Don't Leave Me

Взгляд загнанного зверька. Эти глаза и растерянность, плещущаяся в них... первое что увидела я, открыв дверь. Вопрос «что ты делаешь здесь в такое время?», едва сорвавшийся с языка, застрял комом в горле. Я знала, что этот день рано или поздно наступит. Вернее, понимала, что должна была это знать, но была также застигнута врасплох. Человек, которого я знаю с самого детства, который взрослел в соседнем доме, рушился на моих глазах, и я ни чем не могла ему помочь. Но нужно ли что-то говорить в ситуациях, когда любые слова бессильны? - Джихуни... - прошептала я, и в моем голосе было все: и сострадание, и утешение, и поддержка, и скорбь. Молча втянув парня в свою маленькую квартирку, я заключила его окаменевшее тело в крепкие объятия, желая впитать все горе и хоть немного облегчить его сердце. Помню, как усадив Джихуна, словно беспомощного ребенка, на свою кровать, я снова взглянула на своего друга и ужаснулась прострации, сковавшей его. Тогда его высокая фигура казалась до нелепости неловкой, и во всей его позе читалось отчаяние. Осознание собственной беспомощности залило и жгло сердце, и я с удивлением обнаружила, что по моим щекам катились горячие слезы. И только после того, как сдалась я, смог дать волю эмоциям он. С лившимися слезами из чистых глаз парня, который только-только становился мужчиной, уходила его беззаботное детство. Мы понимали, что жизнь продолжается, но в тот момент нам казалось, что завтра не наступит никогда. Ты же помнишь день, когда умерла твоя мама, правда? В тот день я впервые ощутила бессильное отчаяние, не зная, что сказать и чем облегчить твои страдания. Твои руки, сжимающие мои ладони. Мои губы, осушающие твои слёзы. Я помню, как отчаянно желала своими поцелуями смягчить твое лицо, стереть с него отпечаток глубокого горя. Я никогда не видела тебя таким. И видит бог, мое сердце сжималось, глядя на то, как твоя душа корчилась от боли. Не знаю, сколько времени я держала его сотрясающееся от рыданий тело, давясь бессильными слезами, но вернувшиеся тишина и внезапное исступление напугали меня еще сильнее. Мой Джихуни лежал на моих коленях неподвижно, словно из твоего тела высосали все жизненные силы как изваяние, устремив в потолок безжизненный взгляд воспаленных глаз. Можно было подумать, что он отпустил душу вслед за мамой, но слезы еще катились из его глаз, и я была этому почти рада. - Джинни, ты же не уйдешь? Не оставишь меня? - едва слышно спросил ты меня спустя какое-то время. Помню как сейчас... Твои глаза уже высохли, но в едва слышном голосе еще звучали слезы. - Джинни, пообещай, что останешься рядом несмотря ни на что. Вопреки всему. Помню... Я все помню. Как прижала тебя к себе и уверяла, что всегда буду рядом. Продолжала повторять "никогда", словно мантру, пытаясь губами стереть мертвецкую бледность с твоего лица. Нет, я не буду просить прощения, что не сдержала обещание. Не буду винить тебя. Я виню тот первый поцелуй с соленым привкусом. Когда я поддалась бессмысленному, а, быть может, и эгоистичному порыву согреть твои синие губы и поплатилась за это. Исступленно целуя его, я сама удивилась, как бешено забилось мое сердце. Но еще больше меня удивило, что он ответил на мой поцелуй с тем же отчаянием, с которым еще недавно сжимал мои ладони. Будто я была тем единственным, что удерживало его на краю пропасти. Хотя, возможно, так оно и было тогда. - Прости… - прошептала я, с трудом оторвавшись от него. – Прости… Мне было стыдно за свой такой несвоевременный порыв. Если разобраться, «несвоевременно» - лучшее слово, которым можно описать наши странные отношения. Я отвела взгляд. Но его руки легли на мое лицо, мягко заставляя меня повернуться и взглянуть в его глаза. Помню, как у меня перехватило дыхание от нежности, с которой смотрели на меня эти глаза. Я видела в них отражение чувств, переполнявших меня, и все мысли уступили единственному желанию: прогнать остатки печали, затаившейся в уголках этих глаз. Через мгновение я ощутила прикосновение горячих губ на своей обнаженной шее и его руки, ласкающие мою спину. Его пальцы неторопливо перебирали складки ткани моей помятой футболки, и прикосновения, вначале робкие и осторожные, становились все смелее и требовательней. Прикосновение холодных рук к моей обнаженной и разгоряченной коже... Каждое его действие, каждый поцелуй и каждый взгляд все больше разжигали пламя, полыхающее у меня внутри. Его губы на моей ключице. Руки, ласкающие внутреннюю сторону моих пылающих бедер. Слова, что он шептал мне. Каждое прикосновение, каждое слово, каждый поцелуй обжигали меня как снаружи, так и изнутри. И я отвечала на его поцелуи со всей страстью, пытаясь выразить все, что чувствовала в этот момент. Это не был мой первый раз. И уж точно не было впервые у него. Но то, что произошло в эту ночь, случилось со мной впервые, и хотелось верить, с ним тоже. Знаешь... Когда я смотрела на лицо печального ангела, забывшегося сном на моей груди, я поняла, что дружбы между мужчиной и женщиной не существует. Я не могу сказать точно, когда мой мир сменил ось и стал вращаться вокруг тебя, но в тот день я впервые поняла, что люблю тебя. Как же хочется забыть это лицо...

