я целый день провёл в компании своих родителей, поэтому не хочу ни минуты задерживаться в штате.        — А что с твоими родителями?       Джейн заметила, что он закурил, и слегка нахмурилась — по негласному правилу, единственным, кому можно было курить в этом доме, был Трент. Конечно, она догадывалась, что во времена одинокого проживания её брата в резиденции Лейн эти стены видали и чего похуже…        — Они милые старомодные протестанты, которые до сих пор ждут, когда я наиграюсь и осяду где-нибудь недалеко от них с такой же милой женой и детьми, — невозмутимо продолжал гость, выдыхая дым, и, наконец, заметив вопросительный взгляд, устремлённый на сигарету, оборвал себя на полуслове — Что-то не так?        — Нет, то есть… Просто мы находимся в комнате моего брата, — она запнулась. Говорить об этом вслух всё ещё было тяжело.        — Он против?        — На самом деле, он много курил, и для него это не очень хорошо кончилось. Прямо на этой кровати.       Барнс тут же отправил недокуренную сигарету в почти пустую бутыль и на какое-то время в комнате повисло угрюмое молчание. Семейные драмы дома Лейн редко становились достоянием кого-то ещё, и художница не знала, как правильно говорить о таких вещах. Она растеряно и беспомощно посмотрела на своего друга, надеясь, что он первый нарушит угнетающую тишину, и их взгляды пересеклись на несколько секунд.        — Прости, — будто прочитав её мысли, сказал он.       За всё время их знакомства она едва ли помнила, чтобы он смотрел ей в глаза, и уж тем более — чтобы за что-то извинялся. Но в его обычно непроницаемом взгляде вместо привычной насмешки читалось сочувствие. Оно не шло Барнсу, как что-то инородное, несвойственное его непредсказуемому и циничному нраву.        — Мы всегда были вместе, пока я не уехала учиться. И, на самом деле, я бросила курить после его смерти.        — Пожалуй, тоже нужно… Глупо, но я начал курить назло моей матушке, а потом просто вошло в привычку.        — В отместку? — недоуменно улыбнулась Джейн, с удовольствием переводя тему.        — Ага, за попытку отдать меня в церковный хор. Несмотря на то, что мне нравится моя нынешняя жизнь, я всегда рядом с ними чувствую себя паршивой овцой. Отвратное чувство, будто возвращаюсь в детство.       Разговор о родителях вдруг напомнил Джейн самое главное — то, чем ей так хотелось поделиться, и вот, наконец, представился случай сделать это максимально непринуждённо, как будто бы между прочим. Она набрала воздуха в грудь и сказал как можно более ровным и безразличным голосом.        — Я пригласила отца на свою выставку. Не знаю, придёт ли он. Но я очень надеюсь, что придёт.        — Он тоже протестант?        — Хуже, он фотограф-документалист. А я — его разочарование. Думаю, он поменяет своё мнение, хотя бы сейчас. Мы не общались четыре года. По правде говоря, мы вообще очень мало общались, но это всё-таки отец, и не очень приятно, когда он считает тебя позором семьи.        — Позором?        — Ну, ему казалось, что я достаточно талантлива для преемника большого дела Винсента Лейна.        — Винсент Лейн… — протянул Барнс, — Необычное имя.        — Стоит ли мне говорить, что у меня есть сестра Саммер и брат Ветер? Чёрт! У нас такая странная семья, но его ожидания почему-то оказались возложены именно на меня, — проворчала Джейн.        — Странно, что ты не куришь, — неожиданно молвил он, отправляя окурок в уже пустую бутыль.       Джейн, не совсем понимая, что он имеет ввиду, покосилась на его вечно невозмутимое лицо. Джулиан лёг на спину, с удовольствием вытянувшись на кровати, и уставился в потолок. Это наплевательское отношение к нормам приличия показались ей чертовски знакомыми. «Мы ведь не в последний раз видимся?» — так и хотелось спросить Джейн, но эта фраза, отдающая душной сентиментальностью, будто бы застряла в горле и так и осталась невысказанной.

