Джейн молча лежала на кровати, задумчиво смотря в потолок. Как только входная дверь внизу захлопнулась, сон как рукой сняло. Дарья вернулась в её жизнь — неожиданно — и, сама того не подозревая, взорвала её мир, вытащила Джейн из помойной ямы, в которой та осознанно похоронила себя собственными руками, отряхнула и… Что делать дальше?
Вернуться в съёмную комнату и работать в магазине канцелярских товаров, как и раньше? Или в супермаркете, где, наверное, до сих пор сидит на кассе толстая мрачная Андреа? Снова бесконечная череда ожидания звонков, собеседований на ненавистную работу, врать-врать-врать «я хочу работать именно у вас», «продавец — это моё призвание», «ваша компания — лучшая в своём сегменте» и так далее. Ну, это всё не так важно, потому что хоть Дарья сейчас здесь, это не навсегда. Пусть так, но Джейн может заставить её захотеть остаться подольше. Должна заставить.
Она решительно встала с кровати и огляделась. Джейн не была здесь больше года, всё это время за домом никто не следил. Она планировала пережить тут пару ночей, после чего закончить своё физическое существование в надежде, что в следующий раз её душа выберет тело довольной толстой сонной кошки у какой-нибудь богатой леди, живущей в огромном особняке без мужа и детей. Но раз судьба распорядилась иначе, следует привести это место в божеский вид, чтобы по возвращении хотелось задержаться на лишних несколько дней. Джейн завязала волосы в пучок, нашла в ванной резиновые перчатки, глубоко вздохнула (убираться она не умела, а объём работы предстоял колоссальный) и принялась за дело. Начать решила с собственной комнаты. «Понадобится много мусорных пакетов», — подумала художница, перебирая ворох написанных за последние три года картин, и усмехнулась. Когда-то она думала, что эта бездарная мазня способна дать ей путёвку в жизнь. В топку всё это.
Кисти, краски, холсты — на это рука не поднялась. Всё-таки стоило немалых денег, можно продать какому-нибудь студенту или ученику художественной школы. На глаза попалась деревянная коробка масляных, двенадцать цветов. Подарок Трента. «Эти, пожалуй, сохраню. Хорошие краски».
Джейн старалась не допускать мысли о том, что Дарья, возможно, даже не придёт сегодня, ведь она вполне может пойти ночевать к родителям. Даже если и так, потом всё равно забежит, дабы спастись от назойливых родственников, и, может быть, захочет остаться. Хотя бы на ещё одну ночь, неважно. Занятая этими мыслями, Джейн сама не заметила, как быстро убрала свою комнату и, довольная результатом, отправилась оттирать некогда белый кафель в ванной.
«Наверное, я так ни на одной работе не старалась», — поймала она себя на мысли, завязывая последний мешок для мусора. Джейн открыла дверь, чтобы перетащить всё к мусорному баку, и с удивлением обнаружила, что уже темнеет. А Дарьи всё не было. Что ж, осталась кухня и… самое тяжёлое.
Джейн вздрогнула, открыв дверь в комнату Трента. Со дня его смерти четыре года назад она была здесь лишь однажды — именно тогда, восемнадцатого марта, в день встречи одноклассников. Она думала, если запереть комнату, то будет проще забыть, но нет, не забыла. И спустя четыре года сестра помнила тот день, когда не ответила на звонок брата.
— Надеюсь, ты простил меня, — тихо произнесла Джейн.
На полу валялся раскрытый фотоальбом. Снимков с родителями там только половина — как только Трент стал совершеннолетним, Аманда и Винсент Лейн покинули штат, чтобы покорять мир искусства, оставив младших детей на попечительство друг другу: Джейн было четырнадцать, и вся семья считала, что она достаточно взрослая, и что творческим детям полезно быть самим по себе. А Трент только окончил школу. В тот день, когда родители сказали, что уезжают, он накурился и проспал собственный выпускной. Несмотря на это, Трент никогда не жаловался, и в итоге они с Джейн справились. Они всегда справлялись, когда были вместе. Джейн закрыла альбом и положила на полку.
На чердаке нашлись картонные коробки. Диски, нотные тетради («Хм, Трент всё-таки был знаком с нотной грамотой», — удивилась Джейн), несчётное количество вырванных листов со странными стихами, видеокассеты, афиши «Мистической спирали» и групп с не менее мудрёными названиями, фотографии с репетиций — то и дело к горлу подступал комок, но она машинально складывала всё в одну большую коробку. Заклеено скотчем, подписано, забыто. Теперь кровать. Кровать и всё вокруг неё усеяно скомканными бумажными платками в красных пятнах. Кровь на простыне и наволочке. Судорожно сглотнув, Джейн надела перчатки и принялась отправлять всё это в мусорный мешок. Туда же полетели пакеты из-под чипсов, пластиковые бутылки, лекарства… Лекарств было немного — пара пузырьков каких-то микстур и начатая упаковка обезболивающих таблеток. Рука дрогнула, к глазам всё-таки подступили слёзы, но Джейн упрямо закусила губу. Это уже не ради Дарьи, она должна сделать это ради себя. Перешагнуть через страшную болезнь, забравшую последнего, кого она любила.
Одежду, разбросанную посреди комнаты, она просто сложила в шкаф. На ней был его запах, но также и запах смерти — этот страшный смрад спирта, гноя, запекшейся крови.