***

Мы уже минут десять стояли у моего дома: Джихун – у машины, и я – в двух метрах от него. Шел снег. Давно потерянные в суете повседневных забот воспоминания яркими вспышками проносились в моих мыслях, и меня колотила мелкая дрожь. Верхняя одежда осталась в клубе. Рейн снял свою мантию и молча кинул ее мне, а я так же молча ее приняла. Пускай этот сукин сын померзнет. - Слушай, я всего лишь прошу приготовить мне что-нибудь, - устало проговорил он, стягивая маску. - Что угодно. Я задохнулась от возмущения. - С чего ты взял, что в праве что-то у меня просить? - Будет достаточно обычного рамена. Но жирного, как я люблю. - Ты непробиваемый... – Я потерла свои виски. - Почему это я вообще должна тебя пускать в свой дом? – возмутилась я. - А ты думаешь, я могу вот так просто завалиться с пьяной девицей ночью в какую-нибудь забегаловку? - усмехнулся Джихун. - Мне не нужны скандалы, помнишь? - «Пьяных девиц» обычно везут к себе домой! – прошипела я вне себя от гнева. – И вообще, советую тебе немедленно избавить меня от своего присутствия, пока «пьяная девица» не начала выходить из себя и не позвонила в полицию! - У моего дома круглые сутки дежурят папарацци, - пропустив мимо ушей мои угрозы, просто ответил Рейн, будто это что-то объясняло. - А мне вообще какое до этого дело? Мой голос сорвался на крик. Я жутко устала от этого дня и хотела только быстрее забраться под теплое одеяло и пожалеть свое задетое достоинство. Джихун в пару шагов преодолел расстояние до калитки моего дома и направился к лестнице, что ведет ко входу в мою квартирку. Я кинулась следом. - Хэй, ты куда?! - Боже, Джинни, где твое гостеприимство? Спустись, наконец, со своей метлы и приготовь что-нибудь горячее. Я жутко замерз. - Иди к черту, я тебя не приглашала! Мужчина наклонился, сдвинул цветочный горшок слева от двери и, поднявшись, с самодовольной улыбочкой покрутил перед моим лицом ключом. - Пф... Ты до сих пор хранишь здесь ключ от дома? – рассмеялся он. - Ты же в курсе, что это небезопасно? - Теперь да, - процедила сквозь зубы я, наблюдая, как он открывает дверь. - Что это, если не приглашение? Джихун открыл дверь, снова обернулся на меня и улыбнулся. Мое сердце пропустило удар. Эта улыбка... - Джинни, давай хоть сегодня не будем спорить, а? Сегодня. Меня словно громом поразило. Как я могла забыть?.. Я молча вошла и закрыла за нами дверь. Вспыхнул свет. Я окинула взглядом свою квартиру, с содроганием отмечая, что следовало бы прибраться вчера. Ну, или хотя бы раз за последние две недели. - Черт с тобой, - пробурчала я. – Где кухня, знаешь. Я скинула свои стриптизерские туфли, стянула мантию Джихуна и зашла в ванную. Мое отражение в зеркале было красноречивей слов: взъерошенные волосы, размазанная по подбородку кровь, дикие глаза... Мое сердце бешено колотилось. Тринадцатое декабря. Все это уже было. Алкоголь уже практически выветрился из моего организма, но от происходящего все еще голова шла кругом. Тщательно вымыв лицо, я попыталась пригладить волосы, но, бросив через минуту эту безуспешную затею, сдалась и вышла из своего убежища. Он сидел за моим старым обеденным столом, как много лет назад, и продолжал озираться вокруг. Что-то до смешного знакомое было во всей этой ситуации. Проверив содержимое холодильника, я размышляла, что же приготовить. Джихуни был тем, кто радовался всему, что можно мало-мальски назвать «едой», но что я знала о Рейне? Ничего, кроме того что он был полной задницей с толстым кошельком. Помнит ли он вообще что-то из еды простых смертных? Токпокки. Да, Джихуни бы душу продал за них. Может, все-таки в нем осталось что-то, знакомое мне? Спустя двадцать минут кухня наполнилась запахом кимчи и свинины. Давненько здесь не слышали таких ароматов. И черт бы меня побрал, если я не гордилась сейчас собой. Пахло изумительно. - Такого не готовят в твоих фешенебельных ресторанах, - гордо заявила