Рожденные революцией

- А-А-А-А! – крик, вырвался из воспаленной глотки, огненными пузырями раздирая гортань. В сжатых легких совсем не оставалось воздуха, но крик, переходящий в утробный вой, не прекращался ни на миг, Гаррету казалось, что это вопит, сгорая и корчась в бесконечной агонии его душа. Что расплавленная сталь, просачивается сквозь его поры, превращая кости, мышцы, связки в обугленные головешки. И молил только об одном – что бы как можно скорее уже пламя уничтожило обнаженные нервы, то – что В НЕМ может чувствовать эту адскую БОЛЬ. Что бы это ЧТО-ТО… позволило ему, наконец, взорваться, умереть, и осесть на землю прахом – остывающим пеплом. Он горел. Как, чёрт возьми, такое возможно!? Крик бился о стены и вибрировал, не находя выхода из каменной ловушки. Периодически молодой человек терял сознание, но даже тогда, где-то за гранью ощущений, где-то глубоко на дне, даже глубже… он все равно знал, что ГОРИТ. Горит, проваливаясь в проклятую огненную бездну. Поначалу было только так. Спустя какое-то время Гаррет осознал, что характер боли изменился. Осознание – это было первым, что выдернуло его на поверхность из глубин ада. Он осознал, что умер, потому что сердце – его сердце заходящееся в неудержимом, яростном галопе, вдруг споткнулось. И остановилось, глухо толкнувшись в ребра. Темнота. Тишина. Он захрипел, вбирая сквозь сцепленные зубы отдающий затхлым подземельем воздух. Был страх. Парализующий. Страх агонии. Страх конца. Этот страх ни шел ни в какое сравнение с тем умиротворенным, полусонным состоянием, с каким он принял собственную смерть в старом сенном бараке во дворе монахов-фельянов. Когда это было? В прошлой жизни? Почему он обречен умирать заново? Умирать ТАК? Или он уже умер, и это его загробная участь? Гореть и задыхаться в преисподней? За что? За какие грехи? За то что при жизни сгорал и задыхался от ненависти? Видимо это самый очевидный ответ из всех очевидных… Не слишком ли долго… для предсмертных размышлений? Гаррет рванулся. И вдруг ощутил, как впечатался затылком в каменную кладку стены. Камни захрустели, расходясь мелкими острыми трещинами под его лопаткми, скатываясь пыльной россыпью вниз. Его ладони с гулким стуком врезались в стену по обе стороны, так же вызывая странные метаморфозы с древним известняком, погружаясь в него легко, как в сливочное масло. Он сжал кулаки, легко вбирая в пригоршни каменное крошево, которое моментально превратилось в песок под его пальцами. Что-черт возьми-происходит? С ним? Наверху послышались осторожные шаги, скрадываемые толстым слоем почвы. Гаррет напрягся, из груди неожиданно вырвалось отчаянное рычание. Звук, который поразил молодого виконтом, потому что рождался не в НЕМ, в каком-то другом существе, чутком, неимоверно возбужденном, настороженном, и озлобленным, как загнанный зверь. Что-черт возьми-происходит? - Я не причиню тебе вреда, – спокойно сказал этот кто-то. Совсем не громко, но Гаррет, как ни странно, смог расслышать малейшие оттенки интонации, и даже незначительный, почти неуловимый акцент говорившего. - Ты позволишь войти? - в ответ последовала лишь напряженная, давящая тишина. Виконт не мог ответить – его сознание не вмещало быстроты собственных реакций - мысли его метались под черепной коробкой огромной стаей напуганных птиц. Так много… ВСЕГО. Еще больше вопросов без ответа. А еще… ЖАЖДА. Она полыхнула диким огнем, опаляя гортань, сводя судорогой слипшееся сухое горло. Карлайл медленно спустился вниз. Он старался не производить резких движений, что бы не нервировать новорожденного, чье лицо бледным тревожным пятном застыло в темном углу подвала. Яростный, почти лишенный рассудка взгляд исподлобья, словно приклеился