Вымыв и вычистив каждый уголок, Джейн открыла настежь форточку и с наслаждением вдохнула свежий воздух. Пусть этот ужасный запах выветрится. Постояв у окна несколько минут, она окинула комнату удовлетворённым взглядом — такое впечатление, что она была здесь впервые. Брат никогда не утруждал себя уборкой. Джейн ощутила невероятную усталость — она совсем забыла о еде и даже ни разу не присела за день, — с удовольствием растянулась на застеленной драным пледом кровати и почувствовала себя намного лучше. Пусть обветшалому дому требуется серьёзный ремонт, а не просто уборка, по крайней мере, отсюда не хочется бежать сломя голову.
***
Лёгкая, но цепкая и настойчивая рука, трясущая за плечо, заставила прийти в себя. Джейн вздрогнула и отпрянула: впервые за долгое время она просыпалась от чьего-то прикосновения.
— Хорошо, что я нашла тебя здесь. Думала, ошиблась домом или прошла через портал в параллельную Вселенную.
Всё тот же ровный, безэмоциональный тон, такой знакомый.
— Неплохой сюжет для второсортного научно-фантастического триллера, которые ты так не любишь.
«А игра стоила свеч», — пронеслось в черноволосой голове. Джейн с наслаждением потянулась. Её тонкий нос уловил невероятно аппетитный аромат, и живот, мгновенно среагировав, недовольно заурчал. Она и забыла, что не ела ещё сегодня.
— У тебя сегодня будет самый настоящий ужин, Джейн Лейн, — Дарья слегка улыбнулась уголком рта.
— Ого, — искренне удивилась та, не зная, что и сказать.
***
Я смотрела, как Джейн уминает за обе щёки куриное филе с картошкой, наскоро приготовленное мной на её преобразившейся кухне — мне хотелось её порадовать, но я и не думала, что простая еда, которую я привыкла готовить чуть ли не каждый день, вызовет у неё такой восторг. Джейн не была избалована заботой, в отличии от моего мужа, для которого временами приходилось придумывать что-то «эдакое», чтобы потом он с плохо скрываемой горделивой самоуверенностью замечал перед друзьями и коллегами (между разговорами о работе), что его жена не просто молодой одарённый учёный, но и прекрасная хозяйка.
Мы болтали с набитыми ртами, как в старые добрые времена. Я рассказывала про мучительный поход по торговому центру в компании Квин. Ей было интересно. Всё это, как ни странно, дало мне ощущение домашнего уюта. Возможно, всё благодаря тусклому свету, который скрывал обветшалость и заброшенность старого коттеджа. Когда мы покончили с ужином, Джейн, видимо, в благодарность вызвалась мыть посуду. Я пожала плечами в ответ: это, конечно, было на неё совершенно не похоже. Сама я занялась заполнением кухонных шкафчиков — оставался ещё один не разобранный пакет продуктов.
— Целый склад. Собираешься строить бункер? — услышала я насмешливый голос Джейн, который, не дождавшись ответа, добавил с наигранным безразличием — Или решила задержаться в Лондейле?
Очередная попытка обмануть меня провалилась. Враньё — не её конёк. Но я знала, что не могу давать ложных надежд.
— Я останусь до следующих выходных.
Стараясь не смотреть на подругу, я продолжала разбирать пакет. Джейн нужно самой строить свою жизнь, как бы я её ни любила. Да и я не всесильна. Я всего лишь одно светлое воспоминание из её школьного прошлого.
На дне пакета были какие-то рекламные буклеты. Рука уже потянулась отправить их в мусорное ведро, но на глаза попалось выделенное жирным шрифтом имя — Джулиан Барнс. Имя это было мне знакомо. Я помнила, как в выпускном классе Джейн купила за двадцать пять долларов альбом его репродукций в местной сувенирной лавке, где продавались всякие безвкусные безделушки с символикой Лондейла. На то, что я запомнила это имя было несколько причин: во-первых, я искренне удивилась, что хаотично размазанная по холсту краска может продаваться за такие бешеные суммы (на некоторых «шедеврах» были указаны начальные цены для аукционов), во-вторых, ещё больше меня поразило, что Джейн потратила на фотографии этой беспорядочной мазни пятилетнего ребёнка двадцать пять долларов, ну а самое большое недоразумение у меня вызвал её восторг от этих картин («Смотри, он вырос в Лондейле, но не просто не покончил собой, а стал одним из самых влиятельных художников Америки!»). Словом, я ничего не понимаю в современном искусстве, но что-то остановило мою руку, которая уже собиралась отправить улыбающееся фото мистера Барнса на рекламном буклете в мусорное ведро.
— Джейн, в субботу будет художественная ярмарка.
— Да, и что? — равнодушно промычала она. — Снова требуются аниматоры в «Волшебный мир орехов»?
Она подошла ко мне, вытирая мокрые руки полотенцем.
— О, Андреа всё равно кладёт эту дурацкую рекламу в пакеты. Я как-то просила её этого не делать.
— Барнс организовал художественную ярмарку в Лондейле.
— Барнс?
Это имя заставило её с большим вниманием отнестись к буклету. Я посмотрела на неё, и тут у меня внутри что-то щёлкнуло. Ещё минуту назад я была уверена, что не смогу помочь Джейн что-то изменить в её жизни, но стоило мне увидеть, как судорожно сжались её пальцы, как напряжённо нахмурился её лоб… Я определённо не верю в судьбу, но я знаю, что однажды у Джейн Лейн должен появиться шанс. И то, что я остаюсь здесь до конца недели, и то, что ярмарка проводится в торговом центре в эту субботу — всё это теперь приобрело новый смысл.
— Думаю, тебе стоит расчехлить свои кисточки и поучаствовать в ярмарке.