я, ставя перед мужчиной дымящуюся тарелку спустя некоторое время. - И правда, выглядит вполне аппетитно. - Мог бы хотя бы постараться сделать вид, что не удивлен! Мы ели молча. Если не считать причмокиваний Джихуна, доедающую вторую тарелку. Кажется, его гастрономические пристрастия не изменились, с улыбкой отметила я. Кто знает, возможно, мы и сможем найти общий язык. - Для меня уже довольно давно никто не готовил... – негромко проговорил наконец Джихун, ковыряясь в тарелке. «Неужели его величеству Рейну не хватает женского тепла?» – мысленно фыркнула я. - Ты научилась хорошо готовить. Я удивлен. - За эти годы я открыла в себе много интересных талантов. Сама не знаю почему, но эта фраза прозвучала немного... двусмысленно, и легкое замешательство, которое я успела заметить на лице Джихуна, красноречиво говорило, что не одна я почувствовала, что в воздухе повисло напряжение. Поднявшись из-за стола, я взяла свою пустую тарелку и положила ее в раковину. Умение готовить – весьма полезный и редкий талант для современной женщины, но если разобраться, нет нечего удивительного в том, что среди множества бесполезных навыков, приобретенных благодаря тысяче проведенных в абсолютном одиночестве дней, находится парочка полезных. Оптимисты говорят, что во всем можно найти свои положительные стороны, я же считала, что в данном случае этот сомнительный плюс блекнет на фоне многочисленных минусов. - Почему ты до сих пор живешь здесь? – Его неожиданный вопрос застал меня врасплох. Должна ли я отвечать на его вопросы? Окей, мы решили больше не ругаться этой ночью, а значит, нужно хотя бы постараться быть вежливой. - Не знаю, я люблю это место, - нехотя ответила я, отводя в сторону глаза. - Врешь, - усмехнулся Рейн, пристально глядя на меня. - Конечно, звезды вашего уровня привыкли к апартаментам другого уровня, но... - Серьезно, ты всегда ненавидела эту халупу. Забавно, здесь практически ничего не изменилось, хоть все и выглядит иначе, - задумчиво протянул он. Он снова оглянулся по сторонам. - Но, видимо, это из-за того, что последние двенадцать лет здесь никто не убирался. Я вперила в него гневный взгляд. - Видимо, за последние двенадцать лет кто-то так и не научился вовремя затыкаться, - огрызнулась я. Неожиданно на столе задребезжал мой мобильный. Джихун тихо выругался, схватил мой телефон и, не церемонясь, вынул батарею. - Ненавижу, когда отвлекают, - заключил он и сунул мой аккумулятор в задний карман своих штанов, будто это была его собственность. – Это пока побудет у меня. Я глубоко вздохнула, чувствуя, что снова закипаю. Наша договоренность о временном перемирии летела ко всем чертям, вместе с моим самообладанием. Видит бог, я пыталась… - В чем твоя проблема, Джихун? Почему ты всегда ведешь себя, как животное? Появляешься из ниоткуда, швыряешь меня, тащишь, куда вздумается, вламываешься без приглашения в мою «халупу», распоряжаешься моим телефоном... Раньше ты не был таким сукиным сыном. - Я всегда был сукиным сыном. – Он невесело рассмеялся. – А вот ты не была такой стервой. А вот в отношениях с противоположным полом всегда была неразборчива. Как вижу, это не изменилось. – Джихун кивнул на мой смартфон. – Я почти разочарован. Его слова задели меня. Я хотела сказать, что, судя по мелодии, звонила Юми, но какого черта я должна перед ним оправдываться? Какого черта я вообще должна была выслушивать все это дерьмо? Я подошла к Джихуну и, смерив его уничижительным взглядом, ткнула пальцем в грудь. Что ж, вынуждена признать, я сама виновата, пустив в дом дьявола. Определенно было бы легче, не будь он таким красивым. Как же я ненавидела сейчас его идеальную внешность. Даже спустя столько лет, сложно отказать, глядя в эти чертовы глаза. - Ты ни черта не знаешь ни обо мне, ни о моих отношениях, так что прибереги разочарования для своего психотерапевта и проваливай из моего дома. Я усмехнулась. - Но