к фигуре блондина, жадно улавливая любое его перемещение. - Кто ты? – хрипло выплюнул вампир, и замер, будто громом пораженный, не узнавая свой голос. Разве могли эти чужие, сторонние звуки, вырывающиеся из переплавленных связок, быть его голосом? Карлайл в успокаивающем жесте вытянул руки, демонстрируя незнакомцу раскрытые ладони: - Все хорошо. Успокойся. Я пришел помочь тебе. Вампир заметался. Его движения были панически резкими, рваными. - Ш-ш-ш, - Каллен сдвинулся еще на пару сантиметров в его сторону. Глаза его излучали настороженность и сочувствие. Воспоминания о собственном мучительном перевоплощении были еще очень свежи в его памяти. Парню на вид было лет двадцать, и блондин был немногим старше его, когда… Карлайл судорожно вздохнул, когда перед глазами во всей красе встали разрозненные, но такие яркие картины: треск факелов, собственное сбивчивое дыхание – он – молодой, полный сил, быстро оторвался от группы людей, кипящих праведным гневом, преследующих нечисть. Он возглавлял этот отряд. Он был обязан. Обязан оправдать доверие отца. Отец! Горькая липкая жижа – как болотная трясина всосала разум Карлайла, окуная в смердящие черные воды обиды. За что? Когда удирающий старик вдруг неожиданно остановился, а затем бросился на преследователя и вспорол острыми зубами кожу на его шее. Карлайл не успел даже удивиться и почти не почувствовал боли. Боль пришла позже. БОЛЬ. Когда он горел трое суток в темном, сыром подземелье, почти таком же как это – никого не было рядом, кто мог бы поддержать его. Объяснить. Утешить. Отец хотел собственноручно уничтожить его. Карлайл не знал, кем был при жизни этот парень – может отъявленным негодяем? И тогда… Тогда сейчас он попытается свернуть ему шею и сбежать. Что бы убивать. Что бы насытиться. А может… - Я умер? – выкрикнул новорожденный – Черт возьми! Я умер? Он пытается мыслить. Пытается найти объяснение… Это хорошо. Значит можно надеяться, что он совладает с собой. - Ты стал бессмертным. – Вот так. Только факты. Беспристрастные. Голые. Как округлые валуны, вылизанные тысячелетним морем до идеальной формы. Карлайл знал, что этот ответ в доли секунды породит в голове вампира миллион других вопросов. И он готов был терпеливо ответить на все. Если тому хватит силы воли, что бы перебороть жажду, что бы постараться обуздать свою сущность. - Что это значит? – доктор Каллен видел, как в новорожденном закипает гнев, оттого, что он не может пока осознать все произошедшие с ним перемены. Еще немного и парень сорвется. В радужке его глаз сверкала собственная алая кровь, но глаза быстро темнели, наливаясь страхом и неосознанным пока желанием вцепиться кому-нибудь в глотку. - Ты должен выпить это, – вместо ответа Карлайл достал из заплечного холщевого мешка большую стеклянную бутыль, в которой плескалась темно-бардовая вязкая жидкость, походившая на крепленое густое вино, как минимум – полувековой выдержки. Стекло не позволяло новорожденному различить запах крови, но он жадно облизнул пересохшие губы, расслышав влажное бульканье в хрупком сосуде. Неуместная аналогия с голодным младенцем, тянущимся к материнской груди, заставила Карлайла изогнуть губы в горькой ухмылке. Новорожденный в мгновение ока опорожнил пятилитровую емкость, слегка поморщился: - Что это? - Кровь. - Еще, – требовательно прохрипел он. Карлайл протянул ему еще одну такую же бутыль. И ее вампир прикончил, кажется в один глоток. Посеревшее лицо с острыми скулами немного расслабилось, синева ушла из напряженно сжатых губ. Теперь он готов был слышать. Карлайл внимательно наблюдал за состоянием новорожденного: его дыхание было сбивчивым - он все еще, интуитивно, пытался наполнить свои легкие воздухом. Не