***

      Вечером следующего дня торопливый и уже узнаваемый стук в дверь застал мисс Лейн на лестнице за не самым простым занятием - поднятием на второй этаж большого и громоздкого винилового проигрывателя, который годами пылился в подвале вместе с прочим забытым скарбом. Это было нелегко, но Джейн была полна энтузиазма: ею двигало обострившееся чувство ностальгии.        — Открыто! — крикнула Джейн, продолжая тащить свою ношу.       По паркету тут же зацокали каблуки, а в воздухе запахло цветочным парфюмом. Квин Моргендорффер, как всегда, выглядела слишком хорошо для этого мрачного дома: лёгкое пудровое платье, огромный бумажный пакет из «Кэшмана» и крохотная сумочка.        — Что это ты делаешь?        — Не важно, лучше помоги мне.        — Вот ещё! Неужели не найдётся какой-нибудь мальчик для этой пыльной, тяжёлой и грязной работы? — встала в позу Квин.       Предсказуемо, конечно. Впрочем, преодолев ступеньки, Джейн уже не нуждалась в помощи, и не спеша протащила антикварный экспонат в свою комнату. Взяв со стола бумажный конверт со знаменитым изображением банана, она водрузила пластинку на мат и прикрыла глаза в предвкушении того самого звука. По правде сказать, утро не задалось: она проснулась с каким-то неприятным тошнотворным чувством. Это было похоже на чувство кошмарного сна, который тут же стёрся из памяти, но оставил после себя чего-то плохого. Наверняка последствия волнения и стресса, но сегодня этот подступающий к горлу комок был как никогда не кстати.        — Ты ещё не собираешься на свою выставку? — вернул её в реальность настойчивый голос рыжеволосой гостьи.       Джейн глубоко вздохнула и выпрямилась. Сегодня она впервые за долгое время увидит отца. Интересно, что они скажут друг другу? Джейн скучала по нему и давно уже простила. Нрав и принципиальность же Винсента Лейна были куда более суровыми. Мама писала, что они оба обязательно будут, но… Sunday morning Brings the dawn in, It's just a restless feeling by my side…       Мечтательный голос Лу Рида прорывался через треск и шорох некачественной записи; отец любил этот альбом, и весьма гордился тем фактом, что видел Velvet Underground до того, как они стали сенсацией. Интересно, понравится ли ему творчество младшей дочки? Конечно, они никогда не были семьёй в обыденном понимании этого слова; по большей части все Лейны принадлежали сами себе и не нуждались в одобрении даже со стороны друг друга. Но чем старше становилась Джейн, тем больше ей хотелось, чтобы рядом был кто-то близкий, а в итоге в её доме чаще всех появлялась эта капризная инфантильная девчонка. И в данный момент она уже уверенно забралась с ногами в антикварное потёртое кресло, а её глаза хитро щурились.        — Судя по твоему виду, ты даже не начинала собираться, — заключила Квин, и в её голосе слышалось осуждение, — Не знаю, о чём ты думала? Если бы в мою честь сделали вечеринку, я бы даже встала пораньше, чтобы всё успеть. Но, конечно же, опоздала, потому что это же моя вечеринка…       На самом деле, Джейн готовилась. С утра отвезла последние картины в галерею и даже выспалась. Выставки уже не казались ей событием или даже вечеринкой, как это видела Квин — для неё это была работа. Работа, за которую ей, наконец, не будет стыдно перед отцом. Watch out the world's behind you There's always someone around you who will call It's noting at all       Медленная тягучая песня лилась из проигрывателя, создавая ленивую атмосферу, столь похожую на прежние будни резиденции Лейн. Джейн подумала, что, возможно, незваная гостья права, и пора бы привести себя в порядок. Открыв шкаф, она обнаружила несколько футболок, пару рубашек, также на плечиках висело одно-единственное платье — всё остальное было свалено в кучу. Рука тут же потянулась к плечикам, но тут же в нерешительности замерла: на рукаве платья было пятно краски. Квин насмешливо ухмыльнулась, глядя на минутное замешательство нерасторопной художницы и протянула свой огромный пакет.        — Это что, бомба? — недоверчиво покосилась на неё Джейн.        — Это твоё спасение. Примерь, тебе должно подойти.       Девушка с опасением заглянула в пакет и обнаружила там платье, которое однако не очень ассоциировалось с Квин и её привычными аутфитами. Чёрное, тяжёлое, бархатное, очень мягкое на ощупь… Джейн удивлённо рассматривала его: ей не приходилось носить такие вещи, но ей нравился этот прямой, чуть расширенный к низу силуэт, глухой вырез и неожиданно открытая спина.        — Твой экзистенциальный период? — догадалась она.        — Да, надела один раз на свидание… Не слишком удачное, парень был идиот и почти одного со мной роста. Мне кажется, оно достаточно ужасное, чтобы тебе понравится.        — Пожалуй, — улыбнулась Джейн.        — Не знаю, подойдёт ли тебе размер… Примерь, — с какой-то странной настойчивостью повторила гостья.       Джейн бросила в её сторону быстрый взгляд и ей стало немного не по себе. Она редко видела, чтобы Квин так улыбалась — вроде бы и с издёвкой, но в то же время, с интересом. Как в тот раз, когда она по доброте душевной накинула на неё свою рубашку. Глупая мысль закралась в голову, и Джейн тут же отогнала её прочь, однако, всё же, предпочла отправиться на примерку в ванную, прихватив платье с собой. Впрочем, Квин, кажется не поняла её намёка, и через пару минут рыжая голова показалась из-за двери.        — Там есть такая застёжка, на спине, она чуть пониже, её надо расстегнуть и… О боже, это что, мужские трусы?       Дверь перед её носом захлопнулась так резко, что мисс Моргендорффер едва успела отпрянуть, и, кажется, этого хватило, чтобы она молчала целую минуту.        — Хотя, это неудивительно, ты же… из этих.        — Из этих? — отозвалась Джейн из-за закрытой двери.        — Ну да, из таких девушек, которые любят… боксеры.       Джейн приоткрыла дверь. Квин стояла чуть поодаль, смотря себе под ноги, её щёки горели румянцем. Она выглядела такой смущённой, что Джейн снова захотелось потрепать её по плечу или как-то иначе привести в чувство, но на этот раз она себя сдержала.        — У тебя какие-то проблемы с тем, что я лесбиянка?       Это слово заставило милое веснушчатое лицо в дверном проёме вспыхнуть с новой силой. Квин прикусила губу, почему-то медля с ответом, но вопрос, который для Джейн был в общем-то давно привычным.        — Нет, — наконец, выдавила она, — Но родителям это не нравится. Они думают, что ты можешь на меня плохо повлиять.       Джейн ничего не ответила. Такая позиция не была для неё новостью. Это, конечно, отнюдь не делало ситуацию приятной, но она привыкла к тому, что люди могут быть предвзяты в этом отношении и не винила их в этом. Квин же, видимо, столкнулась с подобными предрассудками впервые, и потому была так обескуражена. Но вот она уже несмело подняла глаза, и тут же изумлённо округлила.        — Ого, ты здорово выглядишь!       Джейн повернулась к зеркалу и — не без удивления - обнаружила, что девчонка права. За бесформенными рабочими вещами она и сама забыла как выглядит её тело в чём-то красивом. Это платье ей действительно шло, хоть и было слегка коротко. Джейн улыбнулась своему отражению из-за плеча, окидывая взглядом свою открытую спину, которая неожиданно хорошо смотрелась в обрамлении чёрного бархата. Её рука тут же потянулась к алой помаде, которая так кстати была оставлена ею неподалёку. Квин с уже нескрываемым интересом следила за каждым её движением, будто встретила инопланетянина.        — Ты всегда была такой?        — Такой? — переспросила Джейн, выводя аккуратную линию по краю губ.        — Ну ты поняла!        — Снова слово на букву «Л», — Джейн внимательно осматривала себя в зеркале, размышляя, стоит ли добавить подводки. "Настоящая femme fatale", - не без удовольствия заключила она, промурлыкав под нос припев еле слышной из комнаты песни. Кажется, ещё немного самолюбования, и её примут в Модный клуб.        — Конечно, ты всегда такой была, о чём я спрашиваю… — пробормотала Квин, так и не дождавшись внятного ответа, но любопытство не давало ей отступить, — А когда ты поняла окончательно?        — В восемнадцать, — тут же, не задумываясь, выпалила Джейн, и перевела взгляд на гостью, — Это допрос или интервью для студенческой газеты?        — Просто хочу понять… То есть, я же ещё никогда не встречала таких, как ты.       На секунду рука, выводящая стрелку, замерла. Джейн почувствовала жгучее желание рассказать о том, что рассказывать совершенно не нужно. По крайней мере, сплетнице Квин, живущей в мире плюшевых единорогов и абсолютной гетеросексуальности. Но вместо этого она саркастично молвила:        — В это сложно поверить, но мы тоже дышим воздухом и ходим на работу. Прям как нормальные.        — А сколько у тебя было девушек?       Стрелка всё-таки получилась неровной из-за дрогнувшей руки. Выругавшись про себя, Джейн потянулась за ватными палочками. Рыжеволосая девушка, стоящая в проёме двери нетерпеливо постукивала пальцами по белой плитке. «Ну уж нет, пусть дождётся, пока линия не получится идеальной», — не без злорадства решила про себя Джейн, медленно выводя стрелку заново. Раззадоривать любопытство Квин ей казалось забавным.        — Не то, чтобы я веду список, но несколько, — намеренно уклончиво ответила она, осматривая свой макияж с разных сторон, и, вновь повернувшись к собеседнице, сжалилась — Наверное, три или четыре, смотря, что ты имеешь ввиду под «было».        — Ого, так много! — вырвалось у девушки, но она тут же одёрнулась, снова смутившись, — То есть, не много, конечно, просто у меня было меньше… парней. А сколько у тебя было парней?        — «Было»? — с усмешкой переспросила Джейн, пытаясь расчесать спутанные волосы.        — Ну ты поняла, я имею в виду, с кем ты спала.       Волосы, привыкшие быть либо в свободном полёте, либо в тугом пучке, никак не хотели укладываться, а Квин всё не давали покоя вопросы, которых она стеснялась куда больше, чем сама Джейн.        — Надо стричься, да? — вслух спросила она саму себя.        — Определённо, — ответила Квин, подойдя чуть ближе и критично осматривая отросшие рваные концы чёрной шевелюры.       Джейн решительно выдвинула ящик тумбочки и достала оттуда большие ножницы, тут же зачесала волосы на пробор и парой резких точных движений обрезала лишнюю длину.        — По правде говоря, ни одного.       Квин стояла оторопевшая, приоткрыв рот и широко распахнув свои наивные глаза, и художнице оставалось только гадать, что её поразило больше — манипуляции с волосами или ответ на столь интересующий вопрос.        — Я давно так стригусь и ещё не умерла, кажется, — на всякий случай поспешила она успокоить девушку.       Впрочем, она быстро взяла себя в руки, и её настроение вернулось в прежнее игривое русло. Видимо, её жгучее любопытство наконец-то было удовлетворено.        — Ты ненормальная, но тебе идёт так одеваться, — сделав ещё один шаг ближе, Квин одёрнула край бархатной юбки, и на мгновение Джейн почувствовала, как мизинец случайно коснулся её голого бедра, — Оставь его себе.       Ещё одно неловкое мгновение — их взгляды встретились, и на щеках миниатюрной нимфы снова выступил румянец, но она тут же отвела глаза и попятилась к двери. Какая-то странная перемена произошла в её заигрывающем настроении буквально за пару секунд. Не говоря ни слова, она торопливо вернулась в комнату и схватила с кресла свою маленькую сумочку, намереваясь уйти. Её движения были необычно резкими и нервными. Джейн смотрела на это, оперевшись о дверной косяк и сложив руки на груди, не до конца понимая, что происходит.        — Спасибо за платье, — сказала она, когда гостья уже подходила к лестнице.        — Не стоит, - почти грубо бросила Квин, пряча глаза где-то в районе своих босоножек.        — Хочешь, подвезу тебя?        — Меня отвезёт мой жених, — выпалила Квин, и, чуть замешкавшись, торопливо удалилась. Джейн услышала, как гулко хлопнула дверь на первом этаже. Квин так привыкла флиртовать, что решила опробовать свои чары на первой же знакомой лесбиянке? Что ж, возможно, для кого-то она действительно может быть существом с другой планеты.        — О, женщины! — пробормотала Джейн, и снова случайно бросила взгляд в зеркало. Всё-таки она чертовски хорошо сегодня выглядит и это вызвало прилив уверенности в себе. Откинув с лица непослушную прядь волос, Лейн, прищурившись, в последний раз посмотрела на своё отражение. «Я бы пошла с собой на свидание», — подумала она, и прошла в комнату, чтобы закончить сборы. До открытия ещё оставалась уйма времени, хотя, конечно, ей следовало быть пораньше — она ведь не только центровая фигура мероприятия, но и организатор. Определённо, Винсенту Лейну понравится то, что он увидит. Покопавшись в шкафу, она обнаружила пару чёрных гольф из плотного капрона, которые были — о чудо! — совершенно целы, как новые. Весьма довольная этим фактом, девушка натянула их на свои, пожалуй, излишне худые ноги, бормоча под нос звучавшую сквозь помехи (разумеется, тёплые и ламповые) песню, которая всегда ей нравилась. And what costume shall the poor girl wear To all tomorrow's parties A hand-me-down dress from who knows where To all tomorrow's parties       Под низкий хрипящий голос Нико, тонущий в шипении и треске видавшей виды пластинки, она на секунду представила себя девушкой с «Фабрики» Уорхола, собирающейся на богемную вечеринку с вином и опиатами. Ну уж нет, на её выставке не будет никаких афтерпати, как бы не уговаривала её Клэр, желавшая во что бы то ни стало привлечь новых художников. Пусть это и было в какой-то мере весело — но только на один раз. She'll turn once more to Sunday's clown And cry behind the door… cry behind the door… cry behind the door...       Последняя строчка припева всё никак не кончалась — а точнее, повторялась снова и снова. Джейн внезапно накрыла та самая смутная и противная волна, охватившая её утром — то ли от дурного сна, то ли от предчувствия чего-то ужасного. Заевшая пластинка зловеще повторяла своё пророчество, а игла беспомощно прыгала на одном месте. …cry behind the door… И внезапно голос умолк. Это Джейн выдернула провод из сети. Ну уж нет, никакие страхи не будут портить ей сегодняшний большой вечер, с этим она всегда может справиться сама.