знаешь, хорошо, что мне наконец открылось твое настоящее лицо, хоть я и совершенно от него не в восторге. Неудивительно, что с такими манерами тебе приходится платить или шантажировать людей, чтобы они согласились с тобой провести время, - еще раз ткнув его в грудь, прошипела я и, кажется, попала в точку. Судя по всему, не только Рейн не умеет вовремя закрыть рот. Усмешка слетела с его губ, на скулах играли желваки. Джихун медленно поднялся со стула, его глаза полыхали дьявольским огнем. Он сжал челюсть и, резко перехватив мою руку, почти до боли сжал хрупкое запястье. Дыхание сперло у меня в горле и я замерла. Однако вопреки здравому смыслу это грубое действие окатило меня удушливой волной возбуждения. - Что, неужели ты ударишь меня, оппа? – с вызовом спросила я. Джихун пару секунд всматривался в мои глаза, будто раздумывая над моим предложением, и вдруг резко рванул меня за руку. - А вот тебе, напротив, образ властной мегеры чертовски идет. Я уже всерьез испугалась, что он действительно меня ударит, но к моему удивлению, он схватил меня за волосы, притянул к себе и неожиданно накрыл мой рот своим. Мое сердце ухнуло куда-то в бездонную пропасть. Его настойчивые губы давили, требуя, чтобы я сдалась. И я сдалась, уступая, скорее, под влиянием шока. Мои губы раскрылись, и язык Рейна проник глубоко в мой рот, и меня завертело в водовороте эмоций. Я выплеснула в этом свирепом поцелуе накопленные за последние годы гнев и негодование, грубо прикусывая его нижнюю губу, и он отвечал тем же. Эти губы, блуждающие по моим, были совсем не такими нежными, как я помнила, но мне хотелось бесстыдно стонать только от одного их вкуса. Он практически швырнул меня в стену, находящуюся в полуметре от нас, и прижал мою руку к холодной стене. Нет, у него явно какие-то проблемы. Как и у меня, решила я, раз мое тело начинает расценивать подобное отношение, как прелюдию. Я слегка заскулила, по большей части из-за невероятного возбуждения, сжигающего мое тело, нежели из-за боли, что я, несомненно, почувствовала после грубого столкновения с бетоном. Неожиданно Рейн, оторвался от меня, словно пораженный внезапной мыслью. Однако не торопился выпускать мою руку. Я пару секунд молча смотрела на него, закрыв рот тыльной стороной ладони, наблюдая, как в нем борются демоны, и пытаясь понять, что сейчас произошло. - Ким Джинхо, я просто хотел спокойно поужинать. Какого черта? – прорычал он, снова наклоняясь ко мне. Я испугалась. Если он называет меня полным именем, это не предвещает ничего хорошего. - Если ты сейчас меня не отпустишь, я вызову полицию, - выдохнула я, переводя дыхание. - Вперед. Скажешь, что к тебе в дом вломился Рейн и пытается тебя изнасиловать? Хочу на это посмотреть. - Я буду кричать. Последняя попытка. Жалкая, очень жалкая попытка, Джинхо. Его рука медленно прошлась по моим ребрам, талии, изгибу бедер и остановилась у границы платья. - Если тебе нравится, можешь кричать, - усмехнулся он. Я вспыхнула и схватила свободной рукой его запястье, чувствуя, как его пальцы скользнули под ткань, задирая платье. - Джинни, можешь разыгрывать недотрогу сколько угодно, но ты не можешь отрицать, что хочешь этого так же сильно, как и я. Так что будь хорошей девочкой. Его негромкий требовательный голос горячей волной прокатился по моей коже. Я действительно не могла отрицать, что безумно хотела его, и осознание этого жутко выводило из себя. Хотя скорее всего сейчас я злилась на себя за то, что не могу сопротивляться этому мужчине, его невероятному запаху, от которого кружилась голова, и его обволакивающей, как мед, ауре. Он провел языком по моей нижней губе. Я хотела оттолкнуть его и послать ко всем чертям, но вместо этого тихо выругалась, принимая свое поражение, и подчинилась, ослабив хватку. В нас природой заложена способность к свободной воли. Все наши желания возникают в подсознании еще до того, как мы сами подумаем