Песни Восточного континента

В тот год торговый караван, следующий в Аль-Харбу, вынужден был сделать непредвиденную остановку в трёх часах езды до пункта назначения. Детский плач, напоминающий больше мяуканье брошенного котёнка, доносился от изодранной когтями палаткой браконьеров, вокруг которой земля ещё не успела впитать свежую кровь, а тела тех, кого тигр не успел сожрать, ещё были тёплыми. Видимо, именно приближение каравана спугнуло тигра-людоеда, тогда ещё только начинающего свою кровавую охоту в тех местах. То, что жертвы тигра были браконьерами, стало понятно, когда в палатке обнаружили бивни слонов и шкуры буйволов, охота на которых была запрещена императором. Вторая находка только подтвердила это. Хотя, на самом деле, находок было две, и только потому, что обе они заливались плачем, половина второй находки, которую тигр волею случайности или счастливой судьбы, закатил в куст шиповника, была в итоге обнаружена. Это были девочки-ферре трёхмесячного или около того возраста, а их колыбели, забранные бамбуковыми решётками, только подтверждали, что их забрали из родного племени как ценнейшую контрабанду для Западного континента. Ферре, народ, похожий на смесь людского племени с племенем кошачьих, а, особенно, его женщины, обладающие хвостом и ушками, высоко ценились в борделях и в качестве прислуги. Учитывая их своенравный характер, несмышлёные младенцы ценились так, как не ценится даже слоновая кость, потому что их можно было воспитать исключительно для ублажения своих хозяев, не тратя время на укрощение строптивых, которое часто заканчивалось плохо. Тигр сломал планы браконьеров и чудом не тронул обеих малышек. Разве что заинтересовался одной - но её колыбель закатилась в куст шиповника, и тигр изрядно поранился, пытаясь достать лакомый кусок. Видимо, в этот момент шум каравана спугнул его, и для малышек всё закончилось хорошо. Та, что была в палатке, незамеченная тигром с самого начала, явно происходила из семьи уж если не знатной, то известной - потому что была укутана в одеяло с вытканными на нём пересмешниками. Та, которую нашли в кусте шиповника, была завёрнута в кожу, как заворачивают своих детей простые женщины-ферре. Кожа та хоть и была мягкой, но не была дорогой. Иными словами, все зацепки о происхождении детей сводились к одному одеяльцу с пересмешниками. К сожалению, в тот год чума из Руин Харихараллы в первый (да и в последний раз) вырвалась за пределы Руин и разнесла свою заразу в Саванну, достигнув даже Рокочущих перевалов. От полного вымирания ферре тех мест спасли иммунитет к заразе, оказавшийся у каждого пятого, и значительное расстояние между селениями, не давшее чуме распространиться слишком уж далеко. Чума, истребляющая людей с усердностью хорошего фермера, выкорчёвывающего сорняки, оказалась не так опасна для ферре, живущих в гармонии с природой и имеющих врожденную защиту от многих неприятностей. Тем не менее, пробраться в те места, чтобы выяснить хоть что-то, для торгового каравана было задачей невыполнимой, да и велика была вероятность, что родители обоих малюток умерли от чумы или от рук браконьеров. Поэтому люди каравана сделали всё, что могли - отдали малюток прайду, живущему на Плато Соколиной Охоты, и на том их участие в судьбе крошек было закончено. Имя малышке в одеяльце дали по названию птиц, вытканных на нём, в надежде, что однажды это поможет ей отыскать родных. Пересмешница. Птица, повторяющая голоса других. Имена малышке, колыбель которой закатилась в куст, дали в честь того, что спасло ей жизнь - куста шиповника. Шиповник. Колючий кустарник, больно ранящий при попытке задеть. Их единственной зацепкой в поиске своей родины было одеяльце с пересмешниками и смутное знание того, что именно прайды Рокочущих перевалов брали свои имена от птиц. Но добраться до Рокочущих перевалов было задачей не из простых. Совсем не из простых...