Рожденные революцией

Гаррет яростно пришпорил скакуна, но тот лишь вздыбился и громко заржал, с морды животного слетали хлопья белой пены, и жеребец из последних сил сопротивлялся неуемному всаднику. - Но-о! Пошел! – едва удержавшись в седле, виконт приложил непокорную скотину кнутом по разгоряченной, липкой холке. Жеребец, наконец, подчинился и снова помчался галопом, запрокинув кудлатую голову с прядущими острыми ушами на правый бок. Виконт прижался к его шее, смягчая сопротивление воздуха. Кажется, он не замечал ничего вокруг – ни изнуряющей жары, ни жажды, ни голода… ни того, что его конь вот-вот упадет без сил, загнанный беспощадной долгой скачкой.. тогда останется только одно – пристрелить несчастное животное… Почти месяц они беззаботно жили в предместье – граф Де Вержи так и не объявился в своем имении, хотя Гаррет и посылал отцу официальное извещение о своем прибытии и намерении обсудить дела. Коротая время, молодой виконт, который недавно отметил свое двадцатилетие, охотно принимал участие в размеренной и несуетной жизни предместья, которая казалось ему сказочным оазисом, не тронутым безжалостными щупальцами революции. И хотя крестьяне не прочь были поточить лясы о том, о сем, но виконт, не поддерживал этих политически окрашенных бесед, предпочитая развлекаться по-другому. Хватит с него уже всяческих «обществ» и кружков. Присутствие в его жизни Луизы не то что бы ослабило его патриотизм – вовсе нет, просто сейчас он отдыхал душою, чувствуя, что становится сентиментальнее и мягче, «как кусок сливочного масла в печи» - с улыбкой думал Гаррет, но это блаженное состояние устраивало его в полной мере – он и не хотел сейчас ничего иного… Манон раз в два дня присылала им съестного, но Гаррету доставляло неимоверное удовольствие добывать пропитание самому: он частенько отправлялся с мальчишками на рыбалку, или на охоту с мужиками. Ему было отрадно видеть, как радостно суетятся няня и Лу, когда он приносит свои трофеи. В тот злополучный день он так же - в счастливом неведении и предвкушении сытного и вкусного ужина, возвращался с охоты. Он отсутствовал уже больше суток и изрядно соскучился по Луизе… Еще издали Гаррет почувствовал ощутимый укол тревоги – тишина и безлюдность в предместье в такой час казались странными. Пустив лошадь во весь опор он в считанные минуты добрался до дома кормилицы и оторопел, не в силах пошевелиться и не веря своим глазам: дверь была сорвана с петель с нечеловеческой силой. Дверной косяк из крепкого старого дуба был просто выбит, словно кто-то поработал мощным тараном… Но кто? Что все это значит, черт побери! Очнувшись, он поспешил внутрь: в доме было все перевернуто вверх дном и разрушено… а старая няня… эта добрая, простая женщина, заменившая ему мать – она была мертва. На лице ее застыло выражение крайнего ужаса, а посиневшие губы исказились в беззвучном теперь крике. Что могло ее ТАК напугать? Боже! Где же Лу? Что случилось? – виконт бестолково метался по дому, по двору,.. пока не сообразил броситься с расспросами к соседям. Перепуганные крестьяне рассказали ему, что вчера вечером в предместье явился отряд из двенадцати королевских гвардейцев. Возглавлял его грозный господин, с ним был еще один, похожий на дьявола. При воспоминании об этом странном всаднике, закутанном в темный плащ, крестьяне истово и размашисто крестились и глаза их наполнялись суеверным ужасом. Гаррет узнал, что чужаки связали и увезли девушку, и разыскивали его, избивая всех подряд и устраивая немыслимые погромы. Но даже не пытки и допросы так напугали людей, и не страшное ранение, которое нанес господин старому Францу, который бросился, было на помощь, Луизе, и был пронзен насквозь шпагой…нет. Их страшило то, что дьявол, который за все время не произнес ни одного слова, и никто толком не помнил его лица - может вернуться. - Кто они, Гаррет? – шепеляво спросил столяр