об этом, но между тем у нас есть аж одна восьмая секунды, чтобы передумать. Добро и зло в человеке не сводится к банальному сочетанию химических реакций в мозгу. Ровно как и мое желание идти до конца. Готова была поспорить, что услышала в тот момент, как он усмехнулся, будто прочитав мои мысли. Джихун выпустил мое уже ноющее запястье и свободной рукой притянул меня к себе за талию. Его губы вновь лишали рассудка, а ладонь, скользящая по моему бедру, заставляла меня желать более откровенных прикосновений. Ловко приподняв меня за бедра, он усадил меня на стол. По спине пробежала дрожь. Джихун, освещенный слабым светом, расположился между моих ног и всей своей внушительной фигурой показывал, что пути назад нет. Его горячая рука опустилась на мою щиколотку. Меня буквально парализовало миллионами электрических импульсов, заставляющих мое сердце бежать галопом. Его темные глаза пожирали меня, а рука медленно продолжила путь вверх по ноге. Я накрыла своей ладонью его, на секунду сдерживая его действия. Нет, мне вовсе не хотелось на сей раз его останавливать, даже если и стоило бы. Я направила его руку дальше, позволяя ей скользнуть по внутренней стороне моего бедра. Каждый мускул моего тела напрягся в ожидании. Он приблизился к краю моих кружевных трусиков и двинул пальцы под них. Я закрыла глаза и закусила губу, пытаясь заглушить стон. Обвив его бедра ногами, я притянула Рейна ближе, требуя большего. Мои руки, пробравшись под майку, скользили по его рельефной спине, в то время как его губы бродили по моей шее, заставляя меня дрожать и судорожно ловить ртом воздух. Эти губы задевали все мои чувствительные точки, будто изучал их все эти годы. Эти обжигающе прикосновения душили меня, и я, медленно умирая от этой невыносимой пытки, закинула голову назад, из последних сил сдерживая себя. Черт бы меня побрал, если я доставлю ему такое удовольствие, услышать, как я хочу его. Его руки легли на мое лицо, мягко заставляя меня повернуться и взглянуть в его глаза. В них не было нежности, что я видела в них когда-то. В этих потемневших глазах не было ничего, кроме желания обладать моим телом. И я была рада подобному раскладу, полагая, что смогу в последствии спасти свое сердце. Его взгляд гипнотизировал, и я уже не могла собрать разбегающиеся мысли и не пыталась разорвать этот зрительный контакт. - Скажи, что ты хочешь меня, - прошептал он, вдавливая в меня свои бедра, показывая степень своего желания. - Иди к черту, - проскулила я, расстегивая его брюки. Рейн сдвинул мои влажные трусики и, не отрывая от меня взгляда, резко вошел в меня. Посылая к черту последние крупицы самообладания, я с головой нырнула в эту невероятную пучину страсти, которую он разжигал во мне. Сдерживаться было бесполезно, и я бесстыдно стонала, получая от этого почти болезненное удовольствие. Отдаваясь ему со всей страстью, на которую была способна, я, наверное, впервые не задумывалась о том, что делаю, или о том, что буду чувствовать завтра. Джихун с готовностью отвечал на мои поцелуи, не переставая двигаться во мне и даря каждой фрикцией новую волну наслаждения и возбуждения. Чувство его горячего дыхания на моем теле, страстных поцелуев, жадных рук сводило с ума, заставляя кричать и извиваться. Все переживания, синяки и самоуничижение будут завтра – в этот момент были только он, я и эта буря эмоций между нами. Мы искали безумия, и мы нашли его. Ровно тринадцать лет прошло со смерти его матери и с нашей первой и последней ночи вместе. И это были совсем другие ощущения. Черт, это вообще отличалось от всего, к чему я привыкла: в настойчивых прикосновениях Джихуна не было ни намека на нежность, с которой относились ко мне прежде. Не было намека ни на что, кроме животной похоти. И я никогда не признаюсь ему, но это было лучшим в моей жизни сексом. Этой ночью я продала душу своему личному Дьяволу, пусть еще и не догадывалась об этом.