*** 05 января 1686…
Стояло ранее утро. Одно из редких в последнее время, когда Мэри себя прекрасно чувствовала. Левой рукой она поглаживала заметно округлившийся живот, еле слышно напевая:Ночь, как птица, взъерошена: Упорхнет сгоряча Той же шалью, что брошена, Как щедрота с плеча. Но останется ниточка: Так, сама по себе Как мечта о несбыточном, Памятью о тебе*
Солнечные лучи преломлялись в стекле и падали на лицо нежившейся в постели Мэри, напоминая ей другое утро. Девушка улыбнулась, отчего в уголках ее глаз выступили крошечные слезинки. - Он вернется, стоит лишь немного подождать. Совсем чуть-чуть… Одна из соленых капель покатилась по переносице к губам. Мэри приподняла было руку: вытереть ее. И тут же прижала обратно. Что-то шевельнулось в ее утробе. И еще… Еще! Слезы катились по ее щекам, а Мэри улыбалась, не обращая на них внимания. «Все будет хорошо» - внезапно решила она. Родится мальчик. Такой же смелый, как и Джон. Ее… Их плоть и кровь! Яркое, наполненное жизнью и не скрытое ни единым облачком солнце молчаливо поддерживало девушку, всем своим видом подтверждая: "Все будет хорошо" Раздался стук в дверь, и на пороге появилась Титуба. - Госпожа, вы сегодня останетесь в постели? - Отнюдь, - быстро вытерев слезы со щек, Мэри спрыгнула с кровати, удивляясь про себя, с чего это последние месяцы ей было так плохо. – Я хочу прогуляться по рынку. Сегодня ярмарка, ожидаются новости с поля боя. Мэри скинула ночную сорочку, не испытывая перед Титубой смущения за свою наготу и не пытаясь, как прежде, прикрыть живот ладонями. Ее радостное волнение не могло укрыться от горничной. Мысли служанки, в отличие от старшей хозяйки, не ограничивались думами о новом муже и его внезапно обнаружившейся привычке во время дурного расположения духа поднимать руку на жену. - Вам стоит успокоиться, госпожа, - умиротворяюще произнесла индианка, осторожно шнуруя Мэри корсет и укладывая юбку, вновь ставшую слишком узкой. - Я спокойна. Убрав волосы под чепец, как было принято у молодых невинных особ, Мэри вышла во двор и зашагала на рыночную площадь, где уже собралась толпа. Помимо лотков с мехами, слишком теплых для нынешней мягкой бесснежной зимы и домашней утварью, здесь имелись прилавки с древними книгами, привезенными из самой Европы, церковными кропилами, изящными подсвечниками и высокими глиняными сосудами, из которых отчетливо веяло ладаном. Но главное – Гвен, уже пожилой мужчина с поседевшими волосами и давно потухшими серыми глазами – глашатай. Он выглядел гораздо старше своих сорока с лишним лет, быстро состарившись оттого, что близко к сердцу принимал происходящее в Салеме и за его пределами, а дурных вестей всегда было больше, чем полных надежд. Мэри ускорила шаг, замечая Гвена и надеясь, что ему что-то известно о Джоне. Но, вероятно, не увидев приближающуюся к нему девушку, глашатай юркнул в толпу и мгновенно затерялся в ней. Мэри хотела кинуться за ним, но была перехвачена Джорджем Сибли. Жирный боров цепко ухватил ее за локоть, и вырваться не было никакой возможности. Скороговоркой произнеся привычное: «мир вам», Мэри, даже не поглядев на Сибли, начала выискивать Гвена. Но он, как назло, в один миг куда-то исчез. Такого пренебрежения к своей персоне Сибли потерпеть не мог. - Гордыня – смертный… - начал он, но прервал себя на полуслове. По тонким змеиным губам поползла надменная улыбка. – Слышал, Джону Олдену удалось снискать славу бесстрашного воина. - Он здесь… в Салеме? – голос Мэри задрожал. - С чего бы? – Салемский глава намерено сделал паузу. - На войне с трупами разделываются быстро. Даже с трупами бесстрашных героев. * Текст песни Марины Самаркиной «Ночь, как птица, взъерошена...» - http://pesnibardov.ru/i.php?pesnya=19247