Жозе, лишившийся передних зубов, - что им от тебя нужно? - Мне нужен жеребец! – вместо ответа решительно потребовал бледный виконт. Он и сам плохо понимал что произошло и знал только одно – его любимая в опасности. Крестьяне засуетились, кто-то бросился к конюшне. Мало помалу в голове прояснилось, и Гаррет догадался, что этот «благородный» господин, явившийся с целым отрядом головорезов за Лу некто иной как ее несостоявшийся жених, будь он трижды проклят! Больше – некому. «Но откуда, черт побери, маркиз узнал где она?» - виконт почувствовал, что озноб прокатился волной мурашек по телу, и липкий вязкий страх сжал сердце, будто холодная ядовитая змея, медленно вобравшая свою жертву в смертельные объятья. «Он страшный человек, Гаррет…» - говорила Луиза. Значит, она знала о нем что-то такое, о чем Гаррет и не догадывался. И боялась – это очевидно… И что же он сделает с ней сейчас? Когда узнал, что сбежавшая невеста предпочла ему другого?.. Виконт сжал ладонями виски, пытаясь вытеснить из сознания ужасающие картины. «Я должен торопиться, – твердил он себе. - Все еще можно исправить… если он не убьет ее по дороге…» - тут же подсказывало живое воображение, рисующее отвратительные сцены насилия. «Де Приньен.. - он с ненавистью выплюнул имя своего неожиданно обретенного врага вскакивая в седло. – Я из-под земли тебя достану, клянусь!» Дорога вилась пыльной белесой лентой, виконт мчался по ней, не замечая более красот раскинувшихся по обе стороны пышных пейзажей,– июль вступил в свои права, расцвечивая пестрыми красками все вокруг. Это буйство природы было, несомненно, очаровательным, но Гаррет спешил. Тревога вытеснила все чувства и мысли – она звенела туго натянутой струной, и заставляла его все крепче сжимать поводья, все яростнее пришпоривать жеребца. - Вперед! Впе… - вдруг небо с землей резко поменялись местами. Если бы виконт не потерял сознание, крепко приложившись головой о землю, он понял бы, насколько отчаянным и безвыходным стало его положение в этот миг: жеребец, завалившись на бок, всей тяжестью своей туши обрушился ему на ногу, намертво застрявшую в стремени. И в этот момент его голень хрустнула, ломаясь, под этим страшным гнетом, как сухая ветка. Но ему было все равно – в своем внезапном забытьи Гаррет не осознавал ничего и не мог выбраться из-под загнанного скакуна, который бился, тщетно пытаясь подняться. Но крупное, лоснящееся от пота, тело свело жесточайшей судорогой и наконец, спустя четверть часа, животное затихло, и только крутые бока, еще некоторое время тяжко вздымались и опадали в такт хриплому, прерывистому дыханию. *************************************************** Эта карета была, несомненно, комфортнее чем тот фиакр, в котором Луиза и Гаррет весной бежали из Парижа: широкие, удобные скамьи оббиты красным бархатом, из той же ткани были выполнены и плотные занавеси на окнах, собранные и подвязанные изысканными золотистыми шнурами с тяжелыми кистями. И снаружи и изнутри наличествовали вензеля и фамильный герб маркиза Де Приньена. Но эта просторная, шикарная карета оказалась не просто тюрьмой – камерой пыток для Луизы Бланшар. Нет, маркиз не избивал ее, не мучил – пока он только спокойным, ледяным тоном рассказывал девушке о грядущих переменах в ее жизни. Но от этих -тихих, лишенных эмоций слов, у Луизы заходилось сердце… они казались ей ужаснее, чем любое изощренное наказание. - Вы посмели обесчестить мое имя, мадмуазель – Лу зажмурилась. Почему она решила, что такой человек как маркиз – жестокий, беспринципный солдафон, так пекущейся о своей безупречной репутации при дворе, запросто смирится с ее побегом? Почему не рассказала Гаррету о том, что из себя представляет этот «жених»? Маркиз с некоторым отвращением и, в то же время, с жадным любопытством рассматривал свою пленницу. Он походил на натуралиста, брезгливо обрывающего лапки насекомому. – Посмотрите