понимая – это абсолютно не нужно теперь. По подземелью расплескался терпкий дразнящий запах. Тонкие ноздри его непрерывно подрагивали, Однако, блондин оставался совершенно спокойным. Весь его облик выражал участие и доброжелательность. И постепенно, парень заражался этим спокойствием, впитывая непреклонную уверенность странного посетителя. - Что ты помнишь? – вопрос Карлайла застал Гаррета врасплох. Доктор Каллен знал, что значит это застывшее недоуменной маской выражение на лице молодого вампира. Человеческие воспоминания были мутными, для него, как неясные блики на темной воде в пасмурный день. Брови новорожденного, надломившись, сошлись к переносице. Под тонкой, бледной кожей прикрытых век, судорожно заметались глазные яблоки. Карлайл отметил, что перевоплощение привнесло отпечаток аристократизма во внешность этого человека, чуть резче обозначив утонченность в чертах его лица. Растрепанные пряди русых волос обрамляли лоб, спускались на высокие скулы… падали к упрямо вздернутому, волевому подбородку… кем же он был? - Луиза! – воскликнул вампир, широко распахивая глаза. – Я должен спасти ее! – он резко подался вперед, но Карлайл успел перехватить новорожденного. - Постой! Тебе нельзя сейчас… к людям. Гаррет отшвырнул блондина к стене, легко, как невесомую щепку.Карлайл понимал, что не сможет остановить превосходящего его в силе новорожденного. Оставалось взывать к его разуму: - Ты убьешь ее! – выкрикнул он. Вампир отреагировал мгновенно: ухватив Карлайла за горло он впечатал его в стену, приподнимая тело на вытянутой руке. Он рычал, а Каллен, чувствовал, что пересчитал все камни в кладке своими позвонками, сквозь ткань костюма. – Ты должен научиться справляться со своей жаждой! – сдавленные сиплые звуки прокатились под кожей шеи, отдаваясь дрожью в ладонь Гаррета. Он ослабил хватку. Ступни Карлайла коснулись твердой поверхности. Кажется сказанные им слова смутили и ошеломили новорожденного. - Ты пил кровь животных… человеческая… кровь более привлекательна для… таких как мы. - Для таких?.. - Для вампиров. – Это оказалось слишком. Слишком нереально, что бы Гаррет вот так сходу поверил в то, что он стал ТАКИМ. -Тебе нужно время, что бы совладать… со своей сущностью. – Карлайл снова говорил тихо и уверенно. Пытаясь внушить собеседнику спокойствие. - Но… я ДОЛЖЕН спасти ее, - смятение отразилось в прищуренных глазах новорожденного. - Расскажи мне все…э-э - Гаррет. Меня зовут Гаррет Клод Де Вержи. – ответил вампир. -Де Приньен? Маркиз Де Приньен? – Карлайл заметно напрягся примерно в середине рассказа Гаррета. - Ты что-то знаешь о нем? – Де Вержи встрепенулся, чутко уловив встревоженную интонацию Каллена. Тот однако, промолчал. Дело осложнялось. Значило ли это, что Феликс целенаправленно искал этого человека, что бы уничтожить его? Успел ли он проникнуть в Тюильри, что бы свести счеты с девушкой? С него станется… - Оставайся здесь, – Карлайл решительно поднялся, - я постараюсь узнать, что случилось с Луизой. Гаррет, кажется, поверил ему. В любом случае, иного выхода, кроме как довериться Карлайлу, у него не оставалось. Окружающая действительность походила на бред сумасшедшего. На удушающий ночной кошмар, который все никак не закончится, вытягивая последние остатки разума, вымораживая душу, закручивая нервы тугой, звенящей от напряжения, пружиной… - Хорошо. Когда ты вернешься? - Скоро, – пообещал Каллен. Он ушел, оставив Гаррета в мрачном подземелье, раздавленного, встревоженного, пораженного. Карлайл знал, что время все расставит на свои места. У виконта теперь достаточно его – времени. Целая вечность, что бы осознать и принять как данность, все что произошло с ним в жарком августе 1792 года.