мне в глаза – приказал он. Девушка вскинула голову, с вызовом глядя в его льдистые, чуть навыкате как у мороженого судака, глаза. Она не могла говорить – рот был заткнут плотным кляпом. Запястья крепко связанных за спиной рук онемели и уже не чувствовали боли. И хотя маркиз прекрасно понимал, что девушка на полном скаку, под пристальной охраной целого отряда гвардейцев не сможет скрыться ни при каких обстоятельствах, и в таких мерах предосторожности особой нужды нет, все же он не мог отказать себе в этом удовольствии – лицезреть ее страх, ее покорность и унижение. «Жалкая… ничтожная тварь» - говорил его колючий взгляд. Луиза не выдержала и отвела глаза, не в силах видеть как он наслаждается своим превосходством, своей безграничной властью над ней. Тонкие ноздри похитителя нервно подрагивали, пожалуй, маркиз не отдавал себе отчета в том, что вид этой связанной, растрепанной и несчастной девушки, похоже, будоражил его звериное естество, но брезгливость взяла верх, и он поборол свою похоть, предпочтя моральное насилие - физическому, хотя и продолжал плотоядно рассматривать волнующую ложбинку, выглядывающую из глубокого декольте белоснежной крестьянской блузы. - Ваше недостойное поведение не должно бросать тень на мою репутацию – жесткий хлыст уперся в подбородок Луизы, вынуждая смотреть ее прямо перед собой. – Вы согласны? – Лу молчала. Де Приньен продолжил свой устрашающий монолог: - Вы что же, полагали, что я терпеливо буду сносить пересуды в обществе о том, что моя невеста сбежала? Как последняя продажная девка? Погналась за пылким юнцом, забыв про стыд и совесть? – глаза его, кажется, стали еще светлее, зрачки сузились до крошечных черных точек. Лу молчала, опустив глаза долу. – Посмотрите на меня! – приказал маркиз. Тонкий конец хлыста впился в беззащитное нежное горло, отчего Лу поперхнулась, а Де Приньен, добившись послушания, продолжил вещать все тем же бесцветным, холодным тоном: - Я женюсь на вас, хотя видит Бог – это омерзительно, – он сделал паузу, что бы она прониклась таким немыслимым благородством. – В свете все убеждены, что вы отправились на юг, поправлять свое хилое здоровье – маркиз критически осмотрел девушку с ног до головы, убеждаясь, что за последние два месяца она действительно посвежела и похорошела. – Так что ваши мнимые болезни, сыграли мне на руку. Ну, и тетушка ваша далеко не глупа и весьма расторопна – самодовольно добавил он. Лу поморщилась. - Хотите знать, что будет далее? – от такой любезности сводило скулы. – Я не притронусь к вам – порочной, грязной девке… Я подожду – тонкие губы растянулись в хищной ухмылке, выдавая некое оживление маркиза. Он несомненно был доволен уготованной беглянке участью, которую был намерен вершить медленно и со вкусом. – Да. Подожду… что бы убедиться, что вы не понесли от своего милого дружка. А если понесли… - он приблизил свое лицо к ней, и Луиза почувствовала его несвежее дыхание, - тогда будет гораздо интереснее… - он откинулся назад и со скучающим видом уставился в окно: - Вас ждет монастырь… А ублюдку я дам свое имя и титул… но каждый день…он будет расплачиваться за ваши грехи, до тех пор пока не возненавидит ту, что произвела его на свет… Каждый божий день он будет слышать, что его мать – шлюха! – последние слова маркиз процедил с такой злостью и ненавистью, что Лу невольно отшатнулась и зажмурилась, ожидая удара хлыстом. Сердце ее затрепыхалось, как пойманная в силки птаха, а желудок скрутило так, что она еле оправилась от подкатившего приступа тошноты. Кроме того, девушка вдруг ощутила, как груди ее, стянутые веревками будто отяжелели – их ломило с немыслимой силой, отчего по телу распространялся странный жар, а соски, стали вдруг настолько чувствительными, что казалось, будто в них впиваются острые ледяные иглы. Луиза очень живо представила себе маленького, беззащитного кроху – сморщенного, с насупленными, едва намечающимися бровками… ощутила теплоту его почти невесомого тельца, прижатого к груди… это было так… волнующе, необыкновенно… несмотря на свое плачевное состояние, она почувствовала, что отдала бы все на свете, лишь бы испытать этот миг безмятежного счастья… но вот – сильные безжалостные руки выдирают малыша, причиняя ему боль и страдание. Забирают его навсегда… и он кричит… заходится в крике, маленький, испуганный… родной… Она яростно замотала головой, из глаз брызнули отчаянные слезы. Луиза не знала еще… не могла определить – носит ли она под сердцем ребенка? Но разве это не закономерный финал их с Гарретом любви? Разве не ради этого их ночи были наполнены такой страстью и обожанием? А если… Нет! Нет! Она не могла допустить, что бы этот изверг ТАК поступал с ее малышом – мысли девушки сбивались и кружились, складываясь как в страшном калейдоскопе в самые уродливые и ужасающие картины, за какие-то доли секунды показывая ей роковую судьбу, ожидающую ее первенца. В конце концов, она не выдержав напряжения, рванулась к двери, намереваясь выброситься из кареты на полном ходу, что бы покончить со всем разом. Ей, связанной и ослабевшей это не удалось. Девушка лишь больно ткнулась лбом в стекло, и неуклюже завалилась на колени. Маркиз железной хваткой сжал ее предплечье, и с силой швырнув обратно на скамью, коротко замахнувшись, ударил хлыстом, на нежной коже плеча тут же вспухла яркая розовая полоса. Он замахнулся было еще, но тут произошло нечто странное, что Луиза никак не могла понять: - Я бы воздержался, маркиз, – прошелестел тихий голос, почти одновременно с тем, как по карете пронесся порыв прохладного сквозняка. – Если, конечно, вы хотите довести ее до Парижа живой, - незнакомец улыбнулся краешками губ, пристально глядя на Луизу. Тонкие ноздри его трепетали, словно он принюхивался к чему-то необычайно притягательному и влекущему. Луиза не помнила – присутствовал ли он при разгроме в предместье. Тогда она мало чего заметила – слишком быстро ее скрутили и бросили сюда, словно в клетку. «Откуда он здесь взялся?» – недоумевала девушка. Складывалось полное ощущение, что этот неожиданный защитник материализовался прямо из воздуха. В полумраке кареты его глаза казались, отчего-то, рубиновыми. Лу поначалу решила, что это внутреннее убранство кареты - сплошь состоящее из темно-красного бархата так странно влияет на ее восприятие… но ведь глаза маркиза по-прежнему оставались льдисто-голубыми… - Это мое дело! – прорычал Де Приньен, но по тому как он был насторожен и бледен, Луиза догадалась, что он тоже опасается своего необычного спутника. - Дело ваше, маркиз, – усмехнулся красноглазый, - но я вас предупредил. – В следующее мгновенье он исчез. Словно его и не было в карете. Луиза растерянно сморгнула… неужели, ей все это привиделось? Но раздавшийся позади шум, короткие вскрики и яростное ржание лошадей, возвестили о том, что произошло что-то ужасное. Маркиз молчал. Он знал, что по возвращении не досчитается некоторых из своих гвардейцев. Но выяснять отношения с этим… существом - иного слова он не находил, ему было несподручно. Похоже, он только сейчас начал догадываться, что связался с кем-то или чем-то превосходящим его по силе и могуществу в разы… и ему ничего не оставалось, корме как признать этот необъяснимый факт. Последующий путь проходил в полном молчании, наполненном для Луизы тягостным предчувствием неизбежных мучений, а для маркиза осознанием того, что его триумф омрачен тем, что он впал в зависимость, от странных господ, и вынужден будет расплатиться за содействие. Вот только какой ценой? Если король – всего лишь разменная монета, ничтожная пешка в их игре, то… маркиз нервно сглотнул горькую, тягучую слюну, и проклял тот день, когда Луиза Бланшар сбежала из Парижа, заставив его потерять самообладание… вслед за которым, он, похоже, может потерять и свою голову.